Читать книгу Камень. Книга шестая - Станислав Николаевич Минин - Страница 3

– Виктория Львовна, вы бы хоть одеялом прикрылись! А то неудобно как-то…

– Секундочку, Николай Николаевич… Лёшка всё одеяло на себя стянул… Сейчас…

Непонятная сила повернула меня набок.

– Так вас устраивает, Николай Николаевич?

– Более чем, Виктория Львовна! – голос дядьки был крайне любезен, а местами так и вообще игрив.

Какой интересный сон! Ну, ещё можно было понять присутствие в нём Вики, но вот дядька Николай в нем с какого бока? Не о нем я думал долгими зимними вечерами…

– Лёшка! Лёшка! – Начал гундеть мне в ухо голос дядьки Николая.

О, еще и болтанка добавилась, которая становилась все сильнее. Какой реальный сон!

– Алексей! Поднимайся!

Я с трудом открыл глаза и увидел перед собой в темноте какой-то мутный силуэт.

– Чего надо? – Во рту как коты нассали.

– Это вот так вот ты с родным дядькой теперь разговариваешь?

– Чего надо? Какой к херам дядька?

Тут у меня за спиной опять раздался голос Вики:

– Николай Николаевич, да они оба сегодня ночью в таком состоянии были, что явно до сих пор пьяные! Вы не стесняйтесь, возьмите чайник из гостиной и плесните на Лёшку, иначе он точно не встанет!

Только сейчас до меня начало доходить, что это совсем не сон. Я заворочался и с трудом уселся на кровати. Даже от такого медленного подъема сразу «залетали вертолеты» и захотелось блевать. А ещё дико давил сушняк и першило в горле.

– Дядька Николай…

Я протянул руку и попытался убедиться, существует ли он на самом деле, или это хитрая игра моего пьяного воображения. Дядька оказался настоящим, по крайней мере, голову его в темноте я нащупал.

– Дядька Николай, дай попить…

– Николай Николаевич, – опять вмешалась Вика, – вы лучше идите в гостиную, а я пока молодым человеком займусь.

– Буду вам очень благодарен, Виктория Львовна! – таким же светским тоном поблагодарила её дядька, встал и пропал в темноте за выступом в стене.

И только сейчас я начал понимать, что нахожусь в спальне собственного особняка! Твою же бога душу мать! Я что, по пьянке из Бутырки свалил? Ладно, сейчас разберёмся.

– Викуся, я действительно дома?

– Сиди пока, недоразумение Романовское, сейчас воды дам, а то так хрипишь, аж слушать противно!

Девушка включила со своей стороны ночник, при свете которого подтвердились мои подозрения насчет дома, и забегала по спальне, быстро натянув на себя спортивный костюм. Потом девушка выскочила в гостиную и очень быстро вернулась со стаканом воды. Под звук клацанья моих зубов о стекло Вика выдала:

– Ну, Романов, похоже, влетел ты по-крупному! Быстро одевайся, у нас гости!

Она достала из шкафа спортивный костюм и буквально натянула его на меня.

– Викуся, принеси ещё воды… – просипел я.

– Будет тебе сейчас и вода, и минералка с какао… Сейчас все тебе будет… Сам себе в гостиной нальешь…

Девушка помогла мне встать и буквально вытолкала из спальни, а сама осталась внутри и плотно закрыла дверь.

И только тогда я понял, что она имела в виду под минералкой с какао: меня сверлил взглядом сидевший в одном из кресел нахмурившийся император.

– Дедуля! Как оно, ничего? – меня чуть повело в сторону. – Какими судьбами в наших краях?

Тут послышался продолжительный стон со стороны дивана. Присмотревшись, я понял, что это мой папаша, державшийся за голову обеими руками, сопровождает этими звуками робкие попытки сесть. Судя по этим стонам, ему сейчас было гораздо хуже, чем мне. А так как дед с дядькой не предпринимали никаких попыток помочь сыну и брату в неравной борьбе с земной гравитацией, помочь ему решил я:

– Батя, не ёрзай, лежи спокойно, сейчас лекарство принесу!

И решительным шагом направился по синусоиде в сторону бара, но был остановлен властным жестом деда:

– Алексей, ничего мне не хочешь рассказать?

– Секундочку, деда, надо подлечиться…

Достав трясущимися руками из бара бутылку армянского коньяка, я кое-как выдернул пробку и, морщась от отвращения, начал пить прямо из горлышка. Благословенная жидкость, попав в желудок, огнём пробежалась по венам и ударила в голову.

– Не думал, что у меня племяш так бухает, – услышал я голос дядьки Николая.

– Сказывается пагубное влияние его братьев, Николая с Александром. – Это уже был голос императора. – До знакомства с ними Алексей был вполне себе приличным юношей.

Кое-как прочистив мозги, я подошел к все еще лежащему бледному отцу и протянул ему бутылку, обратив при этом внимание на его подбитый левый глаз. Благодарно мне кивнув, отец судорожно припал к источнику живительный влаги, буквально через минуту порозовел и смог самостоятельно не только сесть на диване, но и встать с него.

– Спасибо, сынок… – помассировал он виски. – Теперь я спокоен, зная, что на смертном одре ты принесёшь мне стакан с водой. – И вернул мне недопитую бутылку.

Как только я собрался продолжить «лечебные процедуры», как сработала чуйка – и бутылка разлетелась в моих руках от резкого щелчка воздушной плети.

– Дедушка, ты вообще-то в гостях, так что веди себя прилично, – вздохнул я, разглядывая маслянистые стеклянные брызги на полу.

– Вообще-то я на территории империи везде у себя в гостях! – зло бросил он.

– Вот и не мусори дома. – Я кинул горлышко бутылки на журнальный столик. – И еще, дедушка, не делай такое лицо! Судя по моим ощущениям, ты не настолько зол, как хочешь казаться. Так что, может, возьмёшь стакан и выпьешь вместе с нами?

– Твою же мать! – вскочил он из кресла. – Свалился колдун на мою голову!

– Мою маму просьба не трогать… – Я начал заводиться. – За словами следите, ваше императорское величество!

Дед только отмахнулся и подошел к отцу:

– Ты бы видел себя со стороны, Саша! Смотреть же противно! И что у тебя за бланш под глазом?

Отец опустил голову, а меня уже несло:

– И отца моего в моем доме не трогайте, ваше императорское величество!

Деда аж затрясло, и вполне по-настоящему: вокруг него забегали воздушные смерчи с языками пламени:

– Сутки домашнего ареста! – прорычал он, оглядев нас с отцом. – И только попробуйте мне из дома выйти!

Дед глубоко вздохнул, стихии пропали, а он, еще раз нас оглядев, шагнул к дверям, выломал резную ручку, откинул ее в сторону, что-то при этом прошипев, и скрылся в коридоре.

Дядька Николай смотрел на меня осуждающе:

– Алексей, ты всё-таки думай, кому и что говоришь!

– Ничего личного, дядька… А то что? – я тоже пытался успокоится. – В угол поставите? В Бутырку посадите? На дыбе вздёрнете? Не я первый начал! Хочешь, чтобы люди относились к тебе с уважением, сам научись людей уважать! А я вот пока никакого уважения к себе не чувствую! Вот и… Дядька, хоть ты мне внятно объясни, за что я второй раз в тюрьму влетаю?

– За беспредел, Лешка. – хмыкнул он. – Пойми ты, наконец, что все свои действия надо тщательно согласовывать с родичами, тогда и беспределом они быть перестанут, а станут вполне себе успешными точечными акциями, направленными на укрепление законности и правопорядка на территории Империи, за которые тебе гарантированы почет и уважение. И не только со стороны родичей, но и остальных подданных его императорского величества.

– Гладко стелешь, дядька! – хмыкнул я. – Даже местами соглашусь, но когда дело касается непосредственно меня или моих близких, а я заранее знаю, что на точечные акции вы по каким-то своим причинам согласия не дадите. Значит будет беспредел.

– Понятно, – протянул он. – Ну, Алексей, я попытался описать свою точку зрения, а уж как к ней относиться, дело твое. И еще, я тебе могу только советы давать, да и то, если они нужны, а спрашивать с тебя будут мой отец и старший брат. И воспитывать тоже. Так что… – он хлопнул меня по плечу. – Мой телефон у тебя есть, Алексей, я всегда к твоим услугам. – Дядька повернулся к отцу. – Саша, если что-то сегодня понадобится, звони.

– Понял, Коля. Спасибо… – кивнул тот.

– Тогда я пошёл, удачи!

Когда за великим князем Николаем Николаевичем закрылась дверь, отец с видимым облегчением уселся обратно на диван и спросил:

– Лёшка, а вино у тебя в доме есть? А то коньяк в меня уже не лезет…

– Отец, давай мы с тобой ещё по пятьдесят коньяка примем, отметим, так сказать, уход душных родичей, а потом спокойно спустимся в уютный погребок, где ты самостоятельно выберешь подходящий для этого времени суток напиток?

– Договорились, – кивнул он.

Тут из спальни осторожно появилась Виктория:

– Прошу прощения, ваши императорские высочества, но я и так тут полночи за вами бегала, сна ни в одном глазу! Вы не могли бы и меня принять в свою тесную компанию? Заодно я бы за вами присмотрела…

– Как же, помню, Виктория Львовна! – встал отец с дивана и заулыбался. – Хоть и очень смутно, но это же именно вы меня на диван уложили и пледиком накрыли? – Девушка засмущалась. – Какой разговор? Примем вас в нашу компанию с огромным удовольствием!

– А вот я вообще ничего не помню! – нахмурился я. – И эту историю с дивана и пледиком попрошу рассказать поподробнее!

– Я тебе потом все объясню, Лешенька! – улыбалась она. – Это ты у нас домой заявился агрессивно-непобедимый, а вот Александр Николаевич, наоборот, был добр, вежлив и мил. И вообще, господа Романовы, не хотели бы вы принять душ? А то от вас тюрьмой несёт…

– Алексей, – отец посмотрел на меня строго, – слушайся эту святую женщину! Меня даже жена дома после пьянок так спать не укладывала!

– Эва как тебя на старые-то дрожжи развезло… – хмыкнул я. – Теперь верю Виктории, что ты был вежлив и мил.

Отец не обратил на мои слова никакого внимания:

– Цени её, сынок! – он воздел указующий перст, а потом принюхался к себе. – Да, нам действительно стоит принять душ и сменить одежду. Виктория Львовна, будьте так любезны, подскажите, сколько время?

– Пятый час утра, Александр Николаевич.

– Ерунда, время-то ещё детское! Мы многое можем успеть, сынка!

– Папа, ты меня пугаешь… – вздохнул я.

***

– Отец, со стихиями ты перегнул, – смотрел на устроившегося рядом на заднем сиденье обычной «Нивы» императора великий князь Николай Николаевич.

– Нормально там все было… – отмахнулся тот. – В рамках образа. Ты же сам слышал, этот малолетний поганец людей начинает читать как открытую книгу! Вот и пришлось себя накручивать по полной!

– Ну, если только так на это посмотреть… – задумчиво протянул Николай.

– А мать у нас соображает! – Император был явно доволен. – Как бы там ни повернулось, но Сашка явно с Алексеем общий язык нашли, пусть и по жесткой синьке. А тут я на контрасте появляюсь, весь из себя злобный сатрап! Классика жанра! Видел, как Лешка отца кинулся защищать? Во-о-т! Главное, Коляшка, все это в унитаз не спустить, а направить в правильное русло добра и созидания.

– Отец, а Сашка не догадается обо всех этих ваших с мамой манипуляциях?

– Коляшка, ты как маленький, ей-богу! Твой брат ещё вчера обо всем догадался, когда к нему дочерей в тюрьму привели, а сейчас просто доигрывает роль.

– Ты же сам только что говорил про эти Лешкины колдунские примочки, так что без соответствующих чувств у Сашки доигрывать роль все равно не получится, племяш точно почувствует фальшь. Так что ничего Сашка не играет, он на самом деле так чувствует.

– А об этом, черт возьми, я и не подумал… – довольная улыбка сползла с лица императора. – Как бы действительно нам палку не перегнуть… еще и Сашкой.

– Вот-вот, отец, о чем я и говорю. И будь аккуратнее с Алексеем, у меня сложилось полное впечатление, что у него в голове окончательно сложилась своя картина мира, в которой у каждого из нас определенное место с навешанным ярлычком, и изменить это видение в нашу пользу будет очень и очень трудно…

***

Когда я вышел из душа, меня встретила Вика:

– Лешка, я твои вещи для стирки убирала, а из кармана выпал вот этот телефон.

Я пригляделся:

– Это отцовский, надо будет ему отдать.

– А твой где?

– Видимо, в Бутырке остался, – пожал я плечами. – Как и все остальные шмотки. Ну, ничего страшного, там не пропадут. Тюрьма, в конце-то концов…

Натянув на себя уже другой спортивный костюм, вышел в гостиную, налил себе минералки и уселся в кресло в ожидании появления отца, мыться которого отправил в соседние покои девушек. Вскоре ко мне присоединилась и Вика:

– Викуся, я хоть не сильно буянил? А то совсем ничего не помню…

– Да нет, – усмехнулась она. – Так, совсем немножко.

– Ну, слава тебе, господи! А во сколько мы приехали?

– Так во втором часу ночи. Мне Михеев позвонил и позвал на помощь, а то вы на первом этаже в гостиной вовсю собирались веселье свое продолжить. И вообще, Романов, нам с Леськой ее отец сказал, что вы все дружно сидите в Бутырке, это же подтверждал и характерный запашок, который от вас исходил, но в особняк вы заявились очень «нарядные»!.. Как в Бутырке мог появиться алкоголь, да ещё и в таких количествах?..

– Там этого алкоголя, Викуся, было хоть упейся, – грустно улыбнулся я. – Мы же с папой сидели, вот и…

– Понятно всё, – хмыкнула она. – Двум будущим императорам отказа нет ни в чем, даже в тюрьме?

– Получается, так…

Папаша с помывки вернулся в заранее выданном халате и тапках:

– Прям снова почувствовал себя человеком! – сходу заявил он. – О-о, вот и мой телефон! – он убрал протянутый гаджет в карман, даже не соизволив узнать, где мы его нашли. – Ну, сынок, в погребок идём?

– А ты в таком виде собрался?

– А у меня, считай, отпуск от важных государственных дел, Лешка, – отмахнулся он. – Надоело! Это я в Кремле в своих покоях только так ходить могу, а вот во всех остальных местах должен появляться не иначе как в официальных костюмах или в форме. Этикет, чтоб он провалился! Но у тебя же здесь не Кремль? Вот и надо использовать представившиеся возможности на полную катушку. Заодно и погребок ваш с Прохором надо вдумчиво поглядеть, а то твой воспитатель постоянно им хвастает.

Ответить я не успел: дверь открылась, и в гостиную без стука зашли вышеупомянутый воспитатель и наставник-колдун.

– И вы сбежали? – ухмыльнулся отец. – Молодцы! Так держать!

– Мы не сбежали, на сюда привезли, – ответил хмурый Прохор. – И приказали совета рода здесь дожидаться. Лёшка, вот твои телефон, планшет и учебные принадлежности. – Он поставил на пол ту самую спортивную сумку, в которой отцу эти самые шмотки в тюрьму и привезли.

– Спасибо, – поблагодарил я воспитателя.

Иван же, в отличие от Прохора, весь прямо лучился довольством, но ничего при этом говорить не пытался.

– Ясно все с вами, узники совести. У вас одежда на меня найдётся? – поинтересовался отец. – Пока мне свежую из Кремля не привезут?

– Мою пока поносишь, – кивнул Прохор. – Как в старые добрые времена. Лёшка, – он повернулся ко мне, – встречаемся через полчаса на первом этаже для воспитательной беседы, не будем Виктории спать мешать, а то, – он указал на отца, – нам бы тоже хотелось душ принять.

– Хорошо, – вздохнул я. – А где дед Михаил?

Прохор ответил:

– А он внизу допрос Михееву устроил, а когда тот рассказал ещё и про визит государя с великим князем Николаем Николаевичем, князь плюнул, что-то там буркнул про то, что вас обоих видеть больше не хочет, и отправился к себе в особняк спать.

– Как к себе в особняк? – расстроился я.

– Вот так. Нам приказано быть здесь, а Михаилу Николаевичу вообще распоряжений не давали, даже инструкций никаких. А сюда он просто заехал убедиться, что с вами все в порядке.

– Прохор, дед сильно злился?

– Сильно. Не знаю теперь, как вы с ним… – воспитатель только махнул рукой и посмотрел на отца. – Саша, ты идёшь?

– Всё-всё, уже иду. Лёшка, не забывай, через полчаса внизу.

– Помню.

– И не переживай насчет деда, он скоро отойдет.

Когда они наконец вышли в коридор, я повернулся к девушке.

– Лешка, ты сильно из-за Михаила Николаевича расстроился? – участливо спросила она.

– С дедом разберусь, это наши с ним семейные дела, не переживай. – Я заставил себя улыбнуться. – Вика, теперь нет необходимости за нами с отцом приглядывать, Прохор с Иваном с этой задачей прекрасно справятся, так что можешь спокойно ложиться спать.

– А вы точно себя нормально будете вести? – прищурилась она. – Видишь же, что твоего отца что-то не туда понесло… Хотя я его прекрасно понимаю, сама поначалу в Валькириях вешалась от всего этого кремлевского официоза.

– Присмотрим, – заверил я.

– Хорошо, – кивнул девушка. – Но у тебя есть полчаса. Может, пошалим? – она с улыбкой мотнула головой в сторону спальни.

А мне даже не пришлось прислушиваться к собственному организму, чтобы схватить Вику и поволочь в спальню, не обращая никакого внимания на её смешки и попытки вырваться.

– Организм во время похмелья думает, что умирает! – рычал я вычитанное где-то. – А потому инстинкт размножения рода в нём силён, как никогда! Щас я тебя, ведьма!..

***

Через полчаса я был в большой гостиной на первом этаже. Отца с Прохором и Иваном пришлось ждать ещё минут пятнадцать, а время я скоротал за разговором с Михеевым, который в общих чертах и рассказал, как мы с отцом оказались в особняке:

– Так вы мне с отцовского номера позвонили, Алексей Александрович, и приказали срочно приехать к Бутырке, мол, у вас там какие-то планы на ночь организовались, вот я и явился. Вы меня уже ждали около центрального входа в тюрьму и сходу заявили, что едем в «Русскую избу» продолжать веселье. А по дороге мне всё-таки удалось уговорить вас заехать в особняк и переодеться, потому как лицам императорского рода невместно появляться в… несколько помятом виде даже в вашем собственном ресторане. А когда приехали, умудрился набрать Вяземскую, чтоб она вас встретила и уговорила остаться дома, что у неё и получилось.

Пипец! С алкоголем надо завязывать! Спасибо тебе, Виктория, что мы дальше веселиться не поехали!

– Владимир Иванович, спасибо вам огромное! – поблагодарил я его. – Вы сделали все правильно! А императору кто доложился, тоже вы? – И, заметив, как напрягся ротмистр, сразу же его успокоил: – Владимир Иванович, я прекрасно понимаю, что это часть вашей работы, просто хочу восстановить всю картину целиком…

– Государь уже знал, что вы покинули Бутырку… Это именно он мне позвонил и приказал любыми способами удержать вас в особняке.

– Понятно…

Царственного деда тоже можно было понять, сохранение репутации, все дела…

– А Михаил Николаевич сильно возмущался, когда приехал?

– Князь был очень злой, Алексей Александрович, и задавал аналогичные вашим вопросы. А после того как узнал, что в особняке с визитом был государь, самым натуральным образом плюнул и ухал к себе.

Да, славно мы с папашей посидели, ничего не скажешь!

А вот и сам мой родитель, легок на помине, в прохоровском спортивном костюме, с двумя бутылками вина в руках и в прекрасном настроении. За ним шли воспитатель с Иваном.

– Ну что, – отец с разбегу плюхнулся в кресло и только потом поставил бутылки на стол. – Кто из вас поведает историю нашего с сыном пьянства? – ухмыльнулся папаша. – Прохор ничего не говорит, как его ни пытал, а вот ты, Иван, я вижу, прямо горишь желанием!

– Ну не то чтобы очень, но рассказать есть что… – хмыкнул тот. – Вам с какого момента?

– С самого начала.

– Хорошо. В самом начале, когда только ушла государыня с великими княжнами, вы с царевичем сидели очень даже культурно, а вот потом…

А вот потом контроль над ситуацией под влиянием непомерного употребление алкоголя, со слов Колдуна, был полностью и безвозвратно утерян: душевные разговоры за жизнь и проникновенные тосты ввиду отсутствия музыкального сопровождения в виде даже самой завалящей магнитолы плавно привели к самостоятельному и крайне душевному исполнению застольных песен. «Ой, мороз, мороз…» была пропета два раза, «Валенки» один раз, «По Дону гуляет казак молодой» трижды. А вот когда мы с отцом затянули «Чёрный ворон», дед Михаил, «дежуривший» все это время вместе с Прохором и Иваном в коридоре, понял, что дело плохо, и решил прекратить эти затянувшиеся пьяные посиделки, но был благополучно послан цесаревичем далеко и надолго под предлогом того, что князь, видите ли, мешает его общению с сыном.

– Ну, тут этот сын и засадил папаше с правой, да так, что этот самый папаша в полёте койку разворотил, – ухмыльнулся Кузьмин. – А грозный сын встаёт такой и говорит: «Ещё раз деду что-нибудь подобное скажешь, покалечу».

Я схватился за голову и виновато посмотрел на отца:

– Извини, пап, не в себе был…

– Да ты-то тут при чём? – нахмурился он. – Я за дело получил. – И спросил у Кузьмина. – А что князь?

– А тот посмотрел на вас и заявил: «Делайте вы что хотите! Я в дела Романовых больше не лезу! Хватит с меня!» Развернулся и ушел к себе в камеру. А мы остались с Прохором в коридоре следить, чтобы вы друг друга не поубивали. А в том, что вы это можете, мы как бы и не сомневались…

– А я что? – вздохнул отец. – Ну, ты понял…

– Вернулся за стол и торжественно пообещал царевичу, что Михаила Николаевича больше никогда дурным словом не назовешь, и даже не подумаешь о нем плохо. После этого вы долго обнимались, а потом снова выпили.

– Что дальше? – вздохнул отец.

– А дальше у вас все пошло по новой, – улыбался Кузьмин. – Снова душевные разговоры с тостами, а потом песни. Только вот репертуар сменился на специфический: «Я московский озорной гуляка», «Человек в телогрейке», «Заходите к нам на огонёк», а после крайне надрывного исполнения дуэтом «Голуби летят над нашей зоной» царевич ударил кулаком по столу и очень агрессивно заявил, что больше в этой Бутырке сидеть не намерен, мол, сколько еще можно терпеть все эти унижения? Ты, Саша, с ним полностью согласился и поинтересовался, какие у сына будут мысли на этот счёт? Царевич же долго не думал и попросил у тебя телефон, пообещав, что «щас, батя, все будет!», позвонил Владимиру Ивановичу, – Кузьмин покосился на Михеева, – и приказал ему подогнать к центральному входу Бутырки машины.

– А вы что? – Отец смотрел на Ивана и Прохором.

– Мы попытались вас отговорить, – развёл руками Кузьмин, – на что царевич прямо заявил, что мы едем на продолжение банкета вместе с вами. А если откажемся, то и не очень-то и хотелось! Я сейчас цитирую: «И догнивайте тогда в этом клоповнике!» Мы, естественно, снова бросились вас отговаривать, но вы, опять затянув «Голуби летят над нашей зоной», нас полностью проигнорировали и в обнимку направились на выход.

Какая жесть! Это ж надо было так напиться, что сначала отцу родному в глаз заехать, а потом и из Бутырки сбежать!

– Ваня, а ты нас не мог погасить? – зло спросил отец.

– Вот только не надо опять меня крайним делать! – возмутился тот. – Меня и Прохор просил о том же самом, вернее, приказывал, но я отказался.

– Отказался! – влез недовольный Прохор. – Под предлогом отсутствия непосредственной опасности. Он ещё и с вами, Саша, собирался свалить, мол, только так будут соблюдаться все требования вашей безопасности.

– И как тебе удалось его остановить? – спросил отец.

– Очень просто, – буркнул он. – Сказал Ванюше, что, если вам двоим побег точно с рук сойдёт, тот вот его за подобное, даже под прикрытием обеспечения безопасности, точно кончат.

– Логично, – кивнул отец. – А тем трём колдунам, которые от Лебедева нас в Бутырке прикрывали, ты почему приказы на гашение не отдал?

– Я-то отдал… Только вот Ваня им запретил это делать, пообещав, что лично мозги выжжет.

– Ванюша… – протянул отец. – Ты опять нарываешься?

– И опять Ванюша виноват! – понурился тот. – Нет в жизни справедливости! Подумаешь, дал возможность близким людям нормально оттянуться! И на себя лучше, Саша, посмотри! Не я в ребенка, который только от перенапряжения отходить начал, коньяк литрами заливал…

– Тоже верно, – кивнул отец и посмотрел на сидящего в сторонке Михеева. – Владимир Иванович, а дальше-то что было? А то у меня до сих пор все как в тумане…

Ротмистр быстро пересказал то, что уже говорил мне раньше.

– Ясно. – Отец взял простой стакан и налил в него вина. – Подведём промежуточные итоги. Повеселились мы с Алексеем вчера знатно, при этом нигде особо в непотребном виде не засветились, благодаря усилиям присутствующих здесь лиц, за что вам, – отец отсалютовал стаканом указанным «лицам», – наша с Алексеем отдельная благодарность. Идем дальше. От государя предварительную выволочку мы с Алексеем тоже получили. Теперь перейдём к делам предстоящим. Завтра состоится совет рода, на котором мы с Алексеем и получим по самое не балуй. Но это будет только завтра, а сегодня, раз уж так все прекрасно сложилось, я намерен отдыхать. – Отец снова поднял стакан и многозначительно посмотрел на Прохора с Иваном. – И если Алексей сейчас идёт спать, то вы оба остаетесь со мной и составите дружескую компанию. – Отец властным жестом остановил уже готового было что-то сказать Прохора и продолжил приказным тоном: – Это не обсуждается, бойцы. Вам все понятно?

– Так точно, ваше императорское высочество! – протянули те.

Отец повернулся ко мне:

– Иди спать, Алексей. Вот тебе завтра точно надо быть в форме. И не переживай, перед Михаилом Николаевичем я обязательно извинюсь в твоем присутствии за свои недостойные слова.

– Очень на это надеюсь, – кивнул я.

И, уже поднимаясь по лестнице, услышал:

– Прохор, веди в погребок! И передай Трегубову, что мы вечером в баню пойдем, пусть веники готовит…

***

Ещё в понедельник брат с сестрой Долгорукие вместе с Ингой Юсуповой до последнего прождали на университетской стоянке как великого князя Алексея Александровича, так и Анну Шереметьеву. Не появились они и позже, во время занятий. Если великого князя они беспокоить по понятным причинам не стали, то вот Анне и звонили, и писали, но телефон девушки оставался недоступным.

– Да сбежали они вдвоём, как пить дать сбежали! – улыбался Андрей, глядя на сестру и её подружку. – Никаких других объяснений столь подозрительному, а главное, одновременному исчезновению Алексея и Анны я просто не нахожу.

– Не говори глупостей, Андрюша! – не очень-то и уверенно возражала ему Инга. – Аня у нас умница-разумница, а Алексею и так есть с кем сбегать. У него там целых две… дамы сердца. Может, Марии позвоним?

– Давай я наберу, – предложила Наталья.

После звонка великой княжне у Долгоруких и Юсуповой возникло ещё больше вопросов: со слов Марии получалось, что Алексей занят какими-то семейными делами, а вот Шереметьевой и она сама дозвониться не может. Великая княжна даже попросила друзей сообщить, если они узнают про Анну что-нибудь ещё.

Не явилась Шереметьева и на военку во вторник, не пришла на учёбу в среду, и Долгорукие с Юсуповой решили все-таки обратиться к маме девушки, чтобы узнать, всё ли в порядке с Анной? Но тут с ними связалась великая княжна Мария и сказала, что Шереметьева болеет и до конца недели в университете точно не появится. На все уточняющие вопросы Мария отвечала, что и сама толком ничего не знает, а получила эту информацию от своего царственного деда, у которого в начале недели был на приеме по каким-то там своим делам князь Шереметьев.

– Как-то все это очень странно… – высказала вслух общее мнение Инга Юсупова. – Вот выйдет Анька на учёбу, она мне все расскажет!

***

В среду после обеда в кабинете императора собралось старшее поколение рода Романовых, вернее, его мужская часть. Однако присутствовала и Мария Фёдоровна.

– Коля, а ты с Алексеем не перегибаешь палку? – поинтересовался великий князь Александр Александрович у императора. – Да, молодой человек ни с кем не посоветовался, когда решил надавить на Святослава через его родичей, но это же в конце концов дало свои результаты?

– Да, результаты дало, – кивнул Николай. – Потому что мы его вовремя поддержали. А если бы что-то пошло не так? Вы представляете, к каким последствиям это инициатива молодого человека могла привести?

– Но не привела же, – поморщился Александр. – Насколько я понял, Святослав предоставил доступ ко всей бухгалтерии и поделился всеми сведениями об этих колдунах, которыми обладал. Мы Алексею должны спасибо сказать за проявленную инициативу.

– Спасибо сказать? – начал заводиться Николай. – А теперь представь себе, Саша, другую ситуацию: на штурм особняка Карамзиных с этой же целью пошел не Алексей, а ваши с Петром родные внуки, Николай и Александр. Что бы вы сделали на моем месте? – Александровичи молчали. – Вот-вот, и я про тоже!

– Но Алексей всё-таки не Николай с Александром… – буркнул Пётр. – И зря ты, Коля, внука вместе с Александром в Бутырку засадил, мог бы отделаться и очередным устным внушением.

– А ты у Володи спроси, как этот Алексей себя в особняке Карамзиных вёл! – вскочил со своего места император. – Он вообще нам скоро подчиняться перестанет!

Александр с Петром посмотрели на Владимира.

– Тут Коля абсолютно прав, – вздохнул тот. – Я уверен, что, если бы Святослав не прилетел, Алексей бы Карамзиных… Если глава рода для молодого человека ещё хоть какой-то авторитет, то вот мы с вами для него, похоже, просто пустое место.

– Ну, Вова, – протянул Николай, – тут ты на Алексея наговариваешь! Вот если его задеть, то да, а так… Вчера вон Сашка что-то про князя Пожарского не то сказал, сразу в глаз от сынульки получил, – император оглядел улыбающихся родичей. – Смешно вам?

Через пару секунд он и сам не сумел сдержать улыбки.

– Коля, а действительно, ты зачем Сашку-то посадил? – сквозь смех спросил Пётр. – Чтоб он с сыном лучше сошелся?

– Да, и это сработало, – кивнул император. – Как там говорят, бьёт – значит любит.

Тут уже никто смеха сдерживать не стал.

– А их совместный «побег» из Бутырки тоже был частью плана? – продолжал улыбаться Петр.

– Ага.

– Коля, раз у тебя тут все так замечательно продумано, зачем ты решил собрать совет рода?

– Хочу перевести Алексею на учёбу в военное училище.

В кабинете повисла тишина, пока тот же самый Петр не заявил:

– Я теперь даже где-то начинаю понимать Алексея… – Он вздохнул. – Коля, ты же понимаешь, как молодой человек воспримет подобное решение? Прошлый совет это показал со всей очевидностью…

– Прекрасно понимаю, – кивнул тот. – Если у вас есть другие варианты по приведению молодого человека в чувство, я готов их очень внимательно выслушать.

И опять в кабинете на некоторое время повисла тишина. На этот раз её прервал великий князь Александр Александрович, который высказал витающий в воздухе общий вопрос остальных братьев:

– Значит, наше правило откладывается на неопределённый срок?

– Получается, так, – кивнул император. – И я вас очень прошу поддержать меня в этом решении, иначе с Алексеем не справиться, а дальше будет только хуже.

– Коля, мы-то тебя поддержим, – покривился Александр. – Так сказать, в воспитательных целях. Но никаких провокационных высказываний от меня и от моих сыновей в адрес Алексея ты на совете рода не жди. Я с молодым человеком ссориться точно не буду.

– Как и я, – кивнул Пётр.

А Владимир виновато развёл руками и всем своим видом показал, что поддерживает двоюродных братьев.

Тут в разговор вмешалась сидевшая до этого молча Мария Фёдоровна:

– Мы с Колей уже обсудили этот вопрос, пришли к такому же выводу и решили, что достаточно будет просто поставить Алексея перед фактом без всяких лишних нравоучений.

Александр, Пётр и Владимир с удивлением уставились на императрицу, отношение к внуку которой было им прекрасно известно. Та, впрочем, на эти взгляды никак не прореагировала.

– Вот и славно! – Император с довольным видом хлопнул ладонью по столу и уселся обратно в кресло. – Дорогие родичи, а теперь предлагаю обсудить наши текущие дела. Сан Саныч, начнем, пожалуй, с тебя…

***

Проснулся я только к обеду и сразу же спустился вниз проверить, как там обстоят дела с «отдыхом» отца. К моему немалому облегчению, гостиная оказалась пуста, в доме тоже было тихо, а найденный вскоре Михеев пояснил, что буквально час назад посиделки благополучно закончились, и все участвовавшие разошлись спать. Пообедав в компании ротмистра, я решил, что сейчас самое время позвонить деду Михаилу и извиниться перед ним за моё вчерашнее поведение. Как и ожидалось, дед трубку не взял, и пришлось мне отправлять ему повинное сообщение с обещанием извиниться лично. Дальше на очереди была Алексия, которой рано утром писать по понятным причинам не стал. Девушка тут же прислала ответное сообщение, в котором радовалась, что со мной все в порядке.

Дальше всю вторую половину дня я посвятил ничегонеделанию, если прогулку по нашему маленькому лесочку, просмотр смешных видяшек в паутине и общение с Сашкой Петровым на отвлечённые темы можно было так называть.

– Ты портрет императора дописал?

– Дня через два портрет будет полностью готов, – заверил он меня. – Так что ближе к выходным можно устраивать демонстрацию.

– Даже не сомневаюсь, что портрет получился, – кивнул я. – Как с Кристиной?

– Нормально. Правда, виделись за эти дни только один раз, мне Виталий Борисович строго-настрого запретил, кроме Суриковки, появляться где-либо еще.

– Потерпи ещё чуть-чуть, Сашка, – улыбнулся я. – Отца моего сегодня утром видел?

– Видел, – кивнул он. – Они с Прохором и Иваном в гостиной очень веселые сидели. У меня вообще сложилось впечатление, что они с ночи не ложились.

– Ценю твою тактичность, дружище! Просто мы вчера с отцом несколько перебрали, вот он остановиться и не может…

– Да я слышал, как вы с Александром Николаевичем ночью приехали, – хмыкнул он. – И как вас Вика с Владимиром Ивановичем на третий этаж спать вели укладывать. Лёшка, – он посерьезнел, – я все понимаю и никуда не лезу, так что можешь мне ничего не объяснять.

– Ценю, дружище! Очень ценю.

Отец появился внизу только около пяти вечера, тут же открыл изъятую из бара бутылку красного сухого и уселся с ней в столовой. Увидев мой укоризненный взгляд, указал мне на вино:

– Эта на сегодня последняя, Лешка, вечером в баню. Надо в себя понемногу приходить. Кстати, государь не желает со мной общаться, но через брата передал, что завтра в Кремле в полдень состоится совет рода. Обязаны присутствовать я, ты и Прохор с Иваном. Михаил Николаевич поедет туда отдельно, его тоже вызывают.

– Ну, вызывают, значит, поедем… – пожал я плечами.

– Меня пугает твое спокойствие.

– Меня тоже. Слушай, а может, не ездить?

– Можно и не ездить, – кивнул он. – Но ты же знаешь деда, он в гневе такой же, как и ты, таких дел может на ворочать, потом не разгребем. Так что, Лёшка, лучше уж явиться. Как говорится, пять минут позора – и ты снова человек.

– Ладно, пять минут я как-нибудь выдержу. Но не больше. У меня, знаешь ли, тоже проблемы с управлением гневом имеются…

***

– Чего в дверях застыл, Мишаня? – Император вышел из-за стола и направился навстречу князю Пожарскому, который, вытянувшись, стоял около входа в кабинет. – Ты обиделся, что ли?

– Никак нет, ваше императорское величество!

– Понял, князь. Проходите, присаживайтесь.

С минуту император наблюдал, как лучший друг демонстрирует ему свою обиду.

– Князь, во-первых, приношу свои самые искренние извинения за то, что вынужден был поместить вас в Бутырскую тюрьму. Причины, по которым вы там оказались, вам прекрасно известны и без меня. Во-вторых, завтра состоится совет рода Романовых, на котором вам тоже придётся присутствовать. А в-третьих, чтобы для вас, князь, завтрашнее решение совета рода не было неожиданностью, я его решил вам озвучить прямо сейчас. А звучать оно будет так: великий князь Алексей Александрович переводится из университета на учёбу в нашу с вами альма-матер, а именно в военное училище.

– Это огромная ошибка, Коля! – вскочил Пожарский. – А я же тебе говорил, что Лёшка с детства там мечтал учиться, а у него со стихиями ничего не получалось! А потом отболел! И в университет он сам поступил, готовился, старался! А ты опять свои интриги плетешь! Оставьте наконец парнишку в покое!

Пожарский нагнулся, оперся на стол и уставился на императора, который продолжал сидеть с невозмутимым видом.

– Коля, а ты в курсе, что Алексей ночью по пьянке Сашке в глаз засадил?

– И даже знаю за что.

– А что я после этого сделал, доложили?

– Доложили. Ты сказал, что больше не намерен участвовать в делах рода Романовых, и ушел.

– Я сказал, пусть Романовы сами разбираются. И это моё окончательное решение. Коля, мы с тобой лучшие друзья, так избавь меня от этих ваших разборок! Да, Алексей – мой внук, я его воспитал как мог. А теперь вы этим занимайтесь, я же снимаю с себя всю и всяческую ответственность. – Пожарский выпрямился. – Разрешите идти, ваше императорское величество?

– Секундочку, князь. – Николай опять никак не отреагировал на тираду Пожарского. – Как у Алексея с Сашкой?.. Начало налаживаться?

– Начало, – буркнул тот.

– Спасибо, порадовал. Можешь идти, Миша, и прости еще раз…

Когда за Пожарским закрылась дверь, император встал, подошел к окну и принялся еще раз обдумывать сложившуюся ситуацию. Как он ни крутил, получалось все равно одно – Алексея необходимо воспитывать в нужном ключе, этого требовали государственные интересы, которые невозможно было смешивать с обычными человеческими чувствами и привязанностями.

– Ладно, придется опять становиться ненавистным сатрапом, а не добрым дедушкой… – пробормотал Николай Третий. – Ты мне, Алексей, потом еще спасибо скажешь…