Читать книгу Душа без признаков жизни - Софи Баунт - Страница 6

Прежде чем осуждать кого-то, возьми его

обувь и пройди его путь, попробуй его слезы,

почувствуй его боль. Наткнись на каждый

камень, о который он споткнулся.

И только после этого говори ему,

что ты знаешь, как правильно жить.

Далай-лама XIV

Горько вздыхая, Марлин склонилась перед памятником Феликсу.

– Господи, воровать цветы с могил усопших… что может быть бессовестней? – проронила она вслух, осматривая пустой порожек мрамора, где несколько дней назад оставила охапку малиновых роз.

Пожурив обидчиков, почувствовала себя лучше, правда, поняла при этом, как убог ее скулеж – никто не слышит, красть не перестанет, Феликс (как обычно бывало) не заступится…

Стоило похоронить мужа во дворе. А почему нет? Под катальпой. Они с Феликсом часто отдыхали под ветвями дерева на лавочке с мягкими подушками. Там, в глубинах сада, коричневая кора возвышается на пять метров, коронованная могучей копной сердцевидных листьев, между которых рождаются кремовые соцветия с пурпурными точками.

Разве не идеальное место, чтобы увековечить память о муже?

Однако после кончины Феликса, Марлин решила смотреть на мир глазами путешественника, остановившегося в Париже, чтобы увидеть Эйфелеву башню и уехать. Очевидно, что поддерживать финансовое положение она не способна и вскоре потеряет дом. Как содержать такой дворец? Когда зарабатывать деньги ей не легче, чем глухому сочинять музыку.

На мгновение мысли оборвались. Она одёрнулась в испуге. За спиной раздался теплый мужской тенор:

– Вы приходите сюда каждый день, не так ли?

Черное пальто с затертыми рукавами, перепачканные землей коричневые ботинки и самые сочные зеленые глаза, которые доводилось видеть, будто свежая мята после дождя. Чистая. Яркая…

Парень смотрел пристально – с тенью легкой улыбки, – а его отросшие светло-русые пряди резвились в осеннем ветерке, пропитанном ароматом луговых трав.

– Чтобы знать, что я часто здесь бываю, нужно самому ночевать на кладбище, не так ли?

– Я испугал вас? – Незнакомец сел на скамью и откинулся на спинку, небрежно закидывая ногу на ногу. – Приношу извинения. Не хотел.

– Это же кладбище, зачем подкрадываться?! Вы бы еще с ножом из-за спины выскочили!

Марлин скривилась и плотнее укуталась в аквамариновый плащ. Леденящий холод отправился на вечернюю прогулку между могил, облизывал кожу, и она мечтала нырнуть под махровое одеяло.

Неужели так сложно заиметь привычку тепло одеваться? Или не ходить на кладбище по вечерам? Незнакомец явно поумнее будет – накинул пальто. Оно выглядело затертым, но Марлин знала: пальто куплено в бутике и три года назад стоило больших денег, хотя теперь напоминает тряпку с барахолки. Будь здесь Феликс, он бы непременно сделал вывод, что парень не так давно – обеднел. Муж вообще любил делать выводы обо всем на свете. Структурировал что угодно: вещи, мысли… людей.

– Я не маньяк, – усмехнулся незнакомец. – Так совпало, что мы навещаем одну могилу.

– Неужели? Дружили с моим мужем? Что-то не припомню.

– Мы не были друзьями, просто… знакомые. Скорее неприятели.

– Тогда зачем ходите сюда?

Марлин заняла лавочку напротив.

Что-то странное таилось в лице парня, в его блестящих глазах… Она не понимала – что, но ее тянуло продолжать диалог. Незнакомец вёл себя сдержанно. Тень улыбки не покидала узких губ, окруженных темно-русой щетиной.

– Иногда мы сами не можем понять причину своих поступков, не находите? Возможно, я жалею, что не был приветлив с ним при жизни, а может, хочу ощутить себя живым, смотря на старого знакомого, лежащего в земле, когда черви и жуки поедают его внутренности.

Марлин сморщила нос.

Черви, трупы… великолепные темы для разговора. Неужели этот идиот думает, что подобное ей интересно? На секунду Марлин показалось, что она рывком вскочит и убежит. Но внезапно поднялся ветер, растрепал золотистые локоны за спиной, и приятное ощущение легкости смыло мерзкий осадок от слов парня. Порыв окутал ароматом ясеня и сена.

– Имя моей очаровательной собеседницы? – окликнул незнакомец.

– С чего мне называть свое имя? Вашего я не слышала.

Парень хлопнул себя по груди, звонко и театрально, словно поймал инфаркт.

– Где мои манеры? Андриан Вериго. Для вас – Андри.

– Марлин.

– Стало быть, Марлин Ларская, – он расплылся в подобострастной улыбке. И глаза у него миндалевидной формы: узкие, хитрые. Лис, одним словом – Каким он был, ваш муж?

Выдержав паузу, Марлин обратилась к портрету Феликса:

– Сильным.

Андриан засмеялся.

– Сильным? Мог морду кому-то набить?

– Нет… нет, он… не знаю. С ним я чувствовала себя… в безопасности. Обманчивое чувство, да?

– Да, физическая и моральная сила человека слабы перед смертью… перед, – парень запнулся и продолжил: – перед планами других.

– Хороший план: убить человека и свалить, – огрызнулась она.

– О, извини… Я хотел сказать, что никто не может быть уверен в завтрашнем дне. В другом человеке. От смерти никто не застрахован. И от падения на дно тоже. Раньше я думал, что пробиваю второе дно, а потом оказалось, что можно пробить и десятое.

Марлин отвернулась. Слова Андриана пусть и шаблонны – нет, невыносимо примитивны, – однако они растормошили что-то глубоко внутри, будто парень поковырялся в сердце ржавой вилкой.

Вот, снова она просыпается в холодном поту, уверенная, что муж рядом. И надеется, что еще спит. Или сама умерла. Лучше так, чем очередное утро рыдать у камина. Притворяться сильной… Вспоминать, как коллеги привели к Феликсу. В морг. Посмотреть на мужчину, которого она любила. Он лежал на холодном железе с опустошенными глазами. Бледный и стылый. Подняв светло-зеленое одеяло, она увидела, как в районе его груди зияет багровая дыра с запекшейся кровью. И этот запах… трупа. Нет… смерти. Марлин умоляла следствие вернуть ей пулю. Ту самую. Проклятую. Этот кусок стали был ненавистен и почему-то жизненно необходим, когда она осматривала его, то смеялась, не веря в смерть мужа. Такая ничтожная малявка не могла убить Феликса, не могла убить человека, который спас Марлин и любил! Удар молнии не способен убить бога…

– Что же спасет от беды? – печально спросила Марлин, заглядывая в светящиеся мятой глаза Андриана.

Солнце заходило за горизонт, и мир обволокло золотистое сияние, красиво отражая в глазах парня блики, словно на зеленом лугу мерцают вкусные бриллиантовые одуванчики.

– От беды? Только смерть, – промурлыкал он, почесывая тонкий нос.

– А от смерти?

– Ничего.

– Очень оптимистично.

Андриан хмыкнул.

– Зато правда. Хочешь слышать ложь? Заведи льстивую подругу.

– Нет, спасибо, предпочитаю правду.

– Тогда врага.

– Враг тоже может тебе врать, чтобы унизить.

– А друг будет врать, чтобы возвысить. Да какой смысл, если это ложь? Враг ближе к истине.

– У меня от тебя голова разболелась, – фыркнула Марлин, шаркнула по мрамору ногами и подпёрла коленями подбородок.

– А я рад, что мы перешли на «ты».

Андриан снова хмыкнул и облокотился об темно-синие джинсы. Он то и дело поправлял русую челку: хлесткий, сырой ветер перебирал ее извилистыми пальцами, норовя ослепить.

Марлин подумала, что ей нравится манера общения этого человека. Слишком нравится… Вокруг них сомкнулась в кольцо удивительная атмосфера непринужденности. Ветер затих за его пределами. Или ей так показалось? Способен ли кто-то быть настолько вездесущ? О, несомненно, Андриан именно такой! Зазывная внешность, страстный взгляд, плавные жесты – всё это нравилось Марлин. Удивительно, что она его не помнит.

– Как ты познакомился с Фелом?

– Это важно?

Андриан зевнул и, обхватив рукой лавочку, лениво распластался.

– Ты сказал, что вы не ладили.

– И зачем же говорить о столь грустном? Поведай мне, как ты встретила Феликса. Истории о любви интересней историй о ненависти.

– Мы познакомились в здании суда, – начала она и осеклась: – но это не твое дело.

Господи, как он так легко умудряется меня разболтать? Уже готова выпалить, где спрятаны ключи от дома. Что-то с ним не то…

– Но ты ведь начала, свет мой, а я весь внимание.

– Почему ты разговариваешь, как аристократ при царской России? И тебе не пора домой? Твоя жена будет волноваться, где ты пропадаешь.

Парень недоуменно вскинул бровь, и Марлин кивнула в сторону кольца на его руке. Андриан рассмеялся, стягивая кольцо с безымянного пальца.

– Ах… нет. Я не женат, – он с размаху закинул украшение в кусты.

Послышалось дробное звяканье о мрамор соседней могилы. Марлин выпучила глаза, не зная, как отреагировать, а парень продолжил:

– Назовем это маленьким недоразумением. Кольцо даже не золотое. Так… подделка. Нужно было притвориться мужем одной девушки. Но разве я похож на человека, у которого есть жена? – усмехнулся Андриан. – Я один. Женщины у меня никогда не было.

– Неужели? – подразнила Марлин. – Прям ни разу?

Парень вздернул голову к небу, рассматривая пролетающий самолет.

– Не в этом смысле, конечно… А если в этом, то всегда кажется, что чего-то не хватает. Уже потерял надежду проникнуться.

– Успеешь поменять мнение. Меньше философствуй. И будет тебе счастье.

Парень загадочно улыбнулся. Поднялся, обошел цветник и подал руку.

– Выпьем кофе?

Марлин оценивающе оглядела нового знакомого с ног до макушки и с макушки до ног. Длинные пальцы его оказались испачканы по бокам: чем-то зеленым и голубым. Краска? Он заборы окрашивает, что ли? Андриан сконфузился от внимательного взгляда, спрятал руки в карманы; и Марлин невольно хихикнула.

– Я тебя едва знаю.

– В этом же и прелесть… м-м-м, кайф, точнее. Раз тебе претит разговаривать возвышенно-культурно. Извини, я заволновался и переиграл в кавалера. Слегка… Я давно за тобой наблюдал здесь. Просто не решался подойти. В общем… Новый человек – новые впечатления. Разве мы, одинокие люди, куда-то торопимся? Пойдем.

Парень взял Марлин под локоть, и она ощутила волны палящего жара, затем отметила, что Андриан выше почти на две головы. Вспомнила, как обиженно завывала перед матерью с вопросом: на кой черт она родила ее коротышкой?

– Уговорил.

Андриан прав. Одиноким торопиться некуда, но Марлин так жить не хотела. Возможно, поэтому, едва зная Крис, уверенно взяла ее к себе? Когда три месяца назад она объявила девочке об опеке, та пошатнулась и упала в кресло, но Марлин заметила, что в голубых глазах замерцали блестки, пальцы сжали обивку, а уголки губ задергались.

«Одиночество толкает на странные поступки, рождает страхи», – подумала Марлин.

Она боялась остаться одна, но страх стал реальностью. С каждым днем появлялись новые фобии: теперь Марлин боялась темноты, поглощающей ночами, боялась закрытых дверей и пустых домов, ведь даже если закричать во весь голос… никто не услышит. Она одна.

Бывали дни, когда Марлин сидела на окне своей спальни, часами исступленно смотрела вдаль и курила. Хотя всего год назад – ненавидела запах дыма. Ей безумно хотелось жить дальше, но после смерти Феликса… жизнь потеряла смысл.

***

– Сколько тебе лет? – спросила Марлин.

Она грела обе ладони о чашку кофе. Пар разносил запах капучино с мускатным орехом. От кружки Андриана тянулся шлейф пряного кардамона. Они сидели в кофейне «Сицилия». Недалеко от дома Марлин.

– Какой неприличный вопрос, – покачал головой парень и игриво подмигнул. – Двадцать пять.

– А мне двадцать три, – улыбнулась Марлин.

Андриан снял пальто, и она отметила, что парень прекрасно сложен и источает какой-то необъяснимый шарм, который так нравится девушкам. Его приподнятые плечи облегала черно-оливковая рубашка. Скулы, нос и подбородок – скульпторы бы назвали произведением искусства.

Покойный муж не был настолько красив. Но он был крепок, с проницательным гордым взглядом и с царственным изяществом в движениях, обладал благородными чертами лица и решительно привлекал внимание в обществе. Ему это нравилось. В отличие от самой Марлин.

– Когда же ты выскочила замуж за Феликса?

– В девятнадцать.

– Шустрая какая.

Марлин пожала плечами, водя пальцем по краю теплой чашки. Время позднее. Часы показывали полдесятого вечера – стояли в углу: величественные, потертые, с литыми стеклами и массивным пыльным маятником.

Интересно, здесь всегда так пусто? Ни одного клиента. Притом что Марлин около часа не могла налюбоваться старинным английским стилем заведения. Однако – вместо голосов за соседними столами – раздавалось лишь почикивание стрелок на циферблате.

– Просто влюбилась, – вполголоса заявила Марлин.

Она подняла голову в сторону Андриана. Тот поёрзал в кресле и, улыбнувшись, наклонился через стол. Парню явно не нравилось, когда кто-то подслушивает его разговоры, так что Марлин тоже склонилась. Хотя кого бояться? Официантов? Он заглянул в ее глаза, и она слегка смутилась.

– Что же, расчет был отличный. Жаль, что Феликс умер.

– Я вышла замуж по любви, а не по расчету!

Марлин отпрянула к спинке кресла. Воткнулась лопатками в обивку.

– А ты думаешь, что брак по любви – не брак по расчету? Расчет есть всегда. Одни хотят денег, другие – внимание человека, или, например, его тело. Ну… или всё сразу.

– Тело стареет.

– Да. Показатель ограниченности ума, не думаешь? Глупый, непродуманный расчет – жениться из-за красоты. С другой стороны – можно развестись.

– Нужно выходить за умных или богатых? Так ты считаешь?

– Полагаю, что любая причина твоего решения имеет под собой расчет. Ты любишь человека за какое-то личное качество. Может, он веселый, а может, умный. Ты хочешь обладать человеком с таким качеством. Это расчет.

– Совсем не веришь в любовь?

– Я этого не говорил. Я сказал, что мы любим людей по какой-то причине.

Марлин обхватила горячую чашку. Вздохнула. Она знала, за что любила Феликса, но не знала, почему он мог ее полюбить. И любил ли?

Прошло несколько минут молчания. Андриан поменялся в лице.

– Эй, – Он потянул к Марлин ладони и нежно взял за руку. – Не надо переживать из-за всякой чуши. Просто делай то, что тебе нравится, люби того, к кому лежит душа. Это и будет правильно. Если тебе не нравится моя философия, не воспринимай ее. Люди, которые не могут чего-то понять, думают, что другие такие же.

– Знаешь… сейчас ты похож на Фела, – тихо отозвалась Марлин, крепче сжимая пальцы Андриана.

Парень встрепенулся, съежился в кресле и отпустил ее ладонь. В мятных глазах пролетел парад бликов.

«Гениально… И зачем ты это ляпнула? Он же нравится тебе, идиотка», – мысленно пожурила себя Марлин.

– Ты сказала, что вы познакомились в суде? – проронил Андриан.

Марлин кивнула и уткнулась в чашку с кофе, вдыхая аромат мускатного ореха.

– Тебя судили за вторжение по ночам в мужские мысли? – Он обезоруживающе осклабился.

– За хранение наркотиков…

Андриан поперхнулся капучино.

Громоздкие часы захрипели и пробили десять ударов.

– Я преступница, – продолжила она. – Веришь?

– Ни разу.

– Угу, – промычала Марлин, постукивая пальцами по столу. – У тебя кулон на шее?

– Тему переводишь? – Андриан, по-прежнему ошалелый, усмехнулся и достал из-под рубашки крест. – Подарок отца.

– А что…

– Вернемся к твоей преступной жизни, – осек Андриан. Марлин собралась открыть рот, но парень снова перебил, уже настойчиво: – Хочу услышать, как преступница обаяла сердце судьи.

– Сперва откровенничаешь ты. – Она потянулась за красной салфеткой в металлической подставке. – С твоим отцом что-то случилось?

– Откуда такой вывод? – Андриан залпом выпил остаток кофе и опустил чашку.

– Когда ты сказал, что это подарок, у тебя верхние и нижние веки подтянулись к бровям, а взгляд резко соскользнул в пол. Так бывает, когда упоминаешь что-то печальное или… винишь себя… А еще ты чуть стол чашкой не пробил.

Андриан закинул руку на спинку кресла, потер верхнюю пуговицу рубашки – бедняжка держалась на хлипкой нитке.

– Кем ты работаешь?

– Врач, – протянула Марлин, мастеря оригами лисенка из салфетки. – Если ты о чтении языка тела, то это Феликс меня научил некоторым штукам. Я плохая ученица… но всё же. А ты?

– Вольный художник, – подумав, произнес парень. – Когда-то занимался бизнесом.

– Вот как? Подаришь картину? С автографом. Так и подпиши: от парня с кладбища.

– Буду дарить хоть каждую неделю, если пообещаешь приезжать и лечить меня, когда захвораю. Ненавижу ходить по больницам.

Марлин рассмеялась. Ее пальцы зашуршали в кармане, нащупали черный фломастер для век. Не торопясь, прикусывая губу и размазав зубами любимую малиновую помаду, она нарисовала два глаза и нос. Андриан с интересом наблюдал, пока Марлин не протянула готовое оригами.

– Это кот? – воскликнул он.

– Лисенок, – хихикнула Марлин. – Не похоже?

Андриан не улыбнулся в ответ.

– Ну что ты, – он осмотрел оригами из красной салфетки и убрал творение в карман. – Вылитый.

– У тебя какие-то проблемы с котами? Почему такая…

К ним подоспел неприметный, светловолосый официант и процедил:

– Простите, но мы закрываемся.

«Печальней, чем малорослый не статный мужчина, только огромная некрасивая женщина», – подумала Марлин. На фоне Андриана парень выглядел корявым клопом.

– Разумеется, – она поманила нового друга к выходу.

Подол аквамаринового плаща взвился пиратским флагом, едва они ступили за порог. Сентябрь выдался холодным. Дожди выпускали залпы почти ежедневно. Мрак, сырая промозглость и удары острого ветра – всё это разгуливало на улице в поздний час.

Марлин взяла парня под руку и зашагала по мощенной булыжником дорожке.

Разбухла, лопнула и разлилась темнота – густая, как в подвале с закрутками бабушки. Лишь провода искрились и потрескивали на мокрых столбах, а звезды опустились настолько низко, что, казалось, протяни ладонь и ужалит огнем.

– Так что случилось с твоим отцом?

Марлин почувствовала, как Андриан напрягся.

Приятно держать мужчину под локоть. Сколько она этого не делала? Со смерти Феликса?

– Он никогда не был мне отцом, честно говоря. Они с матерью рано развелись, и я его толком не видел. Этот подарок отец вручил, когда я слюни пускал. В года два. А когда было четыре, семейной жизни родителей пришел конец.

– Он умер, да?

Марлин принюхалась. Запах духов с древесной нотой и пряностями струился от шеи и одежды Андриана. Парень пах как весенний лес.

– Пять лет назад. На мертвых не сердятся. Вот и решил достать его подарок.

– Моя мать и отец тоже недавно умерли, – посетовала Марлин.

Может, пригласить его к себе? Нет… нельзя так сразу. И что значит – сразу? О чем я думаю? О, какой красавчик мне на кладбище попался, заберу и его тоже домой, как Кристину. А нет… нельзя так сразу… завтра заберу. Господи, Мари, ты вменяемая? Каждого встречного с кладбища домой тащишь. Идиотка…

– Много смертей на одного человека за короткое время, – прошептал он.

Парень оборвал сплетение их рук, и Марлин ощутила смешанные унылые чувства, будто тепло выкачали насосом. Но Андриан той же рукой обнял ее и прижал к груди.

– Ты дрожишь. Теплее надо одеваться.

– Я… да, ты прав. – Марлин заметила, что со рта вылетает легкий пар.

Но от мороза ли она дрожит?

– А теперь расскажи мне о проблемах с законом и о встрече с Феликсом. – Сквозь ночь сияла его белозубая улыбка. – Интересно же.

Отчего-то захотелось зашить свой рот иголкой кедровой сосны, высаженной справа от дороги. Только бы не рассказывать этому человеку о прошлых отношениях с мужчинами.

– В восемнадцать лет я встречалась с одним парнем… – Прошла четверть минуты, пока Марлин решала, что именно можно рассказывать. – Он спрятал у меня дома псилоцибин. Оказалось, что этот козел занимается сбытом наркотиков. Потом он что-то не поделил с наркоторговцами, и мою квартиру нагрянула обыскать полиция. Нашли эту мерзость.

– Его решили кинуть. Я понял. Он смылся, а ты попала на крючок.

Марлин ритмично закивала.

– Ты же девочка, – прошептал на ухо Андриан и взлохматил белые волосы.

– А у тебя есть сомнения?

– Я к тому, что неужели ты никогда не рылась в его вещах?

– Что? Нет… – Марлин с шумом затянула в легкие запах недавней грозы. – В общем, мне предъявили обвинения, а Феликс… Он был моим судьей.

– Он признал тебя невиновной? – спросил Андриан и хохотнул. – Глупость сказал. Я знаю, конечно, что девушки создания с причудами, но вряд ли ты за него вышла бы замуж, будь это не так.

Они свернули за угол. Мимо изредка пролетали автомобили, шурша шинами и поблескивая фарами. Марлин не замечала ни дороги, ни свист ветра. Разум стремился вытолкнуть мысли, запахи и звуки, не связанные с Андрианом. При виде его лукового лица в голову приходили золотые идолы. Прекрасные эталонные статуи из музеев. Нет, парень не Аполлон – но почти настолько же хорош.

– Если бы не Феликс, я бы отсидела в тюрьме, – проронила Марлин и сглотнула ком в горле. – Я всё отрицала. Говорила, что их мне подбросили, но не называла имени.

– Чокнулась?

– Я… – Марлин ощутила, как багровеет лицо. – Феликс говорил, что я слишком доверяю мужчинам, а еще, что у меня все эмоции на лице написаны… Вот меня и обманывают. Сам он был замкнут. Я завидовала… Его никто не мог обмануть.

– Нельзя верить людям.

– Тогда мне лучше не говорить и с тобой.

Ухмыльнувшись, Марлин попыталась отпрянуть, но Андриан прыснул и прижал ее крепче.

– Поздно. Уже познакомились. Продолжай.

Она почувствовала его ладонь на пояснице… слишком низко… до боли откровенно. Почему он такой теплый? Жарко, черт возьми!

– Ну… вот и мне Феликс не поверил. Убедил признаться. Его тайными усилиями разузнали о моем бывшем парне. Я созналась и соврала, что мне угрожали.

– Ага. То есть, когда сняли обвинения, он позвал тебя на свидание? Вот Феликс… совратитель маленьких девочек.

Лицо Марлин вновь запылало от смущения.

– Когда с меня сняли обвинения, я хотела одного… поговорить с Феликсом. – Она сжала свободную руку в кулак. – Я выследила его после работы. И спросила: Зачем? Зачем было мне помогать? Ведь не должен он был этого делать! С таким количеством доказательств Феликс мог просто вынести приговор и отправить меня за решетку, но он так не поступил.

– И что он ответил?

– То, что мне было необходимо услышать…

Марлин остановилась у ворот усадьбы и выскользнула из объятий нового знакомого.

Улица оставалась пустынной. Тихо. Лишь стрекотание сверчков и звуки трассы за домами будоражили слух. Марлин посмотрела на Андриана, который стал подозрительно молчалив. Свет фонарей мерцал в мятных глазах, парень осматривался, словно ребенок, вернувшийся в родительский дом после долгих лет. Мысли его нырнули в неизведанные глубины Марианской впадины, предоставляя Марлин возможность извлечь их словами, но она – как ни старалась – не могла придумать, что бы сказать.

К глубокому облегчению Андриан нарушил тишину первым:

– Теперь я знаю, где ты живешь, – прошелестел он, изображая таинственный шепот. – Так что, если не дашь номер телефона, буду караулить у двора.

– Как песик?

Она хихикнула и достала из кармана сотовый. После обмена телефонными номерами Андриан с улыбкой склонил голову и поцеловал ее запястье. На месте поцелуя образовалась мурашка, которая лопнула и разродилась сотней других визжащих от счастья мурашек. Марлин в ужасе оступилась и поспешила домой.

Шагая навстречу двери, обернулась. Парень провожал взглядом – да таким, будто он ее уже раздел, закончил прелюдию и намеревается распробовать.

Марлин захлопнула входную дверь, припала спиной к холодному металлу и медленно сползла на корточки. Отрывисто задышала. Она забыла, когда последний раз так долго общалась наедине с мужчиной. Стоит ли ему звонить?

После ванны с маслом жасмина она переоделась и скользнула под теплое одеяло. Выключила настольную лампу. С головы не выходила встреча с Феликсом. Марлин помнила каждое слово будущего мужа в тот день:

«Ты думаешь, что я отправлю тебя за решетку? Девушку, чье сердце настолько большое, что она может так наивно верить людям и так невинно лгать?»

Губы мужа растянулись в самую обезоруживающую улыбку. Марлин долго стояла и смотрела вслед своему спасителю. Кажется, в тот день Амур стрелял в нее не из лука, а из танковой пушки.

Она вспоминала его слова. Взгляд, цвета ореха, серьезный и строгий… Несколько недель Марлин в любое свободное время приходила в здание суда – тайком следила за Феликсом. Конечно, хотелось подойти и как взрослый человек позвать мужчину выпить кофе, но когда она решалась, ноги сами уносили прочь. Как можно дальше. Если не на край света, то хоть на край России, на худой конец – на край города.

Прошел месяц.

Конь, на котором восседало желание заговорить с Феликсом, никак не трогался. И вот когда Марлин уже решилась, когда вонзила шпоры в его трусливые бока, душу скрутило в три зигзага от увиденной картины. Феликс заключил в объятья некую молодую особу с черной шевелюрой, обнял за талию и поцеловал. Она не увидела, в какой именно манере он целовал девушку. Со слезами Марлин выбежала прочь из места, где надежды разлетелись вдребезги.

Однако тем же вечером взяла листы бумаги, ручку и написала Феликсу… письмо. Кто-то другой бы погоревал и забыл, вылил стенания на бумагу и сжег, или напился до потери пульса. Но не Марлин. Она отдавалась мужчине без остатка. Обжигалась снова и снова, но влюбившись, весь опыт переставал иметь значение.

Она изложила свои чувства, а на следующий день вручила письмо лично в руки Феликса. Тот посмотрел широко распахнутыми глазами, но ответить не успел. Марлин улизнула на улицу.

Спустя несколько дней – поздним вечером – она спустилась со ступенек медицинского университета и направилась в сторону аллеи.

За спиной раздался автомобильный гудок. Марлин не обернулась. Ей показалось, что в раздумьях она просто сошла на дорогу, но гудок требовательно раздался вновь.

Тогда Марлин остановилась. Гневно прижала плечи к голове, а затем – резко повернулась. Вдоль дороги за ней ехал белый мерседес. Она покрутила водителю пальцем у виска, и хотела покрыть самыми дурными словами, но звуки голоса превратились в невнятное хрипение, сердце рухнуло, а внутри всё треснуло…

Из автомобиля вышел он… В черном костюме и при своем истинно царственном величии. Как обычно.

Марлин сжалась.

– Что вы… делаете здесь? – выдавила она, судорожно поправляя блузку и волосы.

Феликс приблизился и всмотрелся в ее серые глаза: скорее пытливо, чем ласково.

– Кажется, я болен, доктор Марлин, – прошептал он.

– А… я не доктор, я… учусь, – Марлин думала, что потеряет сознание. – Вы сказали… б-болен?

– Да, – его голос зазвучал ниже. – Всё время думаю о тебе… маленькая преступница.

Марлин не смогла ничего ответить. Она застыла и дышала, словно запыхавшийся ребенок, который еще и не может связать трех слов. При виде Феликса – слова просто забылись. Мир перестал существовать. Присмотревшись, она заметила, что Феликс едва сдерживается, чтобы не расхохотаться, и пришла в себя.

Ясно: он так шутит.

Феликс внимательно оценил ее реакцию. Из-под очков в золотой оправе карие глаза поблескивали какими-то особенными искрами.

– Скрасишь мой вечер совместным ужином в ресторане?

Она захлопала ресницами, но без раздумий схватилась за вытянутую руку судьи.

– Кстати, подумываю вставить твое письмо в рамку и повесить в спальне, знаешь… как приятное личное достижение, – Феликс улыбнулся. Той самой улыбкой…

Марлин открыла глаза.

Звук уведомления вырвал из сонных грез.

Взяв мобильный, она прищурилась. Свет экрана щепал глаза после пробуждения, но Марлин разглядела текст входящего сообщения:

«Думаю о тебе… Андри».