Читать книгу Остров надежды - Станислав Хабаров - Страница 4

Как тянется время, когда ждёшь. Сергей ожидал выключения двигателя. У человека, к сожалению, нет внутренних часов. Время зависит от эмоций, а перед смертью, возможно, растянется миг в целую жизнь, которую назовут загробной.

Ещё секунды. Если тяга не средняя, то «поспешишь – людей насмешишь». Сколько раз такое уже было. Когда человек не доверял автомату. В третьем «Союзе» Береговой упорно переворачивал корабль, не веря автоматике, а при сближении – сплошные иллюзии и лучше довериться автоматической системе, а не «плыви, мой чёлн, по воле волн»… Ещё секунда, и я двигатель выключу…

Кресло и пульт успокаивают. Словно на тренировке – выйдешь и начнётся разбор: для чего выключил двигатель? Можно было и не готовиться, лишь вспомнить навыки, а самочувствие от бога или неизвестно отчего. Как они там, в БО, его пассажиры? Он выключит двигатель и появится: «А вот и я – ваша тётя. Как дела?»

С Софи теперь было бесполезно говорить. Она была в эйфорическом состоянии. Она распрекрасно чувствовала себя. Она, разумеется, понимала: от этих нескольких дней зависит вся её дальнейшая жизнь. И ощущения нужно запомнить, а ещё лучше – записать. Так уже устроен человек: явятся новые впечатления и сотрут предыдущие. А впереди у неё уроки из космоса.

Как начать? «Наконец я в космосе. Да, она в космосе, и никто теперь этого не отнимет у неё. Похоже совсем не плохо она освоилась в невесомости. Она представила себя взглядом со стороны: привлекательная, стройная, в меру гибкая, со строгим взглядом – настоящая космическая учительница, первая на Земле. Правда, в полётном костюме, с короткой стрижкой она скорее напоминает амазонку, а рядом ученик, который висел сейчас «вниз головой». Но может это она «вниз»? Между ними плавали карандаши, тетрадь, которые они заставляли скользить лёгкими толчками. В уроке нужно использовать этот космический антураж.

Конечно, можно начать иначе и показать Землю в иллюминаторе. Картинку огромного глобуса, вращающегося под тобой. И с Жаном комментировать виды Земли, тогда урок выйдет естественным. Жан, конечно, станет путаться, а она его ненавязчиво поправлять.

Или лучше сначала показать интерьер под необычным ракурсом – «Глазами мухи», и начать: «Я не учительница Софи Эдери. Я – муха. Вы мне не верите? Предлагаю, посидеть со мною на потолке». Человек привыкает к месту, к квартире, к классу. Мы входим в дверь, и видим привычное – стулья, столы. Но здесь я, как муха, могу сидеть «вверх ногами» на потолке. Давайте со мной взлетим на потолок.

Перед вами отсек космического корабля, превращённый в классную комнату… Небольшая доска, на ней пишет сейчас мой единственный ученик. Он сидит на диване, набитом электроникой. На Земле мы все привязаны к полу, а здесь я, как ведьма, взлетаю над учеником. Смотрите, Жан подо мной.

Нет, может не стоит с трюков, не хочется начинать с придуманного, как это сделал Армстронг, лучше с естественного гагаринского: «Поехали».

Итак… «Я – учительница Софи Эдери. Я волнуюсь, начиная урок. Наш корабль напоминает мне большое животное: он урчит, щелкает, шипит. Прислушайтесь. Слышите? Новый звук, и нам не безразлично – какой он? Ведь корабль – наш мир, наш обитаемый островок в безбрежности космоса. А рядом будут также естественные: кувыркающийся Жан и хмурящийся Сергей».

Сергей усилием воли сдерживал себя. Вот он нажмёт «Выключение СКДУ8», слабым матовым светом вспыхнет клавиша. Двигатель, хрюкнув, выключится и наступит тишина.

Он протянул уже руку, и в это время ногами вперёд в СА въехала Софи.

– Постой, Софи. Погоди.

Его протянутая рука развернула её. Ноги её упёрлись в пульт, и тотчас вспыхнули клавиши нажатых команд. Восклицать было некогда, как и возмущаться. Он грубо схватил её и вытолкнул в люк. Взглянул на табло, а лучше бы не смотреть: импульс огромен. Ничего себе. Хорошенькая история. Куда теперь их занесёт?

Он выключил всё, прикрыл люк и задумался. На операторском языке Сергей совершал теперь мысленно «разбор полёта». Орбита низка, – сказали с Земли, – возможен срыв. Что это означало? Корабль касался эфемерных невидимых слоёв, но не замедлял, а ускорял свой бег, и так, ускоряясь и ускоряясь, в конце концов должен был превратиться в болид.

Вся его колоссальная энергия, вся работа, затраченная на выведение, превратятся в тепло, и корабль огненным шаром устремится к Земле, но достигнет её разве что грудой оплавленных частей. Вот почему он немедля включил программу манёвра. Всё выходило, «как учили». Он проверил построенную ориентацию: «На разгон». Двигатель заработал, однако не выключился, и именно в этот момент появилась Софи. По правилу «падающего бутерброда», она оказалась между Сергеем и пультом. Но почему двигатель не выключился? Во всяком случае орбита стала выше, и они не падают.

С Софи было бесполезно разговаривать. Она продолжала кувыркаться с Жаном в БО. Для них наступила временная эйфория. Время от времени один из них повторял строгим голосом: двигайтесь плавно, осторожно… не дёргайте головой… И они принимались хохотать и кувыркаться. Не на учительницу это было похоже. Двое учеников, троечников, смешливых и проказливых. Им обоим попала смешинка в рот. Переговаривались по-французски:

– Эй, командир, куда летим? Ты проверил курс? Разговорчики; нет дисциплины на корабле. Я приказываю вам срочно взвесить груз. Ах, пропал вес? Кто ответит за это? Разбазарили.

И они хохотали и кувыркались, замечательно чувствуя себя. Даже если не замечательно, то сносно, а командир, вытолкнув Софи, сидел себе в СА, как сыч, а это, как им казалось, и некультурно, и невежливо. Чтобы там не случилось. И что могло произойти? Не упали же они от этого вниз. Полёт продолжается.