Читать книгу Дневники 1862–1910 - Софья Толстая - Страница 10

18 августа. Вчера ночью проводила Таню с детьми на Кавказ[27]. В душе пусто, грустно и страх перед жизнью врозь от такого друга. Мы никогда с ней не расставались. Я чувствую, что у меня оторвана часть моей души, и нет возможности утешиться. Нет человека в мире, который бы мог меня оживить более, утешить во всяком горе, подпить, когда опустишься духом. Смотрю на всё: на природу, на жизнь свою впереди, и всё без Тани грустно, пусто, всё мне представляется мертво и безнадежно. Я не найду слов выразить, что чувствую. Что-то во мне умерло, и я знаю это горе, которое не выплачешь сразу, а которое годами продолжается и отзывается при всяком воспоминании нестерпимой болью души.

Так отзывается во мне постоянное беспокойство о здоровье Левочки. Кумыс, который он пил два месяца, не поправил его; болезнь в нем сидит; я это не умом вижу, а вижу чувством по тому безучастию к жизни и всем ее интересам, которое у него появилось с прошлой зимы. И что-то пробежало между нами, какая-то тень, которая разъединила нас. Я чувствую, что если не найду в себе сил подняться нравственно, то есть утешиться отъездом Тани, приняться энергично заниматься детьми и наполнять свою жизнь, не унывая и не скучая, – он не поднимет меня. Чувствую я постоянно, как он меня тянет в то унылое, грустное и безнадежное состояние, в котором сам находится. Он не сознается в нем, но меня чувство никогда не обманывало. Я от этого более всех страдаю – и я не ошибаюсь.

С прошлой зимы, когда Левочка и я, мы были оба так больны, что-то переломилось в нашей жизни. Я знаю, что во мне переломилась та твердая вера в счастье и жизнь, которая была. Я потеряла твердость, а теперь какой-то постоянный страх, что что-то случится. И случается действительно. Таня уехала, Левочка нездоров: это два существа, которых я люблю больше всего на свете. Они оба для меня пропали. Левочка потому, что совсем не тот, какой был. Он говорит: «Старость», я говорю: «Болезнь». Но это что-то нас стало разъединять.