Читать книгу Бытие техники и сингулярность - Станислав Сергеевич Бескаравайный - Страница 2

Какой будет техника через тридцать лет? Через пятьдесят?

А через сто?

В мире тысячи людей размышляют над этими вопросами, и миллионам требуются ответы. Обоснованные, точные, детальные. Но нельзя получить их на «блюдечке с голубой каемочкой».

У нашей цивилизации давняя и очень сложная история прогнозирования. Неисчислимое количество раз астрологи и биржевые маклеры обманывали клиентов. Не меньше было искренне заблуждавшихся футурологов. Особенно сложно с прогнозированием удаленных во времени событий – всего того, что случится за горизонтом сегодняшнего дня, в изменившейся обыденности.

Рецепт удачных прогнозов известен давно: переход от численного прогнозирования и простой экстраполяции – к рассуждениям с гибкими понятиями, к импровизациям. Попытка работать с качественно новыми терминами и моделями. Но слово «удачных» здесь ключевое.

Чтобы хоть как-то упорядочить выдумку и уйти от чистой спекуляции требуется строгость выводов. А решить этот парадокс – упорядочение работы с метафорой и образом – может лишь философское знание.

С ним тоже сложности.

В философии есть две проблемы, известные любому постороннему человеку: туманные и запутанные слова, которые сами философы называют «птичий язык», и чрезмерная абстрактность, оторванность от реальной жизни.

Некому читать велеречивые схоластические умствования.

Сами же философы советуют доступнее и грамотнее фиксировать свои мысли на бумаге, разрабатывать актуальную тематику. Тогда люди поймут, что хотел сказать автор, и заодно им будет интереснее читать его работы.

Актуальность, к сожалению, часто подменяется понятием «моды», и это проблема не только философии, но и множества других дисциплин: когда на слуху фамилии всего лишь нескольких авторов и полудюжина книг. А чтобы составить непредвзятое мнение, надо буквально перелопатить сотни источников. Обычному читателю порой сложно разобраться в нагромождениях фамилий авторов. Однако философия – не та дисциплина, где потребителю можно опираться, как в литературе, исключительно на свой вкус.

Погоня за формой не дает ответа. Уместно вспомнить слова Платона – поэт, «если только он хочет быть настоящим поэтом, должен творить мифы, а не рассуждения» [182], но если человек ищет истину, то ему надо становиться философом.

В конечном итоге, философия интересна и познавательна, если отвечает на вопросы, которые тревожат людей.

Кому адресована книга? Кто эти люди?

– Обыкновенный наемный работник, продающий не столько выдающиеся качества своего ума или тела, сколько самые обычные навыки, которым может научиться буквально каждый. Причем не за годы упорного труда, а за несколько месяцев на курсах.

Он должен хоть немного представлять себе масштаб изменений. Еще двадцать лет назад стать шофером означало получить востребованный навык. Такие везде нужны. Если не на большегрузной фуре, то на автобусе, в такси или грузовичке. В 2016-м беспилотный автомобиль впервые задавил пешехода. Массовое «перевооружение» транспорта – неизбежно.

Схожая трансформация ждет все профессии. И вопрос не в поиске новых вакансий, а в изменении самого себя. Наемным работникам в книге посвящены разделы о возможных изменениях человека, его тела, образа жизни.

– Художник, писатель, человек искусства. Коллизия тут схожая. За четверть века мы перешли из эпохи трех телевизионных каналов в мир, где неограниченное количество фильмов и книг можно скачать на свой компьютер. Магнитофоны и караоке, бесплатная музыка из Сети. Если потребитель не слишком взыскателен, то он уже находится в «цифровом коммунизме». Все – даром!

Но возникла игровая реальность, электронное Зазеркалье нуждается в своих мастерах, и роль эту еще не всегда могут исполнить компьютерные программы.

– Инженер. Он тоже наемный работник, но стоит он по другую сторону от станка. И пока именно инженеры определяют будущий облик машин и производительность конвейеров.

Банальны слова о том, что таким людям приходится учиться всю жизнь. Но чему именно потребуется учиться – каковы будут векторы развития техники и основные противоречия, определяющие облик новых машин? Инженерам посвящены разделы о парадигмах техники и прогнозы развития отдельных отраслей промышленности.

– Бизнесмен и управленец. Про автоматизацию и роботизацию производства рассуждали миллионы раз. Сегодня на биржах соревнуются электронные брокеры. Но как быть с тотально компьютеризированным конкурентом, за которым вообще не стоят люди? Или есть, но по факту эти владельцы пакетов акций ничего не решают и вполне довольны теми доходами, которые получают от однажды установленных программ? Что делать с потенциальным исчезновением человека как производительной силы? И даже как покупателя?

Из-за нарастания скорости изменений в прогрессе управленцы столкнутся с суммой задач, которые невозможно решить только копированием стандартных приемов их успешных предшественников и конкурентов.

Деловым людям, организующим производство или жизни других людей, адресованы рассуждения о моносубъектах и полисубъектах, об автотрофных техноценозах.

– Исследователь. Сегодня несколько наивными могут показаться рассуждения С. Лема о потенциальной остановке науки – ему казалось, что память человека выступит ограничителем прогресса. Поисковые машины в наши дни – как револьвер Кольта в позапрошлом столетии – пытаются делать людей равными. Знания доступны всем в любую секунду. Однако проблем у науки меньше не стало.

Исследователь столкнется с феноменом не просто бесконечного количества информации, но неограниченного числа вновь открытых закономерностей и тенденций. Роботизированные лаборатории и новые программы анализа данных возьмут на себя роль «естествоиспытателей» и «аспирантов». Вопрос: «Как быть человеку-исследователю?» – анализируется в третьей и четвертой главах.

В общем, все сложно. Но если попытаться объединить перечисленные группы людей, вычленить из них какую-то общую прослойку или совокупность?

Наиболее близким по объему и содержанию понятием будет когнитарий. Это еще не устоявшийся термин, который имеет несколько трактовок. У Дж. Белла и Э. Тоффлера «когнитариат – широкий слой работников, участвующих в сборе, создании, переработке, распространении и прикладном использовании информации и знаний», это класс «работников умственного труда». В иллюзиях 70-80-х будущее постиндустриальное общество казалось обществом услуг. Потому когнитарии отождествлялись с людьми, перекладывающими бумажки или нажимающими кнопки. Однако компьютерная революция, доведенная до своего предела, это устранение человека от рутинной обработки информации. Кассирша и бухгалтер исчезнут вместе с шофером.

Если устранить людей, которые просто обрабатывают информацию, не создавая никакого продукта, а также всех, кто занят исключительно услугами, то оставшиеся образуют прослойку, которая обслуживает цепочку от научного открытия до внедрения новой техники в производство.

Это созидательные-нестандартные действия – стандарт будет автоматизирован первым. «Количество» возьмут на себя машины, человеку останется лишь «качество».

Один человек, естественно, не может охватить весь цикл. Есть редкие универсалы, но растущая дифференциация труда требует большого числа людей. Но если человек принадлежит к этой цепочке, обеспечивает эстафету от первой идеи, от проблесков нового понимания устройства Вселенной до конкретного воплощения, до поточного производства, ему лучше представлять себе общую картину процесса и его перспективы.

Это – при современных темпах роботизации – единственная настоящая работа[1], которая может оставаться за человеком еще какое-то время.

Люди, которые ею занимаются, и есть когнитарии.

У когнитариата впереди свои сложности. О возможной роли этой прослойки в технологической сингулярности можно прочесть в разделе о выходе из современного фазового кризиса.

И все же эта книга не справочник для людей разных профессий.

В ее основе попытка создать адекватную модель, описывающую взаимодействие общества и техносферы в период сингулярности.

Долгосрочный прогноз, который описывает принципиально новые состояния нашей цивилизации, требует уточнения понятия «техника». Старый критерий, сводящий все к инструментальному характеру молотков и паровозов, сейчас не работает. Внутренне непротиворечивые представления о технике удается получить, лишь рассматривая ее в рамках концепций глобального эволюционизма как один из этапов развития материи.

Кроме того, разнообразие человеко-машинных форм взаимодействия требует представления о новых субъектах. Не просто о компьютерах или когнитивных программах, «познающих мир и воздействующих на него своей практической деятельностью», но о переходных формах – прото субъектах, – которые принимают уже существующие сегодня системы, становящиеся техносубъектами. Государство, Интернет вещей, техноценозы (производственные комплексы) – для них человек работает той витальной силой, тем прометеевым огнем, который позволяет оживлять механическое, добиться качественных изменений.

– Техноценозы в своем бесконечном росте стремятся к автаркии – к возможности самостоятельно производить и потреблять весь произведенный продукт.

– Государствам требуется полноценный ИИ, чтобы избавиться от человека как от незаменимого инструмента в преодолении кризисов.

– Интернету вещей, как вариации нервной системы, так же требуется эрзац сознания.

Да и сам человек, обзаводясь экзокортексом (внешним мозгом) или перенося свой разум в компьютер, изменится очень существенно.

Разумеется, эти идеи не возникли из пустоты, и значимая доля страниц посвящена истории гипотез о сущности техники.

Также необходима пара уведомлений.

Во-первых, само по себе понятие «сингулярность» используется весьма широко. Существуют математическая, астрономическая, космологическая и даже философская сингулярности.

В этой книге данное понятие будет использоваться только в значении «технологической сингулярности», а именно скачка в сложности и скорости прогресса, что может произойти благодаря развитию компьютерной техники, после которого техносфера станет недоступна пониманию сегодняшнего человека. Сокращенная форма понятия употребляется лишь для простоты восприятия текста.

Термину этому сейчас непросто. Его склоняют на десятки ладов и могут выхолостить так же, как и «синергию», «нанотехнологии», «парадигму» и множество других понятий, которые, становясь общеупотребимыми словечками, истирались хуже медных пятаков.

Но другие термины – «интеллектуальный взрыв», «вертикальный прогресс», «качественный скачок» – не отражают современного ожидания перемен, связанного именно с бесконечной компьютерной революцией. Потому рецепт борьбы с «забалтыванием» термина может быть только один: написать тексты, которые раскрывают значение понятия, создать доступные модели, в рамках которых используется это значение. Одна из попыток – перед вами.

Во-вторых, прогноз статуса отдельных государств, равно как их блоков и всего миропорядка – остается за рамками этой работы. Да, политическая ситуация может оказывать на технику определяющее влияние. Экономическая – тем более. Соотношение глобализации и автономизации в парадигме техники – один из вопросов книги. Но чтобы представить структуру мира через половину столетия, просто обосновав и вчерне смоделировав наиболее вероятные варианты, надо написать втрое большую книгу. И ввязаться в десяток посторонних дискуссий.

Поэтому рассуждения о социальных прослойках и классах в тексте носят общий характер. Проводя аналогию, скажем: не суть важно, кто первым научился ковать железо – хетты, вавилоняне или ахейцы. Их державы давно исчезли. Важнее само наступление железного века.