Читать книгу Манекен - Станислава Арно - Страница 3

Наше время.

Я не люблю ночь. Нет привычной суеты и шума, сотен людей, проходящих мимо меня днем. Не хватает хихиканья и перешептываний продавщиц, и строгих упреков старшей по смене. Одиноко. Я ловлю уличные огни и свет фар ночных такси, проникающие сквозь витрины. И только на рассвете приходит успокоение и обновление. Первые солнечные лучи окрашивают в оранжевый цвет платья, костюмы и пальто. Я ожидаю, словно Второе Пришествие, звяканье ключей в подсобке, бренчание колесиков уборочной тележки и недовольное сопение тети Оксаны. Противная старушка, въедливая и злопамятная. Но в это ранее время я люблю ее безусловной любовью. Моя живая вода и надежда. Внимательно ловлю каждое слово:

– Вот, Ленка, стерва, грызла орешки под прилавком. И стоят, чешут эту волосню. Поотращивают кудри, а мне собирай. Вот бы с ножницами пройтись по всем отделам и повырезать косы. Ох, гниды, мимо мусорного ведра бросают. Какая же напасть на старости лет убирать за этими пигалицами с нарощенными когтями.

Уборщица в синем халате и тонкой трикотажной шапочке постепенно переходит из отдела в отдел огромного универмага, толкая перед собой тяжелый инвентарь. Ее ворчанье становится все тише и тише. Скоро я услышу стук каблучков молоденьких продавщиц и шарканье подошв ортопедических туфель пожилой кладовщицы. Универмаг начнет дышать полной грудью.

Но я ожидаю ее, Эмму, мою Пиковую Даму. Она всегда опаздывает, прибегает за прилавок запыхавшаяся, с размазанной помадой и растрепанными волосами. Быстро приводит себя в порядок и идет в туалет рисовать широкие черные стрелки на глазах. Потом возвращается обратно в темно-зеленом облегающем костюме с оранжевыми вставками. Такая дерзкая и уверенная. Волосы, выкрашенные в черный цвет, Эмма пышно взбивает и перевязывает оранжевой косынкой.

Я обожаю эту девушку, особенно, когда на нее находит вдохновение. Тогда Эмма опирается на прилавок и пишет стихи в толстую тетрадь. Она шепотом подбирает слова, которые тонут в людской толпе, но я слышу:

Я заблудилась в твоем сердцебиении,

И все кругом теперь ненастоящее.

И в этом страстном наваждении

Мне не нужна заря всходящая.

– Девушка? Девушка, а есть другой размер этого блейзера?

Эмма поднимает голову и удивленно смотрит на пожилую покупательницу в ярко-красном пальто. С трудом вырывается из творческой неги, прячет тетрадь под прилавок и профессионально улыбается:

– Давайте, посмотрим.

*** *** ***

Я – манекен. Я стою на третьем этаже огромного универмага в самом центре между отделами женской одежды, кожгалантереи, косметики и обуви. Меня обнесли красной велюровой веревкой, на ветхое тело надели винтажный костюм знаменитого дизайнера Марка Шустермана. Кстати, он же и передал меня сюда около пятидесяти лет назад перед тем, как бесследно исчез в самом расцвете своей карьеры.

Нас было много – новеньких, пахнущих клеем манекенов. Мы пребывали в волнующем ожидании, ведь совсем скоро должны были отправиться в магазины и швейные ателье для демонстрации одежды. На гладкие головы наденут парик или головной убор, тела закроют платьем или костюмом. Начнется полезная и интересная жизнь. Но я оказался с браком, поэтому был отправлен на склад. Несколько месяцев без света и звуков – самое страшное время за все мое существование. Шустрые мышки, бегающие среди многочисленных коробок, были единственным развлечением. Иногда в солнечный день через щель в стене проникала тонкая полоска света, и тогда мелкие пыльные частички устраивали танец, полный неразберихи. А когда несколько дней подряд шел дождь, противно барабаня по металлической крыше, я впадал в глубокое отчаяние. Казалось, что мое заточение никогда не закончится.

Но однажды рыжеволосая грузная Маргарита, костюмер оперного театра, положила меня на свои широкие плечи и отнесла в ослепительный и суетный мир. После сырого и темного склада видеть столько ярких красок было большим наслаждением. Я примерял легкое и белоснежное платье Фригии, страстный наряд Кармен и обноски Пер Гюнта. Это было интересное время в захламлённой комнате среди других манекенов и пыльных вешалок.

Моим другом в то время был Гоша, пьющий актер с угасающим голосом. Когда-то он был солистом и звездой театра. Поклонники оперы приходили, чтобы послушать его бархатный баритон. К ногам артиста цветы бросали охапками. Но коньяк погубил мужчину, и теперь Гоша исполняет крошечные невнятные роли. Если бы не память о прежних заслугах, актера давно бы погнали поганой метлой.

Гоша приходил в костюмерную, прятался за мной в складках платья и рассказывал о своей печальной жизни. Сколько слез и сожаления было в его словах, сколько боли и страдания. Он отпивал из маленькой фляжки коньяк и прятал нос в сгибе локтя. Глубоко дышал и смешно фыркал. Блуждал пальцами в длинных завитушках русых волос и сокрушенно качал головой. Раньше Гоша был красивым – женщины сходили с ума. А сейчас истощенный, с желтушным цветом лица и темными кругами под большими глазами. Последний раз, когда я видел его, он сидел на полу рядом со мной и безнадежно смеялся:

– Пришел проститься с тобой, мой безмолвный друг. Решил уйти из этой жизни. Ну, а что меня держит в этом мире, в самом деле? Талант растерял, голос пропил, работы нет, семьи тоже. Противны эти осуждающие взгляды, мол, ничтожество, не может взять себя в руки. А вот не могу, понимаешь, не могу. Как бы тебе объяснить? Семь лет назад мне вручили награду «Серебряную лиру» – самую заветную награду в нашем оперном братстве. Я был на высоте, мне завидовали и восхищались моими достижениями. Тогда я два месяца не пил и думал, что смогу оставаться трезвым, чтобы достигать еще бОльших высот. И вот помню: я на сцене с этой статуэткой, а мне стоя аплодирует весь зал. Непередаваемые ощущения, будто в рай попал. Я спустился со сцены и отправился в гримерку. Стою напротив зеркала и неожиданно понимаю, что все это так грустно и неинтересно без алкоголя. Так пусто. Вот если бы маленькая стопочка. Я в тот вечер напился в хлам и больше не смог остановиться. До сих пор. Знаю, что это губит меня, но не вижу смысла жить дальше. Всем станет легче без меня. Ради приличия погрустят один день, на мой портрет в коридоре повесят черную ленточку и к концу недели забудут. Только иногда будут вспоминать, как обладателя престижной премии, который не прошел испытание славой и знаменитостью.

Гоша положил голову на колени и тяжело вздохнул. Мне было невероятно жаль мужчину. Если бы я мог, то сказал, что все может измениться, что не стоит делать такой непоправимый шаг. Но если бы я говорил, то он бы ни за что не пришел бы ко мне. Моя ценность – в моем молчании.

– Хочешь узнать, как я это сделаю? Прыгну с крыши, да и все. У каждого человека есть пустота в душе. Чем только не заполняют ее люди, лишь бы не ощущать эту тоску. Коньяк – плохое хобби. Если бы моя мама была жива, то я бы упал к ней в ноги и умолял спасти меня. И знаешь что, она бы смогла. Да. Скорее всего, привязала к батарее, чтобы я не дошел до магазина. Ха-ха. Великая женщина была, сильная и грозная. Пойду я к ней в лучший мир, уткнусь в ее большой и рыхлый живот и поплачу за все свои печали. Ждет меня вместе с сестричкой, которая умерла маленькой. Пока, мой безмолвный друг!

Гоша дотронулся до моей искусственный руки и направился к выходу. В дверном проеме остановился и, освещенный ярким светом из коридора, низко поклонился. Я был последним зрителем угасающей звезды.

Одним осенним днем Маргарита не пришла на работу. В костюмерную ворвалась высокая черноволосая женщина, похожая на ворону, и громким голосом каркнула рядом стоящему пареньку:

– Да, это же мусорная яма! Сколько пыли и ненужных вещей! Развела Маргаритка бардак! А это что за уродский манекен? Выбрось его на помойку.

Прыщавый паренек испуганно посмотрел на начальницу, подбежал ко мне и снял с моих плеч красный укороченный мундир с металлическими заклепками – наряд Щелкунчика для детской постановки. Через десять минут я валялся возле мусорных ящиков, где меня нашел дизайнер с мировым именем, а тогда еще молодой и бедный паренек. Марк сжалился надо мной и забрал в свою крохотную квартирку под крышей оперного театра.

*** *** ***

Эмма понравилась с первого взгляда. Полгода назад она впервые появилась на третьем этаже и сразу подошла ко мне. Долго стояла напротив и рассматривала одежду. Глаза сузила, будто плохо видит, но зрение у нее – ого-го! Надула пузырь из жевательной резинки и звонко лопнула. Отлично, я люблю много шума.

– Кто поставил сюда эту страшилку? – громко спросила Эмма у других продавщиц. – А, здесь табличка: «Платье-костюм из шерстяной ткани. На груди отделано рельефной строчкой по подложенному шнурку. Манекен был передан в центральный универсальный магазин дизайнером Марком Шустерманом в 1972 году». Понятно, раритет.

Из отдела косметики вышла Ангелина, старшая по смене и строго объявила:

– Девочки, по местам. Универмаг открывается через три минуты. И еще раз напоминаю про смартфоны, которыми запрещено пользоваться в рабочее время.

Ангелина подошла к Эмме, взяла ее за локоть и отвела к прилавку.

– Первый рабочий день. Поздравляю. У тебя очень яркий вид, что неуместно. Попрошу тебя завтра гладко зачесать волосы, на лице оставить минимум косметики. И помни, что клиент всегда прав, чтобы не случилось. Главная цель нашего отдела – каждая женщина должна выйти отсюда немножечко счастливее. И выплюнь жевательную резинку.

Эмма ломала себя около месяца, пытаясь приноровиться к капризным и требовательным покупателям. Ее раздражали располневшие дамы, которые в мыслях остались с прежним размером, и гоняли продавщицу по рядам в поисках нужной одежды. И попробуй только Эмма принести подходящий по фигуре размер.

– Девушка, вы принесли мне пятьдесят второй размер, а я ношу сорок восьмой.

– Вам лучше и удобней будет в этих брюках, – деликатно отвечает Эмма.

– То есть вы хотите сказать, что я толстая?!

Продавщица на такие замечания уверенно божится «ну, что вы?» и несет сорок восьмой размер, превращая покупательницу в сосиску, вернее в счастливую сосиску.

Эмму раздражали студентки, которые могли занимать примерочные часами, фотографируя свои луки и отправляя их в соцсети с опросом «что лучше купить?». И ее раздражали мамаши с маленькими детьми. Малыши играли в прятки, верещали и сбрасывали вещи на пол.

Но вскоре дело пошло легче, когда девушка научилась абстрагироваться и наловчилась тайно писать стихи во время смены. За что Эмма рьяно боролась – это за свою «трехэтажную» прическу и широкие стрелки. Ангелина пару недель ворчала и грозилась увольнением, а потом махнула рукой.

Так и осталась моя Пиковая Дама с красной помадой на пухлых губах возле меня. Я слушал ее откровенные разговоры с другими девушками, наблюдал непосильные попытки быть вежливой и оставался почитателем ее таланта, особенно этих строк:

Ты – моя слабость. Молчанье невпопад.

Я все еще жду твои шаги.

Мне холодно, руки дрожат.

Пытаюсь разжечь любви угольки.

Эмма больше никогда не называла меня страшилкой, как в тот первый день. Каждое утро она останавливалась возле меня и делала деми-плие, а потом заливисто хохотала. И этот молодой смех я любил больше всего на свете и ждал с нетерпением наступление утра.

У Эммы был глубокий с хрипотцой голос, отличный для исполнения джаза. Бабушка, учительница в музыкальной школе, познакомила внучку с песнями Билли Холидей и Ареты Франклин. Женщина садилась за пианино, брала девочку на колени и виртуозно играла. Эмма слегка прикасалась к запястьям бабушки и наслаждалась быстрыми движениями рук по клавишам.

Первое воспоминание девушки такое. Бабушка, тогда еще сорокапятилетняя женщина с тонкой талией и волнистыми русыми волосами, ставит пластинку в проигрыватель. В комнату врывается спокойный голос Эллы Фицджеральд. «Summertime». Эмма не понимает слов, но чувствует, как расслабляется тело и радостью наполняется все пространство вокруг.

Бабушка медленно танцует с закрытыми глазами, такая молодая и красивая. Она могла бы стать звездой с ее потрясающими голосом и внешностью, но джаз нынче не в моде. В шкафу стоит кассетный магнитофон и даже есть маленькая плоская коробочка СD-проигрывателя, подарок благодарного выпускника, но бабушка предпочитает старый проигрыватель. На журнальном столике аккуратной стопочкой лежат пластинки в разноцветных обложках. Эмма обожает их рассматривать, особенно фотографии Сары Вон и Рэя Чарльза.

– Джаз – это не стиль, это настроение. Слушая его, ты будто падаешь в бездну наслаждения. Хочешь веселись, хочешь грусти, но не будь равнодушной, – говорила бабушка и ее глаза затуманивались. Она представляла себя в вечернем шелковом платье в ночном клубе где-то на Манхэттене. Стоит в лучах света, перед ней микрофон на стойке. Можно закрыть глаза и полностью отдаться музыке. А на самом деле она, Ксения Сергеевна, учительница музыки с малюсенькой зарплатой и с внучкой-дошкольницей. Ее дочь оставила двухлетнюю малышку со словами: «Мне всего двадцать лет, мама. Я так молода, хочу наслаждаться жизнью. Эта была ошибка – родить ребенка так рано». Ксения слышала от других людей, как происходило наслаждение жизнью у ее дочери, и совсем не считала Эмму ошибкой. А когда заметила у внучки музыкальные способности, то поняла, что она является венцом всех ее стремлений.

– Милая, ты невероятно талантлива. Много занимайся, ищи свой стиль. Я чувствую, что ты станешь артисткой, – внушала бабушка внучке.

Эмма верила и на самом деле старалась, но, встав взрослой, поняла, что таланта мало. Стояла за прилавком и отгоняла от просящихся вырваться наружу музыкальных строк, потому что это никому не нужно.

Бабушка умерла, когда Эмме было восемнадцать лет. Девушка вернулась под утро после выступления в ресторане – тогда она еще пыталась заработать на жизнь музыкой. Бабушка сидела в кресле-качалке. Остановка сердца. Через несколько месяцев появилась мать, изможденная и высохшая от активного наслаждения жизнью. Сказала, что негде жить и просилась обратно в бабушкину квартиру. Эмма послала ее к черту и громко захлопнула дверь.

*** *** ***

Мне было хорошо, и я не хотел никаких перемен. Но в тот день все начало рушиться на глазах.

Эмма пришла на работу опечаленная с заплаканными глазами. Ленка с кожгалантереи бросилась к подружке:

– Эммочка, что с тобой? Ты нездорова?

Лена худая и низкая двадцатитрехлетняя девушка с комплексом спасателя. Она всегда знала, что и кому нужно, и всегда была готова, как Данко, вырвать сердце из груди ради блага других, освещая их жизненный путь. Но не все хотели этой жертвы и дельных советов, поэтому Леночка часто грустила и плакала в туалете. Рядом со статной Эммой девушка смотрелась младшей сестрой с разницей в десять лет.

– Мне опять отказали в участии в конкурсе «Браво». Лена, я не знаю, что делать? Спела чисто, песня замечательная. Руки опускаются, не получается никак пробиться. Деньги нужны, или связи.

Лена положила руку на плечо и сочувственно вздохнула:

– Никогда не сдавайся. Если это твоя судьба, то обязательно получится.

Эмма округлила глаза и недоуменно уставилась на подругу:

– Какого черта? Какая судьба? Ленка, ты чего? Или я музыкальный гений, или нужны деньги, чтобы продвигать посредственность. Вообще, иди к своим сумкам и перчаткам.

Девушка низко опустила голову и отправилась в свой отдел горевать о сказанных сгоряча словах подружки. И ведь странно, живя для других людей, получает ежедневные пощечины. Вот как в прошлом месяце. В Ленином подъезде живет проблемная семья: нищие родители и их семеро детей. Супруги иногда выпивают и орут на свой «многочисленный выводок», бывает, поколачивают. Но это случается не часто, в остальное время семья не доставляет беспокойство соседям. Дети в залатанной, но чистой одежде, ходят в школу, их мама моет подъезды соседних домов, а отец перебирается случайным заработком. Однажды хитрая семилетняя Каролинка решила втереться в доверие Лены, чтобы доить ее, как корову. Рассказала слезливую историю, что дома нет еды, что ее дерут, как сидорову козу, что дети все избитые и покалеченные. Девочка думала, что наивная Леночка станет покупать ей шоколадки, дарить игрушки и гладить бедняжку по голове. Однако девушка пошла в отдел опеки и в тот же вечер семерых детей забрали в детский дом. Всю ночь бездетная уборщица выла на весь подъезд по своим дочкам и сыночкам, а отец скурил две пачки сигарет на балконе. После проведения расследования детей вернули родителям. Семью стали еженедельно навещать специалисты. И что самое интересное, Лена до сих пор не понимает, почему многодетная соседка каждый раз при встрече посыпает ее страшными проклятиями.

Эмма прошла по рядам, чтобы убедиться, что вся одежда аккуратно висит на вешалках. С грустью вспомнила прослушивание. Спела песню Ареты Франклин «Don't Play That Song» с такой страстью и глубиной, но это совсем не тронуло жюри. Сидели, как статуи, с каменными лицами. «Мы вам перезвоним», – сказали. Как же, перезвонят? Девушка вернулась за прилавок, поправила волосы и взглянула в маленькое зеркальце.

– Девочки, девять часов. Все по местам, – донесся громкий голос Ангелины.

Эмма оглянулась, убедилась, что старшая по смене ушла в свой кабинет, и достала тетрадь со стихами. Хотела было что-то написать, но вдруг с остервенением бросила ее обратно. Взяла телефон и пробежалась по ленте новостей. Увидела красивые лица представителей шоу-бизнеса и еще больше расстроилась. Кто-то развелся с мужем, кто-то был пойман пьяным за рулем, кто-то выпустил дрянную песню. Но все эти проблемы казались незначимыми во свете их удивительной и насыщенной жизни. Через несколько минут девушка спрятала смартфон в карман и весь день с кислым лицом выполняла свои обязанности.

Молодой мужчина появился вечером, за час до закрытия универмага. Он вошел на этаж, держа руки в карманах. Высокий и красивый, с еле заметной улыбкой и смелым взглядом. Пряди русых волос падали на гладкий лоб и карие глаза. Он увидел меня и коротко хохотнул. Мужчина сразу не понравился, что-то в нем было от искусителя. Словно весь напичкан соблазнительными словами и взглядами, этакий фаворит императрицы. Такие уходят с вечеринок с самой красивой девушкой, а наутро уже не помнят ее имени. Такие получают повышение на работе не из-за усердия, а из-за обаяния и подвешенного языка.

Мужчина остановился напротив меня, прочитал табличку с описанием и увидел мою Эмму. Его лицо изумленно вытянулось, а в глазах забегали любопытные искорки. Он подошел к ней и ласково сказал:

– Девушка, я думал, мой день потрачен зря, пока не увидел вас.

Эмма раздраженно хмыкнула. Она привыкла к прилипалам, падким на ее яркую внешность и умело отбривала их.

– Что вам подсказать, молодой человек? – холодно спросила она.

Он театрально выдохнул:

– Подарок для любимой тети.

– Что конкретно хотите – одежда, косметика, перчатки, сувенир? – Эмма пыталась сохранить равнодушие, хотя это было сложно – мужчина очень обаятельный.

– Милая девушка, я плохо в этом разбираюсь, – ворковал он, не сводя глаз с Эммы.

Девушка пожала плечами:

– Трудно посоветовать, если не знаешь, о ком идет речь. Хорошо, следуйте за мной.

Эмма отвела мужчину в отдел косметики и сказала светловолосой продавщице Кате:

– Вот этот молодой человек ищет подарок для своей тети. Может, предложить ему набор для ванны?

Моя пиковая дама развернулась и отправилась на свое рабочее место. Я ею так гордился. Вот как надо отшивать надоедливых красавчиков. А мужчина никак не мог сосредоточиться на морской соли и пене, потому Эмма завладела его мыслями полностью. Он то и дело искал ее глазами и задумчиво поджимал губы.

Так ничего не купив, он отправился домой. Сначала долго шел, потом «зайцем» проехал несколько остановок на автобусе. Завернул в переулок. Устало вздохнул, когда обнаружил, что разбитая дорога превратилась в пюре после дождя. Пришлось идти, прижимаясь к деревянным заборам. Его полуразрушенный крохотный домик был в самом конце улицы. Мужчина остановился возле трухлявого клена и с ноги выбил застрявшую в траве калитку. Подцепил пальцем дверной замок, который служил скорее украшением, чем защитой от чужаков, и вошел наконец в дом. Сморщился от спертого сырого воздуха. В животе заурчало. Он попытался вспомнить, когда ел в последний раз. «Черт, эта красавица разрушила все мои планы. Как помутнение в голове. Хоть бы сотней рублей обжился на ужин, идиот», – с досадой подумал мужчина и упал в кресло. Потом долго сидел и пил маленькими глотками коньяк. Перед глазами эти хищные стрелки и красные губы. Он знал, что вскоре будет держать ее тонкую талию в своих руках. Спешить не нужно, ожидание приятное. Она сама броситься в объятия. «Хороша, как хороша», – с удовольствием произнес мужчина и закрыл глаза.

Он вернулся на следующий день. Уверенной походкой и с легкой улыбкой зашел на третий этаж. Я не удивился, в Эмму невозможно не влюбиться. На первый взгляд она кажется легкомысленной и бесшабашной. Но если снимать слой за слоем, то можно обнаружить такие глубины, что трудно представить. Как преображается ее лицо, когда она пишет стихи. А как забавно она сдерживает себя, общаясь с вредными покупателями: губы сжимаются в тонкую ленточку, вокруг глаз собираются морщинки и, кажется, что глаза темнеют. Эмму хочется рассматривать, как картину талантливого художника: каждая деталь имеет важное значение.

Мужчина подошел к прилавку и галантно поклонился:

– Спасибо богам за бейдж на вашей груди, иначе, откуда бы я узнал ваше имя. А я, кстати, Роман.

Эмма чуть заметно покраснела, но тут же надела маску снежной королевы. Она высокомерно фыркнула:

– Опять вы? Для кого в этот раз подарок? Для сестры двоюродного брата лучшего друга?

Роман поднял голову к потолку и забавно сморщил лицо, пытаясь представить заявленное родство. Не получилось – громко засмеялся, обнажив ровный ряд зубов цвета белого зефира. Мужчина поправил кожаную куртку на своих плечах и убрал челку со лба. Выглядел он замечательно, и через каждое движение в воздух вырывался поток брутального обаяния.

– А я за вами, Эмма. Влюбился с первого взгляда. Так бывает. Хочу провести с вами ближайшие несколько лет, а может и больше. Обещать не буду, жизнь слишком непредсказуема.

Эмма зашипела:

– Молодой человек, я на работе. Посмотрите, сколько покупателей. Вы ставите меня в неловкое положение.

Роман поднял руки вверх:

– Простите, но обещайте подумать. Обещаете? Я приду завтра.

– Сюда нельзя приходить просто так. Это магазин, – Эмма не на шутку разозлилась. Она оглянулась, боясь, что Ангелина где-то неподалеку.

– А моей тете как раз нужны колготки, – Роман наклонился к девушке, заставив ее от волнения задержать дыхание. – До завтра.

Он ушел, а Эмма низко наклонила голову, чтобы скрыть счастливую улыбку. На ее лице появилось волнительное ожидание и трепет перед будущими отношениями, которые, несомненно, будут, потому что два одиноких человека нашли друг друга.

Эмма наблюдала за покупателями, которые словно муравьи, передвигались по отделу женской одежды. В ее голове зашевелилось воспоминание и настойчивым звоночком постучало в виски. Девушка удивилась, совсем забыла про это случай, но, видно, Роман со своими красивыми глазами разбудил чувство.

Тринадцатилетняя Эмма поехала в летний лагерь. Три недели в хвойном лесу подальше от города. Бабушка с грустными глазами провожала внучку, будто в ссылку, а не в компанию ровесников и молодых воспитателей. Эмма тогда была полной с бесцветными бровями и не пользовалась популярностью у мальчиков. А дружить уже хотелось, и возможно, даже подержаться за потную руку прыщавого подростка. Однажды во время вечерней дискотеки Эмму пригласил на танец Дима Сорока, короткостриженый паренек из другого отряда. Он был сиротой из детского дома и вместе с другими воспитанниками был распределен по разным группам. Потом у них был второй медленный танец, а на третий – Эмма положила голову пареньку на плечо. От Димы сильно пахло хлебом. Голова кружилась, опьяненная близостью мальчика. И в такой трепетный момент резко включился свет и сонная вожатая объявила: «Мыть ноги и по кроватям». Дима пожал плечами и ушел. Ночью Эмма лежала на узкой кровати и долго не могла уснуть. Больше всего на свете ей хотелось, чтобы Дима прямо сейчас вошел в комнату. Вот бы болтать с ним всю ночь напролет и есть пряники, переданные внимательной бабушкой. И так сильно жгло это ожидание, хотя умом девочка понимала, что это невозможно. Эмма почти уснула, когда услышала тихое и требовательное «пододвинься». Дима Сорока в ее комнате! Девушка испуганно взглянула на своих соседок, лица которых освещала луна и свет из коридора. Все безмятежно спали и тихонько сопели. Парень лег рядом с Эммой. Молчание. Страшно было заговорить, да и опасно, вдруг услышат воспитатели. Неожиданно Дима повернулся и поцеловал девушку. Ее первый поцелуй с привкусом хлеба. Эмма боялась дышать, боялась второго поцелуя, только смотрела в потолок и глупо улыбалась. Вскоре они услышали свистящий шепот. Это дружок Димы пробрался в отряд в поисках товарища. Сорока аккуратно встал с кровати и одними губами произнес «пока». На следующий день Дима прошел мимо Эммы, будто и не знал ее. А, может, и правда не узнал: и танцевали, и целовались в темноте. Девушка не расстроилась, а, наоборот, была благодарна за такой неожиданный подарок.

И вот сейчас, стоя за прилавком, уже взрослая Эмма чувствовала то же самое: трепетное ожидание первого прикосновения.

Роман приходил каждый день. Он рассматривал товары и вроде как случайно оказывался возле Эммы. Другие продавщицы заметили это, но не говорили открыто, не хотели, чтобы Ангелина разрушила эту начинающую любовную историю. Эмма и Роман почти не разговаривали, только переглядывались, в то время, как мужчина рассматривал ненужные ему плащи и платья. Через две недели Роман сделал очередную попытку сблизиться с девушкой. Он облокотился об прилавок и страдальчески застонал:

– Дай мне номер телефона и давай встретимся, пока я не выучил наизусть весь ассортимент твоего отдела.

– Тогда ты перестанешь сюда ходить? – Эмма оглянулась, чтобы убедиться, что никто не наблюдает.

– Конечно. Думаешь, мне доставляет удовольствие бродить среди женских колготок и трусов? И каждый день видеть этот уродский манекен.

Эмма осуждающе покачала головой:

– Эй, поосторожней. Этот манекен принадлежал Марку Шустерману.

Я немного приободрился. Думал, что моя Пиковая Дама забыла обо мне. С появлением этого красавчика она перестала здороваться со мной по утрам и по привычке читать информацию на табличке, установленной на уровне моего искусственного живота.

Роман закатил глаза, потому что не знал никакого Марка Шустермана.

– Хорошо, запиши мой номер и больше не ходи сюда, – строго сказала Эмма.

– Видишь ли, прекрасная из прекраснейших, я настолько честен, что не могу пообещать этого. А что если для сестры двоюродного брата лучшего друга понадобится подарок? – спросил Роман, в глазах которого забегали хитрые смешинки.

Эмма укоризненно фыркнула и записала цифры на клочке бумаги.

Роман перестал приходить, а Эмма научилась летать. Ее туфельки не касались пола – от счастья парила в воздухе. Она стала рассеянной и постоянно поглядывала в телефон. Я часто замечал блаженную улыбку на ее красивом лице. Что поделать? Девушка влюбилась.

Как-то в конце рабочего дня, когда продавщицы наводили порядок в своих отделах, Катя схватила Эмму за локоть и требовательно сказала:

– А ну-ка признавайся, почему красавчик перестал приходить? Отшила?

– Тоже мне красавчик! – усмехнулась Эмма, а потом схватилась за покрасневшее лицо и прошептала. – Ну, кажется, у нас что-то начинается. Вечером встречаемся на площади Голубого фонтана. Мне пора собираться.

– Вот ты стерва, Эмма. Я думала сама с ним замутить, – Катя грозно посмотрела на подругу и тут же радостно улыбнулась. – Шучу. Было заметно, что он на тебя запал. Удачного свидания.

– Спасибо, завтра расскажу, как прошло.

Но утром Эмма не поделилась с Катей интересными подробностями и вообще не явилась на работу. Я вслушивался в разговоры других продавщиц, но про Эмму они не говорили. За прилавком моей Пиковой Дамы встала девушка из отдела посуды. Ее тонкий хвостик серых волос целый день мелькал у меня перед глазами. Как же мне не хватало пышной шевелюры и пухлых красных губ. Эмма не пришла и на следующий день. Все стало меня раздражать: и недовольная тетя Оксана, которая проклинала продавщиц за оставленный мусор и громко стучала шваброй, и Ангелина, которая постоянно пилила девушек за смартфоны, и покупатели, которые с презрением смотрели на мое ветхое тело.

Эмма вернулась через неделю. Худая и бесцветная. Девушки бросились к ней:

– Как ты? Выздоровела? Как себя чувствуешь?

– Все хорошо уже. Гриппом заболела. Сначала замерзла возле фонтана, а потом под дождь попала. Вот и.., – Эмма неловко себя чувствовала за свой внешний вид. Утром не хватило сил и времени причесаться и накраситься. – Но сейчас все замечательно. Только чуть слабость осталась.

Леночка вознегодовала:

– Заболела на первом свидании? Как же этот идиот допустил подобное? Потащил на площадь, где постоянные сквозняки и холодные брызги воды.

Но Эмма, видимо, думала по-другому, потому что продолжала глупо улыбаться:

– Все хорошо. Давайте за прилавки, девочки. Я соскучилась по работе.

На самом деле ей хотелось написать Роману сообщение и с наслаждением повспоминать первое, пока единственное, свидание. Оно получилось невероятно романтичным. Молодые люди гуляли под дождем, потом сидели в кафе и пили согревающий глинтвейн. Противный дождь зарядил надолго. Эмма промокла до бюстгальтера. Вода хлюпала в ее туфлях, но все это не имело значения, когда рядом был этот высокий и красивый мужчина с широкими плечами. Она поцеловала его первая, не могла больше терпеть напряжения, что скопилось в ее животе. Рома сказал, гладя кончиками пальцев ее брови:

– Вот теперь ты, наконец, нашла свое место – в моих объятиях.

Эмма согласилась. Больше ничего не хотелось, только вот так смотреть на его лицо. Девушка стала податливой, как пластилин – верти, как хочешь. Даже спустя много лет Эмма не могла понять, как согласилась на эту безумную идею, да и на все остальные. Какой силой внушения обладал Роман, что сумел лишить ее чувства реальности. Какое-то наваждение.

Они гуляли по проспекту, промокшие и влюбленные. Рома обнял Эмму за плечи и сказал:

– Давай ограбим твой универмаг.

Звучало это просто и обычно, словно «пойдем пить кофе». Эмма хихикнула, но парень повторил еще раз.

– Я серьезно. Зачем тебе там работать. Возьмем деньги, на которые ты сможешь жить какое-то время, писать песни, ходить на кастинги.

Девушка с ужасом посмотрела на Романа:

– Несмешная шутка. Камеры, охранник, сигнализация, слышал про такое?

– Я знаю, что с этим делать, – пожал плечами парень.

Эмма промолчала. Ей хотелось спросить, почему он вообще про это говорит. А с другой стороны было страшно узнать, что ее возлюбленный преступник. По-хорошему, нужно было разорвать с ним отношения после этого разговора, но отказаться от этого мужчины уже не было невозможно. Девушка предпочла забыть это разговор, ластиком стерла слова Романа, обманула сама себя. Эмма заболела, и болезнь эта была влюбленностью. Иначе невозможно объяснить, что она не запоминала, когда она ела, спала ли, убиралась ли в квартире. Ожидание звонка или сообщения о Романа было невероятно мучительным, зато встреча или телефонный разговор очень сладким.

Девушка думала, что ее сердце грубое и черствое, не способное любить никого и ничего, кроме музыки и бабушки, пока не появился Роман. Такой легкий и свободный, без рамок и границ. С ним не нужно было беспокоиться о прошлом и будущем. «Есть только мгновение между вдохом и выдохом», –говорил он и уверенно качал головой. Этот мужчина усадил Эмму на престол и наделил крыльями. И девушка поверила в то, что она на самом деле уникальная и неповторимая. Он первый, кто после бабушки, сказал, что возможно все. Рома с утра до вечера слал ей по несколько слов в сообщениях, чтобы вечером получилось небольшое стихотворение. Это было пищей для девушки, ее ежедневное напоминание о том, что она особенная:

Не тревожься напрасно

Пред сном улыбнись

Все вокруг суета, ну, и пусть.

В небо взлети и обратно вернись.

Но была одна вещь, которая неприятно скребла мозг девушки и хоть на время выводила из облака эйфории: Роман почти ничего не рассказывал о своей жизни, детстве и семье. Оставалась загадкой, где он работает и живет, есть ли друзья или родственники.

– Ромка, расскажи хоть что-нибудь о себе, – просила Эмма при каждой встрече.

– Зачем тебе это надо? Нам так хорошо сейчас. Вчера я был другим. Что будет завтра, я не знаю. Главное – сегодня. Я наслаждаюсь каждой минутой рядом с тобой. Отключи в своей прекрасной голове стереотипы и просто живи. Я не из тех мужчин, которые уже в восемнадцать лет планируют, сколько у них будет детей, когда оформить ипотеку, когда взять отпуск, чтобы поехать на море. А знаешь, мы скоро поедем на море. Да! В какую страну хочешь отправиться?

Эмма замахала руками:

– Я не могу просто так поехать на море. У меня же …

– Вот твоя проблема, – перебил Роман. – Ты не можешь просто так, а я могу. Мне по кайфу так жить и ни от кого не зависеть. Расслабься. Представь жизнь своей мечты, и просто позволь этому происходить.

Эмма постоянно думала над словами любимого человека. Ее будоражила эта свобода, но было страшно сделать первый шаг и последовать за мужчиной. Патологическая зависимость и покорность чувствам полностью завладели ею. Парень ненавязчиво подталкивал Эмму к своему плану. Он рисовал в ее воображении картины счастливой жизни.

– Нам нужно немного денег, чтобы начать все заново. Уедем в другую страну, где в тебе увидят невероятный талант. Ты станешь знаменитой и будешь заниматься любимым делом. Мне больно смотреть на тебя за прилавком. Яркая и красивая девушка подносит одежду разным теткам и раскладывает товар. Доверься мне. Все получится.

В тот вечер они сидели у Эммы дома на уютном диване и слушали Билли Холидей, но джаз не приносил успокоения. Девушка массировала виски и измученно стонала:

– Рома, ты предлагаешь мне ограбить магазин, в котором работают мои подруги?

– Ты не у них из кошелька возьмешь, на зарплату твоих подруг это не повлияет.

– Ты говоришь, будто это вынести шоколадку из магазина. Нечего делать. А, что там? Всего лишь огромный универмаг!

– Нет, не просто. Нужен план и очень толковый. Я обещаю, что продумаю все до мелочей. К тебе не будет вопросов. Ни одной зацепки. Я думаю, уйдет пару месяцев на подготовку.

Эмма подошла к проигрывателю и подняла иголку. От наступившей тишины у девушки побежали мурашки по рукам. Она хотела, чтобы прямо сейчас бабушка вошла в комнату и осуждающе покачала головой, мол, милая, не глупи. Но Ксения Сергеевна мертва, а Рома, такой желанный, на расстоянии вытянутой руки. Парень наклонил голову к правому плечу и ласково смотрел на девушку. Весь его вид говорил: «Любимая, я не давлю на тебя, но сделаем это ради нас».

Эмма обняла себя за плечи (в гостиной стало холодно) и нерешительно произнесла:

– Хорошо.

Сильным рукам сдаюсь снова.

Посади в тюрьму твоего внимания.

Лишиться прошлого сейчас готова

Ради мгновения любовного мерцания.

Роман облегченно выдохнул и достал сигареты из кармана. Он с удовольствием разглядывал Эмму, которая смотрела в окно и напряженно размышляла. Он видел ее метания, и мог бы за секунду освободить девушку от тяжелых мыслей, но не хотел. Любил ее? Однозначно. Она такая трепетная и милая. С первого взгляда, крутая и дерзкая, а на самом деле ранимая и хрупкая. Но Роман привык пользоваться людьми, особенно женщинами. С другой стороны, он тоже давал, что они хотели: ласку, одобрение, сладкую ложь и внимание. Когда отношения переставали быть взаимовыгодными, Роман с легкостью заканчивал с ними. «Жизнь слишком коротка, чтобы провести ее рядом с одной женщиной. Но Эмма хороша, с ней можно задержаться», – подумал он.

*** *** ***

Я заметил перемены в моей Пиковой Даме. Общаясь с продавцами и покупателями, она изо всех сил старалась быть беззаботной и веселой. Но, когда на нее никто не смотрел, резко горбилась, кусала губы и грызла ногти. Эмма была в постоянном напряжении. Я не знал, что у нее на уме, но догадывался, что тут замешан Роман. Ненавидел его люто за то, что сделал с моей любимицей, за то, что она страдает, за то, что потеряла покой.

Как-то я услышал разговор между продавщицами, который сильно удивил меня. Катя перед началом смены подошла к прилавку Эммы и тихо спросила:

– Может, у твоего парня есть друг такой же симпатичный, как он сам. Я скоро завою от одиночества, – Катя надула розовые губы и пригладила челку, которая то и дело взлетала вверх. – Полгода не ходила на свидания. А моя сестра уже успела развестись и тут же с кем-то познакомилась.

– Я больше с ним не встречаюсь. Да и не было у нас никаких отношений, так увиделись пару раз, – равнодушно ответила Эмма.

Она врала. Я заметил это по тому, как она помассировала мочку уха. Это движение выдавало ее с потрохами. Однако Катя этого не знала, поэтому искренне удивилась:

– Серьезно? Почему?

– Не знаю. Не получилось, – Эммина рука вновь потянулась к уху. – Так бывает. Он здесь был проездом у родственницы. А живет и работает в другом городе. Предлагал ехать с ним.

– А чего не поехала?

– Ну, а как ты думаешь? Он же не замуж звал. Там нет жилья и работы. Столько проблем насобирать на голову для того, чтобы ходить с ним на свидания, а вдруг он меня через пару месяцев бросит?

Катя печально вздохнула и погладила подругу по плечу:

– Мужчины – сволочи, вот что я тебе скажу. Да, ты не расстраивайся. Такая красотка быстро найдет хорошего и толкового парня. Давай-ка в пиццерию после работы – съедим твою печаль.

– Отличная идея. Кстати, а что это за охранник, который сегодня на сутках? Я его раньше не замечала, – спросила Эмма.

– Так это же Даник! Он уже третий месяц работает. Неужели не заметила? Подкатывал ко мне, но мне не нравятся такие мямли. Какой-то он тормознутый что ли, сам себе на уме. Ладно, во время обеда еще поговорим.

Катя ушла в свой отдел, а я с ужасом размышлял над разговором. Уже несколько дней телефон Эммы молчит. Она больше не читает тайком сообщения от Романа. Зачем же она соврала, что они расстались? Что же это все значит? В какую беду попала моя Пиковая Дама?

Эмма с трудом открыла дверь, упала на банкетку в прихожей и шумно застонала. Сняла туфли и закрыла глаза. Усталость звала в кровать. Катя, конечно, ее подруга, но такая назойливая. Пиццерией не обошлось, потащила Эмму еще и в бар знакомиться с парнями. Девушка почувствовала крепкий сигаретный дым. Внутри потеплело – Рома. Эмма открыла дверь в гостиную и увидела мужчину в густом тумане. Он стоял напротив стены и на огромном ватмане простым карандашом рисовал схемы.