Читать книгу Этвас - Софья Милютинская - Страница 3

О Маккее Лике рассказала мамина знакомая, медсестра Вера Николаевна. Она часто приходила к маме в гости – делала уколы, ставила капельницы, когда в семье болели. С мамой Вера Николаевна училась ещё в одном классе, тогда и подружились. Совсем разные, они понимали друг друга с полуслова.

Ликина мама очень энергичная и красивая. Такая не просто коня остановит, а табун укротит, если надо будет. А Вера Николаевна скромная, незаметная. Всю жизнь она работала в детской больнице – медсестрой. И очень жалела своих маленьких пациентов. Покупала им какие-то игрушки, вещички. Брала у Лики её книжки – яркие, дорогие, – чтобы почитать в палате. Детвора отвечала ей тем же, отчего Вера Николаевна никогда не могла вовремя уйти домой со смены.

В её жизни было большое горе: умер единственный сын Костя. Лика немного помнила его. Костя старше её – темноволосый, серьёзный мальчишка. Он редко улыбался, но был очень добрым. Костю сбила машина – и он в тот же день умер в реанимации, в той больнице, где работала Вера Николаевна.

Горе по-разному входит в жизнь людей. И редко кто может потом выпроводить его за дверь и жить так, словно ничего не случилось.

Вера Николаевна не смогла поверить в то, что беда произошла по-настоящему. Ей казалось, что Костя жив, лишь уехал. Что настанет день, и он вернётся, повзрослевшим и таким же родным. И она не просто ждала, а искала сына. В каждом тёмноволосом мальчишке, а их в больнице было немало…

Один из мальчишек и рассказал Вере Николаевне о питомнике «Друг человека». Питомник появился недавно. Его создали студенты местного университета во главе с преподавателем Сергеем Ивановичем, которого прозвали Догом – за высокий рост и низкий, немного лающий голос. Сюда приносили собак, найденных во дворах и на дорогах. Искалеченных, больных, озлобленных. У многих собак были свои истории – как правило, псы страдали от жестокости глупых и пустых людей. Были и те, у кого, как и у Норта, хозяев отняло время. Или безымянники – чья история так и осталась неизвестной.

Собак лечили и открывали чистые страницы их жизни. Те, кто натерпелся зла от людей, поначалу трудно привыкал к ласке и добру. Но время делало своё дело – и потихоньку обитатели приюта снова обретали веру в человека.

Вера Николаевна хотела взять в приюте щенка, но не нашла – там были только взрослые собаки. Тогда она стала приходить сюда по субботам – приносила кое-какую еду, мелкие игрушки. Как раз в субботу сюда приходили волонтёры – старшеклассники и студенты, которым разрешали гулять с некоторыми собаками. И Вера Николаевна подметила, что одного пса – огромного, чёрного, с небольшим ожогом на морде – волонтёрам никогда не доверяли.

Это и был Маккей. В приюте он жил почти год, но нисколько не изменился за это время.

От студентов Вера Николаевна слышала, что Маккей вырос на цепи, охраняя дом хозяина, который вовсе не любил своего питомца. Он взял Маккея ещё лопоухим щенком за сущие копейки, потому что Маккей не был чистокровным ротвейлером. Он оказался браком, полукровкой. Как правило, таким щенкам редко везёт. Не повезло и Маккею.

Хозяин хотел вырастить грозного сторожевого пса. Но не умел и не хотел ни полюбить, ни воспитать малыша. А потому неоткуда было взяться и терпению – главному условию воспитания. Щенок с детства знал, что такое побои по причине и без. А в плохие дни, когда к хозяину заходили гости и из окон сильно несло водкой, в Маккея летели пустые бутылки.

Бывало, пса стравливали с другими собаками. Правда, это прекратилось, едва стало ясно, что подросший Маккей силён и грозен. В ярость он приходил моментально, а в бою не щадил ни себя, ни противника. И, глядя на это, хозяин начал задумываться о том, не податься ли с Маккеем на собачьи бои. Он не учёл одного: собака должна относиться к хозяину как к безоговорочному вожаку. Но что-то не так было в сложном механизме взросления Маккея. Нарушились, скрипели невидимые шестерёнки. Из признанного вожака хозяин незаметно превратился в кого-то другого… И однажды, когда пьяный хозяин с дружками подошли слишком близко, намереваясь снова бросать бутылки, Маккей прыгнул. Старая цепь не выдержала веса пса и лопнула.

Молча, молниеносно тяжёлое тело обрушилось на противника, сбило с ног. Страшные волчьи зубы впились в руку, которой мужчина едва успел прикрыть горло.

Подоспели дружки, на голову и тело чёрного пса посыпались удары. Что-то острое проткнуло бок. Ухо опалила боль, которую может причинить только огонь, – кто-то включил зажигалку и сунул прямо в шерсть пса.

Слепая ярость придала сил, и Маккей молча, тяжело отпрянул от врага, круто развернулся и умчался.

А спустя несколько дней студенты нашли его неподалёку от университета – с порванным боком, мелкими колотыми ранами, с обожжённым ухом Маккей лежал на весенней земле и тяжело дышал. Кто-то из ребят узнал собаку, ведь пёс жил неподалёку от университета и в хорошие времена гулял с хозяином по «дороге жизни» – так студенты называли аллею к главному корпусу.

Раненого пса хотели отнести в приют. Но даже ослабевший, Маккей был неприступен. Он поднял голову и молча показал зубы.

Тогда вызвали Дога. Сергей Иванович пришёл с носилками, ремнями и какой-то странной трубкой. Студенты недоумённо косились на неё: это ещё зачем?

В трубке оказался шприц – изобретение одного ветеринара. Маккей даже зубы показать не успел – Дог поднёс трубку ко рту, дунул – и тонкая иголка вонзилась псу в бок. Голова Маккея отяжелела, он опустил её на молодую траву и закрыл глаза. А когда открыл – уже находился в вольере питомника «Друг человека».

Теперь жизнь Маккея пошла по-новому. К вольеру часто подходили люди. Их голоса разительно отличались от тех, что пёс слышал прежде. От людей никогда не пахло водкой, а чаще – чем-то вкусным. Рыжая девушка в смешной косынке палочкой проталкивала в окошко вольера миску с едой. Чаще всех приходил Сергей Иванович. Подолгу стоял у вольера, разговаривал. Странный, немного лающий голос Дога обычно разносился по всему приюту. Но в минуты, когда Сергей Иванович работал с Маккеем, он говорил тихо – так, чтобы слышал лишь пёс.

Раны на боку зажили. На морде, от уха протянулся маленький шрам – на память о той ночи.

Но Маккей не изменил себе. Он не лаял, не вилял хвостом, когда волонтёры приносили еду, – только молча, по-волчьи, показывал зубы и отходил в угол вольера. Он ни разу не попытался никого укусить. Сергей Иванович считал, что Маккею нужно время. Это к злу привыкать не надо, оно сразу врывается в жизнь и пытается установить свои правила. А в добро ещё поверить нужно.