Читать книгу Дневник девушки, которая дождалась. Своего парня из армии - София Гарипова - Страница 39

В воскресенье вечером к нам на неделю приехала моя двоюродная сестра Маша из Казани, дочка папиной сестры, она тоже школьница, в этом сентябре идет в 10-ый класс. А я в 11-ый. Саша приходит каждый день после работы. Каролина – как обычно, у бабушки в Электростали, Асия снова в деревне, уже отработала июль, сажая деревья. Как только вернулись мы из поездки, встретили Асию. Асия снова приглашала меня в деревню. Как и в прошлом году. Но в этот-то раз я знаю уже, что у Булата день рождения. Не то что в прошлом году, когда я приехала с одной лишь фотографией. И то случайно захватила.

Пишу-то я о Дне Рождения Булата на следующий день, уже 6 августа.

Паша и Рома не приехали. Паша в Казани поступал, вроде не поступил, но пока на ближайшие месяцы так в Казани и застрял. Правду говорят, столица «засасывает» людей – он приехал туда в конце июня, сразу на два месяца снял там жилье, так и живет в Казани. Примерно раз в месяц в Елабугу наведывался. Не поступил, он написал мне. Жаль. Встретился на днях с Сашей, передал через него мне и Булату кассеты. Мне записал кассету из тех самых композиций, которые я ему описывала в прошлом году, не зная ни одного названия. Булату записал свою любимую «Нирвану» – не знаю, что он в ней нашел? Булат даже обрадовался, наверное, он еще не слышал этой… музыки…

Папа нас с Машей свозил к Булату в деревню во вторник с утра перед работой. Саша приехал к Булату сам. На нас троих был один конь Эдельвейс, Булат не катался, он нам как гостям уступил. И мы катались только по кругу и по очереди. Пегая лошадь Наташка, на которой я в прошлом году в августе каталась, – она жеребая, через месяца полтора у них должно быть пополнение. У нас была заготовлена морковка с дачи – только на ту лошадь, на которой мы катались. Чтобы завоевать её расположение. Пока Маша каталась, мы с Сашей ждали её, стояли рядом с кобылой Наташкой. Мы с ним дергали траву за забором, куда лошадь не дотягивалась, скармливали этой милой серой пузатой лошади.

– О чем ты думаешь? – спросила я Сашу, глядя в чуткие и внимательные лошадиные глаза с большими серыми ресницами.

– Это ты мне или лошади? – пошутил он.

Я кивнула на него, и он стал серьезен, как никогда:

– Можно, отвечу правду? Я думаю, вот, если ни разу не поцеловались, то так, пожалуй, навсегда, на всю жизнь… остались с тобой просто… друзьями! Я рад, что мы успели поцеловаться хоть один раз до моего совершеннолетия. А ты что думаешь?

– Я думаю, что это очень сильное и хорошее чувство – первая любовь… Ты прости меня за тот наш… «один поцелуй»! Необычное ощущение. Ты сам понимаешь, и я всё понимаю сама – это пока слишком рано. Для меня, конечно, рано – не для тебя. Но все-таки дружба – это может быть еще более сильное чувство. Так выходит, ты для меня сразу всё – и мой лучший друг, и моя первая любовь!

Саша взял мою руку и ею погладил лошадь, которая стояла безмолвно, моргая грустными глазами.

– Что это ты? Ты так обо мне? Это я твоя первая любовь? – он посмотрел восторженными серыми глазами, которые в этот момент стали голубыми, излучая свет восхищения, и в то же время хитрое недоверчивое удивление. Я кивнула в ответ.

– Погоди… Ты мне уже говорила про свою первую любовь, про два года… Постой! Уже три года! Что ты «влюблена в одного человека». И теперь он – это уже не первая любовь? – он неодобрительно покачал головой и нахмурившись, улыбнулся. – Я так и предполагал! Так и знал, мне и Паша говорил. Когда девушки называют тебя «первой любовью», они напрочь забывают про свою самую первую любовь.

Я стояла у забора и начала махать Маше, подавая знаки – три пальца (3 круга!). Моя очередь кататься на Эдельвейсе! Потом еще один – и указательным описала еще круг, чтобы показать ей, что её три круга уже на исходе, пора «закругляться»! Но Маша не стала останавливать лошадь, и пошла на четвертый круг. А это была моя очередь!

– Лейсан, посмотри на меня! Ты можешь не бояться сказать о том, что ты когда-то в кого-то была влюблена. Что ты кем-то раньше восхищалась. Это у всех бывает…

– Я понимаю, что ты имеешь в виду. Но теперь я думаю по-другому. Я знаю, что ты по-настоящему моя первая любовь. Любовь – это взаимное чувство. В школе-то – там не до взаимности, вряд ли там какое особое чувство любви. А наша с тобой история – история о взаимном чувстве.

Сказала ему, что у нас-то не история про безответную любовь, не про ту, которая «в одни ворота».

– А у нас с тобой это все-таки любовь, да? – спросил он.

– Я счастлива тем, что мы с тобой вместе. Признаться, я не решила точно, что это у нас. Любовь или нет. Но в любом случае, это взаимно. Одно я точно знаю, что такого друга, как ты, у меня никогда еще не было, нет и вряд ли когда еще такой будет. Мы с тобой самые лучшие друзья.

– Ничего не понимаю. То любовь, то друзья. Любовь? Друзья? Ну конечно – друзья! Опять я ничего не понимаю, – покачал головой Саша.

Непонятно было, говорит он правду, шутит или издевается. Тут, как раз на фразе о том, что мы с ним друзья, как нельзя не догадаться, к нам подошел из-за сарая Булат, мы его в последний момент заметили. Таслима-апа позвала нас чай пить. Тут и Маша прискакала. На коне Эдельвейсе. Она была такая довольная, дико восторженная, как никогда. «Вы идите, я его распрягу, уведу и подойду», – Булат показал в сторону дома.

Вечером Булат играл на гитаре на кухне какие-то странные древние песни советских лет, которые мне и не слышать ни разу не доводилось. Нашел толстый рукописный песенник в КСП, читал тексты, и ему одна песня понравилась. Песня была наивная и пронзительно-тоскливая, об ушедшей любви, которую не воскресить, о любви как о пепле от погасшего костра. Я так понимаю, вероятно, песня была посвящена Гузель. Они пару месяцев встречались. Оказывается, Гузель поступила в медицинский университет. Булат даже после первого курса хотел перевестись в Казань, из КамПИ6 в КГУ. Чтобы поближе к ней быть. Так он «загорелся» тогда… Точнее, ему и сейчас кажется, что это будет более перспективно.

А если счастье суждено кому-нибудь с тобой,

Пусть будет не костром оно, а яркою звездой!

Звездой, что всходит вновь,

И вновь горит из года в год!

Люби, и пусть твоя любовь

Тебя переживет!7

Вечером заехал папа, он ехал с работы, забрал маму с работы перед тем как за нами заехать. Родители собирались нас с Машей только забрать из гостей, но из дома вышли Таслима-апа и Рустем-абый (так называет их Асия, и я тоже вслед за ней). Они позвали и моих родителей к столу. Отказываться было неудобно, а зазывали они настоятельно, да и после работы они и так проголодались. Затем Таслима-апа еще и в баню позвала, мы уж отказались. Но папа сходил посмотреть баню – он тоже на даче баню строит. Соседи по деревне странно поглядывали, с опаской, особенно маленькая соседская девочка, тёзка хозяйки – Таслима: что это за милиционер-то ходит по участку, еще и в баню заглядывает? Со всех сторон вопросительно смотрят из-за заборов, мол, что там у вас стряслось?

Таслима-апа делала рукой маленькой Таслиме успокаивающие жесты, мол, все хорошо. Папа пошутил, мол, скажете, это капитан Хусаинов баню проверил и одобрил. Таслима-апа так удивилась, что мой отец их однофамилец, словно до этого и вовсе не была в курсе, отчего нас с их единственным сыном в шутку «поженили». То есть за стол на всех днях рождениях Асии нас все время, как нарочно, рядом сажали! Это такой прикол, например, чтобы кто-то встал рядом с нами, поднял указательный палец кверху: «Кара эле, Хусаиновнар!» (Смотри-ка, Хусаиновы!). Вот интересно и странно эта шутка смотрелась тем, кто не знал моей фамилии…

Всей компанией ели шашлык из курицы, который приготовил Рустем-абый. С деревни в Челны вернулись лишь в 11 ночи, Сашу тоже подвезли по пути к нему домой, он пришел к себе минут на двадцать раньше.

Вот так прошел этот замечательный вторник, день рождения.

Всю ночь после этого с Машей не могли уснуть – всё шептались и смеялись до 4-х утра в моей комнате. Мы говорили о жизни, о друзьях, делились сокровенными сердечными переживаниями – обсуждали знакомых мальчиков (не без этого!), вспоминали письма друг друга… Родители встали, ушли, нас не будили…