Читать книгу НЕОрганический доступ. Механик - Станислав Николаевич Пляскин - Страница 3

Глава 2

Оглавление

Обед пролетел скомкано и сумбурно. Съел что-то, не оставившее о себе памяти, не переставая рассуждать об увиденном. Часть меня нежно напевала, убаюкивая, что все в порядке, это всего лишь шизофренические бредни, и никакой Ники в мастерской нет и не было. Я пребольно ущипнул себя, и встрепенувшийся мозг изменил показания. Потащилась скорбная вереница образов, один другого гаже. Вот они стоят, обнявшись, затем свадьба, выводок спиногрызов и рожа Малого, такая добрая, что хочется взять и пожелать ему добра в глаз!

Не будем о грустном. Может, все хорошо, и Ника просто маньяк, специализирующийся на крупном рогатом… тьфу! На таких вот Малых. Я невесело усмехнулся. Как бы то ни было, придется разъяснять этот вопрос с самим виновником. Я домучил остывший чай и, чмокнув в макушку только вернувшуюся с дежурства мать, поскакал на работу.

Пинком отворив дверь, я влетел ураганом, рассчитывая поймать парочку на горячем. Шаманящий у автомобиля Малой мамкнул, выронив деталь, а я как ни в чем не бывало протопал в каморку. Влепив попробовавшему распоряжаться чайнику, получил свой кофе и выплыл в зал.

– Ну, сознавайся, негодяй. – Я стрельнул глазами поверх стакана. – Развратничали небось?

Малой уставился в ответ честным коровьим взглядом.

– Ты чо говоришь? Это ж Ника! Она мне бутербродов принесла, по-дружески…

– Знаю я эти ваши «по-дружески»: сперва она тебе бутерброды носит, а потом ты ее на шее таскаешь. – Я хохотнул. – Смотри, как бы жениться не пришлось.

Малой потупился, но тут же вскинулся, сжав кулаки:

– А кабы и пришлось, твое дело седьмое!

– Все, все, дружище, не голоси! Я тебя понял.

Выставил перед собой руки, ноги бросили меня на середину мастерской. Краем глаза высматривая пути к отступлению, боком, боком я переместился за парализованного маломерка, и уже оттуда спросил:

– Так секс был у вас?

Над головой просвистела тряпка, за спиной что-то грюкнуло, но я не спускал глаз с Малого. Тот надулся, готовый взорваться, но я не зря был его единственным другом. Когда знаешь человека с детства, учишься читать его так же легко, как назаборную живопись. Вот и сейчас он выдохнул, превращаясь из угрожающего просто в крупного парня. Подобрал оброненную деталь и, не глядя на меня, стал прилаживать ее под капот автомобиля.

Я обошел машину и гулко шлепнул Малого по дубовой спине.

– Ну, чего ты?

Тот недовольно дернул плечом, пробурчал:

– Отвали.

– Ну прости засранца, я же не думал, что у вас серьезно.

Малой разом сдал, словно уменьшившись в размерах. Захлопнув капот, он повернулся ко мне, в глазах застыла непривычная для него грусть.

– Не серьезно. У нее – точно. Я ж говорил: мы к бродягам ходили. Там дядька лекцию читал, про жизнь, про планету, я не понял даже и половины, но он все равно рассказывал интересно. Потом гуляли. Сегодня опять пойдем. Хошь, и тебя с собой возьмем. Мы даже за руки не держались!

Я неопределенно махнул рукой:

– Договорились, если позовете.

– Конечно. Ника про тебя спрашивала, и дядька этот тоже просил друзей приводить. Так что вечером зайдем за тобой.


Остаток дня провозились с несговорчивым Дэу. Получив новые аккумуляторы, тот постарался сбежать, но бдительный терминал опередил его, подняв борта стенда. С экрана сыпали строки машинной ругани и угроз, но нам было не впервой воевать с этим маломерком. Спустя четыре часа непрерывного унижения и издевательств над квазиживой автоматикой мы побросали инструмент, едва не валясь с ног. Работа была закончена. На вновь открытом стенде замер блистающий новой обшивкой автомобиль. Он удивленно жужжал посвежевшими двигателями, будто заново привыкая к ним, снова полным сил и энергии. Дэу медленно выполз из стенда, разбрасывая по темным углам отблески, и, обронив с экрана терминала машинное «спасибо», торопливо понесся домой.

– Не за что! – крикнул я ему вслед. – До встречи через месяц!

Он скрылся за углом, а во мне крепло ощущение, что я что-то забыл. Да твою же!… Моя машина осталась на дороге!


За своим авто не пошел. Завтра, все завтра… Только будильник заведу на пораньше, и прямо с утра отправлюсь. Наверное. Или в обед. Но точно. Матери не оказалось дома, судя по записке на двери, опять ушла на собрание клуба «кому за…», где все городские фурии ежевечерне сбиваются в стаю и обсуждают произошедшее за день, разъяренно постукивая спицами и выдавая километры носков и суждений. Ладно, не критично, главное, чтобы не тащила клубные дела в дом.

Это, кстати, тоже бродяжье нововведение. Раньше одинокие женщины собирались в групповых чатах, но с пару недель назад в полусъеденном временем доме вдовы Ивановой появилась Она. Настасья Сергеевна, или просто Настюша, как сама велела называть себя. Дородная тетка неизвестного возраста с повадками цыганки и военной выправкой моментально очаровала одиноких Журавлевских женщин. Уже через пару дней вдовий дом расцвел занавесками и разговорами, а мать принесла гордую весть, что отныне все вечера будет проводить в клубе.

Вспомнился загадочный лектор. Как-то слишком рьяно бродяги начали внедряться в городскую жизнь. Я покрутил эту мысль то так, то эдак. Безобидная, она все же оставляла неприятный горький осадок.

Отперев дверь, прямо в обуви протопал на кухню. Матери не будет до ночи, так что могу себе позволить. Наступив на суетящегося под ногами автопылесоса, громко выругался. Безмозглая машина даже под угрозой зверской расправы успела пару раз зацепить щеточкой ботинок, пока я отодвигал ее с дороги.

– Борща!

Развалившись за столом, мысленно вернулся к Настюше. Ничего особенного в создании клуба по интересам не было. По рассказам матери выходило, что они там только тем и занимаются, что вяжут да сплетничают, но в ней самой что-то неуловимо изменилось. Нет, я не хочу сказать, что она ходит с ножом или что-то в этом роде, но… Подозрительно добрая.

Аромат борща кинул захлебывающегося слюной меня к автомату раньше, чем тот успел доложить о готовности. Я сменил уже в который раз недодуманную мысль на ложку, на пару минут выпав из реальности.


В ожидании Малого и приключений я вышел на улицу и уселся в темноте на рассохшейся лавке. Старый слепой фонарь, переставший различать день и ночь, давно нужно было починить, да все руки не доходили. Над головой плыл знакомый рисунок созвездий и ночные ароматы. Мать рассказывала, что раньше, в больших городах, звезд не видели годами из-за повсеместной освещенности и грязного воздуха. Она так красочно описывала происходящее тогда, что я перед глазами само собой вставало серое небо без единого просвета, в котором сплелись дыхание фабрик, дым от бесконечно горящих свалок и выхлоп миллионов машин. К началу массового внедрения электромобилей я уже родился, но меня сразу же увезли в Журавлев, так что о прошлом ничего сверх того, что рассказывали дома и на школьных курсах, не запомнилось.

Странный крадущийся звук привлек внимание. Монотонный приглушенный шорох, я не обращал на него внимания, предаваясь ностальгии, словно какой-нибудь эстетствующий поэт. Но далекий лай вернул к реальности, заставив недовольно сморщиться. Все очарование момента тут же с готовностью ускользнуло. Ну и ладно, очень хотелось. Я прислушался. Осторожные шаги. Множество тихих шагов отовсюду. Приглядевшись, заметил группки спешащих людей в полумраке неосвещенной улицы. Они двигались к окраине, в сторону Карамазова. Замерев, я следил за странным шествием. Люди торопливо крались в тишине, лишь изредка слышался приглушенный шепот. Я порядком струхнул, когда две тени направились в мою сторону. Одна крохотная, а вторая – огромная, утёсисто нависающая. Я забыл, как дышать, когда они остановились напротив. Шаря руками в поисках чего-нибудь тяжелого, уже прикидывал, не пора ли героически отступать, как над головой раздалось:

– Здорово, Серега, мы за тобой. Не признал?


Я секунду колебался, приглядываясь к смутным лицам. Избыточно огромный благодаря разнице в габаритах между ним и спутницей Малой щелкнул фонарем, удивительно точно полыхнув мне в глаза. Свет едва не снес меня с лавки, заставив слепо щуриться. Вот теперь сомнения отпали полностью: только мой талантливый друг мог так поступить, будь он здоров! Его спутница что-то прошипела, я услышал звуки борьбы. Когда наконец в глазах перестали скакать стада солнечных зайцев, расправа была окончена. Медленно привыкающие к темноте глаза разглядели понурившегося Малого и Нику с фонарем в руках.

– Хех, да вас прямо не узнать! – Я скептически кивнул на длинные темные накидки.

– Мы старались. Ну чо, идем?

Малой приглашающе мотнул головой. Я посмотрел вдоль улицы. Серые тени уже скрылись, только где-то далеко все никак не могла успокоиться собака.

– Идем.

Мы торопливо зашагали по дороге. Малой все ускорялся, едва не переходя на бег, девушка почти висела на его руке. Резко заболело в боку. Хватая губами воздух, я старался не подавать виду, но что-то меня выдало: не то яростное шарканье ног по истертому асфальту, не то драконье дыхание, рвущееся из пересохшего горла. Я со все возрастающим уважением смотрел им в спины, восхищенно плюясь. Малой обернулся, участливо бросил:

– Ничо, скоро придем. Опаздываем, вот и торопимся.

– Кто бы мог подумать, ни за что бы не сообразил. – Я криво усмехнулся и наддал еще.

Идти оставалось и правда немного. Уже через минуту мы вылетели на окраину. На некогда заброшенной улице оказалось тихо и пусто. Дома погрузились во тьму, только над дверями теплились слабые огоньки. Ярко освещенный дом в конце улицы приветливо распахнул навстречу двери. Широкие окна бросали отсвет далеко вокруг. Вдоль тропинки, ведущей к нему от дороги, плотным строем встали фонари, как бы напоминая по невнимательности проскочившему мимо, что шел он именно сюда, а вовсе не к жене соседа.

Когда мы вошли, двери за нашими спинами захлопнулись. Стоящие по сторонам от них крепкие парни вытянулись по стойке смирно, взгляды скользили по собравшимся.

Зал, не очень большой, плотно уставленный рядами стульев, был полон. Человек десять бродяг, а остальные – журавлевцы. Вот, значит, кто у нас по ночам шастает. Я насчитал три десятка горожан, включая нас. Все были крайне возбуждены, блестя глазами и приглушенно переговариваясь. За взволнованным шепотом неслышно открылась внутренняя дверь, и в помещение стремительно ворвался высокий худосочный тип в строгом черном костюме и при галстуке. Вскочив на некое подобие трибуны, он белозубо улыбнулся и, внимательно оглядев присутствующих, обратился ясным голосом со странным едва различимым акцентом:

– Доброго вечера, братья и сестры.

Зал взорвался аплодисментами. Кое-кто даже вскочил, проявляя особое рвение. Я непонимающе оглядывался, а лектор поднял руки, одновременно приветствуя и призывая слушателей к тишине. Когда все успокоились и расселись по местам, он подождал еще несколько секунд и продолжил:

– Я счастлив видеть новые лица и надеюсь, что они станут нашими постоянными слушателями. После лекции и беседы каждый из вас сможет, если будет желание, выбрать куратора, который введет в курс основных положений и даст краткий обзор лекций, прочитанных мною ранее. А сегодня я хочу поговорить с вами о гордыне. О гордыне и слабости. Ведь ни что иное, как гордыня увлекла человека по ложному пути. Ведомая гордыней Ева, решившая стать равной Создателю, и Адам, не пожелавший, чтобы та возвысилась над ним, швырнули человечество в пучину страданий и греха! Ведомые гордыней люди не внемлили предупреждениям Наома и сгинули с лица земли! Не счесть примеров того, как люди губили себя и близких, уничтожали целые города и страны, ведомые ложным чувством собственной правоты и превосходства. Именем Создателя творились страшные дела, а сам он молчал в великой скорби…

Что-то тут не так. Я почувствовал это всем телом, еще когда увидел просветленные лица. А сейчас, сидя, как на иголках, с тревогой смотрел, как глаза журавлевцев подергиваются мечтательной пеленой. Громилы у дверей надели крохотные маски-фильтры. Под стульями едва слышно щелкнуло, выпуская легкое облачко серебристой пыли, и все встало на свои места. Задержав дыхание, я дернулся было, но сидящий рядом Малой крепко стиснул мой локоть. Взгляд у него стал совершенно пустой, когда он прошептал мне в ухо:

– Серега, щас самое интересное будет, не шебурши.

Я попробовал вырваться снова, и тогда то, что минуту назад было моим другом, с силой ткнуло мне в бок. Воздух с шумом вырвался из легких, я судорожно и совершенно непроизвольно глотнул плавающей вокруг пыли. Черт… Черт! В ушах зазвенело, острый запах металла и химии осел в носу и горле, в голове помутилось, а уже через пару мгновений…

…я с растущим восхищением посмотрел на лектора. А ведь на удивление толковый малый! И говорит правильные вещи, я сам всегда так считал, но он сумел объяснить все настолько доходчиво, что…

…Опаснее всех в мире были и остаются ученые. Эти нечестивцы вытесняли из жизни людской Создателя, изгоняли Его по капле, заменяя ложными сиюминутными идеалами. И в один из черных дней они нанесли последний удар, создав свои чудовищные города-могильники, в которых заперли души людей, уничтожив их тела, а взамен вручили грезы, неотличимые от реальности, чтобы те не могли осознать всей несправедливости случившегося. Эти души заперты в клетке, не подозревая об этом. У них нет ни единого шанса вырваться и обрести новое рождение, они вечно будут блуждать по лабиринтам своего иллюзорного бытия.

Лишь немногие, сохранившие разум и не поверившие лживым посулам приспешников Зла, остались в мире. Наши родители взяли только самое необходимое, без чего жизнь человеческая была бы невыносимо тяжела. Помнящих заветы оставалось не более десяти миллионов. Расселившись по пригодным территориям, они начали вести жизнь праведную на земле. Мы все здесь – дети Создателя, как и те, кто продал души свои Злу в лице ученых. Именно мы обладаем достаточной силой, чтобы противиться их обещаниям.

Но все мы здесь, на земле, не достаточно чисты перед Создателем. Как клеймо первородного греха, на нас лежит грех не менее тяжкий, и не сможем мы спокойно жить и процветать, пока не искупим его. Я говорю о душах наших братьев и сестер, стонущих в клетках иллюзорного мира. Им нет спасения, и нет нам возможности встретить вновь наших близких, пусть и перерожденных и не помнящих нас, и не узнанных нами. Мы должны освободить их из плена, разрушив города-гробницы и вернув души в круг Сансары. И я знаю, как это сделать! Мы взорвем темницы, и очищающий огонь унесет души к престолу Создателя. Завтра я наберу добровольцев из вашего числа и посвящу их в планы по приближению к Свету. А пока помолимся.

Лектор воздел руки и высоким голосом начал декламировать молитву. Приятно закололо кончики пальцев, в висках стучало. Все поплыло, как в тумане. Сидящие вокруг взялись за руки и пели, раскачиваясь в такт. Потом – без паузы – меня подвели к какому-то юноше, казавшемуся странно знакомым, представили того, как куратора. Он участливо спросил о самочувствии, я уведомил, что все просто замечательно, и он замечательный, и все вокруг тоже не совсем уроды. В голове было светло и пухово но в затылок словно вонзилась сотня иголок. Молодой человек предложил пройтись и обсудить услышанное, но я мотнул головой, отстраняясь. Внутри зрело острое желание поскорее оказаться на улице. В глазах потемнело, легкость вымело из головы, оставив страшную тяжесть. Меня повело, едва не размазав по стене.

– Нет, все было… вполне доходчиво, да. Пойду-ка я домой…

Юноша понимающе улыбнулся.

– Хорошо. Тогда, быть может, вы сможете прийти завтра? Мы будем очень рады.

– Завтра? Отлично… – сознание затуманивалось. Последнее, что я запомнил – меня мягко выпроводили за дверь. Несколько шагов, и темнота накрыла мягкой волной.

НЕОрганический доступ. Механик

Подняться наверх