Читать книгу Ромео и Ромео - Стася Лисс - Страница 3

На репетицию Денис всегда приходил за полчаса до начала. Даже если она назначалась на восемь утра. Эту привычку в него вбил мастер на курсе, которому Денис был безумно благодарен за профессию, но еще больше за привитую дисциплину.

– Если ты, Грачев, думаешь, что талантом всех задавишь, – говорил мастер, когда они после генерального прогона курили вдвоем у служебного входа, – то хрена тебе лысого, понял? Это в своем Задрищенске ты был первым парнем на деревне, а тут Москва. Таких гениев здесь на каждый квадратный метр хоть жопой жуй.

Без пяти минут выпускник Денис скрипел зубами от обиды, но слушал.

– Как думаешь, почему я в выпускном спектакле дал главную роль тебе, а не Мещерякову?

Денис молчал. Он боялся, что ответ режиссера ему не понравится.

– Мещеряков по фактуре лучше подходил, – продолжал рассуждать мастер, – и таланту ему отсыпано от природы дай Боже, но ведь этот гавнюк то с бодуна на репетицию припрется, то текст плохо выучит. А оно мне надо?

– То есть, – дрожащим от обиды голосом начал Денис, – я играю Чацкого только потому, что текст учу и прихожу вовремя… а как актер я…

– Да что ты как девка разнюнился, – с досадой бросил мастер. – «Как актер», «как актер» – пискляво передразнил его он. – Все вы тут «какактеры»! Сам помнишь, какой конкурс был на место. Я ж говорю, вас, талантливых, много, а дисциплинированных единицы. Пахать надо, Грачев, вот что. Не опаздывать, текст знать так, чтобы от зубов отскакивало, задачи внимательно слушать…

– Да я и так вроде, – растерянно проговорил Денис.

– Знаю-знаю, – махнул рукой режиссер. – Просто пытаюсь объяснить тебе, молодому дураку, что это все не менее важно, чем талант. А, может, и более.

Денис тогда это запомнил. А еще больше запомнил то, что не говорилось словами. Как тяжело и недовольно мастер зыркал на тех ребят, кто пытался в процессе репетиций требовать к себе особого отношения. Как презрительно щурился, когда актер оправдывался, что не получается, потому что реквизит или костюм неудобный, а он тут не при чем. И как наоборот, одобрительно кивал, когда актеры приходили заранее и к началу репетиции уже были размяты, разогреты и готовы к работе.

А еще мастер, видимо, действительно отличал Дениса среди всей группы, потому что перед вторым показом выпускного спектакля вдруг отвел его в сторону и шепнул:

– Сегодня Григорьев придет, будет к себе в труппу ребят отсматривать. Я за тебя словечко замолвил, но и ты не подведи, Грачев. Играй на максимуме, понял? Из трусов выпрыгни, но сделай.

Помертвевший от волнения Денис кивнул, больно закусив губы. Как тут не понять? Такого шанса у него больше не будет.

Он выложился на том спектакле так, как никогда в жизни, наверное, не выкладывался. Но все еще не был уверен. Вдруг только показалось, что получилось? Вдруг он перестарался? Пережал? Но аплодисменты в конце спектакля были громкими и искренними, а на поклоне Денис успел поймать взгляд мастера – тот еле заметно кивнул, и у Дениса отлегло от сердца. Он сделал все возможное, а дальше уже как судьба решит. Судьба и Григорьев.

После выпускного – через месяц после того спектакля – Денису позвонили из театра и сказали, что готовы взять его в труппу. И начался тяжелый путь от массовки до ведущих ролей. Путь длиной в четыре года.

Денис – спасибо мастеру! – не питал иллюзий насчет своего таланта. Да, он был одарен (других в Щуку и не брали), да, его учили лучшие в стране педагоги, но все это не было чем-то уникальным. На одном этом в ведущие актеры не выбьешься. И Денис пахал. Работал как проклятый. Начинал с массовки и с детских спектаклей. Из самой пустячной роли выжимал максимум, учил всегда не только свой текст, но и еще парочку подходящих ему по типажу ролей.

Это принесло ему, кстати, первую более-менее заметную роль во взрослом репертуаре театра. В «Грозе» он был изначально всего лишь одним из лакеев сумасшедшей барыни, но выучил на всякий случай и текст Кудряша. Фактически от нечего делать. И когда на первой же репетиции выяснилось, что актер, играющий ту роль, внезапно заболел, Денис осторожно сообщил разгневанному Лифшицу, что знает текст и может подменить, пока нужный ему артист не поправится.

В итоге выздоровевший через две недели актер мог только скрипеть зубами: роль от него уплыла, сделав на прощание ручкой. Лифшицу понравилось исполнение Дениса, он посовещался с худруком, и тот утвердил его на Кудряша.

Денис так любил эту свою первую яркую роль, так сам себе нравился в этом образе – залихватски надвинутый на одно ухо картуз и красная косоворотка очень шли к его темным волосам и карим глазам, – что едва не плакал, когда в прошлом году спектакль убрали из репертуара. Фотографию с «Грозы» он отослал маме в Ангарск и очень радовался, когда, приехав летом, увидел ее вставленной за стекло серванта. Рядом со старой отцовской фотографией в форме моряка.

Первый год Денис слышал, что про него говорили, будто он выслуживается перед режиссерами. И искренне не понимал, почему то, что он приходит раньше, чтобы сделать физическую и голосовую разминку, или то, что текст у него выучен целиком уже к первой репетиции, считается не нормальным выполнением работы, а каким-то позерством.

Через три года, когда Денису первый раз дали главную роль, его уже чуть ли не в глаза называли любимчиком Лифшица. Говорили, что он, видимо, хорошо сосет, потому что других причин, по которым его могли поставить играть Бурмина в пушкинской «Метели», они не видят.

Унизительные комментарии Денис пропускал мимо ушей. Продолжал работать, и разговоры утихли сами собой.

Прошлый год был очень удачным: несколько ярких ролей второго плана и одна главная грели самолюбие и, что уж скрывать, кошелек – платили за них гораздо лучше, чем за массовку, а в конце сезона сбылась мечта всей жизни Дениса – его утвердили на роль Ромео. Так что на новый сезон у него были грандиозные планы, которые вчера с насмешливым звоном рассыпались на миллионы осколков. Потому что худрук притащил в труппу этого Ямпольского и явно намерен был поставить его на роль Ромео, с прибором положив на мнение режиссера-постановщика.

«Интересно, – думал Денис, привычно разминая руки и плечи, – есть ли шанс переубедить Григорьева? Вроде он раньше не был замечен в том, чтобы ставил на главные роли медийных бездарей».

– А я думал, я первый, – вдруг раздался удивлённый голос. Денис зажмурился, чувствуя, как дичайшее раздражение поднимается откуда-то из живота. А вот, собственно, и медийный бездарь собственной персоной.

– Я всегда прихожу раньше, – процедил Денис.

– Я тоже.

Даже в репетиционной одежде Ямпольский отличился: нацепил на себя ослепительно белую футболку и какие-то серые обтягивающие штаны с ярко-салатовыми вставками. На нормальные спортивки они были мало похожи, скорее на женские лосины, в которых мама Дениса в свое время шейпингом занималась. Это вообще нормально, когда парень надевает что-то подобное? Или это типа такая мода, все так ходят, и просто Денис, как всегда, прохлопал ушами очередное ее веяние?

– Что-то не так? – приподнял бровь Ямпольский, заметив взгляд Дениса.

– В смысле?

– Вы, юноша, уже несколько секунд неотрывно пялитесь на мои тайтсы. Так нравятся штаны или я в них?

Денис поперхнулся.

– Ты охуел?! – хрипло спросил он. – Ты, блядь, не смотри, что у нас тут храм искусства. Я за такие намеки и в ебло могу прописать.

– Не расплатитесь, – спокойно парировал Ямпольский. – Мое, как вы выразились, ебло больших денег стоит. Юноша, а в чем, собственно, проблема? Вы гомофоб, что ли?

– А что если так?

– Просто интересно, в таком случае, из какой глухомани ты вылез, – со скучающим видом пояснил он, резко переходя на ты. – Тебя под кустом что ли воспитывали, дикое создание?

– Не твое, блядь, дело, – засопел Денис.

Ямпольский уставился на него своими наглыми карими глазищами, а потом презрительно фыркнул:

– Бог мой, ну какой из тебя Ромео. Твое пролетарское происхождение видно за километр. Дай угадаю, большой талант из маленького городка? Верно? Жаль только, что актера вывезти из деревни можно, а деревню из актера, к сожалению, нет.

Денис стиснул зубы так, что челюсть едва не свело. Не поддаваться, не поддаваться – Ямпольский явно его провоцирует. Ну подумаешь, лицо у него грубоватое, и что теперь? Это в кино нужны крупные планы, там без красивой рожи никак, а в театре важнее энергетика, подача. Талант, в конце концов. А будь он хреновым артистом, разве продвинулся бы так в одном из лучших московских театров? Разве играл бы там главные роли? Вот и все. И не надо слушать, что этот Ямпольский ему в уши льет. Он, может, завидует просто.

– Да насрать откуда я, – наконец сказал Денис звенящим от напряжения голосом. – Хоть бы и из деревни, тебе то что? Но зато я театральный актер. С образованием и опытом. А вот что умеешь ты, кроме своих сериальчиков, большой вопрос! Ты на сцене играл вообще до этого хоть раз?

– Не твоя печаль, – нежно улыбнулся Ямпольский, и прозвучало это как «пошел нахуй». – Ты что-то делал, кажется, когда я пришел? Ну так вперед, не отвлекайся.

– Мудак, – пробормотал Денис и отошел от него подальше, иначе соблазн разукрасить это смазливое личико был бы слишком велик. А худрук за такое по головке бы не погладил.

Денис диким усилием воли собрался и продолжил разминку, перейдя к дыхательной гимнастике и артикуляции, но сам искоса поглядывал на Ямпольского. Тот вроде тоже разогревался, но делал это как-то странно: упражнения были незнакомые и больше напоминали хореографические. Ямпольский выкручивал стопы, тянулся на шпагат и даже делал какие-то прыжки, выглядевшие на удивление довольно профессионально.

– Так ты танцор что ли? – не выдержал Денис, когда любопытство пересилило гонор.

Ямпольский хмыкнул и повернул к нему голову. «Ебаный аристократ», – с невольным восхищением подумал Денис, потому что в мягком утреннем свете, лившемся из окон репетиционного зала, выглядел этот хрен как какой-нибудь принц. Красивый четкий профиль, породистый нос, скулы, линия губ, а в довершение всего светлые волосы золотой короной вокруг головы. Вот же сука. Выиграл, понимаешь ли, в генетическую лотерею.

– Я просто умею танцевать, – высокомерно ответил Ямпольский. – Как любой хороший актер. А что, у тебя с этим какие-то проблемы?

– У меня вообще не было проблем, пока ты тут не нарисовался, хрен сотрешь, – тоскливо сказал Денис. – Нахуя тебе театр сдался, а? Ну вот нахуя?

Ямпольский нахмурился и уже набрал воздуха, явно собираясь что-то ответить, как в дверях репетиционной комнаты показался Лифшиц.

– Дениска! – прикрикнул он. – А ну не выражаться, сколько раз говорил тебе?

– Простите, Олег Анатольевич, – без тени раскаяния кивнул Денис. – Больше не буду.

– Да будешь, будешь, – вздохнул тот. – Но не при мне хотя бы, договорились? Тимофей, рад вас видеть, приятно, что вы пришли заранее.

– Ко мне можно на ты, – очаровательно улыбнулся Ямпольский, мгновенно превратившись в идеальную версию себя. Вот только Денис уже видел другую сторону этой сериальной звезды, и яда там хватило бы на целое семейство гадюк, так что пусть не прикидывается – нихрена он не белый и не пушистый.

– Давайте оба на сцену, – распорядился Лифшиц. – Там свободно пока. Оленьку я по дороге встретил и тоже туда отправил, так что начнем, как и планировали, со сцены Ромео и Джульетты на балконе. Гляну на вас двоих, пойму примерный расклад, а к десяти остальные ребята подтянутся, и пойдем тогда по порядочку. Кто первый будет показываться, решили уже?

– Я! – выпалил Денис. Он еще с института привык бросаться во все этюды, во все задания первым. Тогда не успеваешь испугаться, не успеваешь посмотреть на других и сбить себе настрой, и в итоге обычно выходит все хорошо.

– Лично мне неважно, – любезно проговорил Ямпольский. – Если вашему актеру хочется пойти первым, с удовольствием уступлю ему очередь.

Лифшиц закивал, очевидно довольный тем, что главные соперники ведут себя друг с другом вежливо, и заспешил по коридору к сцене, на ходу выкрикивая своей помощнице:

– Марина! Марин! Мы на сцене! Кофе мне принеси туда. И пепельницу.

А Ямпольский, проходя мимо Дениса, язвительно шепнул ему:

– Ну что, Фрося Бурлакова, поразишь меня силой своего таланта?

В этот раз Денис уже не удержался: схватив его за запястье, больно выкрутил, от чего Ямпольский как-то изумленно охнул и скривился. Но лишь на секунду, потому что мгновенно собрался, пнул Дениса в голень и, пока тот, зашипев от боли, отвлекся, высвободил руку.

– Быдло, – презрительно кинул ему Ямпольский, растирая запястье. – Как тебя вообще сюда взяли! Тебе бы семки у подъезда щелкать, а не Шекспира играть.

И пошел по коридору красивой уверенной походкой. Плечи гордо развернуты, спина прямая будто кол проглотил – может, и правда бывший танцор?

«С ним будет непросто справиться, – вдруг понял Денис. – Он и правда зачем-то настроился получить эту роль. Одна надежда на то, что этот Ямпольский, при всей его фееричной выебистости, на самом деле не умеет играть. Блин, хоть бы он не умел играть! Ну пожалуйста!»