Впервые журнальный вариант книги «Шляхта и мы» был опубликован в майском номере журнала «Наш современник» за 2002 год и эта публикация настолько всколыхнула польское общественное мнение, что «Московские новости» в июне того же года писали: «Польша бурлит от статьи главного редактора «Нашего современника». Польские газеты и журналы начали дискуссию о самом, наверное, антипольском памфлете со времён Достоевского <…> Куняева ругают на страницах всех крупных газет, но при этом признают – это самая основательная попытка освещения польско-русской темы».
В России книга стала историческим бестселлером, издавалась и переиздавалась в 2002-ом, в 2003-ем и в 2005 годах, а в 2006-ом вышла в издательстве «Алгоритм» под названием «Русский полонез». Нынешнее издание по сравнению с предыдущими дополнено стихами русских и польских поэтов, начиная с Пушкина и Мицкевича о «споре славян между собою», свежими главами, написанными по следам драматических российско-польских событий, произошедших в последние годы, а так же новыми открытиями историков, касающихся пакта Молотова-Риббентропа, Катыни, варшавского восстания, гибели польского самолета под Смоленском и т. д.
Автор по всем вопросам дает жесткий, но убедительный отпор профессиональным фальсификаторам истории как польским, так и отечественным.
Оглавление
Станислав Куняев. Шляхта и мы
Часть I
Польское имя
Побежденные презирали победителей…
Является ли Пушкин русским интеллигентом?
Адам Мицкевич и Константин Леонтьев
Генерал с саблей и вождь с трубкой
«Каждый, к сожаленью, волен…»
Холокост по велению сердца
«Стыдно, пан Помяновский!..»
От Курбского до Чухонцева
Директива Бермана и судьба Гомулки
«Жидовская водка»
Приложения
Часть II
Что говорил Пилсудский
Фашиствующая Польша
«Стоящие с оружием у ноги…»
«Берег левый, берег правый…»
От Волыни до Катыни
Катынский психоз
От Версаля до Ялты
«Гильотинированный чувашский народ»
Часть III
Истерика пана Помяновского
Ще не сгинели польские мифы…
Ядовитые желуди
Истоки катынской лжи
Вместо заключения Из писем Василия Белова
Библиография
Отрывок из книги
Моя судьба каким-то странным образом с первых дней жизни была связана с Польшей. Я смутно понял это, когда в лютом январе 1943 года десятилетним отроком зашел отогреться в верхний храм калужской Георгиевской церкви, переполненной женщинами, одетыми в потертые пальтишки, плюшевые душегрейки и ватники. Их бледные измученные лица в обрамлении черных платков и коричневых шалей были обращены к алтарю, где стоял седовласый батюшка в златотканой одежде. Возле него худенький старичок дьякон помахивал кадилом, и синеватый дымок ладана тонкими струйками плыл над старушечьими платками, шалями и полушалками.
– Господи! Даруй победу российскому воинству право-славному-у-у! – дребезжащий голос дьякона раскатывался по углам и приделам храма, уплывал в темный купол, отражаясь от мерцающего паникадила, от тускло поблескивающего иконостаса, от застекленной иконы Калужской Божьей матери, в лике которой плясали язычки свечей…
.....
Они между прочим несколько раз повторяли произведенные в Варшаве лютости над несчастными малороссиянами, несколько раз варили в котлах и сжигали на угольях детей их в виду родителей, предавая самих отцов лютейшим казням».
Конечно, в те времена нравы были везде жестокими. Степана Разина четвертовали. Петр Первый пролил на Красной площади море стрелецкой крови. Император Николай отправил пять декабристов на виселицу. Но в России так расправлялись со своими подданными, со своими бунтовщиками и предателями. С пленными других государств и народов даже в ту варварскую эпоху русская власть обращалась иначе. Немоевского с шляхтой Василий Шуйский «интернировал» на берега Белого озера. Тот же Петр Первый поднял кубок за «учителей своих» – пленных шведов и с почестями отправил их на родину, пленные французы после 1812 года, как правило, устраивались воспитателями и учителями дворянских детей (вспомним «Дубровского»)…
