Читать книгу Лис Райнарт и его проделки - Средневековая голландская литература - Страница 3

Уильям, который все ночи напролёт был занят книгой «Мадоке», очень досадовал на Арнаута, который не дописал рассказ о Райнарте: по его упущению рассказ этот на голландском языке остался не законченным. Уильям порылся в книгах, нашёл историю Райнарта и, следуя примеру французских авторов, сам взялся за его продолжение, как вы понимаете, на голландском языке. Да поможет нам, писателям, Бог!

Сразу же хочу предостеречь всех необразованных мужланов и невежд: рассказ этот не для вас писан! А если вы его где-нибудь всё-таки услышите, то не лезьте со своим дурацким мнением, не судите.

Скажу откровенно: эти неучи, всякие неотёсанные болваны, растаскивают стихотворные строки по своим гнёздам, как нахальное, самонадеянное вороньё, и начинают их там долбить своим невежественным клювом. Они подвергают уничтожительной критике стихи, в которых понимают не больше, чем я в именах жителей Вавилона. К чему я всё это говорю? Да к тому, что если дурак разбирается в поэзии, как молочный поросёнок в скрипичной музыке, то такого лучше сразу же остановить.

Кстати, здесь не мои интересы затронуты: я пишу этот рассказ по просьбе одной знатной дамы, которая ценит придворные манеры. Она обратилась ко мне с просьбой написать историю Райнарта. Поэтому всем злостным критиканам, деревенским чурбанам и балбесам даю сразу от ворот поворот, но очень надеюсь, что эта история понравится тем – богатым и бедным – кто собирается слушать её с вниманием, кто хочет жить благочестиво и достойно.

Итак, послушайте, как начинается мой рассказ!

Был Троицын день; деревья и кусты уже покрылись нежной зелёной листвой. Король Нобел приказал раструбить по всему лесу, что у него во дворце устраивается королевский приём. Король рассчитывал, что этот торжественный день умножит его славу, во всяком случае, если всё пройдёт как подобает.

Все звери, большие и маленькие, собрались в королевском дворце; не пришёл только Лис Райнарт. Он не осмелился там появиться, зная, что за ним водились грешки: все звери в лесу сильно пострадали от его проделок, а кто знает, что у него рыльце в пушку, тот, конечно, дрожит от страха. И оттого, что имя Райнарта было запятнано многими преступлениями, он старался избегать королевский дворец, где его подмоченная репутация была хорошо известна.

Когда все собрались во дворце, каждый, за исключением барсука, высказал свою жалобу относительно злодеяний Райнарта, этого негодяя с седой бородою.

Вот одна из жалоб!

Волк Изенграйн приблизился к королю со своими родственниками и начал сразу изливать свои жалобы: «Ваше Величество, господин Король, взываю к вашему благородству, чести, чувству справедливости и милосердия, защитите меня от горя, которое приносит мне Райнарт! Не первый раз причиняет он мне вред и бесчестит моё имя.

Я обращаю ваше королевское внимание на то, что возмутило и оскорбило меня больше всего: Лис Райнарт обесчестил мою супругу и надругался над моими детьми. Он просто обмочил моих малышей, от чего двое из них неизлечимо ослепли.

С этого времени он продолжал глумиться надо мною. Когда его каверзы достигли апогея, чаша моего терпения переполнилась, и был назначен день судебного разбирательства, предоставляющий Райнарту возможность оправдаться. Но как только внесли реликвии для присяги, Райнарт передумал: он ускользнул от всех и спрятался в своей крепости.

Ваше Королевское Величество, уважаемые присутствующие, собравшиеся во дворце, теперь вы знаете, как я пострадал от этого бесстыжего Райнарта. Если все простыни, изготовляемые в Генте, превратятся в пергамент, даже тогда у меня не будет достаточно места, чтобы описать все мои несчастья. Я в этом совершенно уверен. Поэтому нет смысла продолжать. Но о позоре, причинённом моей супруге, нельзя умолчать: за это Райнарт должен поплатиться.»

Когда волк Изенграйн закончил свою речь, поднялся пёсик по имени Кортоис. Жалобным голоском он прогнусавил королю по-французски, что раньше он прозябал в такой нищете, что однажды в суровую зиму у него только и было, что одна колбаска, но и ту стащил Райнарт, подлец.

Кот Тиберт при этих словах ощетинил усы. Он прыгнул в круг жалобщиков и прошипел: «Господин Король, зная вашу неблагосклонность к Райнарту, каждый спешит с жалобой к вам. Но вопрос, который сейчас поднимает Кортоис, имеет длинную историю. Колбаса, украденная Райнартом, первоначально принадлежала мне, и, посмотрите, я не жалуюсь. Эта колбаса стала моей собственностью, когда однажды ночью, отправившись на охоту, я проник в дом мельника; там, на мельнице, я и слямзил эту колбасу: утащил её у спящего мельника. Если Кортоис и попользовался моим добром, то исключительно благодаря мне и моим способностям. Надеюсь, что справедливости ради, жалоба Кортоиса не удостоится вашего внимания и будет изъята из судебного иска.»

Бобёр Пансер спросил: «Тиберт, ты сочтёшь правильным, если жалобу Кортоиса мы положим под сукно? Райнарт – настоящий убийца, мошенник и вор! Он никем не дорожит. Он, как я полагаю, даже жизнь и честь самого Короля продаст в обмен на жирный кусок курицы.

А что вы скажите об этой подлости? Разве вчера Райнарт не сыграл над зайцем Куваертом – он стоит здесь – одну из своих самых злых шуток, которые может совершить зверь? В то время как уже вошёл в силу договор о королевском мире, который, как считается, сулит безопасность каждому зверю, Райнарт обещал зайцу обучить его заповедям и псалмам, чтобы тот смог стать начальником хора. Он защемил ему ноги тисками, и они начали вместе громко распевать псалмы. Я случайно проходил мимо, услышал их пение и сразу побежал к ним. Там я увидел учителя Райнарта, который прекратил свой урок, чтобы опять приняться за свои старые фокусы. Он впился зубами в горло зайца Куваерта и откусил бы ему голову, если бы я не кинулся на помощь.

Ваше Величество, вы видите ещё свежие раны на горле бедняги, как доказательство коварного нападения Райнарта. Если вы оставите без наказания тот факт, что мир, который вы установили в вашем королевстве, был нарушен, и если вы не поддержите приговор, который вынесут ваши вассалы, упрёки ваших подданных будут преследовать весь ваш королевский род до скончания века.»

«Клянусь богом, Пансер, ты совершенно прав!» – выкрикнул волк Изенграйн со своего места, – это будет для нас всех благословением, если Райнарт отправится к праотцам, да сохранит меня Бог. Если все его проказы сойдут ему с рук, он уже через месяц многим, ничего не подозревающим зверям, свернёт шею.»

В это время вскочил барсук Гримберт, сын брата Райнарта, и, брызгая слюной от возмущения, закричал: «Господин Изенграйн, есть известная старая пословица: «Из вражеского рта редко вылетает доброе слово.» Послушайте меня хорошо: я предлагаю повесить на дереве, как поганого вора, того из вас двоих, кто причинил другому больше несчастья.

Господин Изенграйн, если вы готовы к официальной процедуре примирения, хочу предложить мои услуги. Мой дядя не будет противиться этому предложению. Кто из вас принёс другому больше бед, тот обязан дать сатисфакцию пострадавшему: он должен восстановить его честь. Хотя мой дядя в данный момент не собирается вручать жалобу, но если он, так же как и вы, зарегистрирован по всем правилам у короля и его подчинённых, тогда, господин Изенграйн, король не оставит без наказания тот факт, что вы частенько запускали свои острые зубы в кожу Райнарта, и запускали их так глубоко, что несчастный был не способен к сопротивлению.»

Изенграйн прореагировал коротко: «Это вы у вашего дядюшки научились так бесстыдно и так чудовищно лгать?»

«В моих словах нет ни капли лжи. Вы моего дядю очень часто выставляли курам на смех самым различным образом. Помните тот случай с камбалой, которую мой дядя стащил с тачки? Вы бежали за ним следом, выжидая удобного момента, а потом изловчились и выхватили вкусную рыбку прямо у него изо рта. Вы сожрали её целиком, а когда насытились, бросили моему дяде в насмешку один хребет: на тебе, боже, что мне не гоже.

Одно мошенничество сменяло другое. Однажды вы вырвали у дяди кусок вкусного сала и запихали его побыстрей себе в пасть. О, я отлично помню какой славный кусочек это был: он весь лоснился от жира, как белый шёлк! А когда Райнарт потребовал по праву свою долю, вы только скалили зубы: « Как же, как же, конечно, я охотно поделюсь с тобой, красавчик. Вот верёвка, на которой болталось сало, она вся пропитана вкусным жирком: пожуй её!»

А ведь Райнарту этот восхитительный кусок сала не даром достался: он рисковал своей жизнью: его поймали и сунули в мешок. Всей этой печалью и болью – помножьте всё, что я сказал, на сто – мой дядя обязан Изенграйну. Ну как, господа, вы находите это достаточным?

Жалоба относительно чести госпожи Изенграйн ещё более несостоятельна. Ведь Херсинт давно без ума от Райнарта, как и он сам. Хотя они не предавали свои чувства огласки, я осмеливаюсь с уверенностью заявить, что она поклялась Райнарту в верности более чем семь лет назад. И если Херсинт, эта красавица, из любви и преданности поступила должным образом в угоду Райнарту, что можно к этому добавить? Она сама была наверху блаженства! Так зачем же, господа, из-за этого копья ломать и чернить друг друга?

А заяц Куваерт превращает муху в слона: его жалоба – сплошной вздор, комариная плешь. Если он плохо читает заповеди, то его учитель – это был Райнарт – может надавать нерадивому ученику по ушам, не так ли? Вы сами видите, как несправедливы все придирки в адрес моего дяди!

Кортоис негодует, что у него зимой похитили колбасу. Ему, честно говоря, лучше придержать язык, ведь вы слышали, что он эту колбасу сам свистнул; как говорится: вор у вора дубинку украл.

Золотая латынь гласит: «Male quaesita, male perdita»: плохо добыто – плохо потеряно. Кто может упрекнуть Райнарта, что он присвоил себе чужое добро? Я надеюсь не тот, кто не в состоянии отличить белое от чёрного!

Райнарт – порядочный человек. Я точно знаю, что с момента торжественного объявления мира в королевстве, мой дядя жил, как отшельник, как затворник. Он сейчас носит грубошерстную штрафную одежду, одевая её прямо на голое тело.

Кто-то вчера рассказывал, вернувшись от него, что он уже целый год совсем не ест мяса. Он покинул свою крепость Малкроис и живёт сейчас в ветхой лачуге, как монах. Насколько мне известно у него нет других средств к существованию, кроме милостыни, которую ему подают из сострадания. Он бледен и худ: вот что сделала с ним жизнь, полная лишений. Он обрёк себя на голод, жажду и самобичевание, чтобы наказать себя за свои грехи.»

И надо же было такому случиться, что сразу же после этих слов Гримберта, все увидели петуха Кантеклера, спускавшегося вниз с холма. Он нёс на носилках мёртвую курицу по имени Коппе. Райнарт перекусил ей шею и откусил голову. Король, конечно, должен был это знать! Неистово хлопая крыльями от переполнявших его сердце чувств, петух Кантеклер следовал за носилками. По обеим сторонам носилок шли два известных всем петуха. Одного звали Кантаерт, именем которого позже назвали храброго петуха тётушки Аленте. Другого, если не ошибаюсь, звали Крайянт; он считался самым красивым петухом между Портенгеном и Полланеном. Оба несли большие горящие свечи. Это были два брата курочки Коппе. Повесив головы, они громко причитали, оплакивая смерть своей сестры.

Пинте и Спруте несли носилки. Потеря сестры явилась для них тяжёлым ударом: их плач и стоны разносились далеко по всей округе. Вся процессия прибыла на место правосудия.

Кантеклер подбежал к другим пострадавшим и, со слезами в голосе, простонал: «Господин Король, ради Божьего милосердия я взываю к вашему состраданию относительно потери, которую причинил Райнарт мне и моей глубоко опечаленной семье.

Это случилось в начале апреля. Зима прошла и яркие цветочки пестрели в зелёной травке. Я любовался своим многочисленным семейством; гордость переполняла моё родительское сердце: восемь петушков и семь курочек, и все такие милые, шустрые, жизнерадостные.

Моим счастьем я был обязан моей жёнушке, Толстушке- Краснушке: она подарила мне этот милый выводок. Здоровенькие и сытые, разгуливали они по прекрасному королевскому курятнику, обнесённому стеною. Внутри курятника стоял сарайчик, где жило много собак.

Мои детки совсем их не боялись: они знают, как жестоко расправляются собаки с теми, кто их обижает.

Эта мирная картина была для Райнарта невыносима; прямо-таки нож в сердце; подумать только: везде спокойно расхаживают куры, а он, лис, не одной не может полакомиться! Поэтому он всё время подкрадывался к сараю, пробуя заманить нас хитростью в свою западню!

Как только собаки почувствовали лиса Райнарта, они сразу же накинулись на него. Один раз им удалось нагнать его возле канала. Я был этому свидетелем, о, я видел, во что ему обходится его воровская жизнь. Но всегда его хитрость помогала ему улизнуть. Да проклянёт его Бог! С тех пор мы относительно долго жили спокойно.

Но через некоторое время, закутанный в монашеское одеяние, Райнарт, это кровожадное чудовище, вручил мне запечатанное письмо; Ваше Величество, на нём стояла ваша печать. Когда я начал его читать, то понял, что вы для безопасности всех зверей нашего государства заключили мир. Кроме этого, Райнарт сообщил мне, что поступил в монашескую общину, где царят строгие порядки; там он понёс жестокое наказание за свои грехи. Он показал мне свой паломнический посох и плащ, который он привёз из Элмаре; из-под плаща виднелась его грубошерстная штрафная одежда.

При этом он сказал: «Господин Кантеклер, с этого момента вам не надо осторожничать и следить за мною. Я торжественно поклялся не есть больше мяса и жира. Я старею и должен подумать о своей душе. Вверяю вас на попечение Бога. А сейчас мне надо идти: долг призывает. Я должен ещё прочитать вечерние, дневные и утренние молитвы.»

Мы расстались, он пошёл вдоль зелёной изгороди, бормоча заповеди. Я облегчённо вздохнул и, радостный, вернулся к детям. Я так расслабился: ведь миновали опасности, из-за которых я всё время дрожал, что покинул курятник и отважился погулять с моими крошками далеко от спасительного забора. Там то и произошло нечто ужасное и неописуемое!

Лживый Райнарт пролез через зелёную изгородь и этим отрезал нам путь к бегству. Он накинулся на моих детей, утащил одного из цыплят и тут же проглотил.

Только тогда дошёл до меня весь ужас трагедии! Сейчас, когда в его ненасытной пасти исчез один из членов нашей семьи, вкус которого он хорошо распробовал, никакие охранники и собаки нас больше не спасут. Господи, сжалься над нами!

День и ночь караулил нас Райнарт и крал каждый раз по цыплёнку. Сейчас от нашей весёлой семейки почти ничего не осталось: из пятнадцати детей в живых осталось только четверо. Сами видите, сколько моих детей нашло свою гибель в его чудовищной, жадной пасти.

Вчера ещё собаки выхватили у него останки моей Коппе; она, бездыханная, лежит здесь на носилках. И это – моя жалоба, это – моя печаль! Ваше Величество, смилуйтесь, помогите, утешьте меня!»

Король изрёк следующее: «Барсук Гримберт, какой жёсткий пост установил ваш дядя-отшельник. Он за это поплатится, клянусь моей жизнью! Послушай, Кантеклер, что можно добавить к твоему печальному рассказу? Твоя дочь убита. Пусть Бог позаботится о её душе. Она сейчас в руках Бога, жестокий рок вырвал её из нашего круга: нам было не дано её удержать. Мы устроим торжественную мессу, а потом предадим её тело земле со всеми почестями. После этого мы со всеми присутствующими здесь вельможами обсудим самое лучшее наказание для Райнарта за это убийство.»

После этого он дал знак начать мессу за упокой души: начались молитвы и церковное песнопение. Месса продолжалась долго; громко пели Placebo Domino и всё, что относилось к этому. Если бы месса не длилась так долго, то я рассказал бы вам, кто начал читать другие псалмы и молитвы.

После церковной службы останки несчастной Коппе положили в могилу; для этого выбрали прелестное местечко под тенистой липой на лужайке. Могильная плита была сделана из гладкого мрамора. На ней стоял текст, который сообщал, кто лежит в этой могиле. В тексте говорилось, что под этим камнем спит милая Коппе, которая, ничего не подозревая, искала в навозе червячков своей трудолюбивой лапкой, но коварный лис Райнарт подкрался и откусил ей голову. В конце упоминались имена родственников, убитых горем.

В стихотворной форме текст звучал так:

«Здесь спит наша Коппе, почившая в бозе,

Спокойно копалась хохлатка в навозе

Её обезглавил Райнарт- палач.

Рыдает семья, и ужасен их плач.»

Так была предана земле бедная Коппе.

Король сказал своим советникам, чтобы они единодушно обсудили вопрос: какое наказание должно последовать после такого ужасного преступления.

Через некоторое время советники предложили королю передать Райнарту, что тот обязан явиться во дворец в приказном порядке. Никакая отговорка не может служить причиной отказа: ни под каким условием Райнарт не может отложить свою явку на заседание суда. После небольшого раздумья все сошлись на мнении, что медведь Брун должен объявить лису Райнарту об этом решении суда. Король сразу же согласился.

Он обратился к медведю Бруну со следующими словами: «Господин Брун, в присутствии всех членов собрания я поручаю вам сообщить Райнарту об этом решении: он должен безотлагательно явиться в суд. Однако, я обязан предостеречь вас. Будьте очень осторожны: вы можете попасться на крючок. Райнарт хитёр и лукав: он попытается обвести вас вокруг пальца и заморочить вам голову. Он использует любую возможность, чтобы одурачить вас. Если вы развесите уши и поверите его красивым лживым историям, он вас, безусловно, околпачит. Клянусь Богом, он постарается сделать всё, чтобы оставить вас с носом.»

«Господин Король, – ответил Брун, – ваши предостережения напрасны. Пусть проклянёт меня Бог, если я позволю Райнарту себя объегорить, в противном случае он за это поплатится, узнает по чём фунт лиха. Не беспокойтесь относительно меня и моей миссии.»

С этими словами медведь отправился к Райнарту, не подозревая какое несчастье его ожидает.

Итак, Брун бодро зашагал по дороге, ведущей к дому Райнарта. Он не мог себе даже представить, что здесь скрывается какой-либо подвох: ему даже в голову не приходило, что Райнарт сыграет с ним злую шутку. Такое, действительно, трудно себе вообразить!

Идя через лес, он натолкнулся на местность довольно неприветливого вида, где Райнарт умышленно сделал много извилистых тропинок, которые он использовал, возвращаясь из леса после своих воровских набегов. На другой стороне этого пустынного места поднималась высокая гора. Бруну пришлось перевалить через её вершину, чтобы подойти к Маупертусу. У Райнарта было много замков, но замок Маупертус по праву считался его самой красивой крепостью. Туда он забивался, когда положение казалось ему совершенно безвыходным.

После длинного, тяжёлого пути медведь Брун, наконец, добрался до Маупертуса. Он увидел ворота, где Брун ожидал встретить Райнарта. Возле заграждения перед воротами он сел на хвост и закричал: «Ты дома, Райнарт? Я – Брун, посол короля. Король поклялся всем, что для него свято, что он тебя подвергнет колесованию, если ты не пойдёшь со мной на заседание суда, чтобы покориться приговору, а после этого жить как честный подданный. Райнарт, последуй моему совету: пойдём со мной во дворец.»

Райнарт всё слышал, потому что он по привычке нежился на солнышке возле входа в крепость. Он после первых же слов узнал голос Бруна и забился в самое тёмное местечко своей крепости, лихорадочно обдумывая план, как высмеять прожорливого лакомку-медведя и выйти победителем из этой истории.

Долго думал Райнарт, а потом сказал: «Я благодарен тебе за хороший совет, мой дорогой Брун. Но те, которые отправили тебя в этот рейс и заставили тебя проделать такой длинный путь через гору, напрасно тебя побеспокоили. Я и без твоего совета собирался идти во дворец. Но мой желудок переполнен до отказа новой неизвестной мне сладостью: боюсь, я не смогу сделать даже двух шагов. Я чувствую такую тяжесть в животе, что не могу ни встать, ни сесть.»

«Райнарт, что же ты такого поел? …Что?»

«Ах, Брун, я ел какую-то сладкую дрянь, которая привела меня к болезни. Ведь бедняк – не граф, и по мне это можно заметить. Такие босяки-голодранцы, как мы, вынуждены есть совершенные отбросы, к которым мы даже не прикоснулись бы, будь у нас деньги.

У меня ещё остался порядочный запас этих дурацких медовых сот; мне придётся их закончить за неимением лучшего. Но как только я поем немного этой снеди, меня опять начинает тошнить; я болею.»

Когда Брун услышал это, он воскликнул: «Боже мой! Мой дорогой Райнарт, у тебя, действительно, такое отвращение к мёду? Мёд – моё любимое лакомство! Райнарт, помоги мне до него добраться! Благородный Райнарт, милый племянник, пока я жив, всем сердцем буду тебе благодарен. Райнарт, как мне получить мёд?»

«Получить мёд, Брун? Ты насмехаешься надо мною!»

«Конечно, нет, Райнарт, я ведь ещё в своём уме: зачем же мне тебя высмеивать? Я и не собираюсь шутить!»

Тогда Райнарт сказал: «Брун, ты, действительно любишь мёд? Если тебе так хочется его отведать, то так и скажи. Я угощу тебя мёдом по горло. В качестве дружеской услуги я доставлю тебе столько мёда, что его хватит на десятерых.»

«На десятерых? Не может быть! Райнарт, не растравляй мне душу, я уверяю тебя, если бы мёда было столько, что его хватило бы на расстояние отсюда до Португалии, то я съел бы всё в один присест.»

Райнарт продолжал: «Брун, ты не преувеличиваешь? У Ламфруа, сельчанина в этой округе, честное слово, столько мёда, что ты за семь лет не съешь. Брун, я постараюсь, чтобы ты добрался до него, если ты окажешь мне одну услугу: выступишь на суде в мою пользу.»

Брун, конечно, обещал это. Он уверил Райнарта, что, если тот поможет ему наесться до отвала мёда, он при всех обстоятельствах будет его верным другом и хорошим товарищем. Знал бы Брун, что ему в рот не попадёт ни капли мёда!

Хитрый Райнарт смеялся в кулак. А Бруну он сказал: «Брун, прославленный герой, хотел бы я, чтобы Бог послал мне удачу, в которой я был бы так же уверен, как ты в мёде, даже если ты захочешь семь полных бочек!»

Эти слова пришлись Бруну по вкусу. Они его так обрадовали, что он начал смеяться и не мог остановиться.

Райнарт думал злорадно: «Брун, если мне повезёт, я ещё сегодня приведу тебя туда, где тебе будет не до смеха.»

После этих злобных предвкушений Райнарт вышел из крепости и громко произнёс: «Дядюшка Брун, мой лучший друг, добро пожаловать! Хотя, если ты хочешь отведать мёда, мы должны торопиться. Следуй за мной, я пойду впереди! Мы пойдём по этой извилистой тропе. Если всё будет так, как я это себе представляю, ты сегодня получишь больше, чем достаточно. Я совершенно уверен, что тебе достанется ровно столько, сколько ты сможешь вынести.»

Райнарт имел в виду: достанется столько сильных ударов ( это был его подлый план). Брун, бедный простачок, не почувствовал, что Райнарт играет словами, переворачивая их смысл. Райнарт хотел научить Бруна воровать мёд и надеялся, что тот за это дорого заплатит.

Так мирно разговаривая, подошли они к ограде дома, где жил Ламфруа. Хотите о нём что-нибудь узнать?

Если верить молве, то Ламфруа был отличным плотником. Возле его сада лежал большой дуб, который он приволок из лесу. Ламфруа собирался расколоть его на две половины и поэтому забил в расщелину два клина; так и сейчас поступают плотники. Дуб был широко расщеплён клиньями. Это обстоятельство и решил использовать Райнарт, поэтому он был в самом прекрасном расположении духа.

С сияющим лицом он обратился к Бруну: «Посмотри, здесь находится то, к чему ты так стремился, но будь осторожен. Здесь, в глубине ствола этого дерева, ужасно много мёда. Попробуй пропустить его через горло, чтобы мёд попал в желудок. Но ты должен взять себя в руки: я понимаю, что ты обожаешь медовые соты, но знай меру: не глотай слишком много. Ведь это будет тебе во вред, если ты от жадности объешься. Не дай Бог, если с тобою что-нибудь случится, милый дядюшка! Как я буду тогда рыдать!»

Брун сказал: «Райнарт, не беспокойся. Думаешь, что я совсем рехнулся? Во всём хороша умеренность.»

«Ты прав, – сказал Райнарт, – и зачем я так беспокоюсь? Иди и всунь туда голову.»

Райнарт жаждал победы и трепетал от нетерпения. Брун попался: он засунул передние лапы и голову по уши в расщелину дуба. Райнарт сразу же ухватился за два клина и вырвал их из расщелины. Брун, который перед этим держался таким молодцом, застрял прочно в щели дуба. Племянник жестоко подшутил над своим дядюшкой: Брун застрял в дереве так прочно, что ни каким образом: ни хитростью, ни силой, его нельзя было освободить. Что же, вы думаете, оставалось Бруну делать?

Его сила и смелость были сейчас ни к чему. Он понял, наконец, что попал в западню. Вне себя от бешенства он начал рычать. Его нос и две лапы так прочно застряли в щели, что все его усилия освободить себя были напрасны. Он думал, что всё кончено.

Райнарт, который стоял на безопасном расстоянии, увидел Ламфруа, который подходил к своему дому, неся на плече два острых топора. Послушайте, как Райнарт начал оскорблять и издеваться над своим дядюшкой: «Дядя Брун, продолжай лакомиться, наслаждайся, пока не треснешь. Ламфруа ещё угостит тебя каким-нибудь напитком: ведь после еды полагается что-нибудь выпить.»

После этого замечания Райнарт, не прощаясь, отправился к себе в крепость. В этот момент Ламфруа увидел медведя и понял, что тот застрял в расщеплённом дубе. Не раздумывая ни минуты, он побежал в деревню, которая была недалеко, и рассказал всем, что в его саду сидит медведь, который не может никуда двинуться, потому что его голова застряла в щели дуба.

Большая толпа побежала за ним; никто не остался в деревни. Каждый, кто мог ходить, побежал вслед за Ламфруа, чтобы расправиться с медведем.

Один захватил с собой метлу, другой цеп для молотьбы, кто-то схватил вилы, другой бежал с шестом: что было у людей в руках, с тем они и побежали.

Даже пастор прибежал к распятием, которое дьякон не хотел ему давать. Сам дьякон нёс флаг торжественного шествия, чтобы колоть и бить медведя. Жена пастора, госпожа Юлоке, пришла подзадоривать всех сельчан своими коклюшками, на которых она пряла лён. Впереди всех бежал плотник Ламфруа с острым топором.

Брун чувствовал себя ужасно, но сейчас он понял, что к этим страданиям добавятся новые и решил собрать все свои силы воедино. Когда он услышал гул толпы, он так рванулся, что содрал кожу с носа. Голова была освобождена, но он потерял одно ухо и кожу с двух щёк. Такого урода Бог никогда не создавал! Невозможно было представить себе нечто более устрашающее! Освободить голову – было одно, но оставались ещё две лапы, которые он мог освободить только при условии, что он потеряет когти и свои две перчатки. Его усилия оправдались успехом, но он заплатил за свою свободу дорого: боль была невыносима. Он не мог представить себя более жалким и поверженным: лапы причиняли такую боль, что он не мог идти. Из глаз лилась кровь и застилала взор. Он боялся остаться, но бежать не было сил.

Несмотря на слепящее ему в глаза солнце, он увидел бегущего Ламфруа; за ним подпрыгивал пастор. За пастором следовал дьякон с флагом, а за ним все прихожане: молодые и старые. В последнюю очередь, приковыляли на костылях древние, беззубые старухи.

Сейчас самое время для пословицы: «В беде не рассчитывай на помощь: тебя все оставят.» Смысл этой мудрости был для бедного Бруна более чем ясен. Те, которые хотели его бить, сразу присмирели бы, если бы Брун при всей своей силе не был ограничен болью в своих движениях.

Вся эта драма разыгралась возле реки. Брун, несчастный зверь, был окружён толпой сельчан, которая жаждала крови. Толпа жестоко расправилась с несчастным: на него посыпались со всех сторон удары: его били, кололи и в него бросали камнями.

Ламфруа был особенно жесток, но там был ещё один, по имени Лоттрам Длинноногий, который всё время норовил выколоть медведю глаз вилами, рукоятка которых представляла собою рога. Госпожа Фулмаерте била Бруна посохом.