Читать книгу Дом с портретами - Спартак Осепян - Страница 3

На этот раз, я проснулся по звонку будильника и, вновь, мне снился кошмар. Любопытно складывалась моя коллекция снов – с кошмаров, но, тем не менее, я писал именно так, как все видел.

Сон 2.

В городе (скорее всего это была Москва) двигалось шествие, митинг. Я находился в толпе, среди разных по внешности и возрасту людей. На них были кожаные куртки, пальто, шубы и пуховики, а некоторые – с обнаженным торсом (мужчины и женщины). Я не мог определить, какое это время года и, не могу вспомнить не одного лица. Все люди, участвующие в митинге были без лиц.

Требование толпы – отменить запрет на изучение языков, причем не только иностранных, но и русского. Все это выглядело довольно странно, но, как факт. Правительство выпустило новый указ, запрещающий изучать любой язык, включая родной, якобы – это дурной паразит и вирус, пагубно влияющий на общество, в особенности на молодежь.

Через секунду я нахожусь в учебной аудитории. Группа студентов вместе со мной проходит курс по европейским языкам. Преподаватель невысокого роста с седой бородой (чем-то, внешне напоминает КК) начинает семинар:

– Friends, repeat after me2, – все студенты согласованно кивают головами, – El conocimiento es nuestra madre y nuestro padre3.

Все повторяют. Затем поднимаемся и начинают качаться в разные стороны, произнося хором разные слова, не связанные ни с чем, на разных языках.

Я говорю много слов на английском, греческом, немецком, французском, испанском, итальянском, шведском, польском. Список моих познаний не заканчивается. Мой словарный запас увеличивается очень быстро. Мы запоминаем, заучиваем очень много слов, но не можем их складывать в предложения, а порой забываем какое слово принадлежит к тому или иному языку. Все это длится долго.

В голове все путается и до меня с трудом доходит, что всех нас пытаются обмануть. С каждым заученным словом, мы теряем возможность произносить звуки, мы становимся немыми.

Ближе к полудню мне позвонил Филинов, чему я был очень удивлен. Деловой, супервлиятельный, как говорит КК, бизнесмен, решил связаться со мной самостоятельно, что не могло вызвать никаких других эмоций, как симпатии и уважения, и привести к одному выводу – Филинову, явно, как бы это не звучало громко, но нужна была моя помощь.

– Да, слушаю.

– Здравствуйте, Николай, – ровным баритоном начал мужчина, – Меня зовут Геннадий Викторович Филинов. Вас, наверное, предупредил КК?

– Да, конечно, он мне сказал, что сегодня после обеда…

– Прекрасно, – перебил меня бизнесмен и, хотя я не видел его, но сложил в голове образ человека сильного и упертого, – тогда я попрошу Вас в 15.00 в ресторане «Пражские вечера».

Я прекрасно знал, где находится этот ресторан, известный изысканной кухней, отменными винами, прекрасными видами из окон и внутри помещения и, так же, космическими ценами. Я ответил ему согласием, после чего бизнесмен положил трубку.

«Пражские вечера» выходил лицом к Храму Христа Спасителя. Перед входом в ресторан стоял высокий мужчина лет сорока, в темном костюме и белой рубашке. Увидев меня, он посмотрел на экран мобильного телефона, затем, сделал несколько широких шагов и подошел ко мне:

– Привет. Николай?

– Да.

– Писатель, который? – ясно, что это охранник Филинова и, не удивительно, что он задает такие плоские вопросы.

– Да, это я. У меня назначена встреча в…

– Иди за мной.

Я спокойно пошел следом за охранником. Как ни странно, но в тот момент, ни капли волнения в моей душе не было, откуда бы ему взяться? Но почему-то мое сердце начало быстрее колотиться, когда я увидел его.

В ресторане не было гостей, а персонал был так незаметен, что можно было бы и подумать, что здесь вообще никого нет. Фоном служил Шопен, но очень тихо, так, словно не хотел тревожить ни чьих мыслей. В ресторане пахло цветами и зеленью. Филинов сидел за столиком в середине зала. На нем была кипельно-белая рубашка, черные брюки и хромированные часы на браслете с круглым циферблатом. Ни пиджака, ни галстука, запонок, булавок и прочих дополнительных аксессуаров. На столе красовалась открытая бутылка коньяка, рядом, в вазе большой букет лилий.

– Геннадий Викторович, вот он, – охранник ткнул в меня пальцем, когда мы подошли к столику Филинова. Бизнесмен оторвал взгляд от газеты и, с приятным удивлением на лице, улыбнувшись, поднялся со стула:

– Прекрасно. Игорь, ты можешь оставить нас.

– Хорошо.

Охранник ушел.

– Очень рад нашему знакомству, Николай, – Филинов протянул мне руку. Первое впечатление он произвел на меня, как человек интеллигентный, воспитанный, с прекрасными манерами и наличием вкуса, – присаживайся. Очень хорошо, что ты пришел немного раньше, Коля. Это хороший знак.

– Иначе не могло быть, Геннадий Викторович.

– Могло, – он хитро улыбнулся, – я заказал нам поесть. Ты же никуда не торопишься?

– Нет, я свободен до конца дня, – я выжидал, начать разговор первому мне оказалось не под силу (и выглядело бы это невежливо, подумал я, как подумал бы КК).

Нам принесли поесть. Некоторое время он делился своими впечатлениями о говядине, которую мы ели, и расхваливал армянский коньяк, постоянно отсылаясь к Черчиллю. Я расслабился и старался поддерживать разговор. Только через десять минут Филинов заговорил о деле:

– Что тебя толкнуло к литературе, Коля?

– Простите?

– Я имею в виду, почему именно литература? Почему это направление ты выбрал?

– Скажу Вам честно, этот вопрос мне задают слишком часто, – я отпил глоток апельсинового сока, Филинов хладнокровно ждал и казалось, мое, временами, высокомерное поведение, его нисколько не раздражало, – Я всегда любил читать. В один из дней, когда настала пора выбирать себе профессию, я раскинул мозгами: хочу ли я быть инженером, например? Нет. Может, врачом? Или юристом? Тоже нет. Я перебрал много профессий и понял, что мне ничто так не подходит, как писательство.

– Как обычно, все просто.

– Это да.

– А как ты считаешь, – Филинов откинулся на спинку кресла, выставив вперед упругий живот, – правильный ли ты выбор сделал?