Читать книгу Утраченная планета и панк-мастер ржавых отходов - Снайпер Майора13 - Страница 4

Глава 4. Имя.

Оглавление

Придумывать имена – так себе занятие. А уж присваивать имена – тяжкое бремя. Нельзя взять первое попавшееся имя и дать его человеку, если, конечно, тебе не наплевать на его судьбу. Все же замечали, что имена бывают «неподходящими». Например, когда ты смотришь на татуированного качка с выбритым ирокезом на голове и битой в руках, вряд ли ты подумаешь, что его зовут Ванечка. Хотя, неудачный пример. Для такого типа, как я описал, ни одно имя не подходит. Не придумали еще таких имен, от которых у тебя кровь сворачивается от страха. Но я думаю, суть имен ясна. И вот – никто не тянул меня за язык, но я теперь вынужден давать имя незнакомцу, возможно чокнутому, и совершенно точно, убийце. Беспокоит ли меня это? Не думаю. Мне нет до него особого дела, поэтому просто приду домой и выберу любое. Все, что мне сейчас нужно – безопасно вернуться в этот самый дом.

Вообще, мне показалось странным, что панк согласился. Кажется, я даже увидел, как он обрадовался предложению. Скорее всего, после всей его тирады о бесполезности имени, ему как раз того и не хватало. Даже немного интересно, как так вышло, что до сих пор он не носил имени. Очень странный человек.

– Так, Кошка, ты остаешься здесь, – мужчина строго указал пальцем коту, ожидая его реакции.

Она же, точнее он, кот, лениво смотрел в ответ и будто намеренно игнорировал хозяина. Постояв еще несколько секунд в этой глупой позе, панк зачем-то кивнул, делая вид, что все прошло по его плану, затем повернулся к выходу и сказал:

– А ты клювом не щелкай, я ждать не буду.

Он подхватил со стола небольшую железную коробку и странного вида очки, после чего тяжелым шагом двинулся к выходу, а я поторопился вслед.

Никогда не заходящее солнце встретило нас снаружи.

– Тебе же все равно, до какого прохода я тебя отведу? – спросил мой спутник.

– Ага.

– Хорошо, тогда, это, до ближайшего. По мне может и не скажешь, но я очень занят, – важно сказал он и нацепил очки на резинке.

Таких гогглов я еще не видел: в основе их лежали обычные темные стекла. Потом же, начинались необычности: правая дужка у самого основания стекла была снабжена какими-то дополнительными линзами, которых я насчитал штук пять. Они слоями накладывались друг на друга, все уменьшаясь в размере. Было похоже на ярусный торт. Эти дополнительные линзы крепились подвижно, и некоторые из них были вывернуты вверх. На левой же линзе никаких дополнительных штук не имелось.

Как только мы вышли из дома, к безымянному типу тут же подбежала толпа детворы, наперебой заговорив:

– Дядя-с-кошкой, дядя-с-кошкой, ты принес их?

Мой спутник даже немного растерялся, ведь детишки его чуть с ног не сбили.

– Так! А ну кыш, малявки! – беззлобно отозвался он, – давайте, отлепляйтесь от меня! Конечно принес, я же вам обещал!

– Урааа! – вся мелкая толпа радостно завопила.

– А ну-ка, давайте-ка, посторонитесь!

Дети послушно расступились, замолкая. Все они чего-то с нетерпением ждали, готовые вот-вот запищать от восторга.

Панк же опустил две недостающие линзы гогглов, сделал пару шагов и вдруг сел прямо на песок. С важным видом он положил рядом с собой коробку и поднял взгляд на детей. Те переглянулись и тоже уселись, вот-вот готовые взорваться от нетерпения. Мне, кстати говоря, тоже стало любопытно, что произойдет дальше. Я хоть и не сел со всеми в этот идиотский круг, но вытянул шею, чтобы разглядеть все получше.

Мой спутник открыл коробку и извлек из нее что-то мелкое и разноцветное. Это были игрушки. Маленькие игрушки с заводным механизмом. Покрутив в железном нутре ключиком, он опустил одну из них их на пол. Потом – вторую, третью. Дети радостно закричали, со счастливыми лицами смотря на прыгающие перед ними игрушки. Никто не решался их брать в руки, словно они являлись для детворы чем-то священным.

– Да не бойтесь вы, берите. Если сломаете – я починю. Я же мастер на все руки, как-никак!

Дети обрадовались еще больше, а панк улыбался, глядя на них.

При виде этой картины мне стало почему-то одновременно грустно и тепло на душе. В груди что-то сжалось от какого-то тяжелого зудящего чувства, которое я пока не мог определить.

– Эй! А ну отошли от него! – испуганно-злой возглас вернул меня назад к действительности и заставил обернуться.

Двое местных мужчин с палками в руках стояли чуть поодаль и враждебно смотрели на моего спутника. Еще дальше, собрались остальные жители этого… не знаю, поселения, что ли. Все они выглядели встревоженными и взволнованными.

– Ну папа! Господин с кошкой принес нам игрушки!

– Я кому сказал, убирайтесь оттуда, коли жить охота!

– Но почему?!

– Этот псих убьет и сожрет тебя, вот почему!

Сказав это, мужчина осекся, не на шутку испугавшись. Он в панике глядел на панка.

Тот больше не улыбался.

Он сидел, будто примерзнув к земле.

Словно он обернулся в каменную статую.

Грустную-грустную статую.

– Эй, тише… а не то… – боязливо загалдели остальные взрослые. Некоторые на всякий случай поспешили спрятаться за ближайшими обломками.

Дети переглянусь между собой. Они явно не хотели уходить, но их родители настойчиво звали их.

Тогда панк ожил, тяжело поднимаясь на ноги.

– Пошли. – Тихо и глухо молвил он.

На его лице опять появилась улыбка, но теперь уголками вниз.

Я не стал ничего спрашивать, лишь поспешил за ним, сгребя в охапку и таща за собой громоздкие колеса. Спиной я все еще ощущал тревожные взгляды жителей этой металлической свалки.

Тем временем безымянный проводник свернул в сторону. Мы ушли совсем недалеко от его дома-мастерской, и перед нами предстал колючий забор с каким-то сложным замком и приборной панелью, похожей на сенсор. С замочной скважиной панк справился быстро, после чего приподнял рукой левую линзу, видимо, чтобы датчик на двери отсканировал сетчатку. Приборная панель замигала зеленым и несколько раз пискнула. Все это выглядело очень странно, ведь столь сложными технологиями в теории владели… да никто не владел. Такие биометрические замки использовались только на дверях секций, пропускающих в нижний мир.

– Здесь обожди, – буркнул панк и скрылся за высоким забором с колючей проволокой поверху.

Мое недолгое ожидание прервал гул двигателя. Судя по шуму, которое издавало нечто по ту сторону забора, оно было огромных размеров и имело немалую разрушительную силу. Часть забора передо мной заскрипела и начала опускаться в землю. Я был неглупым парнем и решил отойти туда, где безопаснее. Когда часть стены скрылась под землей, подняв в воздухе пыль, меня ослепили две огромные фары. Прямо на меня двигалась огромная машина, похожая на старинный гусеничный бульдозер. Он был действительно старым, выцветшим и покрытым слоем грязи. И почему-то двухместным. Вообще, складывалось ощущение, что этот бульдозер был собран вручную из различных частей. Водительская дверь, к примеру, явно не подходила ему по размеру и висела косо, словно вот-вот отвалится. Ковш же был «родной», от кабины, сама же кабина словно вообще была соединена из двух частей, чтобы внутрь поместилось два кресла. Я бы и дальше продолжал рассматривать чудаковатую машину, но она, не сворачивая, ехала на меня, словно намереваясь задавить, поэтому я отвлекся, делая пару шагов назад.

Махина остановилась подле меня. Я ошарашенно продолжал смотреть на нее и никак не мог прийти в себя. Никогда не видел таких огромных машин. Да и вообще, я видел машины только на картинках в старых-старых книгах, ну и один раз совсем мелким, когда поднимался с отцом на Поверхность.

– Мне, это, одному, что ли, ехать, или ты все же соизволишь подняться? – панк с легким раздражением высунулся из бокового окна, приподняв одной рукой гогглы.

Я слегка мотнул головой, приходя в себя. Затем, промычав что-то нечленораздельное в ответ, поспешил к двери машины. Кое-как, неуклюже цепляясь за дверцу колесами от инвалидной коляски, я-таки вскарабкался внутрь, усевшись на боковое сиденье рядом с лихим водилой. Он же с легкой ухмылкой и пренебрежительным видом наблюдал за всеми моими поползновениями вместо того, чтобы помочь.

– Ремень только пристегни, неженка, – с усмешкой наконец промолвил панк, выкрутив громкость магнитолы на максимум.

Резко тронувшись, мы дернулись с места под громкие звуки рока.


До ближайшего входа в город под землей мы добрались достаточно быстро. Меня, правда, очень сильно тошнило всю дорогу: машину трясло, мы неслись по кочкам и ямам совершенно не притормаживая. Плюс громкая агрессивная музыка… все это послужило стрессом для моего организма.

Наконец мой спутник затормозил и ловко спрыгнул вниз, хлопнув дверью. Я понял, что мне бы тоже следовало выйти.

– Подержи пожалуйста, – я протянул ему колеса, понимая, что моих сил не хватит на то, чтобы вылезать из кабины, таща их за собой.

Снова очень неграциозно, я выполз наружу и наконец стоял на земле на дрожащих ногах. Панк поднял свои гогглы на лоб, рассматривая меня:

– Ну и видок у тебя… позеленел весь. Что, не ездил никогда на таких штуках? Ха-ха! – он похлопал рукой по дверце своей машины-зверя.

И вот сейчас, в лучах холодного солнца, я наконец понял, что не так с глазами моего спутника.

Его правый глаз был глубокого синего цвета и выглядел совершенно обычным, в отличие от левого. Тот в принципе имел такой же цвет. В какой-то степени. Не считая ярко-красного пятна возле самого зрачка. Эта кровавая крапинка делала довольно бешенным. Смотреть вот так на близком расстоянии в глаза этого незнакомца человека мне было не по себе – кровь стыла в жилах.

– Ты… твой глаз… это же гетерохромия… – бессвязно пролепетал я.

Панк разозлился. Это было видно по заигравшим на его лице желваках. Видимо, разговор о его глазах не вызвал у него восторга, да и понятно почему.

– Будешь продолжать меня рассматривать как экспонат кунсткамеры – я тебе самому глаза паяльником выжгу, понял?

Что-то мне подсказывало, что он не шутит, поэтому, я быстро отвел взгляд в сторону.

– Даю тебе два дня. Через два дня встречаемся на той же самой свалке, где и сегодня, ясно тебе? И, это, не забудь эти свои самодельные часы.

Я сначала не понял вообще ничего. Да и потом все равно ничего не понял:

– Встречаемся? Зачем?

– Ну как. Ты же должен мне выбрать имя. Или ты думал назвать первое, что придет в голову? Я на такое не согласен. Поэтому, даю тебе… – он задумался, – два дня. Да, два дня. И жду тебя на той свалке, где сегодня мы пересеклись. Хотя… нет, та свалка не пойдет. Там я ничего не найду, чтобы часы твои починить. Вообще, это, зачем ты ходишь на ту свалку? Там уже лет пять как ничего приличного нет, все растащили давно. Если хочешь что-то найти ценное, нужно ходить на окраины. Вот там еще можно поживиться… о чем это я… ах да. Короче, встречаемся у северной свалки, где еще банда этого чокнутого Бельма ошивается. Знаешь где это?

Я отрицательно покачал головой. Я действительно не знал такого места.

Он тяжело вздохнул:

– Ладно. У шестого северного выхода тебя встречу. Он-то знаешь где?

– Шестой выход знаю.

– Ну все тогда. Бывай, мелкий.

Я проводил взглядом удаляющийся силуэт огромной машины, прежде чем с какой-то грустью разблокировал дверь в нижний город и начал спускаться. Странно, я возвращаюсь домой, живой и здоровый, но не испытываю какой-то радости или даже облегчения. Мне… грустно. Почему так? Пока что я совершенно не могу понять.


Я спустился вниз по вертикальной лестнице. Сделать это оказалось довольно непросто, держа в одной руке два громоздких колеса. Было тихо, а над головой мигала лампочка. Хоть нижний город и считался безопасным, но в нем также существовало разделение на «хорошие» и «плохие» территории. Чем дальше от центра – тем менее благоприятным слыл район. Сейчас я оказался на окраине, где никогда раньше не бывал. Но это меня не смутило. Благо, я назубок знал карту Нижнего города, и довольно неплохо мог ориентироваться на местности.

Пока я шел по незнакомым коридорам, я размышлял о нынешнем безумном дне, что мне удалось пережить. Встреча с группой панков на металлической свалке уже казалась мне чем-то далеким. Но не это сильнее всего впечатлило меня. Меня больше потрясло то, что там, наверху, есть люди. Не панки, отбросы, а люди. Обычные люди. Обычные дети. Это было чем-то… странным, противоестественным. Все люди города под землей воспитываются изначально с ненавистью к людям верхнего города. Так уж повелось. И возникла эта ненависть не на пустом месте: слишком уж много мы повидали бесчинств панков. Но вот о чем я никогда не задумывался: откуда появились эти самые панки? Ведь не могли они просто так на всех озлобиться? И как сегодня я видел, там есть и вполне обычные, такие же запуганные люди. Почему они не живут здесь, под землей? Но даже не это меня беспокоило больше всего. Самое главное впечатление уходящего дня для меня – панк-незнакомец, случайным образом спасший меня. Еще и эта его гетерохромия… Теперь понятно, почему его так боятся окружающие. Я не знаю почему, но все опасаются людей с разными глазами. Так повелось давным-давно, много веков назад. Людей с гетерохромией считают опасными, чуть ли ни бесноватыми. Хотя с медицинской точки зрения это очень глупо, но ведь почти все люди сейчас малообразованные и верят во всякие такие нелепости. Поэтому, когда в нашем Нижнем городе рождаются дети с гетерохромией (что случается практически раз в сто лет), их либо сразу убивают, либо относят наверх, что равносильно убийству. Этому странному безымянному панку повезло, что он выжил. Очень странный человек. Не то, чтобы у меня имелся большой опыт в общении с людьми… ведь здесь, под землей, все живут достаточно скрытно. Не как раньше, когда планета была полноценной. Я читал много книг, читал про людей, про животных, про дружбу, про любовь… сейчас все это кажется каким-то чудесным сном. Сейчас все, с кем я общаюсь – мой отец. Так что пусть в нынешний день я и висел на грани смерти, но мне он определенно запомнился явно не этим.

Поглощенный своими размышлениями, я не заметил, как почти добрался до секции, где жил. Вообще, Нижний город выглядит не совсем как город. Это больше походит на катакомбы, соединенные узенькими коридорами. Даже не так… просто огромный подвал с тускло горящими лампочками и небольшими комнатушками по бокам, где и живут люди. Эти комнатушки представляют собой помещение в 30 квадратных метров, где кухня включена в эти самые жилые метры. Отдельной комнаткой идет санузел – ванная с туалетом, совсем крохотная каморка. Я читал, что раньше было по-другому, но сейчас, иметь даже такое жилище – предел всех мечтаний. Я знаю одну семью, которая впятером уживается на таком небольшом клочке. Вообще, семья, состоящая более, чем из трех человек – редкость. Тем, у кого рождается больше одного ребенка все обычно сочувствуют.

Дверь слева от меня вдруг резко открылась, я еле успел отскочить, чтобы меня не зашибло.

– Ой, прости… – наружу выскочила соседская девушка, с которой я как-то давно в детстве играл в этих крысиных катакомбах.

– Да ничего. Я увернулся, все нормально.

– А ты… сверху? – она держала в руках корыто с постиранным бельем, видимо хотела развесить в коридоре, ведь в комнате места для этого не оставалось.

– Да, я сверху. Ходил за колесами для коляски отца, – ответил я, – тебе помочь?

Она немного замялась, но все же согласно кивнула. Я прислонил свою ношу к стене и достал из корыта мокрое покрывало. Под самым потолком уже были натянуты веревки. Мне не составило труда ловко перекинуть через них влажную ткань, ведь потолки были довольно низкими, и я мог легко дотянуться до них, просто подняв руки.

– А ты была когда-нибудь в Верхнем городе? – не знаю сам зачем, но спросил я соседку.

– Нет, что ты… мама меня не пускает. Только отец туда ходил раньше, пока не умер… там же эти нелюди живут… панки. Не дай Бог мне туда подняться.

– Что, ты даже ни разу дневного света не видела?

– Нет. А что в нем такого? У нас тоже вон светло.

Я невольно усмехнулся:

– Это, – я кивнул на тусклую лампочку, – едва ли можно назвать светом. Да, там правда страшно, но мой тебе совет: хоть раз поднимись наверх. Просто хотя бы постой возле люка. Тут мы словно крысы в канализации… это не жизнь.

Я почему-то замолчал. Что я вообще несу? С каких это пор я стал так думать? Ведь только сегодня утром я проклинал все лишь потому, что мне надо было подниматься в Верхний город… а тут – «крысы».

– Хотя знаешь, не слушай меня… я что-то немного не в себе… на меня ведь там панки напали, да.

Девушка охнула, но я тут же ее успокоил:

– Да ты не бойся, нормально все. Я… убежал… Ладно, меня отец ждет. Бывай.

Я поднял колеса и быстро пошел дальше. Сам не знаю почему соврал соседке, но что-то мне подсказывало: не стоит тут, внизу, распространятся, что я якшаюсь с панком… здесь люди все очень подозрительные и мнительные. Нас с отцом в момент могут выставить из города, а этого мне сильно не хотелось бы.

Уже подходя к двери нашей маленькой комнатенки, я почувствовал нарастающее волнение. Меня не было дома часов девять, отец там, наверное, уже мысленно похоронил меня. Я собрался с духом и отворил дверь.

Папа сидел прямо напротив входа, держа в руках часы-рыбу. Он выглядел бледным, словно призрак, а взгляд его потух. Отец даже не сразу заметил, что кто-то вошел.

– Пап, это я… все хорошо… прости, что задержался, – начал я, не зная, что вообще сказать.

Звук моего голоса словно разбудил его. Он поднял глаза на меня и в них загорелся тусклый огонек. Отец всплеснул руками, роняя часы. Я быстро среагировал и успел подхватить их прежде, чем они рухнули на пол.

– Господи, сынок! – папа схватил меня в охапку, прижимая к груди, – жив! – его голос дрожал. У меня сердце замирало от звучавшей в нем тревоги, передавшейся и мне.

– Прости меня, я задержался. Зато вот – колеса тебе новые раздобыл! Смотри какие качественные!

Он совершенно не слушал меня, лишь часто целовал мою макушку:

– Я так переживал, черт возьми! А еще часы, как назло, встали, мне казалось, прошло уже несколько лет! Ты как? Не ранен? Никто там на тебя не напал?

– Нет, все хорошо. Встретил на свалке пару панков, но меня спас один… незнакомец. Он хороший, обменял даже мой плащ на колеса для тебя.

Отец насторожился, отодвигаясь и наконец полностью приходя в себя:

– Какой такой незнакомец? Кто-то снизу?

– Нет. Но он хороший человек, правда. Он спас меня.

– То есть… он тоже панк? Хочешь сказать, тебя спас панк?

– Да.

– И отдал тебе колеса?

– Не отдал, обменял…

Отец взял в руки одно колесо, рассматривая:

– Старый истертый плащ на такое хорошее колесо?

– Да. Знаю, звучит странно, но…

– Что на самом деле он взял у тебя? Он что-то вымогал у тебя? Может быть пропуск под землю? Ты пустил его сюда?

– Что? Нет, конечно, нет! И ничего такого он не просил!

Отец отбросил колесо в сторону, хватая меня за руку и задирая мой рукав повыше.

– Что он тебе вколол? Знаю я, они колют наркотики, чтобы потом эксплуатировать людей как захотят!

Я выдернул руку, уже немного раздражаясь:

– Да никто ничего мне не колол! Говорю же, он хороший человек! Может и не панк вовсе! Там ведь живут и просто люди!

Отец рассмеялся:

– Люди… ага, как бы не так! Там обитают лишь отморозки и нелюди! Звери! Никогда не поверю, что панк отпустил тебя живым, да еще что-то дал тебе задаром! Скажи правду… он купил тебя?

– Чего? – я не понял вопроса.

– Ну… для утех… купил тебя?

– Для каких утех? Я не понимаю…

Отец отвел взгляд, замявшись:

– Ладно… вижу, что ты правда не знаешь, о чем я… Да и я тоже… набросился на тебя. Вернулся – и хорошо. Кушать сейчас будем, приляг пока.


Весь оставшийся вечер мы почти не говорили. Отец глаз с меня не спускал – пытался определить, все ли со мной нормально, нет ли ничего необычного в моем поведении. Я же вел себя спокойно, делая вид, что не замечаю слежки.

Спокойно поел.

Спокойно переоделся.

Спокойно заменил механизмы в часах.

Спокойно вышел в коридор узнать время у соседской девушки.

Спокойно поменял колеса инвалидной коляски.

Уже ложась спать, черт меня дернул спросить:

– Отец, а из-за чего все боятся людей с гетерохромией?

– С чем?

– Ну, с разным цветом глаз.

Папа насторожился, смотря на меня:

– А почему ты спрашиваешь?

– Да вот, прочитал вчера. Там про людей с разными глазами было, – соврал я, понимая, какую глупость сморозил. Ну совершенно неудачный оказался момент.

– Говорят, тот, кто разрушил планету, имел разные глаза, – помолчав, все же ответил мне отец.

– Разрушил планету? Разве она пострадала не из-за взрыва на Луне?

– Именно. Человек с гетретер… с… ну с разноцветными глазами, он как раз и создал тот треклятый проект. Он – демон, разрушивший землю.

– Понятно, – промычал я, опуская голову на подушку и проваливаясь в сон.

Утраченная планета и панк-мастер ржавых отходов

Подняться наверх