Читать книгу Четыре в одном. Лирика, пародии, байки Лопатино, Жы-Зо-Па - Софья Сладенько - Страница 88

Добровольцев приглашают, нежелающих – взашей.

Люди хлопают ушами и летит лапша с ушей.

Цирк заполнен до отказа: негде яблоку упасть,

кто не втиснулся – наказан. Не попал, бедняга, в масть.

Трубы рявкнули внезапно, открывая маскарад,

и пополз по залу запах – обосралась детвора.

Дирижёр руками машет, аж, вздымается пиджак.

В детстве ел немало каши, нахватался куража.

Строго взглянет – бубен стихнет, притаится контрабас.

Говорят: не трогай лихо – не получишь сходу в глаз.

Вышел сам директор цирка, очень важный господин.

Вздёрнул кверху носопырку, а ладонью – вдоль седин.

Все вокруг ломают спины, бьют поклоны за версту,

шустро бегают за пивом (с ним не спорь и не бастуй).

Ишь, как вывернул губищи. Видно, с физикой знаком.

Все остатки пищи хищно выгребает языком.

Обезьяны бьют в тарелки, тем оправдывают бунт:

то бананы слишком мелки, то мозги с утра ебут.

Это истина простая, но зверью умерят прыть:

как директор посчитает, значит так тому и быть.

Жизнь ковёрного, что дышло: постоянно всё не так.

Не кулёк от красной вишни – окровавленный колпак.

Оторвали в передряге полштанины от души,

только некому бедняге к той душе кусок пришить.

Извертелся клоун рыжий, корчит рожи невпопад.

Кто мороженое лижет, кто смакует шоколад.

Льётся пот с униформистов – хоть камзолы отжимай.

Те ворчат: «Работа присно, загрузили через край».

Дрессированный козлина блеет, прыгает, поёт.

То вприпрыжку к магазину, то совсем наоборот.

Если с бедной животины молока не надоить —

будет веская причина, чтоб козлу умерить прыть.

Чудо с острова Комодо растопырил два крыла.

Вера глупого народа вверх дракона подняла.

Пять секунд: полёт нормальный, только копоти полно,

да в забаве экстремальной сверху валится говно.

Бим последствия предвидел, Бом под зонтик поднырнул.

Даже зритель не в обиде – сунул голову под стул.

Там бубнит своё либретто, типа, прерванный полёт.

Кто сильнее пнёт поэта, тот нигде не пропадёт.

Крылья, будто листья клёна: перепонки на просвет,

как дохнёт, так прёт палёным вонь сомнительных побед.

На пит-стопе шланги вставив, забивают баки впрок.

Вертухай, предавший стаю, рухнет замертво в песок.

Цирк в подземных лабиринтах – норы вдоль, и поперёк.

В люк ныряет клоун-спринтер, где возникнет – невдомёк.

В катакомбах небывалых сколько кануло внизу.

Сколько без вести пропало, будто капелек в грозу!

Удивленье выше крыши: провалился с головой.

Про двойное дно наслышан, про дырявое – впервой.

Вроде, только что был рядом: глянь-ка, стул ещё нагрет.

Все скорбят… Супруга рада – опостылел ей поэт.

Из цилиндра – не подстава: к людям заячья тропа,

и зашлась от криков «браво» плотоядная толпа.

Объясняется с народом разжиревший за́ год шут:

«Извиняюсь, кролик продан, но к обеду подвезут».

В продовольственной программе он заткнул собою брешь:

«Будет мясо под ногами: хоть пинай, хоть жопой ешь».

Люди смотрят в рот кумиру и выстраиваясь в ряд,

к хитрожопому факиру за крольчатиной стоят.

Овладев велосипедом, мишка давит на педаль,

косолапые победы – колоссальная медаль.

Что за кайф мусолить лапу? Слаще сахарный кусок

получить из рук сатрапа. И один кусочек впрок.

Мистер Икс красив, как Басков, плащ с подбоем износил.

Но пришлось напялить маску, проклиная клерасил.

На врачей махнул с досадой и отправил их взашей,

понял: маска, как награда прикрываться от прыщей.

Сила есть, ума не нажил. В этом слабость силача.

Косит всех такая лажа грозной саженью в плечах.

Удержать не смог и сдуру запустил в толпу снаряд:

весь четвёртый сектор сдуло по одиннадцатый ряд.

В затрапезный цирк не едет знаменитый Копперфильд.

Что ему пятак из меди недоучек-простофиль?

И приходится, ребята, нам довольствоваться тем,

что какой-то хрен поддатый не проходит толщу стен.

Говоря точнее: входит в штукатурку головой,

а потом при всём народе визги «мама! Боже мой!»

Перемазанный зелёнкой, весь в бинтах да пластырях.

Если жизнь ревёт вдогонку, значит прожита не зря.

Ах, чернявые джигиты, скачут с воплями «асса».

Бурки пулями пробиты. И народец, глянь, зассал.

Котелки чернявых варят: чтоб цедить на ужин брют —

на гастролях в Кандагаре реквизиты продают.

Баба в ужасе застыла, наблюдая не дыша,

как под брюхом у кобылы возникает ПэПэШа.

Не бывает тот в прогаре, кто орёт «аллах акбар».

Под его копытом пали и Ростов и Краснодар…

Держит путь канатаходец по натянутой струне.

Снизу крики: «Вот уродец. А порты под стать стране.

Те же пятна и разводы на застиранном трико».

Но божится воевода, что с подлогом не знаком.

Кто кричит «народу предан», тот предаст и не моргнёт.

И живёт, питаясь бредом, верноподданный народ.

Нет проблем в стране с леченьем и с попранием основ.

Есть проблемы с усеченьем многоразовых голов…

Цирк окончен… Ля финита. Впереди рабочий день.

Воскресение убито, что нам светит – думать лень.

В череде сует постылых подготовит утро нас:

чаще пулю ждёт затылок, реже – профиль и анфас.