Читать книгу Непридуманная жизнь. Повесть, рассказы, стихи - Станислав Степанович Чернецкий - Страница 6

Плохо я спала в эту ночь. Все думала: «Вдруг папка приезжал, а я не дождалась». Пришло утро. Значит, не приехал, война все-таки. Занялась привычными делами по дому: там убрала, там подстирала, там подмела. Пошла дать поросятам воды. Вышла на крыльцо с ведром, смотрю, а у калитки папка с Витей стоят. Кинула я это ведро, да как брошусь к нему. Запрыгнула на шею, плачу, смеюсь и у него смотрю на щеке слезинка. Оказалось, эшелон его задержали на сутки, а увольнение ему дали только на двое. Были мы с ним целый день. К маме в больницу сходили, там поплакали от счастья, что свиделись, поговорили обо всем. Договорились, что пока мама в больнице, я остаюсь в детях, а Витю папа с собой забирает. Он там с начальством договорился, что Витя будет, вроде как сын полка. Папа к тому времени уже поваром в части был, так что Витька голодным не будет и с папой, чего еще надо? Вечером я их провожала. Папа сказал на станцию не ходить: «Что ты, дочка, пойдешь туда, потом потемну обратно топать. Мы с Витькой мужики взрослые, сами уедем». А взрослому мужику Витьке, пяти еще не было. Проводила я их. Хоть они и уехали, а на душе светло от встречи было. И надежда, что все хорошо будет с нами появилась, ведь папка живой и нас любит. А приезжал он потому, что письмо мое получил. Он начальству его показал, оно и разрешило увольнение, но только на двое суток – время то военное, вообще никого никуда не отпускали, а вот ему разрешили.

Потекла потихоньку жизнь дальше. Папка письма стал почаще писать. А вот маме становилось все хуже и хуже. И увезли ее в больницу в Читу. Далеко, туда не доехать. И осталась я одна, без мамы. Плохо, ну да куда деваться, жить надо. Время идет. В школу я пошла, в пятый класс, год то я пропустила. Учусь, живу, от мамы иногда письма получаю, были у нее минуты просветления, тогда и писала. А потом приходит сообщение, что мама умерла. Сидела я целый день за ящиком фанерным и плакала, никто меня не трогал, не успокаивал, понимали, что никак не успокоишь, да и не надо, надо поплакать. (Мама заплакала. Я подумал: «Ведь столько лет прошло, а рубцы на душе и сердце от таких бед не рассасываются. И, никогда, не пройдут – чтобы помнили и не забывали.»)

Теперь я понимаю, что мама извела свою душу заботой, тревогой о детях. Выела себя всю изнутри и не осталось ничего, что жить должно, вот и умерла, закончились душевные силы.