Читать книгу Ложь - Стас Канин - Страница 5

Очередной запрос на добавление в «друзья», которых в течение дня могло быть несколько, Геннадий решил не глядя проигнорировать, и уже было занёс указательный палец, чтобы клацнуть кнопкой мышки, но что-то остановило его, он перевёл взгляд на малюсенькую аватарку в углу экрана, присмотрелся.., и вошёл на страничку просителя. Просто из любопытства, словно оправдывая себя, подумал он. А посмотреть там было на что. Восхитительная молодая женщина, без всякого стеснения, но очень достойно, красиво и эффектно несла себя от одного поста к другому, демонстрируя чарующую страсть. Но в её фотографиях и селфи не было пошлости, присущей большинству подобных аккаунтов, они были настолько тонки и трогательны, что их невозможно было назвать даже эротическими, в них было что-то другое, что задевало иные рецепторы, не те, что отвечают за банальное возбуждение и неконтролируемую похоть.

Геннадий инстинктивно оглянулся, нет ли в комнате жены, словно почувствовав вину перед ней за ещё не совершённую измену. Он быстро нажал кнопку «Принять», и занёс страницу в избранное, зачем-то запихнув ссылку как можно дальше, и закрыл её, от греха подальше, и в ту же секунду за спиной раздался голос жены:

– Зая, есть будешь?

– Иду, Танечка, – торопливо ответил он, захлопнув, на всякой случай, крышку ноутбука.

– Что это у тебя щёки такие красные? – спросила она, мимоходом бросив взгляд на мужа, когда тот уселся за стол.

– Давление немного скакнуло… На погоду, наверное, – соврал Геннадий.

Давненько такого не было, подумал он, ковыряясь ложкой в тарелке с супом. Хотя, нет – такого никогда не было. В кино и в книжках это чувство называют любовью с первого взгляда, но он то не мальчишка, чтобы вот так сразу влюбиться в первую встречную, да ещё и виртуально. Нет, никакая это не любовь, просто симпатичная женщина, оставила приятные впечатление. Надо будет внимательнее посмотреть её страничку, почитать, что пишет, тогда всё станет на свои места. Нужно просто дождаться вечера, когда Таня уйдёт к папе, спокойно со всем разобраться и сбросить с плеч эту неожиданно навалившуюся глыбину.

Время тянулось удивительно медленно. Геннадий то и дело поглядывал на часы, но стрелки ползли словно сонные, раздражая своей неторопливостью.

– Не скучай, – наконец донёсся из коридора голос жены, – еда в холодильнике. Если что – звони. Папа просил посидеть с ним до понедельника, так что у тебя впереди два дня свободы. Много не пей, баб не води и измерь давление.

– Хорошо, Тань, – стараясь быть спокойным, ответил Геннадий, – привет отцу.

Он поцеловал жену в щёку, захлопнул дверь, повернул два раза ключ и оставил его в замке. Это было стопроцентной гарантией того, что Татьяна, неожиданное вернувшись, не сможет войти в квартиру.

Казалось, что компьютер никогда так долго не загружался, но вот все операции завершились и на экране появилась та самая страничка. Геннадий дрожащей рукой полистал несколько фотографий и только после этого взялся за чтение. Самый верхний пост гласил: «Если хотите узнать обо мне как можно больше, начните читать с самого начала».

И он начал…

В отличие от школы, дома Генчик был паинькой. Он мыл руки перед едой, ложился спать вовремя, не капризничал, по утрам и вечерам чистил зубы, да и по всем остальным параметрам был просто идеальным ребёнком. Родители не могли даже предположить, что захлопнув дверь квартиры, он превращался совсем в другого человека – злого, циничного, бескомпромиссного. Но все эти качества распространялись только на сверстников, с учителями же он был подчёркнуто тактичен и предметы их знал на зубок. До них, конечно, доходили слухи о «подвигах» Кравченко, но предъявить было нечего – на уроках он был безукоризнен, а ловить его по коридорам никто не хотел.

В классе, в котором учился Генчик, было два отличника – он и Лиля Зайцева и желание оставаться самым лучшим заставляло его ненавидеть эту девчонку. Мало того, что она была толстая и некрасивая, так ещё и нарушала его гегемонию в овладении школьными науками. А вот человеком, которого Кравченко даже пальцем не трогал, была Таня Свиридова. Негласного титула самой красивой девочки, она удостоилась с самого первого дня как только переступила порог школы. В ней было всё прекрасно – от огромных бантов, похожих на снежные шары, до сандалей с белыми кружевными носочками. И своё очарование она сохранила до самого выпуска. Не испортили её ни выпавшие молочные зубы, ни вытянувшиеся за лето худенькие ножки, ни периодически вскакивающие на лбу прыщики. Из-за этого одна половина школы её тайком обожала, а другая так же тайно ненавидела, естественно, вторая половина сплошь состояла из девчонок, которым не повезло получить от природы то, что получила Таня.

За всё то время, пока Гена и Таня учились в школе, никто не заметил, чтобы они общались, но стоило кому-то из мальчишек позволить хоть какую-нибудь вольность в её адрес, и тот сразу получал в глаз, от оказавшегося рядом Генчика. И во всей этой истории была разгадка, о которой знали только Свиридова и Кравченко.

С самого рождения они были рядом, даже зачаты били в одну и ту же ночь, когда их будущие родители вместе праздновали новый год в общежитии торгового института. До того как это случилось, очаровательные близняшки Поля и Оля разбили не один десяток сердец, вертя потерявшими рассудок парнями как куклами, набитыми поролоном. Девушки как две капли воды были похожи друг на друга – длинные светлые волосы, чёлки, скрывающие брови, слегка курносые носики, точёные фигурки всегда облачённые в обтягивающие наряды, будь то расклешенные джинсы с яркими фирменными футболками или юбочки, которые лишь слегка прикрывали их трусики. Именно по цвету этих самых трусиков и можно было определить кто из них Поля, а кто Оля. Но об это знали только те, кому посчастливилось добраться до них, а таких можно было пересчитать по пальцам одной руки.

Делая всё вместе и живя по общему графику, они и влюбились одновременно. Было бы логичным, стань их избранниками такие же как и они близнецы, но увы, девичья мечта осталась мечтой, а реальность была такова, что рядом с Полей и Олей оказались два закадычных друга с параллельного потока. Витя и Вова так крепко дружили, что все называли их братьями. Они давно следили за близняшками, а за ними не следил только ленивый, и когда решили подойти и познакомиться, то больше всего боялись услышать «нет», но услышали «да», и карусель чувств закрутилась с неимоверной силой.

Всё шло к тому, что ЭТО должно было свершиться не сегодня-завтра. Позади остались периоды ухаживаний, первых поцелуев, страстных ласк, парни даже были допущены к исследованию цветовых характеристик трусиков близняшек. В итоге Витя утвердился, что любит Олю, а Вова объявил всем, что любит Полю. Хотя, по сути, для них разницы не было никакой, это сёстры могли выбирать, кто кому больше нравится.

И вот наступила та самая новогодняя ночь, на которую у парней и девушек были далеко идущие планы. Как и положено, накрыли стол, дождались поздравления Брежнева, выпили по бокалу шампанского, закусили маминым оливье и замерли в предвкушении дальнейшего развития событий. За стеной, в соседней комнате, уже была приготовлена кровать с чистеньким бельём – Вова постарался, а Витя планировал насладиться Олей прямо здесь, достаточно было откинуть в сторону цветастое покрывало, на котором они сидели – и ложе любви готово.

– Ну всё, надоело, – после нескольких минут напряжённого молчания, произнесла Оля, решительно встала, выпила ещё один бокал шампанского и схватив за руку… Вову, потащила его к двери. – Вы тут тоже не скучайте.

Поля провела сестру недоуменным взглядом, но через мгновение хохоча уселась на колени к Вите и страстно впилась своими губами в его губы…

Она проснулась раньше, подняла с пола свои розовые трусики, затолкала их поглубже в сумочку, и только после этого расслабленно откинулась на подушку. В соседней комнате Оля сделала тоже самое, спрятав свои голубенькие трусики в карман пальто.

– Что будем теперь делать? – спросила Оля сестру, когда они вернулись к себе в корпус.

– Не знаю. Ты затеяла этот обмен, тебе и решать. Мне было хорошо с Витей. Он такой милый.

– Я знаю. Мне так нравилось с ним целоваться, но и Вовка хорошенький. Я просто млела под ним.

– Что это тебе вчера в голову взбрело? – спросила Поля, – Было же всё нормально.

– Но ведь так лучше?

– Не буду спорить. Только давай расскажем им, а то стрёмно как-то. И трусами я не хочу с тобой меняться, мне розовые больше нравятся.

Вечером сёстры признались в содеянном, но менять обратно ничего не стали, ведь все были счастливы от случившегося. Окончательно все точки над «i» расставила новость о беременности близняшек. И в положенный срок, правда с разницей в один день, на свет появились малыши – у Поли с Витей родился мальчик, которого назвали Гена, а у Оли с Вовой родилась девочка, и ей дали имя Таня.

Вот и весь секрет – просто брат защищал свою двоюродную сестру, но об этом родстве в школе никто не знал. Детвора так решили на своём тайном собрании за день до того как стать школьниками, поклявшись хранить секрет своего родства до самого конца. Для верности Генчик и Таня закрепили сказанное кровью, уколов указательные пальцы иголкой и смешав выступившие капельки. Чуть позже в эту игру были вовлечены и их родители, посчитавшие, что так будет даже интересней, и уже на большом семейном совете решили, что на школьные собрания будут ходить только папы, появись там мамы, тайна тут же перестала бы быть тайной.

Таня, придерживаясь за стену, с трудом встала, грязной ладонью смешав на лице кровь, текущую из носа и слёзы, льющиеся из глаз. Ей было одновременно больно и обидно, но сильнее всего была злость и желание отомстить. А разве она уже не отомстила? Разве не ударила Лилю в самое болючее место? Сама виновата, что не рассчитала ответную реакцию.

Таня не вернулась в класс, умылась возле уличной колонки, и пошатываясь побрела домой, зная, что родители придут только вечером, и она успеет привести себя в порядок, но то, что отразилось в зеркале повергло её в шок – свёрнутый в сторону опухший нос и синяк, расползшийся на пол лица. Как жить дальше с такой рожей?!

Почуяв что-то неладное, Генчик, отсидел урок и рванул из школы, прихватив портфель Тани. Она долго не открывала, а когда появилась на пороге, тот смог выдавить из себя лишь хриплый крик:

– Кто?!

Она затащила его внутрь и захлопнула дверь.

– Чего орёшь? Хочешь, чтобы соседи всё узнали?

– Кто это сделал? – едва сдерживаясь повторил вопрос Гена.

– Сисяндра, – всхлипнув ответила Таня.

– Что ты не поделила с этой жирной курицей?

– Тебя, – после небольшой паузы произнесла она.

– Не понял…

– Что ты не понял? Ты что не знаешь, что она втюрилась в тебя? Не заметил этого?

– Ну заметил…, – замялся Генчик. – Ты тут при чём?

– Я ей сказала, что переспала с тобой.

Он с недоумением посмотрел на неё

– Переспала? Со мной? Ты дура?! Зачем?

– Я не хочу, чтобы тебя кто-то другой любил. И уж тем более эта Сисяндра.

– Далась тебе она.

– Да? – снова всхлипнула Таня. – А ты сиськи её видел?

– И что?

– У меня таких никогда не будет!

– Правду отец говорит, что все бабы дуры. Что с этим будем делать? – перевёл он тему, указав на сломанный нос.

– Не знаю. Родители увидят – убьют и меня и её.

– Надо врать. А с Зайцевой я сам разберусь. По тихому.

– Знаю я твоё «по тихому».

– Не бзди. Давай лучше о тебе подумаем. Где могло такое случиться?

– Кроме «упала на лестнице» ничего в голову не лезет, – почесав кончик носа, произнесла Таня.

– Только не в школе. Начнутся разборки. Отец твой всех там на ноги поднимет. Давай так – в подъезде было темно, ты оступилась и упала, носом ударилась о перила. Я сейчас пойду лампочку разобью.

– Хорошо, вроде. А кровь?

– Будет тебе и кровь.

Гена взял на кухне нож и выбежал в подъезд, Таня даже слова не успела сказать, выбрал подходящее место и не задумываясь полоснул себя лезвием по пальцу. Он испачкал кровью перила и накапал на ступеньки, после этого подпрыгнул, и ножом разбил лампочку. Стало темно. Гена пошёл вверх, хватаясь окровавленной рукой за перила, ну и в довершении – несколько капель возле двери. Получилось весьма правдоподобно.

И родители поверили. Отец Тани договорился об операции для дочери с одним из лучших хирургов города, и через полгода её носик был так же очарователен как и раньше. Всё время, пока шло лечение, Таня не ходила в школу, Генчик приносил задания и делал вместе с ней уроки, а потом рассказывал о школьных сплетнях. Самым интересным было отслеживать падение Зайцевой, в одночасье превратившейся из отличницы в заскорузлую двоечницу и прогульщицу.

– Вот это я долбанула Сисяндру, – восторженно произнесла Таня, услышав очередную историю деградации бывшей подружки. – Мой сломанный нос по сравнению с ней просто баловство.

Она встала из-за стола, на котором были разложены учебники и отодвинула их в сторону.

– Чай будешь? Мама плюшки испекла. С джемом.

– Давай.

Таня направилась на кухню, а Гена поймал себя на том, что пялится на её попку, облачённую в лёгенькие домашние шорты. И это было уже не в первый раз. За прошедший год Таня сильно изменилась, и из просто очаровательной девчонки начала превращаться в настоящую девушку с аппетитными формами, завораживающим покачиванием бёдер и взглядом, таящим в себе какой-то таинственный вопрос. И смотрел Гена уже не глазами того мальчишки, который сидел рядом на горшке в детском садике или бегал за ней голышом по пляжу, пока родители нежились на солнышке. Это был совсем другой взгляд, взгляд взрослеющего юноши, готового перейти на новый уровень познания непознанного. Хотя, что непознанного было в Таньке, ведь они знали друг о друге всё, вплоть до мелочей, будь то малюсенькая родинка на её попке или шрам на его животе от удалённого в первом классе аппендицита. Оказывается было, и появилось всё это совсем недавно. Хуже всего, что точно такие же взгляды он перехватывал у других, и не только у сверстников, но и у вполне себе взрослых мужчин. Это просто бесило. Не мог Генчик позволить, чтобы кто-то ещё пялился не его Таню. Поэтому школьные репрессии ужесточились, и к выпускному году дошло до того, что эта забота стала её раздражать.

– Может ты прекратишь? – не сдержалась Таня после очередного избиения глазастого наглеца. – Я так с тобой старой девой останусь.

– Не останешься, – решительно произнёс Гена.

– Ты перестаёшь быть моим надзирателем?

– Нет.

– Тогда как?

Гена схватил её за руку и отвёл за угол, где никого не было. Взяв за талию, усадил на подоконник и крепко сжал её ладошки.

– Я женюсь на тебе.

Танины глаза чуть не вылезли из орбит.

– Дурак, что ли?! – прошептала она, оглядываясь по сторонам.

– Да, дурак. Я понял, что люблю тебя. И всегда любил.

– Но ты же мой брат…

– Да какой я тебе брат… Седьмая вода на киселе.

– Что родителям скажем?

– Мне нравится ход твоих мыслей, – улыбнулся Гена, – уже о реакции родителей думаешь. Скажем, что не можем жить друг без друга. Мы же не можем?

Таня задумалась. А ведь и правда, невозможно было вспомнить ни одного жизненного эпизода, чтобы рядом не было Генчика. Он был всегда и везде. Она привыкла к нему и не представляла жизни, если он вдруг куда-то исчезнет.

– Я не готова тебе сейчас, что-то ответить. Но получается сама накаркала. Кто меня тогда потянул за язык, что я с тобой переспала?

– Никто. Это подсознание, детка.

– Ты такие слова знаешь. Ладно, я поговорю со своим подсознанием. Дома продолжим. Помоги.

– Хорошо, – Гена придержал Таню, чтобы она могла спрыгнуть с подоконника. – Я буду ждать твоего звонка.

Весь вечер она пролежала у себя в комнате, переваривая услышанное. Восприняв в штыки неожиданное признание Генчика, сейчас Таня, поняла, что не так уж всё и плохо. Сколько в истории было примеров, когда женились двоюродные братья и сёстры, все цари и короли сплошные родственники. Пусть будет как будет, решила она. И к их многолетней тайне добавилась ещё одна.

Они успешно окончили школу, и впервые не послушав родителей, подали документы в столичный университет, те немного побурчали, но всё же отпустили на экзамены, а когда дети вернулись с информацией, что поступили, радости не было предела. Но больше всего радовались Таня и Гена, ведь теперь они смогут быть вместе не как брат и сестра, а как влюблённая парочка и не нужно будет оглядываться по сторонам, сдерживаться и искать возможность пообщаться без свидетелей. Правда, слово «пообщаться» теперь несло в себе совершенно иной смысл, чем раньше. Их первый настоящий поцелуй случился совсем недавно, во время тех самых вступительных экзаменов. Ничего не подозревающие родители сняли для юных абитуриентов небольшую квартирку рядом с университетом, чтобы дети не мыкались по общагам, не подозревая, что тем самым подталкивают их к той черте, которую те никогда ещё не пересекали.

– И что мы будем теперь делать? – многозначительно произнесла Таня, глядя в окно, где внизу садились в такси их родители.

– Известно что, – так же многозначительно ответил Генчик.

– А ты умеешь?

– Сама же знаешь. Чего спрашивать?

Таня обвила его шею руками.

– И даже не целовался ни с кем?

– Нет.

– Вот ты лапух, – расхохоталась она, – давай научу.

– А ты прям умеешь, – обиделся Гена.

– Умею. Мы с девками так сосались, что сдохнуть можно было.

Он посмотрел на неё с непониманием.

– Просто учились, дурак. А ты что подумал? – сгладила неловкую ситуацию Таня. – Ну не на помидорах же учиться. Смотрели кино про любовь, а потом повторяли.

– И ты ничего не чувствовала? Возбуждение какое-то…

– Ничего, – соврала она.

Конечно же чувствовала, и ещё какое… После этих «уроков» ночью хотелось выть. Она подумывала даже разорвать эту дурацкую клятву, данную Генчику, и пуститься во все тяжкие как это сделали почти все её подружки. Специально для них Таня придумывала всякие фантастические истории про свои грехопадения, чтобы поддерживать статус порочной красавицы. Обычно это случалось летом на море или зимой во время каникул. Она так красочно и правдоподобно рассказывала о своих вымышленных любовниках, что все верили, и завидовали чёрной завистью, ведь им приходилось довольствоваться тем что есть – пьяненькими одноклассниками или шпаной со двора. У Тани же всегда были изысканные богатенькие ловеласы, обязательно старше её лет на десять-двадцать, опытные и неутомимые, тонко чувствующие её душу. Рассказы всегда подтверждались дорогущими подарками, якобы подаренными ей любовниками – здесь были и духи, и украшения, и даже восхитительное импортное нижнее бельё. На сама же деле, всё это Таня тайком таскала из маминой комнаты и потом возвращала на место.

Они целовались до самого рассвета, но так и не решились двинуться дальше, руки просто не подчинялись неистовым импульсам помутнённого сознания, которое хотело всего и стразу. Гена даже не решился раздеть Таню, урывками вдыхал аромат возбуждённого девичьего тела и продолжал ласкать её припухшие губы своими не менее припухшими губами. Впервые в жизни он ощутил этот запах и этот вкус, и они навсегда сплелись в единое целое не сравнимое ни с чем, что он испытывал раньше.

У Тани кружилась голова, ей не хватало воздуха, тело сотрясалось от волн, которые разрывали её изнутри, стараясь выплеснуться наружу. Ничего подобного с ней раньше не происходило, даже во снах, о которых ей было стыдно вспоминать. И это только поцелуй, успела подумать она в момент, когда сознание на мгновение вернуло её в реальность, а что же будет потом… Как хорошо, что любовь выглядит именно так. Тане очень хотелось, чтобы это была любовь.

– Господи, какая же я губошлёпка, – смеялась она, глядя утром в зеркало. – Вот как теперь идти в университет? Засмеют же.

Генчик подошёл и стал рядом так, чтобы и его лицо тоже отразилось в зеркале.

– Пусть все видят, что у нас любовь.

– Это позор какой-то, а не любовь. Ты что не мог вовремя остановиться?

– Не хотел, – ответил он, прижал Таню к себе и попытался снова поцеловать.

– Отстань, – капризно произнесла она, упёршись в его грудь руками. – В морозилке есть курица, тащи сюда, будем лечиться.

Гена провёл рукой по её растрёпанным волосам, снова прижал к себе, и в ту же секунду её тело начало источать тот самый аромат.

– Как я тебя люблю, – прошептала она.

– Я больше, – шёпотом ответил он.

Его пальцы скользнули вниз, подхватили подол платья и проникли под него. Таня подняла вверх руки, и воздушная ткань на мгновение коснулась её лица… А дальше был только полёт…

– Какие же мы дураки…, – почти неслышно произнесла она, натянув одеяло до самого подбородка. – Простынь запачкали… Мама теперь будет ругаться…

– Я так долго этого ждал.

– Что мама будет ругаться?

– Нет. Что простынь запачкали.

Они одновременно рассмеялись.

– Надо бы поспать хоть немного, – зевнув, предложила Таня.

– Неплохо бы.

– Тогда тащи простынь в ванну, я потом постираю и бегом ко мне под одеяло.

Гена стащил окровавленную простынь с кровати, и вернувшись через минуту, застал Таню спящей, она лежала, свернувшись калачиком как в детстве, и тихонечко посапывала. Он аккуратно прилёг на другой половине кровати, чтобы не потревожить любимую, и тоже моментально уснул.

Удивительно, что эта парочка умудрилась на отлично сдать все экзамены, поскольку всё свободное время они посвящали поиску наслаждений, с каким-то остервенением доводя своё неумение до совершенства.

– Ты очень сильно изменилась, – сказала мама, когда по привычке укладывала Таню спать, – совсем взрослая стала. Влюбилась что ли?

– Пока нет, – соврала дочь, чмокнув мать в щёку, – как только это случиться, я сразу тебе скажу.

Но Ольга с первого взгляда почувствовала неладное. Всё было не так – другой взгляд, другая походка, другой запах. Она хотела верить, что ошибается, хотела быть обманутой, но внутренний голос убеждал – её невинная девочка перестала быть таковой.

– Ты уже с кем-то спала? – наконец, спросила она. – Я отцу ничего не скажу.

– Ма, прекрати. Ни с кем я не спала, – обижено буркнула Таня, и отвернулась к стене.

– Просто я не хочу, чтобы ты потом пожалела об этом.

– Не пожалею.

– Ну Бог тебе судья.

Таня проплакала до самого утра. Вот так, одним коротким разговором с матерью разрушился розовый замок её счастья, и теперь нужно будет постоянно врать и изворачиваться, придумывать оправдания своей лжи. Трудно себе представить реакцию родителей, если бы они узнали об истинном объекте её вожделения.

– И как нам теперь жить? Как быть с родителями? – грустно спросила Таня.

– Мы же будем далеко от них, встретимся пару раз в год, на каникулах, и всё – подбодрил её Гена, – что-нибудь придумаем.

– Да уж… Придумаем… Мать уже раскусила меня. Только глянула и сразу поняла, что я трахалась. Я не артистка и не смогу постоянно играть роль паиньки. И одной минуты не смогла вчера продержаться. А что будет дальше? Жить мы где будем? В общаге? По разным комнатам?

На балкон заглянул отец Тани.

– Пойдёмте, стол уже накрыт. Будем отмечать ваше поступление.

После нескольких тостов, слово взяла Ольга и повернулась к сидящим рядом детям.

– Мы тут посовещались в расширенном семейном составе и решили, что вы не будете жить в общежитии. Мы продолжим оплачивать квартиру, где вы готовились к экзаменам. Пусть она станет для вас талисманом дальнейшего успеха. Ура!

– Спасибо, мамочка! – не сдержавшись, крикнула Таня, вскочив с места.

За несколько часов до этого, действительно, был семейный совет, на котором Ольга предложила, чтобы Таня и Гена жили вместе, в одной квартире. По её мнению это смогло бы уберечь детей от необдуманных поступков и от контактов с посторонними и потенциально опасными людьми. Она не рассказала о своих ощущениях от встречи с дочерью, что «контакт» вероятно уже состоялся, что Гена не досмотрел, упустил из виду сестру, а та, почувствовав свободу, успела наделать глупостей. Теперь уж точно, всё будет чинно и благородно. Знала бы Ольга как она ошибалась в своей решимости отстоять невинность дочери.

Игра в кошки мышки продлилась шесть лет. Оказалось, что Таня была не права, говоря, что она плохая актриса, её ложь была настолько правдивой, что у родителей не возникало никаких сомнений, но всему когда-то приходит конец. Концом беззаботного счастья стала беременность, скрыть которую было уже невозможно, а делать аборт Таня категорически отказалась.

Скорая увезла Ольгу и Полину, которые почти одновременно лишились чувств, услышав страшное признание детей, а их мужья, от бессилия и непонимания, что делать дальше, вцепившись друг другу в глотки, долго катались по полу, словно каждый был виноват в случившемся. Ольга умерла первой, на следующий день не выдержало сердце у Полины, а через три месяца рядом с могилами близняшек появилась ещё одна, маленькая, в которой лежал их внучок, умерший во время родов.

– Мы тоже теперь должны стать врагами как наши отцы? – Гена понимал глупость своего вопроса, но он не знал, о чём ещё спросить Таню, только что отошедшую от успокоительного.

– Это самое простое, что можно сделать, – чуть слышно ответила она, – но я не хочу быть твоим врагом.

– Тогда у меня есть к тебе предложение, – он достал из кармана бархатную коробочку, внутри которой лежало кольцо, – выходи за меня замуж.

– Ты как был дураком, Генчик, так дураком и остался. Нашёл место и время.

– Зато запомнится на всю жизнь.

– Ну да… Матери умерли, отцы прокляли и нас и друг друга, ребёнка потеряли. Как о таком забудешь.

– Вот и нужно что-то, что поможет выйти из этого дерьма. Доктор сказал, что завтра тебя выпишут. Я закажу белый лимузин и повезу тебя в ЗАГС. Ты же ещё любишь меня?

– Как же тебя не любить…, – Таня приподнялась, обвила его шею руками, поцеловала, после чего опустилась на подушку и в голос заревела, уткнувшись лбом в холодную стену. – А у меня платья свадебного нет, – всхлипывая произнесла она, крепко прижав коробочку с кольцом к груди.

Геннадий пришёл в себя, когда за окном уже было светло. Сбросить груз не удалось, тот ещё сильнее навалился сверху, готовый окончательно его раздавить. Стало понятно лишь одно – он пропал, что теперь придётся врать жене, изворачиваться, скрывать эмоции и убеждать себя, что так поступать нельзя, что всё это какое-то наваждение, какая-то ошибка, а может вообще кем-то подстроенная провокация. Но чем дольше он размышлял об этом и выискивал аргументы, оправдывающие слабость, становилось понятно, что это и есть то чувство, которое он так давно искал.