Читать книгу Бремя обречённых - Степан Мазур - Страница 1

401 год имперской эпохи по летоисчислению Северного Варленда.

Зима второго месяца.

Северный Варленд.

Окрестности Храма Судьбы.

Дарла твёрдой, пружинящей походкой подошла к лошади и потянула руки к узде. Но животное встало на дыбы и рвануло поводья, не желая нести в седле ЭТО. Ноги некогда бывшего человеком существа теперь больше походили на волчьи лапы, только гораздо массивнее. Вместо рук были те же лапы, но с кулаками. А вместо ногтей на пальцах – когти. Образ дополняла густая шерсть, торчащая из-под одежды везде, кроме лица. Впрочем, постепенно зарастало и лицо, вытягиваясь звериной собачьей мордой.

Словно обезумев от запаха крови, пропитавшего девушку, четвероногая подруга отпрянула. Лошадь более не признавала в хозяйке человека. Существо с распущенными, вьющимися волосами цвета остывшего угля, казалось ей чуждым. В грязи, пыли, бурых пятнах на изрезанной, местами растерзанной одежде, она так же отличалась от прошлой предводительницы, как юный солдат-призывник от седого ветерана-генерала. Глаза её светились силой. Не живой, не мертвой. Непонятной, как шёпот ветра. Но столь же различимой, как сам ветер.

Провал изменил чародейку-амазонку. Это чувствовали все вокруг. Даже мощные, гордые Беряги выделяли запах страха, когда Хозяйка проходила рядом. Северные разумные зверолюди слушались её беспрекословно. О подобном послушании не могли мечтать и северные лорды. Не могли они мечтать и о силе, которая обрушилась на Дарлу. Ведь никто из северян в Ягудии не мог бегать с Берягами на равных. И тем более – охотиться. А Хозяйка могла. Её сильные ноги позволяли прыгать до краев стен Храма Судьбы, а цепкие руки если и хватали добычу, то уже не отпускали живой.

Она больше не была перепуганной девочкой-амазонкой, разговаривающей со змеями с помощью чар. Не была и убийцей-беглянкой, сбежавшей от амазонок к ведьмам, чтобы познать таинство магии. Не была и проворной ведьмой, не пожелавшей столетиями варить зелье по лесам с мудрыми старухами. Не пожелала она быть и статной магиней Великой Академии, сбежавшей из застенков персональной тюрьмы Бурцеуса, едва выдалась возможность. Не было её и среди бесконечных льдов Ягудии под стягами северных лордов. И уж точно её не существовало среди тёмных легионов Владыки, да заберёт Пропал его чёрную душу.

Дарла бежала отовсюду, непостоянная, как вода. Лишь это делало её живой и по-своему счастливой. Но Провал стал её сосудом, который устраивал её полностью. Его силы смогли обуздать все её желания и показать ей свет истиной силы. Вся магия, все истинные силы начинались и заканчивались там, где преклоняли колено личи. Там, где разлом в земле выплёвывал в мир целые народы, таились многие ответы на вопросы. Провал одаривал своих служителей золотом, металлами и свежей кровью, не прося взамен ничего, кроме преданности. И это полностью устраивало ту, которая возненавидела весь мир.

Дарла оскалилась, по-своему расценив жалобное ржание кобылы. Тёмная дева не терпела непослушания ни от кого: ни от людей, ни от демонов, ни от животных. Она рванула к лошади, хватая её за горло. Один рывок ловкой руки, сдавленный хруст и животное упало замертво, бесполезно елозя копытами по земле в смертной агонии. Жалобное ржание было едва слышно.

Пальцы Дарлы некоторое время крутили в руке гортань животного, пока когти не впились в эту ещё тёплую плоть, в один момент сдавив субстанцию в бесформенный комок.

Когти… Совсем недавно они были ухоженными ногтями. Но смерть меняет людей. А некоторых больше прочих. Лич Парах дал ей силы сражаться с демонами на равных и тело подстроилось под новые условия, усилив мышцы, придав ловкости зверя и отчасти нарастив роговую броню под шерстью вместо тонкой, бесполезной кожи. От демонов она теперь отличалась лишь тем, что у неё не было рогов и хвоста, а её торчащие в небу уши были более чуткими. Но ещё более чутким стал её нюх. Светящиеся зелёным светом глаза могли смотреть в любой темноте. А магия в её распоряжении была столь искусна, что она видела сами жизненные нити в любой ситуации: днем, ночью, под землей, в небе, в воде, на возвышенности среди холмов, в высокой траве. Нигде никто не мог от неё скрыться. Более того, она могла влиять на любую жизнь. Животные, не желая цепенеть перед её взором, в страхе сбегали. Конечно, если она позволяла.

Никто не смел стоять на пути преображённой.

Дарла не могла понять кто она: вампир, оборотень, неживая? Силы Провала не поддавались квалификации Великой Академии. О них не знали ведьмы. Не шептали у костров амазонки. В ней не было ничего из тёмного, некроновского или серого начала. А свет если и был, то только бледный и мёртвый, как закрытые глаза спящих богов на ночном небе.

Она спокойно пила ядовитую кровь демонов, пресыщенную серой, жевала их горькую плоть и ощущала себя живее всех живых. Твари, что посмели топтать её тело у Храма Судьбы, поплатились за свою дерзость сполна. Живым не ушёл ни один демон и гвардеец Владыки. Она выследила их в лесу, она же разбила их остатки в форте на островке Двойного Пограничного моста через реку Быструю.

Они умирали так же легко, как люди. Жалкие, ничтожные существа. И таковыми для Дарлы встали все вокруг, кроме могучих личей. Их зелёный свет, истончаемый силой самого Провала, внушал ей уважение.

Беряги, почуяв её гнев, рвали тела её врагов и пели свою победную песню во славу великой Хозяйки. Гибридам зверей и людей были чужды демонические запахи. Они спешили избавиться от них, умертвляя непонятную тёмную силу во славу Госпожи. Северные зверолюды были рады решению Дарлы избавиться от них.

Перепуганные насмерть северные наёмники из варваров и уцелевшие пираты падали ей в ноги, моля о пощаде. Они готовы были отдать ей все полученные от Владыки деньги. Но золото больше не интересовало Дарлу. Как и блеск драгоценных каменьев. А блеск серебра вовсе слепил её и приводил в ярость.

– Уберите свои жалкие монеты, ублюдки! Мне они ни к чему. Я служу Провалу. Самые разумные из вас вскоре получат его силу и встанут в один ряд вместе со мной. Остальные падут, усыпанные пригоршней монет от Владыки. Посмертно!

Наёмники, довольные оставленной выплатой, клялись ей в верности, как недавно клялись Владыке. Теперь они служили не за деньги, но за страх. Бояться гораздо приятнее, когда в кармане звенит и не надо делиться добычей с генералами. Бояться надо того, кто рядом, а не где-то за много лиг подальше от них.

Дарла посмотрела на личей. Эти предводители были другими. Фанатики тёмных сил, проклятые самой ночью. Страх живых перед ними был сильнее страха смерти. И серым существам в бесформенных одеждах было всё равно, мёртв ты или нет. От службы это не спасало. Как показал пример Дарлы, они доставали и неживых с того света, чтобы поставить себе на службу.

Могли ли подобное позволить себе боги?

Дарла покачала головой, предаваясь воспоминаниям. Богов она не видела, а силы Провала были прямо перед глазами, наглядным примером. Верховный лич Парах самолично достал её из реки безвременья. И выловленное из этих вод, её окоченевшее тело изменилось по пробуждении так, что стало гораздо сильнее прежнего. Глядя на хозяйку, никто уже не видел прежнюю магиню, ведьму, амазонку. Разве что Беряги всё ещё ощущали в ней северную предводительницу. Но запах её стал другой. Он явно говорил, что перед ними более сильное существо. А сильнее его нет на сто лиг окрест.

Зачистив окраины Храма Судьбы, верховный лич Парах повёл её малочисленное войско к стенам Серой Академии. Уничтожить сам камень анти-магии не удалось. Он исчез вместе с одним из послушников, но действие его прекратилось. А большего и не требовалось.

Дорога на запад была пустынна. Беряги бесцельно бегали за зайцами, да пугали завывающих степных волков. Пираты и варвары понуро вели коней, по большей части дремля в седлах. Степь стелилась травяным морем. Мир погрузился в бесконечные сумерки, спутав понятия дня, утра и вечера. Казалось, весь мир теперь такой – под властью теней.

Лич поднял посох и указал впереди себя. Пик Академии Серых показался из дымки несколько позже, словно он предвидел его.

– Это место мешает силе Провала. Ты должна разрушить его!

Дарла, без устали бредущая рядом с неутомимым стариком на своих двоих обновлённых ногах, кивнула.

– С удовольствием. А что сделать с серыми магами? Не хочешь ли ты использовать их силу?

– Перебить. – Прошипел Лич. – К чему мне их жалкая сила? Они получают эфир Провала, но используют лишь его часть. Когда недалёкие маги исчезнут, мы станем сильнее. Канал расширится. Во славу Провала, пожри их плоть!

Дарла оскалилась. Её зубы стали клыками. Острыми, как новые вилы крестьян. Кивнула. Но разум остался таким же острым, как зубы. Её мучали вопросы об источнике своей силы. Лич неохотно делился с ней информацией о Провале. Всё чаще отмалчивался, полагая, что её вопросы пропадут сами по себе в её бесконечной жажде перерождения.

Несколько слов в день – вот и весь разговор. Парах считал, что сказал ей достаточно. Но для неё этого было мало.

Человеческое начала в Дарле пока было сильнее звериного. Ровно до того момента, пока не начинала ощущать врагов. Тогда гнев срывал заслонку и всё, что в ней оставалось разумного от природы, уносило прочь. На смену приходил монстр, который жаждал убийств и разрушений.

– У каждого канала есть начало и конец. Если Провал это начало, а мы пойдём в Волшебный лес, значит ли это, что конец там? Весь мир полон магии именно из-за этой дуги? А что, если мы уберем один из источников? – Выдавила из себя осмысленную речь в океане голосов в голове Дарла. Они мешали сосредоточиться. Разбирали её по кусочкам. И каждый кричал лишь одно из трех слов: «убей», «плоть», «кровь». Она презирала амазонок, ненавидела змей, жаждала крови ведьм, мечтала перебить всех магов, ягудов, демонов. Все, с кем сводила её жизнь, были лишь плотью, которую теперь хотелось пожрать, пустить кровь. Истинным был только свет Провала.

– Убрав канал, мы уберём магию. Провал этого не хочет. Но Провал хочет убрать всех магов в Варленде, чтобы мы стали сильнее. Тогда канал очистится. – Прошипел Лич, явно недовольный постановкой вопроса. Он приблизился к своей подопечной, заглядывая в тёмные глаза и глядя словно сквозь неё. – Убей магов, как ты перебила отряд демонов и стражей! И я скажу тебе, где умножаются силы Провала.

– С удовольствием! – Дарла почтенно склонила голову и первой побежала к распахнутым вратам Серой академии. Ей не нужна была армия, чтобы действовать. Она сама была армией. В отличие от слабых двуногих существ, называющих себя людьми, она не чувствовала усталости, не нуждалась во сне.

Всё, что ей было нужно, это отнимать чужие жизни.

* * *

Весна первого месяца.

Южный Варленд.

«Шахты Крови».

Многие дни ушли на перестройку заброшенной шахты, восстановления сил и добычу необходимого количества алых камней. Одни некроманты называли их камнями из слёз загадочной Лагарх, другие уверяли, что они из крови. Одни поговаривали, что это простая смертная дева, другие называли её демоншей, духом, нимфой… Эпитетов было много. Но никто из приближённых не знал сути.

– То ли слёзы её были кровавы, то ли кровь её очистилась до прозрачности слёз, – в задумчивости повторял князь, всё меньше понимая, зачем ему восстанавливать Шахты Крови.

Воспоминания Фолиана ушли вместе с ним. Как Первого, так и Второго. Андрен всецело знал лишь Третьего. Но период жизни того было невелик: меньше месяца. И князь понятия не имел, что делать с наследием своего отца. Знал лишь, что Четвёртого не допустит.

Часть армии стала бесконтрольной. Пришлось передать её уцелевшим некромантам. Они смотрели на князя с подозрением, не ощущая прошлой силы. И повлиять на них Андрен не мог. Никто не боится смерти, смерть познав.

Многие знания отсутствовали. Ситуация осложнялась тем, что разведчики приносили вести с юга – шёл бронированный кулак объединённых войск, жаждущий покончить с мертвяками раз и навсегда. А единственный кто мог это сделать был растерян и едва мог управлять своей новой армией.

Но хуже всего было то, что Андрен терял друзей. Одного за другим. Вот и Грок смотрел на него то с надеждой, то с ненавистью, словно никак не мог решить, реальны ли его слёзы? Действительно ли под изуродованным отпечатком смерти лицом скрывается его друг?

И Варта… она отдала свою жизнь, чтобы он жил. Теперь он должен был сделать всё, чтобы ожила возлюбленная Грока. Почтенная Нерпа. И глядя на орчёнка Владимира, Андрену действительно хотелось вернуть амазонку-предводительницу с того света. Он даже знал верные слова. Отец показал принцип работы магии в этом мире, пусть здесь их и называли чарами. Но уверенности, как у Фолиана в этом ритуале, у князя не было. Она, увы, не передавалась по крови.

«Чары. Неужто чародейки амазонок переняли своё искусство из Южного мира, в пику магии ведьм Северного? Выходит, воительницы заходили за Завесу Мира так же, как и драконы. Не они ли основали первое государство людей, что было до Старого Некрономикона в этих землях?»

Все сомнения пропали, когда князь увидел статую Лагарх в пещере. Это было изображение лучницы в звериной шкуре. На поясе её висел ятаган. Одна из грудей амазонки была плотно перевязана, чтобы не мешала стрельбе. Статуя отобразила даже вездесущее клеймо амазонок. Сами они уверяли, что первое клеймо им поставили боги, оттуда и традиция.

«Выходит, многие женщины остались с мужчинами на свободных землях, презрев свои законы. Верно, одну из амазонок и звали Лагарх. Но каким образом она постигла магию этого мира до уровня богов? Каким образом оставила в пещере свои слёзы?*[1]».

Имя неизвестной полубогини мелькало на слуху пробуждённого князя вместе с не менее загадочным «Лютым». Никто из подданных не вдавался в подробности, привыкнув, что господин знает ответы на все вопросы. Расспрашивать своих подопечных, значит – вызывать подозрения. Слишком резкий перепад в поведении предводителя мог сказаться на армии не лучшим образом. Даже с Гроком Андрен не мог поделиться своими мыслями. Так как рядом постоянно был Беспалый, а мысленный диалог вернуть в этом мире так и не удавалось. Привычную же магию приходилось переворачивать с ног на голову. И это называлось чарами. Все заклинания, печати и пасы были зеркальными. Но главное, что приходилось использовать частицы антиэфира. И распознавать их поток князь-маг научился не сразу. Эту слабость видели приближённые. Эту учёбу замечали солдаты.

«Волнений ещё не хватало. Дезертирство идёт за слабыми предводителями рука об руку. – Вздохнул Андрен, опустив плечи. Он хотел взять в руки меч, но в руке был костяной посох. И свет в его глазницах был не так зелен, как у Великого Некроманта.

В этом мире князю людей многое казалось не так: вечное лето вместо смены сезонов, альвы вместо эльфов, дварфы вместо гномов, секиры вместо топоров, демон вместо богов. А ещё более невероятным стал поступок Варты. Рысь вновь и вновь вставала перед глазами, и разыгравшееся воображение дорисовывало её расколдованный образ. Каким цветом стали её локоны? Остались ли трёхцветными глаза? А какова стать? Теперь уж не узнать. Если только спросить у императора, перед тем, как вонзить ему в сердце нож…как сделал он, коснувшись её губ.

Армия нежити за пределами единой шахты тревожно застыла. Несколько рудников, штолен и катакомб были соединены в один комплекс строений, словно древние рудокопы не знали, что именно искали под землей. Управление каждой неживой единицей на время было поручено совсем молодым некромантам. Они не задавали вопросов, как примкнувшие к Великому Некроманту старики. Они желали выслужиться. И опыта у них не хватало, что играло на руку так же малоопытному князю. Потому полному управлению неживыми предпочли самое простое – обездвижить солдат. Уязвимые как никогда, мёртвые единицы застыли одной волной в ожидании новых приказов у отрытого входа в пещеру, под которой и располагались Шахты Крови.

– Ох и не нравится мне это, – раз за разом повторял Грок. Северный орк вился возле тёмного гроба, где в меду возлежало тело почившей Нерпы. И говорил лишь когда князь подходил проверить, всё ли в порядке у старого друга.

А слуга Беспалый крутился рядом хвостиком, баюкая орчёнка, упорно пачкающего пелёнки. Для князя было шоком, что сыном занимается не отец. Но сам он косвенно предлагал этому же отцу покончить с сыном, как с возможным инкубатором Фолиана Четвёртого. Так что был не лучше. Оба знали, что Великий Некромант поил Владимира своей кровью и через эту кровь мог возродиться в новом теле. Но обнаружить это было невозможно. Так сам Архимаг Бурцеус не заметил двойную жизнь в теле Андрена в своё время. Куда уж молоди, едва закончившей Великую Академию?

Андрен молчал в ответ. Он не знал, что сказать. Это там, в деревне Старое Ведро, он знал все ответы на все в мире вопросы, когда купался и удил рыбу под Старым мостом. Большую часть растерял их в Великой Академии, но все ещё был уверен в себе, когда ноги несли к гномам Большой горы, когда ступали по заснеженному северу, выдворяли из рудников, и несли по травам Волшебного леса, по бескрайним полям Варварства, бесплотным пустошам Засечной гряды. Он даже знал, что делать, когда шёл от порушенных стен столицы на юг, в поисках всемогущих богов, плыл за ними на острова, летал на драконах… В какой момент он потерял эту веру? Когда финальная плеть обрушилась на истерзанную спину Нерпы и её покинула жизнь? Или когда увидел, как погас свет в глазах собрата? А может, он перестал существовать в том момент, когда воочию увидел, как осыпается на землю прахом серьга из солнечного камня и последний вздох покидает губы Варты?

Перед князем-некромантом вырос слуга Беспалый. Поклонившись, он кивнул.

– Всё готово для ритуала, мой господин.

Андрен сжал кулак. Настал миг, когда последние приготовления к чародейскому действию были завершены. Посвящённые приближённые приготовились передать свои силы.

В чреве шахты могучий Северный орк опустил очищенное от мёда тело Нерпы на синюю мантию на камне.

Андрен спустился в пещеру, пройдя в ярко освещённый факелами каменный зал. Подняв руки с посохом, переученный маг начал действие.

Плита в обрамлении ярко-багровых камней Лагарх воспарила над провалом. Сам Грок застыл, наблюдая, как возвышается под своды на куске камня тело единственной, кого он любил. Там его душа, там вся его жизнь. Внизу в нём самом осталось лишь тело. Пустая оболочка, давно переставшая иметь значение.

Хотелось подпрыгнуть вслед за глыбой и воспарить. Пусть даже без крыльев. Жаль боги не дали даже своим умнейшим созданиям крыльев. Двуногие должны были пользоваться разумом здесь на земле, а не летать бесцельно в небе, где так мало кислорода для мозга. Разумные существа Варленда во все времена должны были развиваться сами, а не пользоваться дарами богов. Пользоваться это – слишком просто. Вот достичь самим – не это ли величайшая похвала?

– Брат, ты точно готов разделить свою жизнь с ней? – Донеслось через силу от Андрена. Слова застревали в горле, их приходилось вытаскивать из себя через силу.

Седые некроманты замкнули круг силы. Ближайшее окружение приближённых тревожно замерло, не смея и пошевелиться. Князю приходилось говорить совсем тихо, чтобы предмет странного разговора оставался лишь между ним и орком. Сомнения давно посеяны. Не хватало раздуть их искры пожар вольнодумства. Но всё равно пустынные своды бросали слова эхом, и они отдавались ушам каждого, кто присутствовал в Шахте Крови.

– Да. – Гулко отразили каменные своды, многих заставив вздрогнуть. Прямолинейный, как всегда, орк не желал делать из беседы тайну. Его голос словно принадлежал другому существу. С самого мига избавления от влияния Некроманта, князь не мог поверить, что таким убитым, полным мук и отчаянья голосом говорил его брат.

Сколько же боли он перенёс за относительно недолгий период отсутствия самого «Андрена»?

Ожившее сердце князя свело холодом. Не надо было никакой магии, чтобы видеть истину – Грок был готов на всё, лишь бы вернуть Нерпу. В этом Северные орки настолько походили на лебедей, что казалось – их лепили одни и те же боги.

«Он такой же, как я. Я не вижу в нём разницы с собой», – стучало в голове: Чем больше Андрен узнавал орка, тем меньше видел между собой и им различий. Внешне немного разные: иной цвет кожи, немного другая стать, внутри же – одна суть.

– Я не могу дать гарантий, что выживете оба, – вновь зазвучали горькие слова князя.

– Пусть. Всё. Ради. Неё. – Горло орка как незримые руки придушили. Насилу справившись с собой, он продолжил, глядя пустыми глазами в пространство. – Это чувство внутри меня сильнее смерти. И страха смерти. Пусть она живёт. Мою жизнь можешь забрать. Всё не имеет смысла без неё. С ней всё ушло. Я завис меж двух миров, больше не существуя ни в одном. Лишь последняя надежда на чудо удерживает в этом мире. Так добей меня в этом, забери в тот, где она. Или верни её в этот. Молю лишь об одном – не разделяй!

– А как же спасение мира, Грок? – Осторожно напомнил Андрен, всячески стараясь стереть из памяти трёхцветные глаза Варты. Но нет, те упорно маячили перед сознаньем, дорисовывая очертания прекрасного тела, которое та, наверняка, получила за все страдания.

«Она заслужила прекрасное тело! Она заслужила… чтобы кто-то был рядом». – Эта простая мысль пролетела быстрой пташкой, мелькнула и исчезла, но князь до крови прикусил губу, чтобы не зарычать и не испортить весь ритуал. Только руки взяло дрожью.

«Как император мог прикоснулся к ней в мгновение торжества её? В момент её слабости? Доверенный вассал, приближённый ученик, друг. Как оказалось мало смысла в этих словах. Предатель!».

Вместе с сердцем проснулись и чувства. Личное смешалось с ответственностью. Всё отразилось в глазах. Если бы орк замечал хоть что-то вокруг, он увидел бы ожившего брата, поверил бы в воскрешение. Но Грок далеко. Парит с ней под сводами. Сенешаль Княжества и Воевода Варварства не видел ничего вокруг, сам умерший духом в тот момент, когда остановилось сердце любимой Нерпы.

– Он не имеет для меня значения, – с твёрдой решимостью ответил орк северного мира. – Мира не существует без неё! Пойми! Мы искали богов, но боги жили в нас, пока… мы не потеряли всё!

Андрен сглотнул ком в горле, остро ощутив, как за гневом приходит горькое чувство утраты. В сердце кольнуло, на глаза навернулись слёзы. Больше всего захотелось закричать: «Ты прав! Провал тебя побери! Прав!» и упасть на колени, согнувшись вдвое от боли в груди. Упасть и замолотить руками по каменному полу в припадке, не замечая взглядов посторонних.

Но сотни приближённых существ стояли на лестницах по периметру разлома и тысячи существ за пределами древней шахты ожидали лишь твёрдой решимости от своего господина. Ничего другого! Слабость не пройдёт! Нежить – не та сила, что способна принять его иначе, нежели Некроманта, а живые капитаны – слишком разношёрстный сброд, чтобы поверить в искренность чувств. Они не были с ним с самого начала, чтобы верить во что-то, кроме силы и крови.

«Взять себя в руки или умереть!».

В конце концов, кто он сам для этого мира? Ни маг, ни храмовник, ни князь, только безликий, беспощадный осколок Некроманта. Выродок, в чьей крови течёт наследие Великого. Сколько в этом чуждом мире из всех живых поверит, что её можно было победить какой-то невесомой, непонятной, неизмеримой любовью? Это им с орком понятно, что такое Любовь, но все эти живые существа… разве они поверят? Разве они любили?

Орк продолжил, скупо подбирая слова:

– Воочию понимаю, что нет на свете силы более могущественной, чем Любовь… Так что давай, Некромант, делай своё дело. Я… не боюсь.

– Брат… я говорил тебе, что Некроманта больше нет. Это я… князь… брат твой, принятый твоим… кланом. – Засипел Андрен, сдерживая разрывающие на куски ощущения глубоко внутри. Только закалка самоконтроля мага академии не давала потерять самообладание у всех на виду. Но как же быстро она таяла! Всё пройденные уроки, весь полученный опыт – всё пшик, ничто, когда внутри надломилось хрупкое зерно истины и не даёт быт прежним.

Вот она – сила и слабость сердца!

Фолиан умертвил сердце, отрезав себя от малопонятного, непознаваемого, не поддающееся описанию, но это же «необъяснимое» и помогло его поразить. Вопреки логике, вопреки всему произошедшему.

«В чём сила, в том и слабость», – так учил Настоятель Храма много лет назад.

«Любовь, да вера в свои силы. Вот почему я всё ещё жив. Не вмешательство же богов было тому причиной, что Великий Некромант пал? Или им, как и Архимагу, был нужен этот разыгранный спектакль, чтобы бессмертная жизнь не казалась приевшейся, пресной? И это вместо того, чтобы попытаться защитить созданный мир от разрушения?», – впопыхах додумал Андрен, терзаемый ворохом самых разных мыслей. Они носились в голове быстрее ветра, пододвигая то к одному заключению, то к другому, полностью противоположному, заставляя разум метаться бесконечно долгие секунды, пока глядел на поверженного брата.

– Довольно слов, Некромант, – обрубил Грок, вновь возвращаясь к бесцветному тону. – Мой брат умер на острове Топора. Ты не он. Хватит своего лицемерия. Маской дважды не обмануть.

– Я… – Князь прервался, понимая, что дальнейшие слова действительно бессмысленны. Губы задвигались, начиная заклинание, откопанное в глубине памяти Фолиана.

«Надо отключить мысли, чувства и провести ритуал как положено».

Попутно с обретением контроля над собой, приходилось переставлять с ног на голову заученные на зубок в своём мире магические схемы. В Южном мире они работали зеркально наоборот. Этот мир словно был отражением на водной глади. Но суть магика использовала эфир. Приходилось отказаться от этой роли и стать антимагиком, чтобы влиять на антиэфир. Приходилось стать князем-некромантом, забывая, что значит быть князем-магом.

Совсем не просто было концентрироваться на обратном от «разумного» в сложном переплетении волшебного действа. Разум старался вернуть всё в привычный, понятный ему «порядок». И сердце болело. Душевная боль не уходила, лишь накапливаясь внутри. Чувства никак не мирилось с утратой. Мысли путались, множа неблагоприятные факторы, но ритуал уже начался. Не прервать. Сколько дней подготовки пойдёт прахом, если всё остановить? Да и не это самое важное. Андрена больше беспокоило, что Грока может не хватить на следующую попытку – тает на глазах день ото дня.

Грок рванул на себе рубаху и взошёл на вторую плиту. Без сомнений лёг среди камней, раскинув свободно руки. Плита воспарила под своды, возвышаясь на один уровень со второй плитой.

«Теперь, где парит душа, там и телу быть».

Андрен смотрел на плиты снизу вверх, но видел не глыбы камней, а всё те же трехцветные глаза Варты. И бесполезно – моргай, не моргай. Они не уходили. А вот сосредоточение уходило. И плиты, воспарив на десятки локтей в обрамлении вспыхнувшего света алых камней, затрясло.

«Сосредоточься!»

Круг некромантов, обеспокоенный, усилил энергетический нажим, давая маны больше необходимого. Андрен ощутил прилив сил… Но что силы, когда ответственность переплетается с болью потери? Что это поддержка, когда в голове сидит заноза, что НИЧЕГО не смог сделать, когда брат терял любимую, когда сам позволил себе умереть, умертвив и вторую половину?

«Так на кого злость? На молодого императора, который оказался рядом или на самого себя? На свою слабость с самое неподходящее время? Мог ли я позволить себе быть слабым?» – Ворвалось в сознание, возобновив внутренний диалог. Обрадованный, тот захватил разум и возобладал над самоконтролем.

Андрен взял себя в руки и вибрация плит прекратилась. Но тут всё пошло не по плану. Вперёд вышел Беспалый и протянул перед князем-некромантом две руки. В одной были пелёнки с орчёнком. В другой нож.

– Довольно лицемерия! – Крикнул он всем собравшимся. – Наш господин мёртв! Это – мастер иллюзии. Он лишь выдаёт себя за Великого Некроманта.

Толпа загудела, мешая сосредоточению. Насыщение заклятья прервалась, цепь сложно возводимой магической конструкции принялась разрываться.

– Что. Ты. Делаешь. Тварь. – Побагровев лицом, обронил Андрен. Момент, когда он был наиболее уязвим, слуга Фолиана подобрал идеально. Разве что не вонзил в сердце нож, а собирался вонзить его во младенца.

– Андрен, орчёнок! Спаси Владимира! – Донеслось с плиты от обездвиженного орка. И князь впервые услышал тревогу в глазах отца. – Мы… уйдём вместе. Научи его достойно владеть топором.

«Стать истинным отцом наставником тому, кого хотел убить», – Мелькнуло в голове и заклятье оборвалось. Некромант закричал, обхватив разрывающуюся от череды вариантов голову.

– ХВАТИТ!!!

Крик разнёсся по шахте ударом грома, усиленный отзвуком пустоты. Некроманты отшатнулись, разомкнув руки. Как можно продолжать, ведь Сам прервал заклинание? Андрен рванул руку с посохом вперёд и Беспалого с ножом подкинуло под потолок. Орчёнок в пелёнках рванул в сторону и свободно поплыл по воздуху, радостно оглашая мир весёлым смехом.

Простое заклинание телекинеза сработало идеально, но полностью прервало предыдущее. Плиты под каменными сводами повело, накренили. Андрен подхватил орчёнка и запоздало воздел руки ввысь, силясь успеть сплести новое заклинание. Но то, что воспроизвёл бессознательно, теперь при осознанном подходе повторяться не желало. Плиты развернуло в падении и как бутерброд, падающий маслом вниз, они полетели к земле. Вот только маслом были орки. Плиты и сотни камней устремились вниз вслед за ними.

Андрен едва поднял посох, когда плиты догнав тела в воздухе, вдавили их в каменную твердь. Камни Лагарх попадали рядом, разбиваясь в крошку. Содержимое, так похожее на кровь, вылилось из оболочек и Беспалый рухнул из-под потолка прямо в эту субстанцию.

Всё произошло почти мгновенно, закончившись грохотом глыб и поднявшейся пылью. Князь поднял голову и замер, пережидая, пока осядет пыль. Вскоре обозначились контуры новой картины: из-под завала торчала рука Грока в посмертно сжатом кулаке.

Там, под каменной могилой, он обрёл свою возлюбленную. Самым худшим из возможных вариантов, Андрен исполнил слова своего отца, воссоединив возлюбленных по Ту сторону черты.

Полный провал.

Долгие безмолвные секунды ОСОЗНАНИЯ и Андрен повернулся к слуге. Тот поднялся, как ни в чём не бывало из разбитых алых камней. Отряхивался, не показывая ни разбитых костей, ни ушибов. Он был цел после падения с высоты в сто локтей. Он стоял и скалился, как будто обрёл вторую, бессмертную жизнь.

Кровь Лагарх изменила его. Но ещё больше теперь хотел изменить его князь-некромант.

На Беспалого взглянули пылающие глаза кровника.

Смерть могла позавидовать этому взгляду.