Читать книгу Трагедии - Софокл - Страница 4

Вы молите? Отвечу вам: надейтесь,

Себе на пользу речь мою уважив,

Защиту получить и облегченье.

Речь поведу, как человек сторонний

И слухам и событью. Недалеко

Уйду один – нет нитей у меня.

Я стал у вас всех позже гражданином.

К вам ныне обращаюсь, дети Кадма:

Кто знает человека, чьей рукой

Был умерщвлен когда-то Лай, тому

Мне обо всем сказать повелеваю.

А если кто боится указать

Сам на себя, да знает: не случится

Худого с ним, лишь родину покинет.

А ежели убийца чужестранец

И вам знаком, – скажите. Награжу

Казною вас и окажу вам милость.

Но если даже вы и умолчите,

За друга ли страшась иль за себя, —

Дальнейшую мою узнайте волю:

Приказываю, кто бы ни был он,

Убийца тот, в стране, где я у власти,

Под кров свой не вводить его и с ним

Не говорить. К молениям и жертвам

Не допускать его, ни к омовеньям, —

Но гнать его из дома, ибо он —

Виновник скверны, поразившей город.

Так Аполлон нам ныне провещал.

И вот теперь я – и поборник бога,

И мститель за умершего царя.

Я проклинаю тайного убийцу, —

Один ли скрылся, много ль было их, —

Презренной жизнью пусть живет презренный!

Клянусь, что если с моего согласья

Как гость он принят в доме у меня,

Пусть первый я подвергнусь наказанью.

Вам надлежит исполнить мой приказ,

Мне угождая, богу и стране,

Бесплодью обреченной гневным небом.

Но если б даже не было вещанья,

Вам очищенье все же подобало б,

Затем, что славный муж и царь погиб.

Итак, начните розыски! Поскольку

Я принял Лая царственную власть,

Наследовал и ложе и супругу,

То и детей его – не будь потомством

Он обделен – я мог бы воспитать…

Бездетного его беда настигла.

Так вместо них я за него вступлюсь,

Как за отца, и приложу все силы,

Чтоб отыскать и захватить убийцу

Лабдака сына, внука Полидора,

Чей дед был Агенор и Кадм – отец.[9]

Молю богов: ослушнику земля

Да не вернет посева урожаем,

Жена не даст потомства… Да погибнет

В напасти нашей иль в иной и злейшей!

А вам, потомкам Кадма, мой приказ

Одобрившим, поборниками вечно

Да будут боги все и Справедливость.

На клятву клятвенно отвечу, царь:

Не убивал я Лая и убийцу

Бессилен указать; но в помощь делу

Виновного объявит Аполлон.

Ты судишь верно. Но богов принудить

Никто не в силах против воли их.

Скажу другое, лучшее, быть может.

Хотя б и третье, – только говори.

Тиресий-старец столь же прозорлив,

Как Аполлон державный, – от него

Всего ясней, о царь, узнаешь правду.

Не медлил я. Совету вняв Креонта,

Я двух гонцов подряд послал за старцем

И удивлен, что долго нет его.

Но есть еще давнишняя молва…

Скажи, какая? Все я должен знать.

Царя, толкуют, путники убили.

Слыхал я; хоть свидетеля не видел.

Но если чувствовать он может страх,

Твоих проклятий грозных он не стерпит.

Кто в деле смел, тот не боится слов.

Но вон и тот, кто властен уличить:

Ведут богам любезного-провидца,

Который дружен с правдой, как никто.

Входит Тиресий.

О зрящий все Тиресий, что доступно

И сокровенно на земле и в небе!

Хоть темен ты, но знаешь про недуг

Столицы нашей. Мы в тебе одном

Заступника в своей напасти чаем.

Ты мог еще от вестников не слышать, —

Нам Аполлон вещал, что лишь тогда

Избавимся от пагубного мора,

Когда отыщем мы цареубийцу

И умертвим иль вышлем вон из Фив.

И ныне, вопросив у вещих птиц

Или к иным гаданиям прибегнув,

Спаси себя, меня спаси и Фивы!

Очисти нас, убийством оскверненных.

В твоей мы власти. Помощь подавать

Посильную – прекрасней нет труда.

Увы! Как страшно знать, когда от знанья

Нет пользы нам! О том я крепко помнил,

Да вот – забыл… Иначе не пришел бы.

Но что случилось? Чем ты так смущен?

Уйти дозволь. Отпустишь, – и нести

Нам будет легче каждому свой груз.

Неясные слова… Не любишь, видно,

Родимых Фив, когда с ответом медлишь.

Ты говоришь, да все себе не впрок.

И чтоб со мной того же не случилось…

Бессмертных ради, – зная, не таись,

К твоим ногам с мольбою припадаем.

Безумные! Вовек я не открою,

Что у меня в душе… твоей беды…

Как? Знаешь – и не скажешь? Нас предать

Замыслил ты и погубить свой город?

Себя терзать не стану, ни тебя.

К чему попрек? Я не скажу ни слова.

Негодный из негодных! Ты и камень

Разгневаешь! Заговоришь иль нет?

Иль будешь вновь упорствовать бездушно?

Меня коришь, а нрава своего

Не примечаешь – все меня поносишь…

Но кто бы не разгневался, услышав,

Как ты сейчас наш город оскорбил!

Все сбудется, хотя бы я молчал.

Тем более ты мне сказать обязан.

Ни звука не прибавлю. Волен ты

Пылать теперь хоть самым ярым гневом.

Я гневаюсь – и выскажу открыто,

Что думаю. Узнай: я полагаю,

Что ты замешан в деле, ты – участник,

Хоть рук не приложил, а будь ты зряч,

Сказал бы я, что ты и есть убийца.

Вот как? А я тебе повелеваю

Твой приговор исполнить – над собой,

И ни меня, ни их не трогать, ибо

Страны безбожный осквернитель – ты!

Такое слово ты изверг бесстыдно?

И думаешь возмездья избежать?

Уже избег: я правдою силен.

За эту речь не ожидаешь кары?

Нет, – если в мире есть хоть доля правды.

Да, в мире, не в тебе-ты правде чужд:

В тебе угас и слух, и взор, и разум.

Несчастный, чем меня ты попрекаешь,

Тем скоро всякий попрекнет тебя.

Питомец вечной ночи, никому,

Кто видит день, – и мне, – не повредишь!

Да, рок твой – пасть не от моей руки:

И без меня все Аполлон исполнит.

То умысел Креонта или твой?

Нет, не Креонт, а сам себе ты враг.

О деньги! Власть! О мощное орудье,

Сильней всех прочих в жизненной борьбе!

О, сколько же заманчивости в вас,

Что ради этой власти, нашим градом

Мне данной не по просьбе, добровольно,

Креонт, в минувшем преданный мне друг,

Подполз тайком, меня желая свергнуть,

И подослал лукавого пророка,

Обманщика и плута, что в одной лишь

Корысти зряч, в гаданьях же – слепец!

Когда, скажи, ты верным был пророком?

Скажи мне, ты от хищной той певуньи[10]

Избавил ли сограждан вещим словом?

Загадок не решил бы первый встречный, —

К гаданиям прибегнуть надлежало.

Но ты не вразумился птиц полетом,

Внушением, богов. А я пришел,

Эдип-невежда, – и смирил вещунью,

Решив загадку, – не гадал по птицам!

И ты меня желаешь выгнать вон,

Чтоб ближе стать к Креонтову престолу?

Раскаетесь вы оба – ты и он,

Ревнитель очищенья!.. Я бы вырвал

Признанье у тебя, не будь ты стар!

Мне думается – произнес он в гневе

Свои слова, а также ты, Эдип.

Нет, как исполнить божье повеленье —

Вот мы о чем заботиться должны.

Хоть ты и царь, – равно имею право

Ответствовать. И я властитель тоже.

Я не тебе, а Локсию слуга

И в милости Креонта не нуждаюсь.

Мою ты слепоту коришь, но сам

Хоть зорок ты, а бед своих не видишь —

Где обитаешь ты и с кем живешь.

Ты род свой знаешь? Невдомек тебе,

Что здесь и под землей родным ты недруг

И что вдвойне – за мать и за отца —

Наказан будешь горьким ты изгнаньем.

Зришь ныне свет – но будешь видеть мрак.

Найдется ли на Кифероне место,

Которое не огласишь ты воплем,

Свой брак постигнув – роковую пристань

В конце благополучного пути?

Не чуешь и других ты бедствий многих:

Что ты – и сын, и муж, и детям брат!..

Теперь слова Креонта и мои

В грязь втаптывай. Другой найдется смертный,

Кого бы гибель злейшая ждала?

Угрозы эти от него исходят?

О, будь ты проклят! Вон ступай отсюда!

Прочь уходи от дома моего!

Я не пришел бы, если б ты не звал.

Не знал я, что услышу речь безумца, —

Иначе не послал бы за тобой.

По-твоему, безумец я? Меж тем

Родителям твоим казался мудрым.

Кому? Постой… Кто породил меня?

Сей день родит и умертвит тебя.

Опять слова неясны, как загадки.

В отгадыванье ты ли не искусник?

Глумись над тем, чем возвеличен я.

Но твой успех тебе же на погибель.

Я город спас, о прочем не забочусь.

Иду… Ты, мальчик, уведи меня.

И пусть уводит… Мне невмоготу

Терпеть тебя. Уйдешь – мне станет легче.