Читать книгу Бремя обречённых - Степан Мазур - Страница 2

Зима первого месяца.

Северный Варленд.

Возле академии Тёмных.

Всполох взрыва ослепил. Свет ударил по лицу, как перчатка всадника. Взрыв был такой мощи, что затряслась земля. Светлый эльф Ариан отшатнулся, зажмурив глаза. Тело взяло слабостью, но позволить себе упасть последний маршал легконогого народа не мог. Так и застыл, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой, ни окончательно умереть. Воображение рисовало врагов в округе, летающие стрелы и свистящие над ухом топоры. Он был готов в любой момент поймать ребром нож или ощутить, как клинок вспарывает живот под стёганным доспехом.

Но нет. Ни движения, ни вздоха. Ни крика.

Он ещё и оглох?

Эльф приоткрыл слезящиеся глаза, и устало посмотрел на свои дрожащие ноги. Икры сводило от боли. Колени подкашивались. Генерал медленно осел на землю, не заметив новой угрозы для жизни. Скачи на него сейчас хоть всадник с копьем наперевес, он, верно, не заметил бы его.

Сердце выпрыгивало из горла, как будто сам всё ещё бежал по полю, рвал и метал врагов, сражался против мерзких демонов до последнего вздоха. Падал, поднимался и снова бросался в бой: против Зеленокожих, против тёмных. Прикрывали ли люди ему спину? Стояли ли плечом в плечо варвары? Он уже и не помнил. Казалось, что весь этот мир давно горел в одном всепоглощающем бое всех против всех.

Пот заливал лоб. Длинные пряди выбились из-под повязки, сползали на глаза, слепили. Хотелось умыться. Глаза выжигало как горьким дымом. Но о чистом озере поблизости можно только мечтать. Нет его за Засечной грядой. Заповедные земли мертвы. Ни ростка зелени. За что боги прокляли эту землю?

Алый лук в руках, словно устав от войны и пресытившись кровью, уменьшился в размерах. Предводитель всех эльфийских сил не глядя убрал Великий Артефакт за пазуху, зацепив брелоком на шее. Потянулся к фляге на поясе. Пальцы вытащили заглушку, высохшие губы приникли к краю емкости и схватили… пустоту. Ариан в недоумении поплямкал губами, поднял флягу и увидел, что низ распорот острым предметом. Что это было? Меч? Ятаган? Нож? Демонические когти? Гадать можно было долго. Но судя по всему, фляга спасла от рокового удара в бедро в горячке боя.

Как давно это было?

Ариан, смахнув пот рукавом, осмотрелся. Близился вечер. Чёрная земля замерла. Все звуки пропали. Хотя стоило закрыть глаза, и он все ещё слышал сражение. Кричали проклятья умирающие варвары, шипели заклинания демоны, вопили орки и гоблины, молили богов о последнем наставлении эльфы.

Это было или нет? Куда делись Андрен, Грок и эта демоническая махина, что вышла из врат академии Тёмных?

Ариан вздохнул, пытаясь прийти в себя. Перед глазами витали светлые мошки. Голова кружилась. А когда-то белые, нежные пальцы, показывали лишь рваные подушечки, да перебинтованные фаланги. Если Алый Лук не терзал его кожи, то эльфийский меч брал своё в бою по полной, от каждого удара выкручивая запястье, плечо и живот. Оружие столь не совершенное, как все, что делали не великие.

Эльф вновь осмотрелся, пытаясь разглядеть уцелевших на поле брани. В надвигающихся сумерках это было сделать невозможно. Заваленная трупами земля стала как непроходимая чащоба. Одинокое, жалобное ржание обломавшего ноги коня, доносилось эхом с юга. Эльфийский слух всё ещё был чуток и не терпел игр с ушами.

Пересиливая себя, эльф поплёлся по полю на слух. Сапоги скользили по крови и внутренностям. Не желая переломать ноги, Ариан вытащил воткнутое остриём в землю копьё и стал опираться о него, как старик о трость.

Поле боя пахло смертью. Миазмы истерзанных тел пропитали низ плаща, сапоги и штаны. Дважды рухнул на тела, когда мысок сапога запутался в завалах тел. Поваленные друг на друга враги обрели покой в другом мире.

– За той чертой вы все пришли к согласию. – Обронил эльф, испугавшись собственного голоса. Таким громким и неуместным он оказался на поле, где не было даже воронья. Даже падальщики не жаловали демонические земли.

Конь брыкался под мёртвым всадником-человеком. Наездника в шею пронзила чёрная стрела. Еще три стрелы торчали в крупе животного. Видимо, стрелок пытался в последний момент развернуть коня, словно передумал идти в бой в одной волне.

Копыта коня скребли землю, с губ текла слюна. Отбросив копья и вытащив нож из-за пояса, эльф прислонил его ко лбу, затем поцеловал и опустился на колени.

– Да возьмет тебя в свой мир милосердная богиня природы!

С этими словами Ариан распорол коню бок, пронзил сердце и принялся вырезать печень. Спустив часть крови по лезвию ножа, эльф выжидал. Напиться крови в его планы не входило. Солёная, среди бесплодной земли, она убила бы его прежде, чем он вышел бы к траве.

Губы впились в печень, когда она порядочно похудела. Оторвав кусок плоти, эльф долго жевал её зубами. Затем сплюнул оставшийся кусок и потянулся к заплечной сумке. Достав травку, Ариан положил её на язык и принялся жевать. От сладко-горькой травы прояснилось в голове. Руки бодрее достали кремень. Переломив копье на колене, эльф принялся разводить костёр. Больше не боялся быть обнаруженным. Он готов был даже сдаться в плен. Но сдаваться оказалось некому. Костёр высветил детали: все, кто пришёл под стены Тёмной академии, остались у её стен навсегда.

Требовалось прийти в себя и восстановить силы. Нанизывая конину на трофейные стрелы, подкидывая копья, дубины и палицы в костёр, эльф запел. Око бога на ночном небе не желало открываться, услышав эту песнь. Не смел прерывать её и ветер. Ибо песнь та была без слов.

Звуки, сорвавшись с уст эльфа, смешались со слезами. Рыданье с безмолвной молитвой. Ариан желал бросить слова в костёр за всех павших. Но не мог сказать и слова.

Вместо заупокойной песни, отправляющей светлые души в последний путь, последнего маршал-короля светлых эльфов прорвало бессловесным монологом. Внутренний барьер сломался, переполненный испытаниями. Ужас всего пережитого схватил мелкой тряской тело, сковал все члены. Эльф упал на колени и закричал так громко и люто, что перепугал волчью стаю, спешащую на запах крови с юга. Эндемики у этой земли всё же были. Но лишь одна волчья стая не убоялась войти на земли демонов.

Волки остановились в пути, подняли головы и все как один завыли, разделяя горе эльфа.

Долго Ариан приходил в себя у костра, не в силах проглотить и куска зажаренного мяса. Не в силах был он и предаться сну. Эльфу казалось кощунством спать там, где прочие обрели вечный покой. Стало стыдно и за разведённый костёр.

– Я… просто хотел выжить. – Обронил уже погасшим углям эльф. – Выжить, чтобы рассказать об этой битве. Вы заслуживаете памяти!

Набрав с собой остывшего мяса коня, Ариан засветло отправился к распахнутым вратам академии.

Тела магиков, магов и ректоров лежали в беспорядке истерзанными у врат, валялись по коридору, были пригвождены неизвестной силой на копья в каменные стены холла. Здесь свершилась последняя битва магов. И так же не было победителей. Какие силы призвали тёмные, чтобы победить за стенами? На этот вопрос Ариан уже не пытался найти ответа.

Лишь убедившись, что ни одной живой души в тёмных стенах не осталось, эльф перевёл дух. Взобравшись на самую высокую башню-дожон, он с трепетом в сердце встретил рассвет. Золото солнца разливалось по полю, подсвечивая каждую деталь предыдущего дня: тысячи павших воинов и магов нашли своё пристанище у опустевших тёмных стен среди знамён и штандартов. И эльфийский предводитель был не в силах свершить над павшими ритуал перехода. Вздумай он остаться под этими стенами хоть на месяц и работай могильщиком без устали каждый час, он не в силах был похоронить тела в каменной земле. Как не в силах собрать и гигантский костёр для всех.

– Боги мне в свидетели, я не в силах тому помешать, что падальщикам достанутся ваши тела, друзья мои и враги! – Закричал Ариан с башни ветру. – Не вините меня в том. Ибо я проклят одиночеством! Вздумай этот мир уцелеть, выжившие вернутся сюда и поставят вам памятник! Всем, кто отдал жизни ради того, чтобы жили прочие воздастся по памяти!

Ощутив, как же глупо звучат его слова на ветру, одиночка замолчал. Переборов новый порыв зареветь навзрыд, Ариан спешно покинул академию. Стараясь не смотреть на павших, он слепо пошёл на юго-восток, перебирая по пути фляги. Вода была не во всех, на донышке. Но как же жадно хватал о драгоценные капли губами. А затем опуская взгляд от неба, он вновь видел грязь и кровь на земле. Поднимал взгляд в новой попытке напиться, и заставал лишь бесконечное золотое небо.

Этот проход по телам длился несколько лиг. Опомнившись, что более под ногами нет тел, Ариан осмотрелся. Поле обозначило серые фигуры. Он шёл прямо навстречу волкам!

Эльф достал Алый лук с шеи. И попытался его активировать. Но брелок не хотел увеличиваться в размерах. Эльф вдруг понял, что не хочет больше убивать.

– Волки… хотя бы они должны жить в этом месте. – Решил маршал.

Эльф убрал брелок. Не стал бежать и за другим луком к полю боя. Не стал обнажать клинка. Он просто пошёл прямо на стаю, ибо больше не видел никакого смысла жить, забирая жизни. То путь Владыки.

Вожак волчьей стаи повстречал эльфа по дороге. Серые и синие глаза встретились. Стая обступила эльфа полукругом и собиралась привычно замкнуть круг, нападая каждый с края.

– Сегодня никто не умрёт. – Глухо обронил эльф. – Ни я, ни вы. Достаточно жертв.

Язык матёрого волка дёргался, высунутый из пасти. Хищник остывал после долгого забега, восстанавливая дыхание. Он готов был сорваться в бой первым: удачный прыжок собьёт с ног, челюсть схватит за горло, когти на задних лапах распорют живот… что может быть проще в охоте?

Но Ариан не отпускал взгляда. Он больше не испытывал страха. Весь ужас остался в прошлом дне, растворился в ночи. Эльф знал, что лучшее, что может сделать, это не смотреть в глаза вожаку. Знал и то, что лучше довериться огню, опаляя волкам шкуры или залезть на дерево, пережидая, пока стая уйдёт. Пусть ни единого дерева на всю степь не было, как и времени на создание факела, эльф знал, как надо выживать. Но проблема была в том, что выживать он больше не хотел.

Напротив, он искал смерти.

«Оборви всю мою боль внутри», – прочитал в глазах вожак стаи. Но не пожелал стать палачом эльфа. Вожак словно почувствовал бесконечную душевную боль, терзающую ушастого. Он молча отступил и пошел сбоку, словно потеряв всякий интерес к жертве. Волки, покрутившись на месте, не стали спорить с решением вожака и тоже пошли по дуге, обходя странного путника.

Ариан, понимая, что шансов против стаи в ближнем бою у него нет, до последнего ждал подвоха. Но подвоха не было. Звери пропустили его. Вожак остановился за спиной эльфа и ещё долго провожал взглядом легконого эльфа с возвышения Засечной горы. Затем волк повёл стаю за собой. Охоты сегодня не будет. Запаха крови с севера достаточно. Сыты будут все.

Волки не охотятся больше, чем способны съесть.

* * *

Южный Варленд.

Весна первого месяца.

Земли Красного королевства.

Походная сумка упала на почти ровную поверхность огромного валуна. Уставшая бард-менестрель довольно потёрла перетружденные плечи. Тело после долгого перехода через густые леса невольно накренялось вперёд. Мышцы привыкли, что груз со шкурой котча, травами, котелком, вяленым мясом, солью и оружием оттягивает назад, и ноги в постоянном напряжении компенсировали наклон. Без ноши по инерции тянуло уткнуться лбом в землю.

Много сегодня прошла. Больше, чем вчера. Это потому что позавчера полдня провалялась под тенью деревьев, слушая вместе с шумом ветра внутренний голос. Услышать себя настоящую оказалось необычайно сложно. Не найти внутри торопливого говоруна, бормочущего всякую чушь у костра, а услышать настоящий шёпот потаённого собеседника. Этот глубинный говорил такое, от чего по коже и в жаркий день бежали мурашки. Иногда после его слов хотелось сорваться с места в бег и мчаться без оглядки в неизвестность. Иные «слова» бард понимала совcем плохо. Их понимание приходило позже, когда созревал разум и приходил подходящий момент.

Чини потёрла колени и присела на сумку. Немного подумав, стянула рубаху. Вспотевшую спину приятно обдало прохладным ветерком. Грудь расправилась, ощущая долгожданную свободу.

Под руку легла фляга, красновласая дева отхлебнула. Особого аппетита не было, ягод наелась ещё поутру, но компот из них, перелитый во флягу, охлаждал, утоляя жажду и отгоняя усталость. Отбивал и желание набивать брюхо доверху. В духоте лесов стояла высокая влажность, и есть стоило лишь на ночь. Днём же заставляла себя грызть сухари, да иногда жевать кусок-другой вяленого мяса. Не разжевав его до конца, выплюнула вовсе, и ещё раз хлебнула компота. Провизия, которую собрал в путь трактирщик Глаз, подходила к концу. Поизносилась даже новая рубаха. Ветки, колючки и травы не щадили одежду.

– Если боги покинули даже наш мир, то в этом они, может, и вовсе не появлялись? – Сорвалось досадное с губ.

Потаённый собеседник не спешил отвечать. Он вообще говорил мало и лишь по существу, так как знал всё и про всех. А болтать попусту это прерогатива торговцев и бардов, а не прозревших в дороге путников.

– Или это нормально, когда демон играет роль всех демиургов вместе взятых? – Добавила бард-менестрель.

Эхо уносило вопросы вдаль, те разбивались ветром о могучие древа и поднебесный купол. Красивой и беспощадной природе нет до них дел.

– Нет, серьезно. Существам этого мира ведь всё равно кому поклоняться? В кого верить? Разумным главное в кого-то верить и всё? Лишь бы был грозный, всемогущий и всеведающий? Или всеведающая? Некий идеал, которого никогда не достигнем, но к которому всегда стремимся? Может и мы, люди Северного мира, заставляли себя верить в богов? А их никогда и не было. Так, удобный миф.

Последние две недели вопросы самой себе вслух стали нормой. Разумных собеседников в лесу не попадалось, а вспоминать молодость в шкуре морской свинки и заводить дружбу с лесными грызунами желания не появлялось. Иногда, правда, отвечал тот – Глубинный. Сначала Чини даже подумала, что дело в забродивших на солнце ягодах. Но нет. Он приходил, лишь когда она действительно в нём нуждалась.

Ответы Его были таковы, что забывала вопрос.

Вообще задавать вопросы Ему следовало лишь в крайнем случае и только если уверена в достойной цене и значимости своего вопроса. На мелочь всегда может ответить внутренний говорун. Этого только свистни. Иногда, устав от бормотания «говоруна» и редкого шёпота «глубинного» бард поддавалась порывам излияния души. И просто пела песни, от себя. Делилась ими с миром, со всеми живыми обитателям и просто с природой, дорогой. Даже себе. Той частице, которая осталась неделимой на собеседников, которых становится всё больше и больше с каждым днём одиночества в душе.

Порыв петь приходил всегда неожиданно. Это просто выбиралось наружу, существовало какое-то время вне, и так же быстро исчезало, как появлялось. Вот и в этот раз губы вдруг зашлёпали, забормотали. Не сдерживая порыва, понеслись слова. И не сразу в них можно было различить, говорун это или тот, внутренний, настоящий.

Бард с длинными, заплетёнными в две косы волосами, освобождено вздохнула и, отходя от внутреннего порыва, стянула сапоги. Усталое тело медузой сползло с сумки и распласталось на валуне. Спиной ощутила горячий прогретый камень. Кости довольно заныли.

– Интересно, Лютый за долгие годы одиночества пришёл к тем же выводам? Каково это ощущать, что тебе приносят жертвы? Каково чувствовать их вкус крови на своих губах? Какого быть полновластным хозяином своего клочка земли? Но всего лишь клочка. – Чини сплюнула. Плевок подлетел на метр над камнем в небо, и ветер вернул его обратно, размазав по лбу. Бард скривилась, утираясь рукавом. Изменились и мысли. – Как ограничен нынче демиург. Может ли он править миром, если прикован к одной точке? Имеет ли он права диктовать всем свои условия, если сам никогда не покидал насиженного места? Ведь лишь постоянное движение не дает застояться. Только проточная вода не гниёт по болотам!

Эта бесхитростная мысль так быстро расшевелила мысли, что те помчались впереди табуном резвых скакунов. Даже нос зачесался. Едва не оцарапав его до крови, Чини зацепилась за хвостики мыслей и помчалась вместе с ними под самые облака, в большие воздушные замки поднебесья.

– А ведь это правильно! Отчасти даже верно! Лютый не создатель мира. Он лишь вкушает плод наследия… чей плод? Богов? Но может они сами лишь посредники или первые Управители? Или они сами миф, созданный писателями хроник? Андрен, что в этих мирах реальность на самом деле? Быть может, творим миры именно мы, разглядев их в дороге? А мир за пределами нашего поля зрения ещё не существует? Он вдруг проявляет себя ровно в тот момент, когда мы готовы их увидеть. Может мы сами чей-то миф? Нелепая выдумка Конструктора, забывшего о созданных мирах? Но мы же не перестаём существовать от того, что про нас «забыли»! Некогда Ему заглянуть в старый мир, но мы-то от этого не перестаём быть? Так что же, всё от нас теперь зависит? От обитателей своего дома? Он слишком тесен для богов. А мы? Скоро ли Варленд станет тесен и для нас?

Чини ощутила, как сдавило сердце. Как мало вдруг показалось открытого простора неба. Как близко оказались верхушки деревьев. Они почти надавили на лоб, а земля словно вдавила валун в спину, да обхватила плечи, ноги, всё тело. Тело и стало в один момент этой землёй на много лиг вокруг. Оно обросло ощущениями всего окружающего ландшафта, словно всегда было лишь кожей на теле земли.

Кожа – земля, волоски – деревья и кустарники, лёгкие – небо, и каждый вдох-выдох – бегущий по земле да под небом ветер.

Бард-менестрель закрыла глаза и всецело отдалась ощущениям, не развевая их ни страхом, ни сомнениями, но погружаясь в них с головой, как опытный ныряльщик со скалы за ракушками.

Один нырок – полёт – и ощущение глубины.

Как быстро оказалось собрать разбросанные на десятки лиг облака. Они прикрыли собой уставшее солнце и изнемогающий от зноя лес, неделю к ряду не знающий дождя. Как быстро пропитался воздух преддверием грозы. Как потекли по антиэфиру потоки природной силы, завихрились, создавая могучие разряды в небе. Они показались Чини далеко не бездонной высью, а всего лишь потолком, которого можно коснуться.

Разумом ли? Духом ли?

Больше не гадала, не загадывала. Лишь улыбкой на лице отметила первый отблеск разрезавшей небо молнии. Чары этого мира повиновались ей. А вот и гром прошёлся по телу, которое ощущалось далеко за пределами валуна. Раскат ударил бодрящей волною, переполняя эмоциями, силой и желанием действовать. Эти вполне человеческие чувства и отбросили сознание назад в тело, вернув все чародейские действа обратно. Да с такой приятной лёгкостью и резвостью, что с валуна подскочила заряженной.

Лёгкие до пустоты в голове схватили воздуха. Что есть сил, закричала в небо:

– БОГИ!!! ЭТО НАШИ МИРЫ!!!

Первые тёплые капли ударили по лицу, застучали по плечам, спине, впились в алые локоны. И вновь потемневшее небо ослепило молнией, но на этот раз не потухло спустя секунду, а осталось сиять десятками переливающихся шаров в небе. И эти шары приближались к валуну так быстро, словно разбушевавшемуся ветру ничего не стоило нести их – невесомые.

– Я сказала – НАШИ! – Рявкнула Чини и все десять шаров как подкинуло в небо незримою рукой.

Шаровые молнии на огромной скорости унесло под самые облака, но не растворило в них. Затаившись, те зависли на одном месте, ожидая то ли нового ветра, то ли нового витка борьбы воли разных существ, призвавших их. Затаившиеся враги и не знали, как легко было управлять ими барду, зная магию воды. К этой врождённой силе магички была близка сила воздуха и сила природы. Чини в ином мире оставалось лишь развить то, что было дано от рождения в своём. И как легко это было делать, оставаясь с собой наедине, пока не услышала шёпот Глубинного.

Скрытые существа показались из леса. Десяток тёмно-серых присутствий. Округлые лица. А на руках острое зрение девы насчитало по шесть пальцев. Полное отсутствие растительности на лице. Но голос же показался вполне человеческим:

– Человек?

– На наших землях человек?!

– Да как ты посмел? – Донеслась враждебная речь от шестипалых существ.

Бард невольно вздохнула – миролюбивого диалога вновь не получиться. Предвзятое отношение к людям начинало допекать.

– Да! Человек! – Закричала она в ответ. – И я не в ответе за действия всех людей! Каждый не в ответе за каждого! Мы все разные, как листья на деревьях!

Взрыв смеха послышался в ответ, прерываемый раскатами грома.

– Хочешь сказать, один человек отличается от другого? – Спросил один их шестипалых.

– ДА! – Крикнула в ответ Чини.

– И чем же?

Странно было слышать подобный вопрос от существа, которое один-в-один походило на стоящего рядом с ним. Но сам вопрос был прост. Почему бы и не ответить?

– Мы все ищем разного, идём разными путями и цели и средства подбираем в дороге каждый по своему разумению! И мир видим с разных сторон!

– Кровь, боль и жажда к разрушению, порабощению, власти! Насаждение страха и горя – вот самые известные ваши взгляды на мир, – донеслось от одного из близстоящих шестипалых. – Так что не говори нам про ваши пути. Вы чудовища в обличье разумных существ! Вы те, кого привёл Лютый!

– Не правда! Мы защищаем мир от тьмы! И развиваем мир!

– Вы и сплотили вокруг себя эту тьму! – Продолжил первый собеседник. – А когда она вышла из-под контроля – воззвали ко всем с мольбою о защите от неё! Гнусные ничтожные создания, не способные отвечать за свои поступки! Ты, красноголовый человек, настолько труслив, что пытаешься выкупить свободу тем, что перекладываешь ответственность за свершённое твоей расой на чужие плечи! Плечи своих соплеменников! Но для нас истина лишь в том, что ты – человек. И слова человека давно ничего не стоят.

– Похоже мы говорим о разных мирах, – почти прошептала Чини. – Что ж, я подарю вам прозрение. Узрите!

– Мы говорим, а время действовать. Схватим его! – Донеслось от шестипалых, ещё не разглядевших угрозы в облаках над головами.

Чини вздохнула и усилием одной лишь воли заставила все десять шаровых молний рухнуть с неба на странных существ, для которых люди – грязь и чума их мира.

«Да что же такого наделали люди этого мира, что все сплотились против них?» – мелькнуло в голове барда-менестреля, пока молнии с диким грохотом обрушивались на серые лысые головы. Чини не могла придумать ничего такого, за что у всех существ в глазах появилась эта испепеляющая ненависть.

От феерии света замельтешило в собственных глазах. Всполохи оказались такими яркими, что пришлось зажмуриться. Лишь свет и никакого ощущения тепла. А запах если и был, то его прибивало дождём. Когда бард открыла глаза, ещё долго видел мир чёрным, ощущая свою беспомощность и уязвимость. Стояла, открытая всем ветрам, как на ладони.

Но враги кончились.

В этом печальном одиночестве оказалось достаточно времени, чтобы подумать, услышать слова странных существ. Вдруг слова шестипалого зазвучали где-то внутри и вместо темноты на фоне воспоминаний о хронологии замелькали войны своего мира; варвары терзают людей Империи, совершая набеги с севера, оттуда же исторгает чудовищ Волшебный лес, с востока поджимают Зеленокожие, с юго-запада грабят побережье пираты, с запада наседают племена Свободных, прорываясь за Храм Судьбы. А сколько ещё существ выплеснет Провал, которых не успеют перебить храмовники? Лишь на северо-западе Светлые эльфы до последнего стояли в вечной войне против демонов. Отвлекаясь на эти войны, лишь не тревожили людей.

Войны, войны, войны… Бесконечные сражения.

«Выходит, что против людей выступают все и в нашем мире. Только собраться всем вместе врагам не дают внешние факторы, да свои внутренние враги. Может, мы действительно являемся бельмом в глазу всего мира для всех прочих существ? О чём думали боги, когда создавали нас последними все вместе? Или это снова созданный нами миф для поддержания своей значимости. Уж не имперская ли семья выдумала его для повышения собственной исключительности?».