Читать книгу Жить в мире глухих - Стэйси Кюсти - Страница 8

«Национальный Заповедник Ноксуби»

Когда дорога превратилась в бесконечную трассу и пустоту вокруг, я, кажется, впервые взял в руки телефон.

Даже находясь в кратере, я оставил его пылиться в машине. Тем не менее, мы сделали ровно одно фото на полароид, попросив влюбленную престарелую парочку увековечить сей момент.

Не отличающиеся навыками фотографов, они обрезали на снимке наши с отцом шевелюры, но зато по камням, занимающим половину кадра, вполне ясно откуда это фото.

Пролистывая скопившиеся уведомления, я нашел сообщение от Кэрри.

– Привет, Кевин, я скоро уезжаю в университет и устраиваю что-то вроде прощальной вечеринки в пятницу. Время пока зависит от того, во сколько родители уедут из дома. Придешь? – гласил текст.

Я не люблю предрассудки, но все же было странно видеть сообщение от семнадцатилетней девочки, которое не содержало ни одного сокращения и эмоджи.

– Я отправился в дорожное путешествие с отцом, извини, – не стал вдаваться в подробности я.

Учитывая скорость моего ответа на ее сообщение и поздний час, я не рассчитывал получить мгновенную реакцию. Которой, собственно, и не последовало.

Я вновь кинул телефон в ящик между сидениями, что открыло передо мной забавную картину. Мой отец пел. Взрослый сорокалетний мужчина корчил рожицы и пел, при этом не двигая ничем, кроме лица. Мгновенно из моих уст пролился по-детски искренний смех, а папа от смущения покраснел.

– Что это за песня? – спросил я.

– «You give love a bad name» – песня моего детства. Мы с кузиной Сэми трясли под нее кудряшками, когда нам было лет по одиннадцать, – выдал он, пытаясь не выходить из роли сурового родителя.

– Думал, что я не замечу, как ты тут кривляешься и пытаешься оправдать то, что носишь кожаную рокерскую куртку, не снимая, даже в 100-градусную жару? – поторопился отметить этот факт я, не скрывая ухмылки.

– Старую привычку от ритуала отличает только смысл, который ты в это вложишь, сынок.

Я не сразу понял что значила эта фраза, но запомнилась она мне навсегда.

Как и предполагалось, мы приехали в Ноксуби ровно за пару минут до рассвета.

Времени хватило лишь на то, чтобы добежать до того самого озера, которое я помнил из детства. Именно это место было единственным положительным воспоминанием от нашей с ним однократной поездки «отца и сына». Он думал, что именно так мальчик становится мужчиной. Но случай, произошедший со мной, опровергнул эту теорию, ведь именно тогда я впервые и упал в обморок, досрочно провалив курс взросления.

Дедушка Пол брал папу в эти края каждый год. Кажется, его научили держать в руках ружье раньше, чем выговаривать это слово без ошибок.

Отец был не рад тому, что мы приехали в место, где он так часто пристреливал оленей и индюшек, будучи совсем юношей, чтобы просто отведать пикник. Инстинкты охотника брали над ним верх, вызывая неутомимую жажду пострелять. Но его совесть облегчало то, что для сезона охоты было еще рановато.

Мы достали пару сэндвичей из, хоть немного оздоравливающей наш рацион, сумки-холодильника, расстелили клетчатый плед и начали этот воистину долгожданный пикник у озера.

От этих красот и невозможности поверить в то, что такое случается, у меня буквально наворачивались слезы на глазах. Мир необычайно многогранен и, чтобы увидеть его, нужно лишь чуть шире растянуть свои горизонты.

Мы привыкли жить внутри четырех стен, боясь совершить прогулку в неизведанное с завязанными глазами, даже зная наверняка, что уже после первого шага темнота потеряет свой страшный облик. Высоту потолка над нами определяем лишь мы сами.

Все вокруг меня было единым. Как будто по-отдельности эта картина не была бы столь завораживающей, какой она была именно в эту секунду, которую я собственноручно сложил из кусочков пазла, создав идеальное сочетание. Я мог бы приехать сюда днем и не было бы этих розово-оранжевых радующих взор небес. Я мог бы приехать сюда зимой и упустить эти ярко-зеленые кувшинки, которые усыпали собой всю гладь Лоакфома Лэйк. Я взял в руки полароид и увековечил этот момент, сделав снимок отца, раскинувшегося на покрывале, держащего сэндвич одной рукой, а второй указывающего на успевший сменить оттенки рассвет.

Но одно. Лишь одно вкралось мне в голову и напомнило о недостающем фрагменте. Я мог бы сидеть здесь с мамой. Она держала бы меня за руку и я бы знал, что несмотря на то, что произойдет через секунду, я проживу это с ней. Просто загляну в ее зеленые, как эти кувшинки, глаза и буду уверен в следующем дне.

Я схватил ладонь отца и сжал ее изо всех сил.

Никогда не чувствовал себя столь одиноким и беззащитным ребенком.

Зияющая дыра в моем сердце свистела от ветра реального мира, о котором я так яро пытался забыть.

– Отпусти, – выдал отец.

Я резко одернул руку, боясь, что делаю ему больно.

Он снова схватил мою руку и сказал:

– Да нет же. Отпусти. Просто отпусти свое горе. Я не говорю о том, что я могу хоть как-то ее заменить. Но теперь мы с тобой остались вдвоем, хочется нам этого или нет. Кто-то думает, что быть взрослым – это то же самое, что быть ребенком, который наконец знает все ответы. Но это вовсе не так. Быть взрослым – это как быть ребенком, которому не на кого положиться. Но это не значит, что ты одинок. Просто отныне ты сам себе опора.

Я не знал, что ответить. Все мои силы уходили на сдерживание слез и тягостное переваривание всего им сказанного.

После минутной паузы он продолжил: