Читать книгу Жил-был отряд пограничный. Музей истории 41 Нахичеванского пограничного отряда. Том 5 - Станислав Прудько - Страница 4

В нашей семье из поколения в поколение передается память о нашем деде, кадровом пограничнике Дынникове Алексее Ивановиче. Один период его военной службы пришёлся на 41 Нахичеванский пограничный отряд НКВД Азербайджанского округа. Об этом периоде я и хочу рассказать читателям в меру сохранившихся у меня документов и фотографий.

Дынников Алексей Иванович родился 11 марта 1900 года в слободе Красный Яр Красноярской волости Камышинского уезда Саратовской губернии (ныне пгт Красный Яр Жирновского района Волгоградской области)

Прервав работу кузнецом, мой дед призывается в июне 1919 года на военную службу. От одних только перечислений воинских частей, в которых довелось служить моему деду, веет духом Гражданской войны, захлестнувшей нашу страну. В его послужном списке значится участие в боевых действиях против Деникина, Врангеля и Махно в Донской, Кубанской областях, Крыму, Херсонской и Екатеринославской губерниях.

Начало службы проходило в 1 Партизанской бригаде тов. Жлобы. Дмитрий Петрович Жлоба – один из командиров Рабоче-крестьянской Красной Армии, участвовавший в боях против Добровольческой и Русской армий, повстанческой армии Махно, а также в действиях по отстранению от власти меньшевистского правительства в Грузии и разоружению национальных формирований на Северном Кавказе.

С декабря 1920 года красноармеец Дынников – в составе 54 кавалерийского полка 9 кавалерийской дивизии РККА, а в сентябре 1925 года завершает свою службу командиром взвода в 7 полку Червоно-Казачьей дивизии РККА. Занятие им командных должностей произошло после прохождения обучения в 1921—1923 годах на Саратовских подготовительных кавалерийских курсах РККА и окончания 1 Крымских командных кавалерийских курсов РККА. В марте 1922 года он вступает кандидатом в члены РКП (б), а в феврале 1925 года он становится членом ВКП (б) в городе Староконстантинове Хмельницкой области.

Масштабное сокращение численности вооружённых сил страны после окончания Гражданской войны коснулось и А. Дынникова, который был демобилизован из армии. Он вернулся на свою малую родину в слободу Красный Яр и был принят на работу заведующим хозяйством волостного исполнительного комитета. Но тяга к кузнечному делу привела его в сентябре 1927 года в город Баку в государственное акционерное общество «Рудметалторг», где он работал кузнецом. К тому же родом из Баку была и его жена. В апреле 1928 года в семье деда родился мальчик, которому дали имя Николай. Это был мой отец. В начале нового 1930 года деда пригласили в городской партийный орган и предложили возглавить городскую базу «Союзмясо». На самоотвод в виде реплики «– я же кузнец, красный командир, в этом ничего не смыслю» последовало решение: «– ты честный человек, коммунист, справишься!». А. Дынникову вручили печать, амбарную книгу, наган и напутствие: «– Твоего предшественника расстреляли за воровство».

В мае 1932 года А. Дынникова призывают из запаса на военную службу, чему мой дед был очень рад, и направляют в 41 Нахичеванский пограничный отряд Азербайджанского округа ОГПУ на должность помощника начальника заставы «Араб-Енгиджа». В воспоминаниях деда иногда упоминалось, что в тот период начальником пограничного отряда был Коркин, у него в петлице гляделся «ромб». От деда нашей семье передались такие упоминания названий местности, как селение Араб-Енгиджа, река Арпачай, селение Диадин.

Сын деда, – мой отец Николай Алексеевич Дынников, – делясь в преддверии дня пограничника в 1999 году воспоминаниями корреспонденту газеты «Вечерний Волгоград», рассказывал о первых днях пребывания на заставе: «Первый день на заставе в свои четыре года помню, потому что, во-первых, в этот день на заставе была тревога – нарушили границу, во-вторых, – я чуть не упал с коня. Возвращаясь с дозора, отец отпустил подпруги, чтобы животному легче дышалось. А я выбежал ему навстречу с протянутыми ручонками. В порыве чувств отец подхватил меня на руки и посадил на коня. Но тот, не потерпев такого „седока“, встал на дыбы. Седло поехало. Неимоверным усилием удалось отцу удержать седло и успокоить животное. С тех пор я сторонился коней».

Несколько лет на заставе не было сверстников сыну моего деда, т.е., моему отцу. Главными игрушками моего отца были сначала гильзы и патроны, затем настоящее оружие. Первый раз дед дал своему сыну выстрелить из винтовки в шесть лет, подложив под приклад сложенную куртку для смягчения отдачи.

Бытовые условия для проживания на заставе были суровыми. Более полугода семья моего деда проживала… в конюшне. Для этого были освобождены два крайних стойла: в одном был «кабинет» начальника заставы, а в другом «жилая комната» для него, жены и ребёнка. Далее за ширмой из простыней размещались кони. Первые три класса школы маленький Николай постигал на заставе под обучением мамы, затем урывками учился в разных школах, а начиная с пятого класса, – в интернате в Баку.

В сентябре 1933 года деда назначают начальником пограничной заставы «Араб-Енгиджа», а в июне 1936 года ему присваивают воинское звание «лейтенант». Из своей службы на заставе дед вспоминал один эпизод. Во время отпуска деда его обязанности исполнял помощник Громадский (или Громацкий). Громадский был старшиной заставы. Однажды ему доложили, что лошади через Аракс ушли в Иран. Он, как был в трусах, накинув через плечо клинок и одев зелёную фуражку, оседлал дедову лошадь, и поскакал на ту сторону через мост, мимо сопредельной стражи. На сопредельной стороне тоже, наверное, знали лошадь начальника заставы и его помощника, поэтому не предприняли никаких мер. А может, опешили от такой дерзости. Тем не менее, ушедшие кони были возвращены. Громадский получил сколько-то суток ареста, но всё обошлось. Хотя дед по возвращению ему говорил, что могли и посадить. На что тот отвечал «– Что так сидеть – за лошадьми не усмотрел, что эдак – за нарушение границы. А так хоть спокойней, что кони дома». К слову, конь начальника заставы был приметным. Эту кобылицу дед сам отбил от табуна и объездил. Светлой масти, по имени Жрица, она с седоком занимала призовые места в Нахичеванском отряде на скачках. После того, как дед два раза на ней выиграл окружные скачки, её забрали для племенного воспроизводства.

Мой дед был физически крепок, постоянно уделял время спорту, занимался французской борьбой, потом её стали называть классической. Каждое утро после сна дед брал пистолет и несколько минут навскидку целился в нарисованную на стене метку. При проверке комиссией состояния боевой подготовки личного состава заставы ему был задан вопрос от инспектора: « – А как стреляет сам начальник?», на что дед ответил: « – На заказ. Куда укажете, туда и попаду». Я уж не знаю, какая была выбрана мишень, но, со слов отца, проверяющие остались довольны результатами. Дед стрелял из личного оружия (а у него имелись Наган, Маузер, ТТ) очень хорошо. Хотя у него и были проблемы с правым глазом – плохо видел со времени Гражданской войны. Поэтому, стреляя с правой руки, разворачивал голову, целясь левым глазом. Медкомиссии как-то изловчился проходить.

29 июня 1936 года Дынникову А. И. присваивается воинское звание «лейтенант». А уже в октябре этого же года его назначают помощником уполномоченного 41 Нахичеванского пограничного отряда НКВД с переводом в город Нахичевань-на-Араксе.

В сентябре 1937 года лейтенанту Дынникову присваивается очередное воинское звание «старший лейтенант». За год службы в занимаемой должности старший лейтенант Дынников получил новые необходимые знания и навыки, освоился с организацией охраны границы на ряде участков пограничного отряда. И в декабре 1937 года его назначают помощником начальника штаба 4 пограничной комендатуры «Джульфа», а с сентября 1938 года – комендантом погранучастка 4 пограничной комендатуры «Джульфа» 41 Нахичеванского пограничного отряда.

В марте 1941 года мой дед получает перевод к новому месту службы – комендантом 2 пограничного участка 2 пограничного отряда войск НКВД, город Калараш Молдавской ССР. До начала войны оставалось три месяца.

Призвался я в армию в ноябре 1961 года Мелекесским горвоенкоматом Ульяновской области, но отправили меня только с третьей попытки. Дважды меня довозили до областного центра и дважды возвращали назад, говорили, что не было «покупателей», как в простонародье называли армейские группы отбора и сопровождения призывников к месту будущей службы. Девятого ноября меня, наконец, призвали окончательно, посадили в маленький автобус (нас, призывников из города, было человек пятнадцать), привезли в город Ульяновск на областной сборный пункт. Там мы повторно прошли медицинскую комиссию, после чего нас посадили в вагоны и состав пошёл вдоль Волги в сторону Астрахани. Состав был из пассажирских вагонов, по пути следования в него садились новые партии призывников. Нашу команду из Мелекесса сопровождал старшина-пограничник сверхсрочник (для нас он казался пожилым). Везли нас несколько дней. В пути кормили горячей пищей. Когда выезжали из Ульяновска, был лёгкий морозец, деревья стояли голые, а когда стали подъезжать к Баку – кругом зелень, на деревьях фрукты. На станциях, где наш состав делал остановку, местные жители окружали вагоны, предлагали купить у них фрукты или обменять на одежду. Некоторые снимали с себя фуфайки, бросали продавцам, получали взамен ведро айвы, приняв её за яблоки и, пожевав, выбрасывали из вагона. По пути состав пустел, партии призывников высаживали, а состав шёл дальше.

В Нахичевань нас привезли, когда было уже темно, и на перроне горел свет. У железнодорожного вокзала нас ждала машина, крытая брезентом. На этой машине нас повезли по тёмному городу. Естественно, в темноте под брезентом, который закрывал обзор, мы не могли увидеть Нахичевань, поэтому у меня осталось самое смутное представление о нём. Нас провезли через ворота КПП к бане, здесь прямо на улице при тусклом свете лампочки остригли. Из бани мы вышли переодетые в солдатскую форму и не узнавали друг друга.

Нас распределили по ротам и взводам и развели по помещениям. Я попал во вторую роту в первый взвод. Эта рота располагалась в бывшей кавалерийской конюшне. Спали на деревянных в два яруса нарах, моё место было внизу. Матрасы и наволочки были наполнены соломой, их приготовили для нас призывники, которые приехали раньше. На следующий день нас привели на дровяной склад, где лежала куча соломы, и мы тоже наполняли ею матрасы и наволочки для тех, кого привезут сегодня или завтра.

Гарнизон отряда располагался на возвышенности. Рядом через дувал (глиняный забор) была танковая часть. Почему-то солдат, служащих в этой части, пограничники называли «кочкарями». С другой стороны отряда внизу было селение Алиабад. Вдали, там, где предполагалась граница, виднелись заставы.

Командовал пограничным отрядом подполковник Собко Василий Константинович, но уже ближе к осени 1962 года его сменил подполковник Насиров Мустафа Джафарович.

Начались занятия на учебном пункте. Командиры гоняли нас от души, гимнастёрка не успевала просыхать от пота. Но вот занятия окончены, 31 декабря принята присяга, солдат распределяют и развозят по пограничным заставам. Меня оставляют в отряде на курсах связистов. Примерно через месяц после окончания курсов меня направляют служить на заставу, которая числилась под номером 5, на которой я и прослужил до увольнения после окончания срока службы.

На заставе меня встретили хорошо. Из офицеров на заставе были два капитана: начальник заставы Тимофеев Тимофей Афанасьевич и заместитель по политчасти. Тимофеев Т. А. в памяти остался, как замечательный офицер и воспитатель.

(Примеч. С. Прудько: Осенью 1963 года прежнего замполита перевели на другое место службы, некоторое время должность не была занята. Но затем на должность замполита заставы прибыл из Баку после окончания курсов младших лейтенантов Козырь Виктор Михайлович. В сентябре 1965 года на заставу был назначен ещё один офицер заместителем по боевой подготовке – выпускник училища лейтенант Лазашвили Буду Захарович. Со временем, прослужив ещё замполитом РСП, старший лейтенант Козырь В. М. назначается начальником этой заставы. В этой должности его менял старший лейтенант Петров Иван Михайлович).

Старшина заставы был сверхсрочнослужащим. Начальник заставы Тимофеев – семейный, у него была жена и двое детей близнецов мальчиков лет пяти. Одного звали Олегом, а другого не помню. Они были так похожи друг на друга, что мы не могли их различить. Когда что-то набедокурят, так не поймёшь, кто. Однажды, в драке один рассёк бровь другому, только после этого мы стали их различать. Жена работала учителем в соседнем селе. Добиралась до школы по-всякому: то на машине, то на лошади, а то и пешком.

5 погранзастава располагалась в 500 метрах от реки Аракс. В километре от заставы, в тылу, находилось ближайшее к заставе село Араб Енгиджа. Железная дорога проходила примерно в пяти километрах от заставы, поэтому проходящих поездов не было видно, мы определяли их движение только по шуму.

Территория заставы имела прямоугольную форму, окружена дувалом, имела въездные ворота с тыла. Из строений было кирпичное здание казармы, дом для семей офицеров, склад, баня. Конюшня и свинарник были деревянными. Во дворе стояла деревянная вышка, которой мы уже не пользовались. Металлическая вышка часового заставы стояла за дувалом. Во дворе был спортгородок, волейбольная площадка.

На заставу было подведено электричество, имелась скважина с питьевой водой, которую насосом закачивали в металлическую ёмкость, а оттуда она самотёком шла потребителям. В зимнее время случалось, что водопровод замерзал, и воду для кухни приходилось качать вручную пожарной помпой.

В холодное время строения заставы отапливались котельной. Особенно запомнились холода в 1964 году.

Вход в здание заставы был в середине её длинной части.

При входе, справа по коридору, располагалась комната дежурного по заставе, а слева канцелярия начальника заставы. В правой половине здания было спальное отделение личного состава. Столовая и кухня находились в левом торце здания.

На территории заставы росли деревья. У волейбольной площадки стояли лавочки для болельщиков.

Летний навес для лошадей и питомник для собак были за дувалом, проход к ним осуществлялся через калитку.

На заставе была машина, которую использовали при действиях по тревоге, для смены нарядов и т. д., но машина часто ломалась и стояла на ремонте, и тогда нам приходилось бегать. Из трёх лошадей на заставе только одна ходила под седлом. На ней ездил начальник заставы, а иногда ездил я к поезду за спецпочтой. Две другие лошади использовались по хозяйству, их впрягали в бричку.

Личный состав заставы состоял из 50 человек. В отделении службы собак было четыре собаки, они закреплены за вожатыми, которые ухаживали за ними. Командовал этим отделением сержант – мой одногодок. У него была собака по кличке «Икар», которая брала след давностью до восьми часов.

Поросят держали в конюшне, за ними и за лошадьми присматривал конюх. Хлеб пекли сами, в печи в специальных формах. На третьем году нашей службы хлеб стали привозить из отряда. Повара и хлебопёки учились кухонному мастерству у старших товарищей, и когда те увольнялись в запас, вставали на их место и тоже готовили себе смену.

Готовили на заставе хорошо. Кроме продуктов, положенных по раскладке, на стол попадала рыба, выловленная бреднем в Араксе, мясо кабанов, убитых любителем охоты начальником заставы, да и своя домашняя живность подрастала. Огорода на заставе не было.

Протяжённость линии границы, охраняемой нашей заставой, составляла пять километров. Правый фланг – три и левый – два километра. По участку правого флага протекала река Арпа-чай, которая впадала в реку Аракс. Через Арпа-чай был перекинут деревянный пешеходный мостик, который смыло весной. Построили мост покрепче, на бетонных столбах, но и его подняло водой и унесло. Тогда построили мост в третий раз, теперь уже для проезда автотранспорта и с опорами для заградительной системы С-100. В периоды, когда мост разрушался, на противоположную сторону реки мы переправлялись на лодке по канату. Из инженерно-технических сооружений, применяемых на заставе, была система С-100, КСП, вышка поста наблюдения на правом фланге и вышка часового у заставы. Службу несли такие наряды, как часовой границы, пост наблюдения, секрет, дозор, часовой заставы, дежурный по заставе.

Местность заставы была низменной и без резиновых сапог порой невозможно обойтись.

Весной участок подтапливало, нижние нити системы С-100 оказывались в воде, поэтому на некоторый период времени мы вынуждены были отключать систему. На левом фланге, помнится, протекал ручей, так от него до стыка с соседней шестой заставой было несколько метров. Стык с четвёртой заставой я точно не помню, где-то недалеко от вышки правого фланга.

Своего стрельбища на заставе не было, стрелять ездили на первую заставу. Кроме огневой подготовки на заставе проводились занятия с личным составом по пограничной, политической и физической подготовке. Пограничников, отличившихся в службе и учёбе, награждали нагрудными знаками «Отличный пограничник» и «Отличник Советской Армии», а также почётными грамотами. Награждения проводились в торжественной обстановке перед строем.

Форменной одеждой мы были обеспечены полностью. На всякую погоду у нас была своя одежда. Сапоги резиновые, ботинки, валенки, галоши, плащи, бушлаты, шинели, полушубки, тулупы, фуражки, шапки, панамы. Для жаркого времени года у нас была субтропическая форма, которую мы называли «мобутовка».

Эта форма состояла из гимнастёрки с короткими рукавами и отложным воротничком, брюк, штанины которых внизу застёгивались на пуговицу, ботинок и панамы. Гимнастёрка заправлялась в брюки под ремень.

Между системой С-100 и берегом Аракса местные колхозники выпасали скот и сеяли кукурузу. У пастухов и работников имелись пропуска для работы на границе.

Полакомиться кукурузой приплывали кабаны с сопредельной стороны, здесь их и «встречал» временами наш начальник заставы. Добытые трофеи он отдавал не только на кухню, но и делился с личным составом соседней заставы «Алышлар-Норашен» (№4), где был начальником офицер Баскаков.

Увольнений на выходные дни у нас не было, и если кому-то из нас предоставлялся выходной день, то его проводили на заставе. Жили дружно одной семьёй. Много времени мы проводили на спортгородке. Играли в волейбол, ездили на соседнюю заставу «Пусьян» играть в футбол. В 1964 году на одну из встреч по футболу ездили с нами жена замполита Козырь Раиса Алексеевна вместе с детьми Александром и Натальей болеть за нашу команду. Вместе с ней была жена начальника 6 заставы майора Евдошенко.

На заставе ещё не было стационарного кинопроектора, и мы с большой радостью встречали приезд кинопередвижки из отряда. Кино показывали в спальном помещении заставы. Не всегда удавалось просмотреть фильм до конца: то сигнал «в ружьё» прозвучит, то придёт дежурный по заставе и позовёт на службу. Приезжали на заставу из отряда школьники с концертом.

Свои профессиональные знания связиста мне передал сослуживец старшего года призыва из Дагестана, хороший специалист и хороший человек. А на заставе «Алышлар-Норашен» связистом служил мой земляк. Мне пришлось однажды несколько дней замещать его на той заставе.

Наступил срок увольнения. Особых торжеств по этому поводу не проводилось. Вечером состоялся прощальный ужин, а утром пришла машина, мы попрощались и уехали в отряд. Там нам вручили грамоты.

Из отряда нас – группу увольняемых, привезли на железнодорожный вокзал Нахичевани, посадили в поезд и повезли в Баку. Нас сопровождал офицер отряда, у которого были наши документы. В Баку мы получили свои документы и билет на поезд в родные края.

Я горжусь, что мне выпала честь служить в пограничных войсках на самом её переднем крае на пограничной заставе.

Рогожкин Виктор Петрович