Читать книгу Эркюль Пуаро и Шкатулка с секретом - Софи Ханна - Страница 8

Я ожидал, что войду в столовую последним, но, когда я прибыл, все оживленно обсуждали, куда могла подеваться Этелинда Плейфорд. Ее место во главе стола было не занято.

– Разве вы были не с нею? – обратилась ко мне Дорро Плейфорд таким тоном, словно состоять при ее светлости постоянно была моя святая обязанность. Я ответил, что имел разговор с Филлис, а леди Плейфорд даже не видел.

– Дорро, брось свои замашки, – сказал Рэндл Кимптон, пока я усаживался между Орвиллом Рольфом и Софи Бурлет. – Мой вам совет, Кэтчпул: не обращайте внимания на вопросы Дорро, иначе стоит вам ответить на один, как она тут же задаст еще дюжину. Просто отворачивайтесь и начинайте свистеть, как будто ничего и не слышали. Это единственный разумный выход.

Чтобы не отвечать, я протянул руку за стаканом воды и сделал глоток. Конечно, я предпочел бы вина, но винные бокалы еще стояли пустыми.

– Я просто хотела узнать, куда она подевалась! – Щеки Дорро залил румянец. – Разве она только что не была с нами? В гостиной мы все были вместе. И она тоже. Все ее видели! И я не замечала, чтобы она куда-нибудь выходила. Кто-нибудь заметил?

Глядя прямо на меня, Кимптон прошипел уголком рта:

– Не отвечайте, умоляю!

Дверь распахнулась, и в столовую вошла леди Плейфорд – на голове у нее красовалась другая прическа, описать которую я не смогу ни за что на свете, поэтому не буду даже пытаться. Скажу только, что выглядела она элегантно, под стать комнате, которая представляла собой идеальный квадрат с высоким потолком, красно-золотыми занавесями и светильниками. С эстетической точки зрения столовая намного превосходила гостиную. Мне пришло в голову, что архитектор, который построил этот дом, наверное, отводил роль главной комнаты именно этому помещению. Интересно, что об этом думает леди Плейфорд…

Гарри, дождавшись, когда мать преодолеет половину пути от двери к столу, заметил:

– Гляньте-ка, а вот и она! Привет, старушка.

– Да. Мама пришла, – сказала Клаудия. – Какое счастье, что никто из нас не успел поддаться панике, верно?

– Панике? – Леди Плейфорд рассмеялась. – Кто тут паниковал и по какой причине?

– Просто мне хотелось узнать, куда вы исчезли, – сухо ответила Дорро. – Обед задерживается, и мы хотели бы получить объяснения.

– Ну, с этим все просто, – сказала леди Плейфорд. – Причина задержки обеда та же, что и всегда: Филлис и Бригида поссорились из-за пустяков, как обычно. Услышав издалека знакомые до боли звуки, напоминающие жалобное кошачье мяуканье, я поняла, что горничная опять рыдает, а значит, обеда в ближайшие полчаса ждать не приходится, и решила подняться к себе, чтобы ослабить шпильки в прическе. Раньше они сидели так крепко, что у меня уже начинала болеть голова.

– Зачем же было делать такую сложную прическу?

– Как, снова вопросы, Дорро? – вмешался Кимптон. – Знаешь, пожалуй, я буду их сегодня считать. Да и не только сегодня. Иначе как мы узнаем, сколько спокойных минут ты нам задолжала?

Дорро холодно ответила:

– Настанет день, Рэндл, и ты поймешь, что быть грубым и быть забавным – не одно и то же.

– Послушайте, давайте не будем сегодня придираться друг к другу, – сказал Джозеф Скотчер. – Ведь у нас гости, они в Лиллиоуке впервые. Месье Пуаро, мистер Кэтчпул, надеюсь, вы получите удовольствие от вашего визита.

Я ответил так, как от меня и ожидали. Конечно, в Лиллиоуке было не скучно, да и встреча с Пуаро меня порадовала – но получать удовольствие от этого вечера? Нет, чтобы ответить на такой вопрос искренне, никого при этом не обидев, мне пришлось бы в буквальном смысле выпрыгнуть из кожи.

Пуаро заявил, что прекрасно проводит время и что не каждый день можно получить приглашение в дом к знаменитой писательнице.

Леди Плейфорд сказала:

– Я не переношу, когда меня называют «знаменитой».

– Она предпочитает быть «популярной», «известной», «признанной» и «прославленной», – вмешался Кимптон. – Верно, Эти?

– О, я уверен, что любое из этих определений полностью применимо к нашей хозяйке. – Пуаро улыбнулся.

– А я люблю простые слова, – сказал Скотчер.

– Что, сложные плохо действуют на почки? – спросила Клаудия.

«Ну и язычок! – подумал я. – Змеиный, иначе не скажешь». Удивительно, но на ее слова никто не обратил внимания.

– И поэтому я говорю просто: «хорошая писательница», – продолжил Скотчер как ни в чем не бывало и посмотрел на леди Плейфорд.

– О, Джозеф! – Та сделала вид, будто недовольна, хотя комплимент ей явно польстил.

Я прямо-таки вздрогнул, поймав на себе взгляд Клаудии. Она смотрела на меня неотрывно, и чем дольше это продолжалось, тем сильнее было мое ощущение, будто я провалился в какой-то механизм, который медленно, но верно затягивает меня в свое нутро, не оставляя мне никаких надежд на спасение. Наконец она сказала:

– Джозеф всегда говорит нам, чтобы мы не обращались с ним, как с инвалидом. Вот я и обращаюсь с ним точно так, как со всеми остальными.

– Да, то есть отвратительно, – с язвительной ухмылкой сказал Кимптон. – О, прости, дорогая, это у меня случайно вырвалось. К тому же со мной ты обращаешься просто образцово, так что у меня нет ровно никаких причин жаловаться.

Клаудия кокетливо ему улыбнулась.

Я пришел к окончательному решению: нет, здешнее общество мне определенно не по вкусу.

Покуда Скотчер объяснял Эркюлю Пуаро, какая это честь для скромного человека вроде него служить секретарем у великой Этелинды Плейфорд, Клаудия, словно в пику ему, завела свой разговор с Кимптоном. Дорро тоже воспользовалась возможностью упрекнуть Гарри за то, что тот не встал на ее защиту, когда на нее набросился Кимптон.

– Да ладно тебе, старушка! Какое там набросился? Так, пошутил малость, только и всего!

Вскоре вся компания рассыпалась на кучки, и каждая вела свой разговор.

К счастью, первое блюдо не заставило себя долго ждать и милостиво явилось нам в сопровождении красноглазой Филлис. Я обратил внимание на то, как Скотчер, отвлекшись от разговора с Пуаро, повернул голову и душевно поблагодарил горничную, когда та поставила перед ним его порцию «доброго крепкого бульона из английской баранины», как выразилась хозяйка. Судя по всему, это было ее любимое блюдо. Пахло содержимое тарелок и впрямь великолепно, и я умял все, что было на моей, как только стало можно.

Когда все начали есть, разговор замер. Вдруг подле меня громко застонал стул: это Орвилл Рольф подвинулся к столу.

– У вас крепкий стул, Кэтчпул? – спросил он. – Мой шатается. Были времена, когда столяр, если уж делал стул, так на века. А теперь что? Все стало ненадежное, одноразовое.

– Многие так считают, – тактично уклонился я от более прямого ответа.

– Что? – сказал Рольф. Видимо, такая у него была привычка: требовать ответа сразу после того, как он его получил.

– Я с вами согласен, – добавил я, надеясь исчерпать этим поднятую тему. Мне было так неловко, точно мы с ним открыто обсуждали его вес, и это раздражало меня, как и то, что он-то как раз нисколько не смущался.

Адвокат первым доел суп, огляделся и сказал:

– А добавки разве не будет? Ума не приложу, что это за мода пошла – подавать суп в мелких тарелках, а, Кэтчпул? Моя так просто плоская, как для хлеба.

– Думаю, тарелки, скорее всего, стандартные.

– Что? – Рольф снова повернулся на своем стуле, чем дал ему повод к новым громким жалобам. Я взмолился про себя, чтобы стул выдержал до конца обеда.

Джозеф Скотчер продолжал говорить с Пуаро о книгах леди Плейфорд.

– Вы, как детектив, наверняка получите от них особое удовольствие, – сказал он.

– Я надеюсь, что мне удастся прочесть многие из них, пока я гощу в этом доме, – ответил ему Пуаро. – Я намеревался сделать это еще до приезда сюда, но, увы, этому не суждено было случиться.

Скотчер немедленно встревожился.

– Надеюсь, не болезнь была тому причиной, – сказал он.

– Нет, нет, ничего похожего. Ко мне обратились с просьбой высказать свое мнение по поводу одного убийства в Гэмпшире, и… скажем так, дело приобрело сложный и драматический характер.

– Надеюсь, что ваши усилия увенчались успехом, – сказал Скотчер. – Вам ведь неведомы поражения.

– Какой из романов леди Плейфорд вы порекомендовали бы мне прочесть первым? – спросил Пуаро.

Интересно, подумал я. Как и Скотчер, я не верил в то, что маленький бельгиец способен потерпеть поражение, и потому ждал от него хотя бы пары слов об удачном завершении дела в Гэмпшире. А он вместо этого сменил тему.

– О, думаю, что начинать лучше с «Шримп Седдон и леди в костюме», – оживился Скотчер. – Конечно, это не первый роман серии, но, по моему скромному мнению, именно в нем характер главной героини обрисован наиболее исчерпывающе и непосредственно. К тому же я сам начинал именно с этой книги, а потому испытываю к ней особые, сентиментальные чувства.

– Нет, – сказал Майкл Гатеркол. До сих пор он говорил с Софи Бурлет и леди Плейфорд, но тут неожиданно обратился к Пуаро. – Читать надо в хронологическом порядке.

– Oui, думаю, я тоже предпочту именно этот путь, – согласился с ним бельгиец.

– Значит, вы так же привержены условностям, как и наш Майкл, – сказала леди Плейфорд, весело сверкнув глазами. – У Джозефа есть теория о том, что если книги написаны как серия, то лучше читать их в другом порядке, ведь тогда…

– Пусть он сам объяснит нам, что тогда, ведь мы в последнее время лишены его компании, – сказала Клаудия. – А так хоть будет что вспомнить после его смерти, – добавила она.

– Клаудия! – одернула ее мать. – Это уже слишком.

Софи Бурлет прикрыла рот салфеткой и попыталась сморгнуть слезу.

И только один Скотчер рассмеялся:

– Честно говоря, я не возражаю. Когда страшное становится смешным, то оно уже не так страшно. Мы с Клаудией хорошо понимаем друг друга.

– О, разумеется. – И Клаудия ему улыбнулась. Это была не просто улыбка. В ней был заключен не флирт, а… знание. Точнее в тот момент я бы сказать не мог.

– Да и вообще, врачи и неизлечимо больные люди частенько подшучивают над смертью, – продолжал Скотчер. – Верно, Кимптон?

Тот отвечал холодно:

– Именно так. Но я в этом обычно не участвую. На мой взгляд, смерть следует воспринимать серьезно.

Неужто насмешливое отношение Скотчера к собственной скорой кончине и впрямь вызывало у него раздражение? Или его злила внезапная фамильярность секретаря в обращении с Клаудией? Непонятно.

Пуаро Скотчер сказал так:

– Моя теория проста: когда читаешь книги о Шримп Седдон не по порядку, то встречаешь саму Шримп, Подж и их ватагу не в начале истории, а в середине. Читатель понимает, что с ними до этого уже что-то происходило, и, если ему становится интересно, он начинает искать другие книги. Так вот, по-моему, так бывает и в настоящей жизни. Например, сегодня я повстречал великого Эркюля Пуаро! Но я знаю о нем лишь то, что вижу собственными глазами или слышу своими ушами. Однако если я им заинтересуюсь – а я, безусловно, заинтересуюсь, – то приложу все усилия к тому, чтобы прочитать и о других его приключениях. То же самое я испытал, когда впервые прочел «Шримп Седдон и даму в костюме». Роман виртуозно написан, Пуаро, к тому же содержит одну из лучших догадок Шримп Седдон: когда она узнает, что hirsuitе значит «волосатый», и понимает, что никакой дамы в костюме[9] нет! И никогда не было!

– Ну вот, ты только что выдал разгадку, – сказал Гатеркол с раздражением. – Зачем теперь месье Пуаро читать эту книгу, если он уже знает, в чем там суть?

– Не глупи, Майкл, – отмахнулась от его возражения леди Плейфорд. – В этой истории еще полно нюансов, о которых Джозеф не сказал ни слова. Надеюсь, что никто не читает мои книги только для того, чтобы узнать, чем кончилось дело. Месье Пуаро, я уверена, тоже не филистер. В истории главное – процесс, психология.

– Ну вот, и ты туда же, Эти, – заворчал Кимптон. – Психология! Хобби дегенератов, вот что такое ваша психология.

Скотчер, похоже, пожалел о сказанном.

– Гатеркол прав. Действительно, до чего же глупо с моей стороны выдать ключевой момент всей книги. Поражаюсь собственной недогадливости. И как это я позволил своей любви к книгам леди Плейфорд завести меня так далеко? Я просто забылся.

Гатеркол на противоположном конце стола затряс головой так, словно ему было противно это слышать.

Пуаро сказал:

– Я, разумеется, не филистер, но детективные загадки люблю и предпочитаю сам находить на них ответ. Разве это плохо, леди Плейфорд? И разве не для этого пишутся детективы?

– О да. То есть, конечно, но… – Похоже, ею овладело сомнение. – Надеюсь, цыпленка сейчас принесут, – закончила она, бросив взгляд на дверь.

Тут Дорро очень тихо и абсолютно невыразительно заметила:

– Все, что делает Джозеф, всегда безупречно. В отношении меня верно прямо противоположное. – Непонятно было, в чей огород она метила этим камнем – в свой или свекрови.

– Ну, конечно, вам не понравится, если такой болван, как я, испортит вам удовольствие от разгадки, – продолжал между тем Скотчер. – Какая вопиющая небрежность с моей стороны… Простите меня, месье Пуаро. Хотя нет, вынужден просить, чтобы вы не торопились с прощением. Некоторые грехи этого не заслуживают.

Клаудия запрокинула голову и засмеялась:

– О, Джозеф, ты просто прелесть!

– Когда же наконец Филлис уберет тарелки и принесет второе? – нетерпеливо сказала леди Плейфорд. – Я хочу сделать объявление, но прежде пусть подадут обед.

– Понимаю – похоже, объявление из тех, которые хорошо проходят только на сытый желудок, а? – поддразнил ее Кимптон.

Как только Филлис подала еду – коронное блюдо Бригиды, курятина а ля роз, как нам было сказано, – леди Плейфорд поднялась с места.

– Пожалуйста, не ждите меня, приступайте, – начала она. – Я должна кое-что вам сообщить. Многим из вас это не понравится, так что тем более нечего слушать на голодный желудок.

– Как это верно, – сказал Орвилл Рольф. – Что? – И он с устрашающим энтузиазмом накинулся на курятину.

Леди Плейфорд подождала, пока еще несколько пар ножей и вилок примутся за работу, и только тогда продолжила:

– Сегодня днем я написала новое завещание.

Дорро поперхнулась:

– Что? Новое завещание? Зачем? Чем оно отличается от старого?

– Полагаю, именно это мы сейчас и услышим, – ответила Клаудия. – Говори же, мамочка!

– Так ты уже все знаешь, Клаудия? – зашипела Дорро. – Такое впечатление, что да!

– Большинство из вас будут шокированы тем, что я сейчас скажу. – Леди Плейфорд говорила как по писаному. – Но я прошу вас довериться мне во всем. Я уверена, что так будет лучше для всех нас.

– Не томи, Эти, выкладывай, – сказал Кимптон.

Следующие десять секунд – а может быть, и меньше – я слушал прерывистое, взволнованное дыхание всех собравшихся. Длинная шея Дорро вздрагивала, несколько раз по ее горлу сверху вниз прокатился комок. Похоже, она с трудом сдерживалась, чтобы не вскочить.

Наконец леди Плейфорд сказала:

– По условиям моего нового завещания – составленного сегодня днем Майклом Гатерколом и засвидетельствованного им и Хаттоном, – все принадлежащее мне имущество переходит после моей смерти Джозефу Скотчеру.

– Что?! – Голос Дорро сорвался. Ее тонкие губы искривились от ужаса, словно она столкнулась лицом к лицу с призраком, невидимым для других.

– Под «всем» ты понимаешь… – начала Клаудия. Она сохраняла полное самообладание; Кимптон тоже. Оба походили на зрителей, наблюдающих за увлекательной пантомимой.

– Под «всем» я понимаю всё, – сказала леди Плейфорд. – Поместье Лиллиоук, мои дома в Лондоне, все остальное. Всю мою собственность.