Читать книгу Двадцать восемь плюс. Мерзкие истории - Станислав Евгеньевич Градов - Страница 4

– Саша, у тебя есть пара часов, может полтора, смотря, как пойдёт, – сказала Лаура. – Звони. Хорошо?

– Окэ, буду недалеко – в строительный заеду.

Лаура поцеловала мужа и вышла из машины. Саша кивнул, отъезжая.

Когда машина скрылась за поворотом, Лаура постучала в дверь, так как звонка не оказалось или хитро запрятан. Сейчас столько красот для загородных домов, что нет уже того простого тепла и уюта, царившего в небольших деревнях: обшелушенная краска на ставнях, пыльные тропинки от забора до двери, накрытые плёнкой теплицы, велосипеды «украина» у столбов, заборов, гуляющие куры и гуси, запах навоза. Стеклопакеты, спутниковые антенны, дорогие внедорожники, уличные мангалы из булыжника – вот новые маркеры современных деревень.

– Иду, иду, Лаура, – раздался голос. – Бегу, бегу.

– Не торопитесь. Я подожду, – успокаивает Лаура.

Дверь открылась. На пороге пожилой мужчина, улыбкой поприветствовавший Лауру.

– Проходите, – говорит он, добавив галантный жест рукой. – Ой, а забыл поздороваться, никчёмный старикашка. Добрый день, Лаура.

– Ничего страшного. Добрый день, Андрей Григорьевич. Спасибо. Ого! Целая картинная галерея! – воскликнула Лаура, заходя в дом.

– Есть такое.

– Музей прям, – девушка не перестаёт удивляться.

– В девяностых кто вкладывался в недвижимость, кто в акции, кто в золото, либо просто кутил, а мы с супругой в живопись. Не прибыльно, зато некоторые полотна уже эксклюзив. Их не продам. Лаура, давайте помогу.

– Спасибо, – ответила девушка и позволила снять с себя плащ.

Мужчина неторопливо повесил его на золотистую стойку с плечиками и аккуратно расправил рукава.

– Приятный цвет, Лаура. Красный говорят – удача и процветание. И страсть ещё. Ладно, томить не буду, пройдёмте сразу в кабинет. Чай, кофе?

– М-м-м, – задумалась девушка, – давайте чай с молоком.

– Отлично. – И мужчина открыл дверь: – Это и есть кабинет покойной супруги, про которую говорил. Лет десять в нём трудилась. Вы присаживайтесь, Лаура, а я пока воду вскипячу. И ещё раз извините, что заставил вас приехать. Ужас – и суставы ни к чему, аж ноги выворачивает. Несколько шагов и всё. Эх, – выдохнул мужчина, – старость она такая. Думал, в семьдесят два скакать буду, а вышло, как шутила супруга: «Максимум, сможешь сам – это думать».

– Ой, – Лаура махнула рукой. – Дед мой тоже в ваши годы выдавал подобное, но стоило позвать гостей, так в танец первым бежал.

– Лаура, я сейчас, – и мужчина ушёл.

– Хорошо, а я приготовлюсь пока.

Лаура из сумочки достала небольшой блокнот, ручку и мобильный телефон. Положив всё это на круглый резной стол, девушка начала разглядывать книги на стеллажах. Книг действительно много. В массе своей, конечно же, заметны по психологии. Но так же и много романов, детективов, поэзии, правда, стоят они уже на другом стеллаже – ближе к окну который.

– Лаура, уже иду! – крикнул откуда-то мужчина. – Вам подогреть молоко?

– Немного, если можно.

– Так и думал, – и в кабинет вошёл мужчина, держа поднос, на котором светятся две кружечки, чайничек и стакан с молоком. – Я уже подогрел молоко, так, наугад. А оказалось, не просчитался. Держите. Ой! Лаура, а вы же сидите в кресле, в котором супруга моя работала. Профессиональная интуиция или моя эмпатия?

Лаура пожала плечами:

– Показалось, отсюда лучше видна коллекция книг.

– А моя супруга просто давала возможность пациентам смотреть в окно. Считала, они так экологичнее уходят в себя. Ох, ох, ох… Дожился – теперь и я в роли пациента.

– Клиента, – перебивает Лаура. – Пациенты в больнице.

– Да, неплохой отсюда пейзаж, – задумался мужчина. – И так, давайте начнём, а то уже неприлично – отнимаю ваше время.

– Ничего страшного, Андрей Григорьевич, муж нескоро заедет. Да и выходной сегодня – куда спешить?

– Правила есть правила, Лаура. Скажите точно: сколько у нас по времени?

Лаура посмотрела на часы:

– Половина второго. У нас час точно есть.

– Кстати, распродаю всякие детские товары, если что: велосипеды, коляски, самокаты, качели.

– А мы с Сашей, когда подъезжали сюда, аж удивились: около дома целая парковка детского мира. Знаете, как у садиков обычно оставляют коляски, велосипеды? Так и у вас.

– Вдруг надо, сделаю скидку, – заулыбался мужчина.

– Нет, спасибо, Андрей Григорьевич.

– Внуки на той неделе перебрались в Рязань, а взять с собой всё это – ума не хватило. Сказали, мои правнуки заслуживают нового, а хлам – это, кстати, по их мнению хлам! – выкидывай. Вот и решил на старости ещё и бизнесом заняться. Так, – Андрей Григорьевич хлопнул в ладоши, – спрашивайте меня. Я готов.

Лаура щёлкнула ручкой:

– Ну, коль о внуках начали, расскажите о них поподробнее.

– Про внуков? А что именно хотите услышать? – Андрей Григорьевич сделал глоток чая.

– Конечно, так неправильно говорить психоаналитику, но позволю: почему они уехали?

– Почему уехали… – задумался мужчина. – Скучно, наверное, со мной. А Рязань, по их мнению, делает жизнь ярче. Лаура, а это как-то имеет отношение к теме? А, понял – пошли методы. Супруга тоже была хитра.

Лаура не сдержала улыбки:

– Почему сразу «методы»? Мне действительно интересно, почему внуки покинули такой шикарный дом.

– Каш, адр, ноль, стох, ир, ухыдар. Каш, адр, ноль, стох, ир, ухыдар, – повторяет Андрей Григорьевич. – Теперь звони мужу и точно такое повтори. Быстрее!

Лаура берёт телефон, нажимает кнопку и через секунды две:

– Каш, адр, ноль, стох, ир, ухыдар.

– Повтори-и-и-и, – шепчет Андрей Григорьевич.

– Каш, адр, ноль, стох, ир, ухыдар.

– Умничка, – и мужчина окунает телефон в стакан с чаем. – Теперь раздевайся. Но сначала встань, повернись спиной и нагнись, чтоб задницу видел.

Лаура встала с кресла, повернулась спиной и нагнулась:

– Вот так?

– Вот так, моя хорошая. Снимай юбочку. Только трусики оставь, их позже покушаем. Сделаешь?

Лаура медленно стянула юбку. И Андрей Григорьевич оказался прав: девушка большими пальцами чуть не сняла и трусы.

– Теперь блузку. Только уже повернись ко мне – на грудь гляну.

Лаура расстегивает блузку и кидает на пол.

– М-м-м-м! Грудь что надо. Ущипни себя, моя хорошая.

Девушка щипает себя за руку.

– А сильнее? Давай, у тебя получится. Во-о-от, умничка.

– Можете подогреть воды, Андрей Григорьевич?

– Ой, да ты прям мысли читаешь. Эмпатия, мать её заногу. Пойдем вместе это сделаем. Тут недалеко.

И они вдвоём вышли из кабинета, прошли кухню, теперь коридор и остановились у двери.

– Открывай, моя хорошая. Сегодня твой день.

Лаура открыла дверь.

– Ого! – удивилась девушка. – Что это?

– Банальные ванны.

– Зачем их столько тут?

– В кухне у тебя сколько кастрюль?

– Три.

– А у меня в кухне целых двенадцать. Это и есть моя кухня, – Андрей Григорьевич разводит руками. – В какой будешь плавать? Выбирай.

Лаура указала на самую ближнюю.

– Опять мысли прочитала. Пойдём, может, мужа встретим? Наверное, в кабинете засиделся. Хотя, иди, позови его, а я пока инструменты разложу. Иди, моя хорошая. Но… давай сначала ушко тебе отрежем.

– Левое или правое?

– А я какое хочу? – спрашивает мужчина.

– Левое.

Андрей Григорьевич похлопал в ладоши:

– Браво! Давай сама и чикни.

Лаура со столика берёт нож, другой рукой убирает волосы и лезвием начинает вести сверху вниз. Ухо шмякается к её ногам.

– Держи, немного остановит кровь, – Андрей Григорьевич передал пакет со льдом. – Ну, иди, зови супруга. И волосы верни обратно, то как-то некрасиво. Ой, самое главное-то забыл: а что чувствуешь?

– Не знаю. Спокойствие, наверное.

– Не больно?

– Не-а.

Лаура ушла. И мужчина принялся раскладывать на белом мягком полотенце разные ножи: длинные, короткие, с зазубринами; потом положил пассатижи, клещи, садовые ножницы, болторез.

– Та-ак, а куда дел гвоздь и молоток? Лежал же в шкафу. Во-от, слава богу нашёлся, никчёмный старикашка.

* * *

Лаура привела мужа. Тот тоже удивился увиденному:

– Ого! А зачем вам столько ванн? И крутой набор инвентаря!

– Сашенька, а как вы думаете? И можно вас на «ты»?

– Конечно.

– Я твоей супруге, Сашенька, то есть, она сама себе ушко отчикала. Что скажешь, Сашенька?

– Не знаю. А что сказать?

– Ну, понравилось или нет?

Саша пожал плечами.

– Ты когда-нибудь трогал место, где было ухо? Потрогай, только в кровь не выпачкайся. Лаура, убери лёд. Дай мужу потрогать.

Саша дотронулся.

– Как тебе? Скажи необычно?

– Ни разу такого не видел. А она слышит нас?

Андрей Григорьевич засмеялся:

– Конечно, дорогой. У неё же ещё одно ухо есть. Хотя, давай для реальности понимания я тебе тоже ухо отрежу. Убедишься, два уха – это природы косяк. Достаточно одного. Режем, Сашенька?

– Можно, – радуется тот.

Андрей Григорьевич взял другой нож, чистый, и медленно отрезал Саше ухо.

– Теперь у меня есть два уха, – говорит Андрей Григорьевич. – Лаура, отнеси ушки во-он в ту ванну, просто кинь и всё. Саш, держи и ты лёд. Не больно, скажи, дорогой?

– Ну. А должно быть больно?

– Вот и спрашиваю. Забота, мать её за ногу.

– Не, нормуль, – подтвердил Саша.

– «Нормуль» – какое пошлое слово. Ну, да ладно. Ребят, теперь сделаем так: вот список с фантами, а я сяду за стол и запишу все ваши ощущения по итогам выполнения заданий. Хорошо?

– Конечно, – ответила Лаура.

– Ну, берите. И только по списку идите.

Саша и Лаура взяли по листу.

– Полить ногу кипятком, – читает Саша.

– Та-ак, – комментирует Андрей Григорьевич. – Сейчас водичка вскипает. Это с пары минут. А пока… давай, Саш, тебя супруга по яичкам молотком ударит. Лаура, только со всей силы.

Лаура берёт с полотенца молоток и говорит:

– Саш, расставь ноги.

– Стоп! – крикнул Андерй Григорьевич. – Лаура, как ты чаще мужа называешь?

– Солнышко, – захихикала Лаура. – Я вас поняла, Андрей Григорьевич. Солнышко, расставь ноги!

– Лаура, бей только тупым концом, – попросил Андрей Григорьевич.

Саша расставил ноги и Лаура со всей дури стукнула по члену.

– Ой, такие мягкие, даже ничего и не почувствовала. А можно ещё? – хихикает Лаура. – Прикольно.

– Можно, только один раз – Саша нам ещё нужен.

– Вау, не думала, что они мягенькие, когда бьёшь.

Саша стоит на месте.

– Так и запишу, – Андрей Григорьевич открывает блокнот, – «Когда Лаура била по члену, то сказала: «Вау, не думала, что они мягенькие, когда бьёшь». О, вода закипела! Саш, держи чайник. Только лей медленно.

Саша взял чайник, поднял брючину и начал поливать ногу кипятком.

– Саш, штаны, может, сними? Хотя, уже поздно. Ого у тебя как кожа пузырями пошла. Что чувствуешь?

– Да больше удивление. Никогда не видел, что происходит с кожей, когда поливают кипятком.

– Так и запишу: «Никогда не видел, что происходит с кожей, когда поливают кипятком». Саш, теперь очередь Лауры. Лаура, что у тебя там на листке?

– Выпить крупными глотками крутой кипяток, – прочитала Лаура.

– Крутой говоришь. Сейчас, значит, опять поставлю водичку, а то остыла. Ждём. А пока пусть Лаура опять ударит по яйцам мужу.

– Третий раз? – удивилась Лаура.

– Да, хорошая моя. Твой, кстати, муж заслуживает. Да, Саш?

Саша кивнул.

– Саш, скажи жене, почему должна тебя ударить?

– Полгода назад я в командировке изменил.

– Лаура, услышала? Теперь бей!

Девушка снова ударила в пах.

– Лаура, теперь бери садовые ножницы и отрезай Саше член. Саша, снимай всё-таки трусы и брюки.

Саша подчинился.

– Лаура, только надо отрезать быстро. Р-раз и отрезала. Ножницы потому что туповатые.

Девушка кивнула и взяла ножницы. Приставила Саше к члену и в миг отрезала. Член свалился к Сашиным ногам.

– Лаура, умничка. Теперь пьём кипяток. Медленно-медленно. Глотки большие. Держи чайник, а я Саше дам льда. Ужас сколько крови.

Лаура начала пить.

– Что чувствуешь?

– Внутри странное чувство, Андрей Григорьевич. Вроде что-то шевелится. И тепло стало, – Лаура погладила живот.

– А во рту не жжёт?

– Ну-у-у, – задумалась Лаура.

– Каш, адр, ноль, стох, ир, ухыдар. Каш, адр, ноль, стох, ир, ухыдар, – прошептал Андрей Григорьевич. – Лаура, теперь Сашин фант. А я пока запишу: «Странное чувство внутри, Андрей Григорьевич. Вроде что-то шевелится. И тепло стало». Саш, чего там у тебя?

– Это шутка?

– То есть? – удивился Андрей Григорьевич.

– Написано: «Назовите самую глубокую в мире реку».

– Ах да, это правнук умничал. Я впал в ступор, когда он спросил. А ты знаешь такую речушечку?

– Не-а.

– Ты лёд держи, а то кровище хлещет. Конго ответ. В Африке течёт. Глубина аж до двухста пятидесяти метров достигает. Представляешь? Почти стоэтажный дом! Целый небоскрёб, только вниз. Круто, да? Так, Саш, теперь Лаура читает. Но всё-таки скажу: географию надо было лучше учить. Лаура, читаем.

– Так, у меня написано «забить гвоздь в бедренную мышцу».

Андрей григорьевич привстал со стула:

– Там гвоздь где-то лежит. Найдёшь, моя хорошая? Кстати, почему Лаурой назвали? Что за имя такое?

– Итальянское. Папа так решил, всё по пицце отлетал.

– Пицца… – задумался Андрей Григорьевич. – Вкусно, действительно. «Четыре сыра» – моя любимая. Вечером сделаю.

– Сами пиццу делаете? – спрашивает Лаура.

– Конечно. Благо руки растут из нужного места. Лаура, не отвлекайся. Гвоздик нашла?

– Ого «гвозик»! – удивилась Лаура.

– «Сотка». Это я когда крышу ремонтировал. У меня таких море по чердаку валяется. Ну, давай, вбивай, а я посмотрю.

Лаура села на пол, гвоздь приложила к бедру и вбила.

– Почему он не весь вошёл? – спросила девушка.

– Слабо ударила потому что, – вмешался Саша. – Давай помогу.

– Нет!!! – крикнул Андрей Григорьевич. – Сами должны справляться! Лаура, ударь ещё раз молотком, только замахнись, блин, как следует! А ты, Саша, не вмешивайся. Понял, блин?!

– Да.

Лаура ещё раз долбанула молотком. Но гвоздь опять не весь вошёл.

– Андрей Григорьевич, в кость попала?

– Наверное, Лаура. Бей ещё раз. Саша, не смей помогать. Кстати, Сашенька, как твоя нога? Ничего не чувствуешь?

– Да нет, только пузыри увеличиваются.

– Это хорошо. Лаура, ну, давай, а то уже кушать хочу. Хотя, зачем марать руки мукой – закажу-ка пиццу домой. Ха, прям стих: зачем марать руки мукой – закажу-ка пиццу домой. Вы будете «Четыре сыра»? Или другую? С чем вам заказать?

Лаура скривила лицо:

– С салями, луком и помидорами. Саш, а ты?

– Я? Давай, как Андрей Григорьевич – «Четрые сыра».

– Хорошо, – обрадовался Андрей Григорьевич. – Сейчас пойду позвонить, а ты Лаура доделай фант. В тебе силище ого-го, а прибедняешься.

Андрей Григорьевич вышел. По пути к телефону привёл перед зеркалом себя в порядок. Потом набрал номер и заказал одну пиццу «Четыре сыра».

– Да, буду оплачивать картой. Через сколько приедете? Мне бы через… часика пол, наверное. Не раньше, просто занят буду. Хорошо? До свидания.

Андрей Григорьевич вернулся. Лаура сидит на полу – гвоздю всё-таки удалось войти в ногу.

– Ребята, какие вы модлодцы! Прям ненарадуюсь на вас. Если что, я решил заказать только одну пиццу, потому что вам будет уже не до неё, когда привезут. Вы же не хотите есть? Лаура, ты как: не голодна, моя хорошая? Вижу, тебе не до еды. Угадал?

– Ага, – кивает девушка. – Какой-то дискомфорт тут, – Лаура показывает на грудь.

– О! Совсем забыл: лифчик снимай. Сейчас сложные фанты пойдут. Саш, ты как? Готов к более интересным фантам?

Саша и Лаура покивали головой.

– Саш, ты первый читай, – говорит Андрей Григорьевич.

– Хм… Болторезом попытаться отрезать себе стопы. Андрей Григорьевич, так он же не сможет – у него узкое расстояние – нога не влезет.

Андрей Григорьевич засмеялся:

– Так я же и написал: «попытаться». Саш, пытайся, а мы пока с Лаурой продолжим – у тебя надолго, если что. Только озвучивай ощущения. Ну, какие мысли в голову идут. Да?

Лаура встала с пола, но тут же упала:

– Не могу стоять. Нога не слушается. Из-за гвоздя?

– Ничего. Сейчас сам прочитаю. Ты сиди, моя хорошая, сиди.

Андрей Григорьевич обошёл ванны и взял лист, который весь в крови.

– Ужас, уже и не прочитать. И так, Лаура. Хо, а у тебя уже финальная часть: «Лечь в ванную и вариться двадцать минут». Чёрт, пицца к этому времени приедет. Не люблю холодную пиццу! Что же делать? – задумался Андрей Григорьевич, почёсывая затылок. – Саш, давай, бросай свои ноги и тоже ложись в ванную. Только самые крайние слева выбирайте – в них уже вода кипит.

– Я же только одну стопу отрезал. Ужас, еле-еле смог, – расстроился Саша.

– И хорошо. Главное, что суть уловил: болторезом стопы просто так, без специальной подготовки, не отрезать.

Лаура всё-таки встала и поковыляла к ванной, которую указал Андрей Григорьевич.

– Ого! – удивилась Лаура. – Это всё уши тут?

– Где, в ванной?

– Да. Сколько их тут, Андрей Григорьевич? Можно выберу себе на

память? Мне, кстати, никогда не нравились мои уши.

– Конечно, выбирай, – обрадовался Андрей Григорьевич. – Только там как бы все: и мужские и женские. В общем, выбирай и ложись в ванную. Саш, давай тоже. Кстати, Лаура, уши не делают человека красивее, а измена – Саша это уже тебе – не делает мужчину мужчиной. Ну, ребятки, давайте.

Лаура остановиласть у ванны с ушами и начала доставать оттуда по два-три уха (сколько влезало в ладошки).

– Они все тёмные уже, Андрей Григорьевич! Мне никакие не нравятся.

– Да? Так найди своё. Разрешаю. Найди и торопись. Оно светлее, если включить логику.

– Ага, – обрадовалась Лаура. – О! Вот оно, моё родное, – девушка поцеловала найденное ухо. – Никогда больше с ним не расстанусь.

– Конечно, Лаура. Только когда будешь ложиться в ванную, грудь не утапливай – хочу потрогать. Ладно? Красивая она у тебя. Хотел, чтобы ты отрезала её, но ладно. Пицца есть пицца. Всё ради пиццы.

– Спасибо за комплимент. Хотите, вам на память её отрежу? – Лаура погладила себе грудь.

Тем временем Саша дополз до ванны. Обеими руками опёрся за неё, перекинулся и лёг. Из ванны тут же вылилась вода.

– Саш, молодец! – хвалит Андрей Григорьевич.

Но Саша лежит неподвижен. Вода в ванной пузырится, пар поднимается.

– Саш, молодец говорю! – повторяет Андрей Григорьевич.

Но Саша всё равно молчит.

– Чего ты там, Лаура, говорила?

– Грудь на память, может, отрезать?

– Не, я буду просто её трогать. Не порти, Лаура, тело. Оно красивое у тебя. Сашка наслаждался хоть тобой?

Лаура кивнула и залезла в ванную:

– Вот так лечь?

– Грудь только выше, чтоб цвет не поменяла.

Лаура легла как и попросил Андрей Григорьевич – грудь не в кипящей воде.

– Лаура, ну? Что чувствуешь?

Но девушка не услышала вопроса, так как голова в воде.

Андрей Григорьевич погладил грудь, поднял ухо, про которое Лаура уже и забыла, и кинул ванную. Ухо начало играть от пузырьков воды, словно лёгкое пёрышко на ветру.

Зазвонил телефон.

– О! Моя пицца. Сейчас хоть поем. Чего там заказал: «Четыре сыра»? Ух, моя любимая пицца. Кстати, «Лаура» – итальянское имя! Хм, завтра сделаю пиццу из неё, а Сашу, – Андрей Григорьевич посмотрел на ванную с Сашей, – а Сашу на фарш. О! Саш, ты тоже свой писюн и стопу забыл взять в ванную? Маша-растеряша, Саша. Блин, второй стих уже в голове, – смеётся Андрей Григорьевич.

И Андрей Григорьевич уже издалека кинул член и стопу в ванную к Саше, что аж вода брызнгнула по сторонам.

– «Четыре сыра», – запел Андрей Григорьевич. – Четрые времени года. Четыре квартала я ем «Четыре сыра»… И песню я вдобавок сочинил, когда за пиццей уходил.