Читать книгу Сады Луны - Стивен Эриксон - Страница 7

Два года спустя

1163-й год Сна Огни

105-й год Малазанской империи

9-й год правления императрицы Ласиин

Бледную завесу дыма рассекали во́роны. Их пронзительные крики заглушали стоны раненых и умирающих солдат. Запах горелого мяса тяжело висел в неподвижной дымке.

На третьем холме у стен павшего города Крепь в одиночестве стояла Рваная Снасть. Вокруг чародейки лежали груды искорёженных обломков оружия и доспехов – поножей, нагрудников, шлемов и клинков. Ещё час назад их носили мужчины и женщины, а теперь от всех этих людей не осталось и следа. Тишина внутри пустых металлических раковин отдавалась в голове чародейки погребальной песней.

Она обхватила себя руками. Бордовый плащ с серебряным значком, который она носила как командир кадровых магов Второй армии, теперь висел на её покатых плечах запятнанный и обожжённый. Округлое полное лицо Рваной Снасти, обычно озарённое беззаботной детской улыбкой, прорезали глубокие морщины, щёки обвисли и побледнели.

Вопреки бушевавшему вокруг урагану звуков и запахов Рваная Снасть вслушивалась в глубокую тишину. Та словно выплёскивалась из раковин-доспехов пустотой, которая уже сама по себе была обвинением. Но у тишины имелся и другой источник. Сегодня здесь неистовствовали такие колдовские силы, которых хватило бы, чтобы разорвать ткань, разделявшую миры. То, что скрывалось по ту сторону, в Путях Хаоса, казалось, было близко, на расстоянии вытянутой руки.

Чародейка думала, что она лишилась эмоций – они сгорели в пережитом ею ужасе, но глядя на то, как входит в город плотными рядами легион чёрных морантов, она почувствовала, что ненависть застит ей глаза под опухшими веками.

«Союзники. Идут взыскать свой кровавый час». К концу этого часа жителей Крепи станет тысяч на двадцать меньше. Чаши весов, раскачанные многолетней враждой между соседними народами, уравновесит отмщение. Мечом. «Милостивая Шеденуль, неужели мало было смертей?»

В разных концах города пылали с дюжину пожаров. Осада наконец закончилась – после трёх долгих лет. Но Рваная Снасть знала: это ещё не всё. Что-то скрывалось в безмолвии и ждало своего часа. Поэтому она тоже ждала. Хотя бы это она должна была сделать для погибших сегодня – ведь во всём остальном она подвела их.

Внизу равнину покрывали тела малазанских солдат – смятый ковёр из трупов. То тут, то там торчали мёртвые руки и ноги, на которых, как владыки, восседали во́роны. Солдаты, пережившие бойню, ошеломлённо бродили среди тел, искали павших товарищей. Рваная Снасть с болью смотрела на них.

– Они идут, – проговорил голос в дюжине футов слева от неё.

Она медленно обернулась. Чародей Локон лежал, распластавшись на груде опалённых доспехов, в его бритом черепе отражалось мутное небо. Волна колдовства уничтожила всё, что было у него ниже пояса. Розовые, вымазанные в грязи внутренности выпирали из-под грудной клетки, покрытые сетью высыхающих потёков. Слабая полутень магии выдавала усилие, которым он удерживал в себе жизнь.

– Я думала, ты погиб, – пробормотала Рваная Снасть.

– Сегодня мне везёт.

– Не похоже.

Локон захрипел, и из-под его сердца выплеснулась струйка тёмной, густой крови.

– Они идут, – повторил он. – Видишь их?

Чародейка обернулась к склону холма, и её светлые глаза сузились. Сюда приближались четверо солдат.

– Кто это?

Маг не ответил.

Рваная Снасть снова посмотрела на него и увидела, что он буравит её тяжёлым взглядом с силой, которую обретает тот, кому осталось жить считанные мгновенья.

– Думал, пропустишь волну через кишки, да? Ну, тоже, в общем, верный способ отсюда выбраться.

Его ответ её удивил.

– Показная грубость тебе не идёт, Снасть. Никогда не шла. – Он нахмурился и быстро заморгал; наверное, отгоняет тьму, подумала она. – Всегда есть риск узнать слишком много. Радуйся, что я тебя пощадил. – Он улыбнулся, показав залитые кровью зубы. – Думай о хорошем. Плоть слаба.

Она пристально посмотрела на него, удивляясь этой внезапной… человечности. Может быть, умирая, мы оставляем все привычные игры и всё напускное притворство пляски жизни. Может, она просто не готова увидеть, как в Локоне наконец проступил обычный смертный. Рваная Снасть разомкнула руки, которыми от ужаса до боли обхватила плечи, и нетвёрдо вздохнула.

– Ты прав. Не время для притворства, верно? Я тебя никогда не любила, Локон, но никогда и не сомневалась в твоей отваге – и не буду сомневаться. – Она критически его осмотрела, и в глубине души чародейка поразилась тому, что не вздрогнула от вида его ужасной раны. – Вряд ли даже искусства самого Тайшренна хватит, чтобы спасти тебя, Локон.

В его взгляде промелькнуло лукавство, и Локон расхохотался болезненным смехом.

– Девочка моя, – прохрипел он, – твоя наивность всё так же очаровательна.

– Да уж, конечно! – отрезала чародейка; ей было больно от того, что она купилась на его внезапную искренность. – Посмейся надо мной в последний раз, в память о старых временах.

– Ты не понимаешь…

– Уверен? Говоришь, что ещё не всё кончено. Ты настолько ненавидишь нашего Высшего мага, что ненависть позволит тебе вырваться из ледяной хватки Худа, так ведь? Отомстишь даже с того света?

– Ты ведь должна была уже понять, каков я есть. Всегда оставляю себе запасной выход.

– Ты даже ползти не можешь. Как ты собираешься до него добраться?

Маг облизал потрескавшиеся губы.

– Это часть сделки, – тихо проговорил он. – Выход сам придёт ко мне. Уже идёт.

Всё внутри неё тревожно сжалось. Сзади Рваная Снасть услышала хруст доспехов и позвякивание железа, звуки обрушились на неё, как холодный ветер. Она обернулась и увидела, что на вершину поднялись четверо солдат. Трое мужчин, одна женщина, их измазанные кровью и грязью лица были белы, как кость. Взгляд чародейки привлекла женщина, которая держалась чуть позади, словно неприятная мысль, а вот трое мужчин подошли ближе. Девушка была молодой, красивой, как сосулька, и казалась такой же тёплой на ощупь. «Что-то тут не так. Осторожней».

Предводитель – сержант, судя по торквесу[3] на руке, – подошёл к Рваной Снасти. Его глубоко посаженные, тёмно-серые глаза бесстрастно встретили её взгляд.

– Вот эту? – спросил он, обернувшись к высокому и худому чернокожему человеку, который остановился рядом с ним. Тот покачал головой.

– Нет, нам нужен вон тот. – Хотя он и говорил по-малазански, гортанный акцент выдавал в нём выходца из Семи Городов.

Третий и последний мужчина, тоже чёрный, протиснулся слева от сержанта и, несмотря на внушительное телосложение, словно скользнул по воздуху вперёд, не сводя глаз с Локона. То, что он вообще не обратил на Рваную Снасть внимания, даже слегка её обидело. Она хотела сказать ему пару ласковых слов, но вдруг решила, что на это у неё нет сил.

– Что ж, – сказала она сержанту, – если вы из похоронной бригады, то поторопились. Он ещё не умер. Но конечно, – продолжила она, – вы не похоронная бригада. Я это знаю. Локон заключил с вами сделку: он думает, что сможет как-то выжить без половины тела.

Губы сержанта сжались под побитой сединой, жёсткой бородой.

– О чём ты, чародейка?

Чернокожий человек рядом с сержантом бросил взгляд назад на девушку, оставшуюся в дюжине шагов за ними. Казалось, он вздрогнул, но его тонкое лицо ничего не выражало, когда чернокожий перевёл глаза на Рваную Снасть, пожал плечами, а потом обошёл её.

Чародейка невольно вздрогнула, когда почувствовала незримое давление силы. Она судорожно вздохнула. «Он же маг». Рваная Снасть следила за тем, как этот человек присоединился к своему товарищу у тела Локона, пытаясь рассмотреть мундир под слоем грязи и запёкшейся крови.

– Кто вы такие, парни?

– Девятый взвод, Вторая.

– Девятый? – она выдохнула сквозь сжатые зубы. – Вы «Мостожоги». – Она прищурилась, глядя на потрёпанного сержанта. – Девятый. Значит, ты – Скворец.

Он вздрогнул. У Рваной Снасти пересохло во рту.

– Разумеется, я о тебе слышала. Говорят…

– Неважно, – хрипло перебил он. – Старые сказки растут, как сорняки.

Она потёрла лицо, чувствуя, как грязь собирается под ногтями. «Мостожоги». Они были элитным подразделением старого Императора, его любимцами, но после кровавого переворота Ласиин их отправляли в самые глубокие крысиные норы, какие только могли найти. Почти десять лет такой жизни сократили их число до единственного, недоукомплектованного подразделения. Имена некоторых теперь уже были на слуху. Выжившие, по большей части взводные сержанты, имена которых стали известны всем малазанским армиям в Генабакисе и на других континентах. Имена, которые расцветили и без того знаменитую легенду о Войске Однорукого. Деторан, Мураш, Игла, Скворец. Имена, отяжелевшие от славы и горькие от цинизма, которым живёт всякая армия. Они, словно почётное знамя, несли в себе всё безумие этой бесконечной кампании.

Сержант Скворец рассматривал обломки доспехов на холме. Рваная Снасть смотрела, как он постепенно понимает, что здесь произошло. Его щёку передёрнул нервный тик. Он посмотрел на чародейку по-новому, взгляд серых глаз стал чуть мягче, и от этого Рваная Снасть едва не сломалась.

– Только ты осталась из кадровых?

Она отвернулась, чувствуя себя ужасно хрупкой.

– Последняя из тех, кто стоит на ногах. Дело не в мастерстве. Просто повезло.

Если он и расслышал горечь в её ответе, то не подал вида и молчал, глядя, как двое его солдат из Семи Городов склонились над Локоном.

Рваная Снасть облизнула губы и поёжилась. Чародейка покосилась на солдат. Они переговаривались. Снасть услышала, как Локон рассмеялся, и этот тихий отзвук радости заставил её поморщиться.

– Вон тот, высокий, – сказала она. – Он маг, так ведь?

Скворец хмыкнул:

– Его зовут Быстрый Бен.

– Не с этим именем он родился.

– Не с этим.

Она расправила плечи под весом плаща и на миг облегчила глухую боль в пояснице.

– Я должна бы его знать, сержант. Такую силу замечают. Он не новичок.

– Нет, – ответил Скворец. – Не новичок.

Она почувствовала, что начинает злиться.

– Я требую объяснений. Что здесь происходит?

Скворец скривился.

– Да ничего, судя по всему. – Он повысил голос: – Быстрый Бен!

Маг обернулся.

– Вот-вот сторгуемся, сержант, – ответил он и сверкнул белозубой ухмылкой.

– Худов дух! – вздохнула Рваная Снасть, отворачиваясь.

Девушка по-прежнему стояла на вершине холма и, казалось, изучала колонны морантов, которые входили в город. Она словно почувствовала взгляд Рваной Снасти и резко обернулась. Выражение её лица потрясло чародейку. Рваная Снасть отвела глаза.

– Это всё, что осталось от твоего взвода, сержант? Два пустынных мародёра и жадный до крови новобранец?

Скворец ответил ровным голосом:

– У меня осталось семеро.

– А утром было?

– Пятнадцать.

Что-то тут не так. Она чувствовала: необходимо что-нибудь сказать.

– Лучше, чем у большинства. – Чародейка мысленно выругалась, когда кровь отлила от лица сержанта. – Но всё равно, – добавила она, – я уверена, что все те, кого вы потеряли, были хорошими людьми.

– Хорошо умели умирать, – сказал он.

Её потрясла жестокость его слов. В смятении она плотно закрыла глаза, чтобы удержать слёзы отчаяния и разочарования. «Слишком много всего произошло. Я к этому не готова. Я не готова к Скворцу, человеку, который согнулся под тяжестью собственной легенды, человеку, который, служа Империи, взошёл не на одну гору трупов».

«Мостожогов» почти не было видно последние три года. С тех пор, как началась осада, им приказали делать подкопы и минировать древние, массивные стены Крепи. Задание прямо из столицы, и это была либо злая шутка, либо результат чудовищного невежества: город стоял в ледниковой долине, где груды камней прикрывали расселины такой глубины, что даже маги Рваной Снасти едва могли почуять их дно. «Они три года провели под землёй. Когда они в последний раз видели солнце?»

Рваная Снасть вдруг словно окаменела.

– Сержант, – она открыла глаза, – ты был в своих тоннелях с самого утра?

Мучительное понимание пришло к ней, когда она увидела, как боль на миг исказила его лицо.

– В каких тоннелях? – тихо спросил он, а потом прошёл мимо неё.

Чародейка взяла его за руку. Сержант содрогнулся.

– Скворец, – прошептала она, – ты уже догадался. Про… про меня, про то, что случилось здесь, на холме, со всеми солдатами. – Она запнулась, но потом сказала: – Это наше общее поражение. Мне очень жаль.

Он отвёл глаза и отстранился.

– Не сто́ит, чародейка. – Сержант наконец встретился с ней взглядом. – Мы не можем позволить себе сожалеть.

Она смотрела, как Скворец подошёл к солдатам.

Голос молодой женщины зазвучал прямо за спиной у Рваной Снасти:

– Сегодня утром нас было четырнадцать сотен, чародейка.

Рваная Снасть обернулась. Вблизи было очевидно, что девушке никак не больше пятнадцати. Вот только её глаза, блестевшие тускло, как потёртый оникс, – они казались древними, словно все чувства в них давно обратились в прах.

– А теперь?

Девушка пожала плечами – почти беззаботно.

– Человек тридцать, может, тридцать пять. Четыре из пяти тоннелей обрушились. Мы были в пятом и смогли вырыть проход наружу. Скрипач и Вал возятся с другими, но думают, что остальных засыпало насмерть. Они пытались позвать кого-нибудь на помощь. – Холодная, знающая улыбка появилась на её грязном лице. – Но твой хозяин, Высший маг, остановил их.

– Тайшренн так сделал? Почему?

Девушка нахмурилась, словно была разочарована. Потом просто отошла прочь и снова принялась разглядывать город с вершины холма.

Рваная Снасть смотрела ей в спину. Девушка проронила последние слова так, будто ожидала совершенно определённой реакции. Сочувствия? В любом случае это промах. Тайшренн настраивает всех против себя. Хорошо. Штурм стал ужасной катастрофой, и вина за неё лежит целиком на плечах Высшего мага. Чародейка посмотрела на Крепь, а потом подняла глаза на затянутое дымом небо над городом.

Огромная, смутная тень, которая встречала её каждое утро эти три года, теперь исчезла. Рваная Снасть до сих пор не могла в это поверить вопреки тому, что видели её собственные глаза.

– Ты предупреждал нас, – прошептала она пустому небу, когда на неё нахлынули воспоминания о том утре. – Ты же предупреждал нас, не так ли?

Она спала с Калотом последние четыре месяца: маленькая радость, которая могла развеять скуку бесконечной осады. Так, по крайней мере, она сама себе объясняла их непрофессиональное поведение. На самом деле всё было серьёзнее, намного серьёзнее. Но честность к себе никогда не входила в число добродетелей Рваной Снасти.

Внезапный магический вызов разбудил её раньше, чем Калота. Маленькое, однако пропорционально сложенное тело мага уютно устроилось на мягких подушках её плоти. Она открыла глаза и увидела, что он жмётся к ней, как ребёнок. Потом Калот тоже почувствовал призыв и проснулся, чтобы увидеть её улыбку.

– Локон? – спросил он, когда, вздрагивая, выбрался из-под одеяла.

Рваная Снасть поморщилась.

– А кто ещё? Этот тип вообще никогда не спит.

– Хотел бы я знать, что на сей раз? – Он стоял и оглядывался в поисках своей туники.

Снасть смотрела на него. Он был такой худой, что они казались идеально неподходящими друг другу. В жидком утреннем свете, который сочился сквозь брезентовые стенки шатра, его нескладная, угловатая фигура словно смягчилась, стала детской. Для столетнего мужчины Калот отлично сохранился.

– Локон исполнял какие-то поручения Дуджека, – сказала она. – Наверное, речь идёт просто об отчёте.

Калот хмыкнул, натягивая сапоги.

– Вот тебе и кара за то, что взялась командовать магическим отрядом, Снасть. И признаюсь, салютовать Нэдариану было не в пример легче. Когда я вижу тебя, мне сразу хочется…

– Давай к делу, Калот, – сказала Рваная Снасть; она хотела, чтобы это выглядело шуткой, но слова прозвучали раздражённо, и Калот обиженно покосился на чародейку.

– Что случилось? – тихо спросил он, хмурясь так, что на его высоком лбу прорезались привычные морщины.

«А я-то думала, мы от них уже избавились». Рваная Снасть вздохнула.

– Не знаю, но Локон связался с нами обоими. Будь это просто отчёт, ты бы по-прежнему храпел.

Молча, с растущим напряжением, они принялись одеваться. Не пройдёт и часа, как Калот сгорит в волне синего пламени, и лишь во́роны откликнутся на отчаянный вопль Рваной Снасти. Но сейчас два мага просто готовились к незапланированному собранию в шатре Первого Кулака Дуджека Однорукого.

У раскисшей тропинки рядом с шатром Калота дежурные солдаты сгрудились у жаровни с горящим конским навозом и протягивали руки к огню. На дорожках почти никого не было – слишком рано. Ряды серых шатров тянулись по склонам холмов на равнине, окружавшей Крепь.

Полковые знамёна тяжко колыхались на слабом ветру – за ночь он изменил направление и теперь доносил до Рваной Снасти вонь выгребных ям. Над головами последняя пригоршня звёзд таяла в светлеющем небе. Картина казалась почти идиллической.

Рваная Снасть плотнее запахнулась в плащ, защищаясь от холода, и обернулась посмотреть на громаду горы, которая висела в четверти мили над Крепью. Чародейка окинула взглядом изрезанную поверхность Семени Луны – как называлась эта глыба с давних времён. Источенная, словно сгнивший зуб, базальтовая цитадель была домом самого могущественного врага, с которым когда-либо сталкивалась Малазанская империя. Парившую высоко над землёй крепость Семени Луны невозможно было осадить. Даже личная армия нежити Ласиин, т’лан имассы, которые странствовали легко, как пыль на ветру, не могли или не хотели пробиться сквозь магическую защиту Семени.

Маги Крепи нашли себе могущественного союзника. Рваная Снасть вспомнила, что Империя уже однажды сцепилась рогами с таинственным господином Луны, ещё во дни Императора. Дело могло кончиться плохо, но Семя Луны вышло из игры. Никто из ныне живущих не знал, почему – это был один из тысячи секретов, которые Император унёс с собой в подводную могилу.

Новое появление Луны здесь, в Генабакисе, стало для всех сюрпризом. И на этот раз она не исчезла в последнюю минуту. Шесть легионов колдунов тисте анди под командованием военачальника по имени Каладан Бруд спустились с Семени Луны и объединили силы с наёмниками из Багровой гвардии. Вместе они принудили к отступлению Пятую малазанскую армию и теснили её на восток вдоль равнины Рхиви. На четыре года потрёпанная Пятая завязла в Чернопёсьем лесу, где ей пришлось раз за разом отбивать атаки Бруда и Багровой гвардии. Это противостояние быстро превращалось для малазанцев в смертный приговор. Но Каладан Бруд и тисте анди явно не были единственными обитателями Семени Луны. Невидимый владыка остался в самой цитадели, привёл её сюда и заключил договор с могучими чародеями Крепи.

Отряд магов Рваной Снасти почти не имел шансов в магическом бою с такими противниками. Так что осада затянулась, и только «Мостожоги» упорно пытались подкопаться под древние стены города.

«Останься, – попросила она Семя Луны. – Крутись вокруг своей оси без конца и не дай запаху крови и крикам умирающих воцариться на этих землях. Задержись хоть на миг».

Калот стоял рядом с ней и ждал. Он ничего не говорил, понимая, что этот взгляд стал для неё своего рода ритуалом. Именно за это, среди прочего, Рваная Снасть и любила Калота. Как друга, разумеется. Ничего серьёзного, ничего страшного – просто любовь к другу.

– Чувствую, Локон теряет терпение, – пробормотал Калот рядом с ней.

Она вздохнула.

– Я тоже это чувствую. Поэтому и не спешу.

– Понимаю, но мы не можем слишком сильно опаздывать, Снасть. – Он задорно улыбнулся. – Это невежливо.

– Гм-м, нельзя же им позволить с лёту сделать определённые выводы, так ведь?

– Далеко им лететь не придётся. В любом случае, – его улыбка слегка поблекла, – нам пора.

Через несколько минут они добрались до штабного шатра. Одинокий морпех, который стоял на карауле у входа, дёрганно отдал им честь. Рваная Снасть задержалась и поймала его взгляд.

– Седьмой полк?

Стражник кивнул, отводя глаза.

– Да, чародейка. Третий взвод.

– То-то ты выглядишь знакомым. Передай привет от меня сержанту Ржавому. – Она подошла поближе. – Что-то разлито в воздухе, солдат?

Он моргнул.

– Высоко в воздухе, чародейка. Выше не бывает.

Рваная Снасть взглянула на Калота, который задержался у входа в шатёр. Калот надул щёки и скорчил шутливую физиономию.

– То-то я его почуял.

Она подмигнула в ответ. И увидела, что из-под железного шлема стражника катится пот.

– Спасибо за предупреждение, солдат.

– Это честная сделка, чародейка. – Парень снова отсалютовал, на этот раз резче и по-своему доверительно.

«И так год за годом. Утверждаю, что мы с ними одна семья, Вторая армия – самый старый нереформированный легион, одна из личных армий Императора. Честная сделка, чародейка. Спасай наши шкуры, а мы спасём твою. Всё-таки – одна семья. Так почему же я всегда чувствую себя среди них такой чужой?» — Рваная Снасть отсалютовала в ответ.

Они вошли в шатёр. Чародейка сразу почувствовала присутствие силы – то, что Калот называл «запахом». У него от этого глаза слезились. У неё – начиналась мигрень. Рваная Снасть очень хорошо знала это конкретное проявление силы, и та была совершенно противоположна её собственной. От этого голова болела ещё сильнее.

В шатре, в первой комнате, лампы лили сумрачный, дымный свет на дюжину деревянных стульев. На походном столике у стены стояли кувшин с разведённым водой вином и шесть потускневших кубков, на которых поблёскивали капли конденсата.

Калот пробормотал:

– Худов дух, Снасть, как я это ненавижу.

Когда её глаза привыкли к полумраку, чародейка увидела в проёме, ведущем во вторую комнату, знакомую фигуру в длинном балахоне. Человек опёрся долгопалыми руками на большой стол Дуджека. Пурпурный плащ дрожал, как вода, хотя его хозяин и не шевелился.

– Только этого не хватало, – прошептала Рваная Снасть.

– Читаешь мои мысли, – ответил Калот, вытирая глаза.

– Как думаешь, – спросила чародейка, когда они заняли свои места, – это заученная поза?

Калот ухмыльнулся.

– Наверняка. Высший маг Императрицы не разберётся в военной карте, даже если от этого будет зависеть его жизнь.

– А если от этого будут зависеть наши жизни? – раздался голос с ближайшего стула. – Сегодня – работаем.

Рваная Снасть хмуро посмотрела на сверхъестественную темноту, которой был окутан стул.

– Ты ничем не лучше Тайшренна, Локон. И радуйся, что я туда не села.

Тускло блеснули жёлтые зубы, а потом появился и сам распустивший заклятье Локон. Капельки пота выступили на покрытом шрамами лбу и выбритой макушке мага – ничего удивительного: Локон бы вспотел даже в ледяной бездне. Он чуть склонил голову набок так, что в его облике сочетались самодовольная отрешённость и откровенный вызов. Маленькие тёмные глаза уставились на Рваную Снасть.

– Ты ведь ещё помнишь, как это – работать? – Его ухмылка стала шире, так что сплющенный кривой нос стал совсем плоским. – Это то, чем ты занималась до того, как запрыгнула под одеяльце к умнице Калоту. До того, как раскисла.

Рваная Снасть уже набрала полную грудь воздуха для подходящего ответа, но её прервал неторопливый говорок Калота:

– А тебе одиноко, да, Локон? Верно ли говорят, что маркитанки берут с тебя двойную плату? – Он взмахнул рукой, словно отмахиваясь от неприятных мыслей. – А дело просто в том, что Дуджек назначил Рваную Снасть командовать магами после безвременной кончины Нэдариана у Моттского леса. Если тебе это не нравится – твоя беда. Такова плата за двуличие.

Локон нагнулся и смахнул пылинку со своих атласных туфель, которые невероятным образом избежали жидкой грязи на дорожках лагеря.

– Слепая вера, дорогие мои соратники, – для дураков…

Его прервал откинувшийся полог шатра. Вошёл Первый Кулак Дуджек Однорукий, мыло от утреннего бритья всё ещё цеплялось к волоскам его ушей, а за ним следовал аромат камфарной воды.

За прошедшие годы этот запах стал очень много значить для Рваной Снасти. Безопасность, стабильность, здравомыслие. Дуджек Однорукий воплощал в себе все эти вещи – и не только для неё, но и для всей армии, которая сражалась под его командованием. Когда Дуджек остановился в центре комнаты и оглядел трёх магов, она чуть откинулась и посмотрела на Первого Кулака из-под тяжёлых век. Три года вынужденного безделья в этой осаде подействовали на стареющего военачальника как укрепляющее средство. Он выглядел скорее на пятьдесят, чем на свои верные семьдесят девять лет. Серые глаза остро и твёрдо смотрели с худого, загорелого лица. Он держался очень прямо, так что казался выше своих пяти с половиной футов, носил простые кожаные доспехи, которые пот разукрасил не меньше, чем имперский пурпур. Культя левой руки чуть ниже плеча была перехвачена кожаными повязками. Под шагреневыми ремешками напанских сандалий виднелись волосатые, белые как мел икры.

Калот достал из рукава носовой платок и протянул Дуджеку. Первый Кулак тут же схватил его.

– Опять? Проклятый брадобрей! – проворчал он, вытирая мыло с подбородка и ушей. – Клянусь, нарочно это делает! – Дуджек скомкал платок и бросил на колени Калоту. – Итак, все здесь. Хорошо. Сперва обычные дела. Локон, ты уже успел поболтать с ребятами внизу?

Локон с трудом подавил зевок.

– Один сапёр по имени Скрипач мне всё показал. – Он сделал паузу, чтобы снять ниточку со своего парчового рукава, а потом встретился взглядом с Дуджеком. – Дай шесть-семь лет, и они как раз докопаются до городских стен.

– Это бессмысленно, – сказала Рваная Снасть. – И писала об этом в своём докладе. – Она покосилась на Дуджека. – Если, конечно, он вообще добрался до Имперского двора.

– Верблюд ещё не доплыл, – заметил Калот.

Дуджек хмыкнул – этот звук у него заменял смех.

– Ладно, маги, слушайте внимательно. Два пункта. – По его изборождённому шрамами лицу пробежала тень. – Первый: Императрица прислала Когтей. Они сейчас в городе, охотятся на чародеев Крепи.

Волна холода скользнула вверх по позвоночнику Рваной Снасти. Мало кто чувствовал себя комфортно, когда рядом вертелись Когти. У имперских убийц – излюбленного оружия Ласиин – имелись отточенные и отравленные клинки для всех и каждого, в том числе малазанцев.

Кажется, Калот подумал примерно то же самое, потому что он резко выпрямился.

– Если они здесь по какой-то другой причине…

– Им сперва придётся иметь дело со мной, – отрезал Дуджек и положил единственную руку на эфес своего длинного меча.

«Всё это говорится для другого слушателя – там, в соседней комнате. Он сразу заявляет человеку, который командует Когтями, как обстоят дела. Благослови его Шеденуль».

Заговорил Локон:

– Они залягут на дно. Они маги, а не идиоты.

Рваная Снасть не сразу поняла, о чём он. «Ах да. Конечно. Маги Крепи».

Дуджек оценивающе посмотрел на Локона, потом кивнул.

– Пункт второй: сегодня мы атакуем Семя Луны.

В этот момент в соседней комнате Высший маг Тайшренн повернулся и медленно двинулся к ним. Тёмное лицо под капюшоном прорезала улыбка – мимолётная трещина среди безупречных, гладких черт. Улыбка тут же пропала, и его неподвластная времени кожа снова разгладилась.

– Здравствуйте, коллеги, – сказал он с издёвкой и в то же время угрожающе.

Локон фыркнул.

– Давай обойдёмся без спектакля, Тайшренн, так всем будет лучше.

Не обращая внимания на слова Локона, Высший маг продолжил:

– Присутствие Семени Луны переполнило чашу терпения Императрицы…

Дуджек склонил голову набок и перебил его тихим, хриплым голосом:

– Императрица перепугана настолько, что готова ударить первой – и ударить изо всех сил. Говори прямо, чародей. Ты же имеешь дело со своими передовыми бойцами. Прояви хоть каплю уважения, Худ тебя дери.

Высший маг пожал плечами.

– Разумеется, Первый Кулак. – Он обернулся к чародеям. – Ваш отряд, я и ещё трое Высших магов в течение часа атакуем Семя Луны. Большая часть его обитателей отправилась на Северную кампанию. Мы считаем, что Владыка Луны там один. Три года лишь его присутствие удерживало нас на месте. Сегодня утром, коллеги, мы проверим этого Владыку в бою.

– И будем искренне надеяться, что до сих пор он блефовал, – добавил Дуджек, нахмурившись так, что морщины на лбу залегли ещё глубже. – Вопросы?

– Как быстро я могу добиться перевода в другую армию? – спросил Калот.

Рваная Снасть откашлялась.

– Что мы знаем о хозяине Семени Луны?

– Боюсь, очень мало, – прикрыв глаза, ответил Тайшренн. – Он тисте анди, это наверняка. Архимаг.

Локон наклонился вперёд и демонстративно плюнул под ноги Тайшренну.

– Тисте анди, Высший маг? Я думаю, мы можем выразиться несколько точнее, не так ли?

Головная боль усилилась. Рваная Снасть поняла, что задержала дыхание, и медленно выдохнула, оценивая реакцию Тайшренна – на слова Локона и на традиционный в Семи Городах жест вызова.

– Архимаг, – повторил Тайшренн. – Возможно, сам Архимаг тисте анди. Любезный Локон, – добавил он чуть более низким голосом, – твои примитивные племенные обряды весьма затейливы, но несколько безвкусны.

Локон оскалился.

– Тисте анди – первые дети Матери-Тьмы. Ты ведь почувствовал дрожь на Путях Чародейства, Тайшренн. И я тоже. Спроси Дуджека о том, какие доклады приходят с северного фронта. Старшая магия – Куральд Галейн. Владыка Семени Луны – Великий архимаг, и ты знаешь его имя не хуже меня.

– Ничего такого я не знаю, – огрызнулся Высший маг, который наконец вышел из себя. – Может, ты просветишь нас, Локон, а потом я поинтересуюсь источником твоих сведений.

– Ага! – Локон подпрыгнул на стуле, и на его напряжённом лице отразилась откровенная злоба. – Угроза от Высшего мага. Вот это дело. Тогда ответь мне: почему только три других Высших мага? Не настолько же нас потрепали. Более того, почему мы этого не сделали два года назад?

Что бы ни начиналось между Локоном и Тайшренном, их прервал Дуджек, который без слов заворчал, а потом сказал:

– Положение отчаянное, маг. Северная кампания на грани краха. От Пятой почти ничего не осталось, и подкреплений они не получат до следующей весны. Суть в том, что владыка Луны может в любой момент призвать свою армию обратно. Я не хочу посылать вас в бой против армии тисте анди и уж точно не хочу открывать для Второй два фронта, когда к осаждённым придёт помощь. Это плохая тактика, а кто бы ни был этот Каладан Бруд, он уже показал, что способен вынудить нас заплатить по высшему разряду за подобные ошибки.

– Каладан Бруд, – пробормотал Калот. – Клянусь, я это имя уже где-то слышал. Странно, что я раньше об этом не подумал.

Рваная Снасть прищурилась и внимательно посмотрела на Тайшренна. Калот был прав: имя человека, который командовал тисте анди и Багровой гвардией, и ей казалось знакомым – но как древнее, из старинных легенд, может, даже из какой-то эпической поэмы.

Высший маг встретил её взгляд спокойно и расчетливо.

– Необходимости в обоснованиях, – сказал он, обернувшись к остальным, – больше нет. Императрица отдала приказ, мы должны подчиниться.

Локон снова фыркнул.

– Если уж дошло до выкручивания рук, – он откинулся на спинку стула, по-прежнему вызывающе улыбаясь Тайшренну, – вспомни, как мы играли в кошки-мышки в Арэне. От этого плана смердит тобой. Ты уже давно подыскивал такую возможность. – В его ухмылке прорезалась жестокость. – Кто же тогда остальные три Высших мага? Дай угадаю…

– Довольно! – Тайшренн шагнул к Локону, который вдруг замер совершенно неподвижно, только глаза заблестели.

Свет ламп померк. Калот взял с колен платок, чтобы вытереть со щёк слёзы.

«Сила, о проклятье, у меня сейчас голова треснет».

– Ну, хорошо, – прошептал Локон, – давай выложим карты на стол. Не сомневаюсь, что Первый Кулак будет только рад, если ты упорядочишь все его подозрения. Говори прямо, старый друг.

Рваная Снасть взглянула на Дуджека. Лицо командира застыло, глаза пристально буравили Тайшренна. Он очень серьёзно размышлял.

Калот склонился к ней:

– Да что творится, Снасть?

– Понятия не имею, – прошептала она, – но становится всё жарче.

Она попыталась сказать это небрежно, хотя все её мысли сплелись в холодный узел страха. Локон служил Империи дольше, чем она, дольше, чем Калот. Он был среди тех чародеев, которые дрались против малазанцев в Семи Городах, ещё до того, как пал Арэн, и Святые фалах’ды разбежались, прежде, чем ему предложили на выбор смерть или службу новым хозяевам. Локон вступил в магический отряд Второй армии в Пан’потсуне – как и Дуджек, он был со старой гвардией, когда зашевелились змеи узурпации, в день, когда Первого Меча Империи предали и зверски убили. Локон что-то знал. Но что?

– Ладно, – протянул Дуджек, – у нас есть работа. Давайте за неё браться.

Рваная Снасть вздохнула. Старый Дуджек умел говорить. Она бросила взгляд на Однорукого. Чародейка хорошо знала его; не в качестве друга – у Дуджека не было друзей, – но в качестве лучшего военачальника в Империи. Если, как только что намекнул Локон, Первый Кулак пал жертвой предательства и если Тайшренн как-то в этом замешан…

«…мы – согнутая ветка, – сказал как-то Калот о Войске Однорукого. – И страшись, Империя, того дня, когда она сломается. Воины Семи Городов, скрытые призраки побеждённых, но непобедимых…»

Тайшренн подал знак ей и другим магам. Рваная Снасть поднялась, за ней Калот. Локон остался сидеть, прикрыв глаза, словно уснул. Калот обратился к Дуджеку:

– Так что насчёт перевода?

– Позже, – проворчал Первый Кулак. – Все эти бумажки превращаются в кошмар ночной, если у тебя осталась только одна рука.

Он осмотрел свой отряд чародеев и уже собирался что-то добавить, но Калот заговорил первым:

– «Аномандарис».

Глаза Локона распахнулись и с ярким наслаждением впились в Тайшренна.

– А-а-а, – проговорил он в тишине, которая последовала за единственным словом Калота. – Конечно. Значит, ещё три Высших мага? Всего три?

Рваная Снасть смотрела на бледное, неподвижное лицо Дуджека.

– Поэма, – тихо сказала она. – Теперь я вспомнила.

Калот подхватил следующие строки:

Рваная Снасть продолжила:

Когда затихли эти слова, все в шатре уставились на Рваную Снасть.

– Кажется, он проснулся, – сказала она, хотя во рту у неё пересохло. – «Аномандарис», эпическая поэма Рыбака Кельтата.

– Но это поэма не о Каладане Бруде, – нахмурившись, проговорил Дуджек.

– Да, – согласилась чародейка. – Она по большей части о его спутнике.

Локон медленно поднялся на ноги. Он шагнул к Тайшренну.

– Аномандр Рейк, Властитель тисте анди, который суть души Беззвёздной Ночи. Рейк, Грива Хаоса. Вот кто такой владыка Луны, и ты выставляешь против него четырёх Высших магов и один отряд чародеев.

На гладком лице Тайшренна теперь поблёскивали капельки пота.

– Тисте анди, – проговорил он ровным голосом, – не похожи на нас. Тебе они могут показаться непредсказуемыми, но это не так. Они просто другие. У них нет собственной цели. Они просто переходят от одной человеческой драмы к другой. Ты и правда думаешь, что Аномандр Рейк останется здесь и будет драться?

– А Каладан Бруд отступил? – огрызнулся Локон.

– Он не тисте анди, Локон. Он человек – некоторые говорят, с примесью крови баргастов, но так или иначе в нём нет ни само́й Старшей крови, ни верности её обычаям.

Рваная Снасть сказала:

– Ты рассчитываешь, что Рейк предаст чародеев Крепи – нарушит договор, который они заключили.

– Риск не так велик, как может показаться, – сказал Высший маг. – Беллурдан кое-что выяснил в Генабарисе, чародейка. Новые свитки «Блажи Готоса» нашлись в горах за Чернопёсьим лесом. В них, среди прочего, есть рассуждения о тисте анди и других народах Старшей эпохи. И вспомните – Семя Луны уже однажды отступило вместо того, чтобы ввязаться в открытый бой с Империей.

Волны ужаса прокатывались по всему телу Рваной Снасти, так что даже колени задрожали. Она снова села – так тяжело, что походный стул заскрипел.

– Ты обрекаешь нас на смерть, – сказала чародейка, – если ошибся в расчётах. Не только нас, Высший маг, ты погубишь всё Войско Однорукого.

Тайшренн медленно повернулся спиной к Локону и остальным.

– Приказ императрицы Ласиин, – бросил он, не оборачиваясь. – Наши коллеги прибудут через Путь. Когда они окажутся здесь, я распределю позиции. Это всё.

Размашисто шагая, он вернулся в соседнюю комнату и принял прежнюю позу над столом с картами.

Дуджек словно за миг постарел. Рваная Снасть быстро отвела от него взгляд, ей было слишком больно видеть одиночество в его глазах и кроющееся в глубине подозрение.

«Трусиха – вот ты кто, женщина. Трусиха!»

Наконец, Первый Кулак откашлялся.

– Маги, готовьте свои Пути. Честная сделка – как всегда.

Надо отдать Высшему магу должное, подумала Рваная Снасть. Тайшренн стоял на первом холме, почти в тени Луны. Они разделились на три группы, и каждая заняла позицию на одной из вершин, на равнине под стенами Крепи. Отряд чародеев стоял на самой дальней, Тайшренн – на ближней. На центральном холме расположились три остальных Высших мага. Рваная Снасть знала всех их. Ночная Стужа, с волосами чёрными, как вороново крыло, высокая и властная до жестокости, которая так привлекала старого Императора. Рядом с ней – её вечный спутник, Беллурдан, сокрушитель черепов, великан из народа теломенов, который обладал такой неимоверной физической силой, что мог бы даже попытаться выбить ворота Луны, если бы до этого дошло. И А’Каронис, повелитель пламени, низенький и округлый, с пылающим посохом длиннее обычного копья.

Вторая и Шестая армии выстроились на равнине и обнажили оружие, готовые ринуться на штурм, едва лишь будет дан сигнал. Семь тысяч ветеранов и четыре тысячи новобранцев. Легионы чёрных морантов выстроились на западной гряде в четверти мили от них.

Полуденный воздух был недвижен. Над солдатами вились заметные издалека рои жадных насекомых. Небо затянуло тонким, но сплошным слоем туч.

Рваная Снасть стояла на вершине холма, под одеждой по телу катился пот. Она смотрела на солдат на равнине – там, под ногами маленького магического отряда. Согласно всем правилам, за ней должны были стоять шесть магов, но осталось только двое. Чуть в стороне ждал Локон, закутанный в тёмно-серый плащ – его боевое облачение, – и выглядел весьма самоуверенно.

Калот легонько толкнул Рваную Снасть локтем и кивнул головой в сторону Локона.

– Чему это он так радуется?

– Локон, – позвала Рваная Снасть. Маг обернулся к ней. – Ты угадал имена трёх Высших магов?

Он улыбнулся, потом снова отвернулся.

– Ненавижу, когда он что-то скрывает, – сказал Калот.

Чародейка проворчала:

– Он что-то понял, это наверняка. Что такого особенного в Ночной Стуже, Беллурдане и А’Каронисе? Почему Тайшренн выбрал их, и как Локон узнал, что он выберет именно их?

– Вопросы, вопросы, – вздохнул Калот. – Все трое бывали и не в таких переделках. Во времена Императора каждый командовал ротой адептов – когда в Империи ещё было столько магов, что набирали настоящие роты. А’Каронис выслужился во время Фаларской кампании, а Беллурдан с Ночной Стужей и того раньше – они пришли из Фенна, что на материке Квон, во время объединительной войны.

– Все – бывалые ветераны, – проговорила Рваная Снасть, – это ты верно сказал. И никто из них в последнее время на действительной службе не появлялся, так ведь? Их последний поход – тот, что был в Семи Городах…

– Где А’Каронис получил хорошую трёпку в пустоши Пан’потсун…

– Он остался один – Императора только что убили. Всё погрузилось в хаос. Т’лан имассы отказались признать новую Императрицу и пошли в Яг-одан.

– Говорят, вернулась их от силы половина – с кем бы они там ни столкнулись, встреча была неприятная.

Рваная Снасть кивнула. Ночную Стужу и Беллурдана отправили в Натилог, где они и сидели без дела последние шесть-семь лет…

– Пока Тайшренн не послал теломена в Генабарис, чтобы разобрать какие-то древние свитки.

– Мне страшно, – призналась Рваная Снасть. – Очень страшно. Ты видел лицо Дуджека? Он что-то понял — и это его ранило, как кинжал в спину.

– Пора работать, – крикнул Локон.

Калот и Рваная Снасть обернулись. Она задрожала. Семя Луны равномерно вращалось вокруг своей оси последние три года. Сейчас – остановилось. У самой вершины напротив них на небольшом выступе открылась ниша. Проход. Пока ничто не шевельнулось.

– Он знает, – прошептала чародейка.

– И не убегает, – добавил Калот.

Внизу, на первом холме, Высший маг Тайшренн поднялся и развёл руки в стороны. Волна золотого пламени разлилась между его ладонями, а потом покатилась вверх, разрастаясь по пути к Семени Луны. Заклятье врезалось в чёрный камень, и в стороны, а затем вниз посыпались обломки. Смертельный град обрушился на город Крепь и малазанские легионы на равнине.

– Началось, – выдохнул Калот.

Ответом на первую атаку Тайшренна была тишина, если не считать слабого рокота камней, скользивших по черепичным крышам, и далёких криков раненых солдат на равнине. Все взгляды устремились вверх.

Ответ был неожиданным для всех.

Чёрная туча окружила Семя Луны, а затем послышались пронзительные крики. В следующий миг туча проредилась, рассыпалась, и Рваная Снасть поняла, что́ видит.

Во́роны.

Тысячи и тысячи Великих во́ронов. Они, должно быть, гнездились в расселинах и выбоинах на поверхности Семени. Их карканье стало более явным, обратилось дикой какофонией ярости. Они разлетелись в стороны от Луны, раскинули огромные семифутовые крылья, поймали ветер и вознеслись высоко над городом и равниной.

Страх в сердце Рваной Снасти переплавился в ужас.

Локон хрипло расхохотался и обернулся к ним.

– Это посланцы Луны, коллеги! – В его глазах плясало безумие. – Это птицы-падальщики! – Он отбросил плащ и раскинул руки. – Вообразите себе господина, который может накормить тридцать тысяч Великих во́ронов!

На уступе возле прохода появилась фигура, она подняла руки, а ветер разметал серебристые волосы на её голове.

«Грива Хаоса. Аномандр Рейк. Властитель чернокожих тисте анди, который видел сто тысяч зим, который пробовал кровь драконов, который правит последними своими соплеменниками, сидя на престоле Печали, в королевстве трагическом и волшебном – королевстве, лишённом своей земли».

Аномандр Рейк казался крохотным на фоне цитадели, почти незаметным на таком расстоянии. Эта иллюзия вскоре рассыпалась. Чародейка ахнула, когда аура его силы хлынула во все стороны – её видно даже на таком расстоянии…

– Откройте свои Пути, – срывающимся голосом приказала Рваная Снасть. – Живо!

Пока Рейк ещё собирался с силами, два шара голубого пламени взлетели с центрального холма. Они врезались в Луну у основания, и цитадель вздрогнула. Тайшренн выпустил ещё одну волну золочёного огня, увенчанную янтарной пеной и красноватыми языками дыма.

Владыка Луны ответил. Чёрная, бурлящая лавина скатилась на первый холм. Высший маг рухнул на колени, но отразил её, хотя холм почернел, когда некротическая сила прокатилась вниз по склонам и окутала ближайшие ряды солдат. Рваная Снасть видела, как плоть полуночи поглотила беспомощных людей, а потом раздался грохот, который отдавался в земле под ногами. Когда плоть растаяла, солдаты остались лежать сгнившими грудами, словно скошенные стебли пшеницы.

Чародейство Куральд Галейн. Старшая магия, Дыхание Хаоса.

Её собственное дыхание участилось, когда Рваная Снасть почувствовала, как в неё устремился Путь Тир. Она придала ему форму, прошептав сплетающие слова, а потом высвободила силу. Калот последовал её примеру, черпая из своего Пути Мокра. Локон погрузился в собственный таинственный источник, и весь отряд вступил в бой.

С этого момента всё смешалось в глазах Рваной Снасти, но какая-то её часть, дрожа на привязи ужаса, продолжала наблюдать за размытыми картинами происходящего.

Мир превратился в оживший кошмар: магия взмывала и впивалась в Семя Луны, магия струилась вниз и губила всё и всех без разбора. Земля вставала на дыбы и устремлялась к небу грохочущими колоннами. Скалы катились по рядам солдат, как горячие камни по снегу. С неба сыпались хлопья пепла и покрывали равно живых и мёртвых. Небо стало бледно-розовым, а солнце за мороком поблекло и превратилось в медный диск.

Она видела, как волна магии пробилась через защиту Локона и разрубила его напополам. В вопле мага звучала скорее ярость, чем боль, но он мгновенно стих, когда болезнетворная сила накатилась на Рваную Снасть. Чародейка чувствовала, как её защита тает под холодной, вопящей волей чар, что стремились уничтожить её. Она покачнулась, отшатнулась – и выдержала только потому, что Калот добавил силу Мокры к её слабеющему щиту. Потом волна прошла мимо и прокатилась слева от них по склону холма.

Рваная Снасть упала на колени. Калот стоял рядом и сплетал вокруг неё слова силы, но не смотрел на Семя Луны, его взгляд впился во что-то внизу, на равнине. Глаза мага широко раскрылись от ужаса.

Рваная Снасть слишком поздно поняла, что происходит. Калот защищал её в ущерб себе. Это было его последним поступком в миг, когда Калот уже видел, как на него накатывается его собственная смерть. Мага окутала вспышка яркого пламени. Сеть защиты вокруг Рваной Снасти внезапно исчезла. Поток трескучего жара от того места, где стоял Калот, повалил её на бок. Чародейка скорее почувствовала, чем услышала собственный крик, и тут рухнули стены отстранённости, рассыпались последние защитные барьеры её души.

Сплюнув пыль и пепел, Рваная Снасть поднялась на ноги и больше уже не атаковала, а только прилагала все силы к тому, чтобы остаться в живых. Где-то у неё в голове отчаянно и настойчиво кричал голос. Калот смотрел на равнину, а не на Семя Луны – он смотрел направо! Локона поразили чары с равнины! Она увидела, что рядом с Ночной Стужей возник демон-кенрилл’ах. С пронзительным хохотом великан разорвал Ночную Стужу на куски. Он уже начал пожирать её останки, когда подоспел Беллурдан. Теломен низко завыл, когда демон полоснул изогнутыми когтями по его груди. Не обращая внимания на раны и хлещущую из них кровь, теломен обхватил ладонями голову демона и раздавил её.

А’Каронис выпускал из своего посоха один сгусток огня за другим, пока Семя Луны почти не скрылось в языках пламени. Потом призрачные крылья льда сомкнулись вокруг низенького, толстого чародея и заморозили его на месте. В следующий миг его фигура рассыпалась в пыль.

Магия неустанно бушевала вокруг Тайшренна, который стоял на коленях на вершине измолотого чарами, почерневшего холма. Но каждую новую волну он отбивал в сторону, и они несли смерть и опустошение войскам на равнине. Громче чародейской бури в воздухе, громче пронзительных криков невидимых за пеплом во́ронов, громче рокота падающих скал и воплей умирающих и раненых, громче жутких криков демонов, которые набросились на солдат, – громче всего немолчно рокотал напор Высшего мага. Огромные куски камня отрывались от Луны и, объятые пламенем и дымом, падали на Крепь, превращая город в кипящий котёл хаоса и смерти.

Уши заложило, и всё тело дрожало так, будто сама плоть судорожно пыталась вздохнуть. Рваная Снасть не сразу поняла, что колдовская буря стихла. Даже голос, который кричал в глубине её сознания, замолк. Она подняла затуманенные глаза и увидела, что Семя Луны, укрытое дымом и пылающее в дюжине трещин на изуродованной поверхности, медленно удаляется, отступает. Потом оно оказалось уже за городом, Семя кренилось на сторону и вращалось с видимым трудом. Семя Луны направилось на юг, в сторону далёких Тахлинских гор.

Она оглянулась и смутно припомнила: отряд солдат искал прибежища на изрытой вершине холма. Картина поразила её так, что чародейка потеряла последние силы к сопротивлению. От солдат не осталось ничего, кроме доспехов. Это честная сделка, чародейка. Она судорожно всхлипнула, а потом перевела взгляд на первый холм.

Тайшренн лежал на земле, но был жив. Полдюжины морпехов взобрались по склону холма и окружили Высшего мага. Вскоре его унесли.

Бо́льшая часть одежды Беллурдана сгорела, а тело покрывали багровые ожоги, но он оставался на центральном холме и собирал части тела Ночной Стужи, его голос звенел в бессловесном вое отчаяния. Эта картина – весь её ужас и трагизм – ударила в сердце Рваной Снасти, как молот по наковальне. Чародейка быстро отвернулась.

– Будь ты проклят, Тайшренн.

Крепь пала. За это заплатили жизнями солдаты Однорукого и четыре мага. Только теперь пришли в движение легионы чёрных морантов. Рваная Снасть стиснула зубы, её пухлые губы сжались в тонкую линию и побелели. Нечто шевелилось в её памяти, и чародейка почему-то была уверена, что эта сцена ещё не сыграна до конца.

Чародейка ждала.

«Пути магии – по ту сторону. Найди врата и приоткрой хоть на волос. Что вытечет наружу – твоё, придавай ему форму. – С этими словами юная женщина встала на тропу чародейства. – Откройся тому Пути, который придёт к тебе – найдёт тебя. Черпай его силу – столько, сколько смогут вместить твои тело и душа. Но помни: когда тело ослабеет, врата закроются».

Руки и ноги болели. Рваная Снасть чувствовала себя так, словно кто-то последние два часа безжалостно колотил её палкой. Меньше всего она ожидала горьковатого привкуса на кончике языка, который говорил, что на холме появилось нечто жуткое и злобное. Чародеи редко чувствовали такие признаки, если врата не были открыты, а Путь – проявлен и полон силы. Она слышала рассказы других магов и читала в заплесневелых свитках о таких мгновениях, когда являлась стонущая, смертоносная сила, и всегда, говорили они, в этот миг по смертной земле ступал бог.

Если бы Рваная Снасть могла подобрать подходящий образ для такого бессмертного присутствия, то холодным гвоздём в эту реальность вошёл бы Худ, бог Смерти. Но интуиция подсказывала: это не так. Чародейка верила, что сюда снизошёл не бог, но нечто другое. Её ужасно терзало то, что она не могла определить, кто из окружавших её людей был опасным. Взгляд невольно возвращался к юной девушке. Но та, казалось, вообще не обращает на них внимания.

Наконец внимание чародейки привлекли голоса за спиной. Сержант Скворец стоял рядом с Быстрым Беном и вторым солдатом, которые склонились над Локоном. Быстрый Бен сжимал в руке продолговатый предмет, завёрнутый в шкуру, и смотрел на сержанта снизу вверх, словно просил разрешения.

Между двумя мужчинами росло напряжение. Рваная Снасть нахмурилась и подошла ближе.

– Что ты делаешь? – спросила она Быстрого Бена, глядя на предмет, который чародей держал в тонких, почти женских руках. Он словно и не услышал её, впившись глазами в сержанта.

Скворец бросил на неё взгляд.

– Давай, Бен, – проворчал он, а потом отошёл и остановился у склона холма, глядя на запад – на Морантские горы.

Тонкие, аскетические черты лица Быстрого Бена напряглись. Он кивнул своему спутнику.

– Готовься, Калам.

Солдат, которого назвали Каламом, сел на пятки и спрятал руки в рукавах. Эта поза казалась странным ответом на слова Быстрого Бена, однако маг, судя по всему, был доволен. Рваная Снасть увидела, как он положил тонкую, паучью ладонь на дрожащую, залитую кровью грудь Локона. Бен прошептал несколько сплетающих слов и закрыл глаза.

– Похоже на заклятье Денула, – заметила Рваная Снасть, глядя на неподвижного Калама. – Но не совсем, – медленно добавила она. – Он его как-то странно выкрутил.

Потом она замолчала, заметив в Каламе нечто, напоминающее готовую к атаке змею. И его, пожалуй, легко спровоцировать. Пара неуместных слов или неосторожное движение в сторону Быстрого Бена или Локона. Калам казался грузным, но она помнила, с какой лёгкостью он проплыл мимо неё. Вот уж и вправду змей. Этот человек – убийца, солдат, который достиг высочайшего уровня в искусстве смерти. Это уже не работа, ему нравится убивать. Она подумала, может быть, это он – источник той энергии, тихого обещания угрозы, которое окутывало её почти сладострастным маревом. Рваная Снасть вздохнула. День извращений.

Быстрый Бен снова затянул сплетающие слова – на этот раз над продолговатым предметом, который уже лежал рядом с Локоном. Она видела, как вьющаяся сила опутала предмет, с растущим пониманием наблюдала, как маг водит длинными пальцами по швам на шкуре. Он полностью контролировал течение энергии. Бен превосходил её во владении магией. Он открыл Путь, который Рваная Снасть даже не смогла опознать.

– Да кто же вы такие? – прошептала она, делая шаг назад.

Глаза Локона широко открылись, и в них не было и следа боли и потрясения. Он нашёл взглядом чародейку, и на его разбитых губах заиграла лёгкая улыбка.

– Утраченное искусство, Снасть. То, что ты сейчас увидишь, не делали уже тысячу лет. – Потом его лицо потемнело, а улыбка поблекла. Что-то вспыхнуло в его глазах. – Вспоминай, женщина! Я и Калот. Когда нас накрыло, что ты видела? Ты что-то почувствовала? Что-то странное? Давай, думай! Смотри на меня! Смотри на мою рану, смотри, как я упал! Куда я смотрел, когда пришла волна?

Она распознала огонь в его глазах – ярость, смешанную с триумфом.

– Я сама не знаю, – медленно проговорила она. – Да, было что-то.

Та холодная, отрешённая часть её сознания, которая бодрствовала во время битвы, кричала в голове Снасти, когда погиб Калот, кричала в ответ на волны магии – кричала, что атака пришла с равнины. Она прищурилась и посмотрела на Локона.

– Аномандр Рейк вообще не целился. Он разил всех без разбора. Те волны силы были прицельными, так ведь? Они прикатились с другой стороны. – Она задрожала. – Но почему? Зачем бы Тайшренну так поступать?

Локон поднял изуродованную руку и вцепился в плащ Быстрого Бена.

– Используй её, маг. Я рискну.

Мысли Рваной Снасти неслись вскачь. В тоннели Локона послал Дуджек. А Скворец и его взвод были там, внизу. Они заключили договор.

– Локон, что происходит? – требовательно спросила она, мускулы на шее и плечах окаменели от страха. – Что значит «использовать» меня?

– Женщина, протри глаза!

– Тихо, – сказал Быстрый Бен.

Он положил свёрток на развороченную грудь мага, вдоль грудины. Верхний конец оказался у Локона под подбородком, а нижний выступал на несколько дюймов за тем, что осталось от торса. По неподвижной поверхности шкуры безостановочно плясала паутина чёрной энергии.

Быстрый Бен провёл рукой над предметом, и паутина растеклась в стороны. Блестящие чёрные нити выписывали хаотические узоры по всему телу Локона, пронзали его насквозь, рисунок постоянно менялся – всё быстрее и быстрее. Локон судорожно дёрнулся, выпучив глаза, а потом уронил голову. Дыхание вырвалось из его лёгких с долгим шипением. Когда оно стихло с влажным бульканьем, маг больше не дышал.

Быстрый Бен сел на корточки и оглянулся на Скворца. Сержант теперь смотрел на них с непроницаемым выражением лица.

Рваная Снасть утёрла пот со лба закопчённым рукавом.

– Значит, не получилось. Ты не смог сделать то, что пытался.

Быстрый Бен встал на ноги. Калам поднял свёрток и шагнул к Рваной Снасти. Убийца сверлил её лицо тёмным, острым взглядом.

Быстрый Бен заговорил:

– Погоди, чародейка. Забери это в свой шатёр и разверни там. И ни в коем случае не позволяй Тайшренну это увидеть.

Рваная Снасть нахмурилась.

– Да ну? Вот просто так? – Она посмотрела на свёрток. – Я даже не знаю, что принимаю. Как бы там ни было, мне это не нравится.

Резкий и обвинительный голос девушки зазвучал прямо за спиной у Снасти:

– Я не знаю, что ты сделал, маг. Я почувствовала, что ты меня не подпускал. Это было некрасиво.

Рваная Снасть обернулась к девушке, а потом бросила взгляд на Быстрого Бена. Да что же это такое? Лицо чернокожего мага было ледяным, но она успела заметить проблеск в глазах. Проблеск, похожий на страх.

Скворец тут же одёрнул девушку.

– Тебе есть что сказать по этому поводу, новобранец? – сурово спросил он.

Тёмные глаза девушки скользнули к сержанту. Она пожала плечами и отошла.

Калам протянул свёрток Рваной Снасти.

– Ответы, – тихо сказал он с мелодичным и округлым акцентом выходца из Семи Городов. – Ответы нужны всем нам, чародейка. Высший маг убил твоих товарищей. Взгляни на нас. Мы – всё, что осталось от «Мостожогов». Ответы не так-то просто… получить. Ты готова заплатить за них?

Бросив последний взгляд на безжизненное тело Локона – так жестоко изувеченное – и его безжизненные глаза, она приняла свёрток. Он показался ей лёгким. В шкуру завернули что-то небольшое; у предмета внутри были подвижные части, и она нащупала какие-то твёрдые выпуклости и черенки. Она посмотрела на грубое лицо убийцы.

– Я хочу, – медленно сказала она, – чтобы Тайшренн получил по заслугам.

– В этом мы сходимся, – улыбнулся Калам. – И тут – начало всему.

У Рваной Снасти что-то сжалось в животе от этой улыбки. Ох, женщина, во что же ты ввязалась? Она вздохнула.

– Договорились.

Повернувшись, чтобы спуститься по склону в главный лагерь, Рваная Снасть перехватила взгляд девушки. По её телу прокатился холод. Чародейка остановилась.

– Эй, новобранец, – позвала она. – Как тебя зовут?

Девушка улыбнулась, словно это была какая-то шутка для своих:

– Жаль.

Рваная Снасть хмыкнула. Всё сходится. Она сунула свёрток под мышку и медленно заковыляла вниз по склону.

Сержант Скворец пнул ногой шлем и проследил за тем, как тот, кувыркаясь и подпрыгивая, скатился вниз с холма. Затем сержант резко развернулся и уставился на Быстрого Бена.

– Готово?

Маг быстро взглянул на Жаль, а потом кивнул.

– Ты привлечёшь ненужное внимание к нашему взводу, – сказала Скворцу девушка. – Высший маг Тайшренн заметит.

Сержант приподнял бровь.

– Ненужное внимание? Это ещё что значит?

Жаль не ответила.

Скворец хотел выругаться, но прикусил язык. Как там её назвал Скрипач? Жутковатая сучка. Он это ей сказал прямо в лицо, а девушка только посмотрела на него своими каменными, мертвенными глазами. Скворцу приходилось помимо воли признать, что он согласен с грубой оценкой сапёра. Хуже того: эта пятнадцатилетняя девчонка пугала Быстрого Бена чуть не до потери сознания, и маг отказывался об этом говорить. Что же за подарочек подбросила ему Империя?

Скворец перевёл взгляд на Рваную Снасть. Она шла внизу по полю боя. Во́роны с криками взлетали у неё из-под ног и кружили над головой, оглашая равнину тревожным и испуганным карканьем. Сержант почувствовал рядом с собой надёжное присутствие Калама.

– Худов дух, – пробормотал Скворец. – Эти птицы, кажется, вообразили, что чародейка – просто нечестивый ужас во плоти.

– Не в ней дело, – сказал Калам, – а в том, что она несёт.

Скворец прищурился и поскрёб бороду.

– Дурно пахнет. Ты уверен, что это необходимо?

Калам пожал плечами.

– Скворец, – сказал у него за спиной Быстрый Бен, – они нас держали в тоннелях. Думаешь, Высший маг не знал, что случится?

Сержант обернулся к чародею. В дюжине шагов от них стояла Жаль, ей наверняка было хорошо слышно. Скворец поморщился, но ничего не сказал.

После недолгого, но тяжёлого молчания сержант перевёл взгляд на город. Последние легионы морантов входили под арку Западных ворот. За искорёженными стенами поднимались столбы чёрного дыма. Он знал кое-что о жестокой вражде между морантами и жителями некогда Вольного города Крепи. Свары за караванные пути, два торговых народа, всегда готовые вцепиться друг другу в глотку. И Крепь побеждала чаще, чем проигрывала. А вот теперь облачённые в чёрную броню воины из-за западных гор, воины, которые скрывали лица за хитиновыми забралами шлемов и переговаривались на языке щелчков и жужжания, наконец-то готовы были сравнять счёт. Еле слышно за карканьем падальщиков зазвучали вопли мужчин, женщин и детей, которых предавали мечу.

– Похоже, Императрица сдержала данное морантам слово, – тихо сказал Быстрый Бен. – Час бойни. Не думал я, что Дуджек…

– Дуджек получает приказы, – отрезал Скворец. – И у него на шее сидит Высший маг.

– Час, – повторил Калам. – А потом нам за ними убирать.

– Не нашему взводу, – сказал Скворец. – Мы получили новый приказ.

Оба солдата уставились на своего сержанта.

– И тебя ещё нужно убеждать? – возмутился Быстрый Бен. – Они нас в землю загоняют. Они же хотят…

– Хватит! – рявкнул Скворец. – Не сейчас. Калам, найди Скрипача. Нам нужно забрать снаряжение у морантов. Бен, собери остальных и возьми с собой Жаль. Встречаемся через час у шатра Первого Кулака.

– А ты? – спросил Быстрый Бен. – Что собираешься делать ты?

Сержант услышал в голосе чародея плохо скрытую надежду. Ему нужна была поддержка или, может, подтверждение того, что они поступают правильно. Только вот поздновато для этого. Но всё равно Скворец почувствовал укол сожаления – он не мог дать Быстрому Бену то, чего хотел больше всего. Не мог ему сказать, что всё уладится. Скворец сел на пятки, глядя на Крепь.

– Что я собираюсь делать? Я собираюсь подумать, Быстрый Бен. Я слушал и тебя, и Калама, и Вала, и Скрипача, и даже Тротц успел пожевать мне ухо. Теперь моя очередь. Так что отстань, чародей, и эту проклятую девчонку забери с собой.

Быстрый Бен вздрогнул и отступил. Что-то в словах Скворца ему очень не понравилось – а может, вообще всё.

Сержант слишком устал, чтобы беспокоиться об этом. Ему нужно было обдумать новое задание. Если бы Скворец был религиозным человеком, он пролил бы кровь в Чашу Худа, чтобы воззвать к теням своих предков. Ему было тяжело это признать, но сержант разделял ощущение, которое испытывали солдаты его взвода: кто-то в Империи желал «Мостожогам» смерти.

Крепь осталась позади, ночной кошмар, который пеплом осел на языке. Впереди ждало новое назначение: легендарный город Даруджистан. Скворца терзало смутное предчувствие того, что вот-вот начнётся новый кошмар.

В лагере, у склона последнего из голых холмов, нагруженные ранеными солдатами повозки запрудили узкие дорожки между рядами палаток. Обычный порядок малазанского военного лагеря обратился в ничто, воздух дрожал от криков и стонов, в которых звучали боль и ужас солдат. Рваная Снасть шагала мимо выживших воинов, перешагивала через лужи крови в колеях, и взгляд её невольно задержался на отвратительной куче ампутированных конечностей рядом с шатром хирурга. Из обширного лабиринта палаток и лачуг маркитанток раздавался вой – нестройный хор тысяч голосов служил леденящим напоминанием о том, что война всегда несёт горе.

В трёх тысячах миль отсюда, в военном штабе имперской столицы, в Унте, безымянный секретарь вычеркнет красными чернилами Вторую армию из списка действующего состава, а после припишет рядом мелким почерком: «Крепь, конец зимы, 1163-й год Сна Огни». Так будет отмечена смерть девяти тысяч мужчин и женщин. А потом – позабыта.

Рваная Снасть скривилась. Некоторые из нас не забудут. «Мостожоги» явно подозревают неладное. Мысль о том, чтобы открыто выступить против Тайшренна, подогревалась яростью и – если Высший маг действительно убил Калота – чувством того, что Рваную Снасть предали. Но она знала, что эмоции часто берут над ней верх. Колдовская дуэль с Высшим магом Империи отправит её прямиком к Вратам Худа. Праведный гнев уложил в землю больше мертвецов, чем любая империя мира, и как говорил Калот: «Можно сколько угодно потрясать кулаками, но труп – это труп».

Рваная Снасть видела слишком много смертей с тех пор, как вступила в ряды Малазанской империи, но они по крайней мере не были на её совести. Теперь всё было иначе, и этого ей хватит надолго. Я уже не та, что прежде. Я двадцать лет пыталась смыть с рук кровь. Но нынче перед её глазами снова и снова вставали пустые доспехи на вершине холма, и эта картина разрывала ей сердце. Эти люди бежали к ней в надежде найти защиту от ужасов на равнине. То была отчаянная, смертельно опасная надежда, но Рваная Снасть их понимала. Тайшренну было на них плевать, а ей – нет. Она была одной из них. В прежних битвах все они дрались, как бешеные собаки, чтобы только не дать вражеским легионам убить её. Но это была война магов. Её территория. На услуги во Второй было принято отвечать услугами. Это помогало всем оставаться в живых и сделало Вторую легендарным легионом. Солдаты ждали от Рваной Снасти помощи и имели на это право. Они пришли к ней за спасением. И умерли за это.

А если бы я тогда пожертвовала собой? С помощью своего Пути защитила их, а не спасала собственную шкуру? В тот раз она выжила благодаря инстинкту, а инстинкт не имеет ничего общего с альтруизмом. Альтруисты на войне долго не живут.

Быть живой, решила Рваная Снасть, подходя к своему шатру, совсем не то же самое, что радоваться жизни. Она вошла и закрыла за собой полог, а потом остановилась и осмотрела свои пожитки. Вещей накопилось удивительно мало – это за двести девятнадцать лет жизни. Дубовый сундук, в котором лежала её книга по магии Тира, был по-прежнему запечатан защитными чарами; небольшой набор алхимической посуды и инструментов валялся на столике рядом с её койкой, словно детские игрушки, брошенные посреди игры.

Среди хлама лежала Колода Драконов. Взгляд чародейки задержался на гадательных картах, прежде чем двинуться дальше. Всё выглядело по-другому, словно этот сундук, алхимические инструменты и вся одежда принадлежали кому-то другому: более молодой женщине, ещё не чуждой тщеславия. Только Колода – Оракулы – отозвалась, будто старая подруга.

Рваная Снасть подошла и встала у стола. Она рассеянно положила рядом свёрток, который ей дал Калам, и вытащила из-под стола табурет. Потом села и потянулась к Колоде, но задержала руку.

Уже несколько месяцев что-то удерживало чародейку. Наверное, смерть Калота можно было предсказать, и наверное, это подозрение всё время пряталось где-то на краю сознания. Боль и страх всю жизнь формировали её душу, но время, проведённое с Калотом, эту форму меняло – делало светлой, счастливой, свободной. Рваная Снасть называла это маленькой радостью.

– И снова ты сама отказалась? – Она почувствовала в собственных словах горечь, и тотчас возненавидела себя за это. Прежние демоны вернулись к ней и потешались над крахом её иллюзий. Ты уже однажды отказалась от Колоды – в ночь перед тем, как Паяцу перерезали горло, в ночь перед тем, как Танцор и человек, который потом начал править Империей, пробрались в замок твоего хозяина – твоего любовника. Ты же не будешь отрицать, что есть в этом некая закономерность, женщина?

От воспоминаний, которые она считала давно похороненными, на глаза навернулись слёзы. Рваная Снасть часто заморгала и посмотрела на Колоду.

– Ну что, старая подруга, хочу ли я, чтобы ты поговорила со мной? Нужны мне твои напоминания, твоя сухая уверенность в том, во что верят только дураки?

Краем глаза она заметила какое-то движение. Внутри свёртка что-то зашевелилось. Тут и там кожа приподнималась. Рваная Снасть поражённо смотрела на свёрток. Потом, затаив дыхание, она взяла его и положила перед собой. Чародейка вытащила из ножен у пояса небольшой кинжал и начала разрезать швы. Предмет внутри замер, словно ждал результата её усилий. Она откинула отрезанный кусок кожи.

– Снасть, – произнёс знакомый голос.

Широко раскрытыми глазами чародейка смотрела, как из свёртка выбирается деревянная кукла в ярко-жёлтой шёлковой одежде. На круглом лице были краской нарисованы знакомые черты.

– Локон.

– Рад тебя снова видеть, – проговорила кукла, поднимаясь на ноги. Она зашаталась и раскинула искусно вырезанные руки, чтобы удержать равновесие. – А душа-то всё-таки перенеслась, – заявил он, снимая шляпу, и даже умудрился неуклюже поклониться.

Перенос душ.

– Но это искусство было утрачено столетия назад! Даже Тайшренн… – Она замолкла и плотно сжала губы. Её мысли неслись вскачь.

– Об этом позже, – заявил Локон. Сделал несколько шагов, а потом склонил голову, чтобы осмотреть своё новое тело. – Ну, что ж, – вздохнул он, – глупо капризничать, не так ли? – Кукла подняла нарисованные глаза на чародейку. – Ты должна пойти в мой шатёр, прежде чем это взбредёт в голову Тайшренну. Мне нужна моя Книга. Ты теперь в деле. Назад дороги нет.

– В каком деле?

Локон не ответил и отвёл свой жутковатый взгляд. Он опустился на колени:

– Я, кажется, чую Колоду.

По телу Рваной Снасти потекли ручейки пота. Локон и раньше выводил её из равновесия, но это… Она чувствовала запах собственного страха. Чародейка была рада уже тому, что он хотя бы отвёл взгляд. Это Старшая магия, Куральд Галейн, если легенды не лгут. Магия смертоносная, жестокая, дикая и древняя. «Мостожоги» славились своей лихой удалью, но пойти по ближайшему к Хаосу Пути – это же чистое безумие. Или отчаяние.

Почти помимо воли Рваной Снасти открылся её Путь Тир, и сила наполнила усталое тело. Чародейка впилась глазами в Колоду.

Локон, видимо, это почувствовал.

– Рваная Снасть, – прошептал он с ноткой веселья в голосе. – Давай. Оракулы зовут тебя. Прочти то, что до́лжно прочесть.

Скрепя сердце Рваная Снасть потянулась к Колоде Драконов и сама испугалась той волны восторга, которая при этом поднялась в ней. Чародейка видела, как задрожала рука, опустившись на Колоду. Снасть медленно перетасовала её, чувствуя, как прохлада лакированных деревянных карт просачивается сперва в её пальцы, а затем в руки.

– Я чувствую, что в них уже бушует буря, – сказала она, срезав карты и положив их на стол.

В ответ Локон только вызывающе и злобно расхохотался.

– Первый Дом направит путь. Быстро!

Она перевернула верхнюю карту и задержала дыхание.

– Рыцарь Тьмы.

Локон вздохнул.

– Владыка Ночи правит этой игрой. Ну, разумеется.

Рваная Снасть рассматривала нарисованную фигуру. Лицо, как и всегда, оставалось смазанным; Рыцарь был обнажён, его кожа – черна как смоль. Выше бёдер он выглядел как мускулистый мужчина, занёсший над головой чёрный двуручный меч, от которого тянулись и исчезали позади, во тьме, дымчатые, призрачные цепи. Нижняя часть его тела была драконьей, чёрная чешуя бледнела и на брюхе становилась серой. Как всегда, она увидела нечто новое, чего никогда не замечала раньше, нечто связанное с тем, что происходило сейчас. Во тьме над головой Рыцаря что-то висело: она заметила эту тень уголком глаза, и та тотчас пропала, когда чародейка сосредоточила взгляд. Конечно, ты же никогда так легко не открываешь правду, так ведь?

– Вторую карту! – торопил Локон, присевший рядом с вырезанным на столешнице игровым полем.

Чародейка перевернула вторую карту.

– Опонны.

Двуликие Шуты Удачи.

– Ах, Худ их побери, всегда они влезают, – проворчал Локон.

Верхнюю позицию заняла Госпожа, её брат-близнец озадаченно смотрел в нижней части карты. Значит, цепь удач, которые ведут, а не тащат вперёд – череда успехов. Выражение лица Госпожи было мягким, почти нежным, новая деталь, описывающая ситуацию. Пристальное внимание Рваной Снасти привлек второй, ранее не замеченный ею нюанс. Там, где правая рука Господина касалась левой руки Госпожи, между их ладонями виднелся крошечный серебряный диск. Чародейка наклонилась вперёд и прищурилась. Монета с мужской головой на аверсе. Она моргнула. Нет, с женской. А теперь мужской… и снова женской. Она резко откинулась назад. Монета вращалась.

– Дальше! – потребовал Локон. – Чего ты возишься?

Рваная Снасть поняла, что кукла не обратила никакого внимания на карту Близнецов и скорее всего едва скользнула по ней взглядом, просто чтобы опознать. Чародейка глубоко вздохнула. Локон и «Мостожоги» были накрепко связаны в этом раскладе, она это понимала интуитивно, но её собственная роль ещё не была определена. Эти две карты уже предвещали грядущее больше ей, чем им. Не много, но может хватить на то, чтобы выжить в будущих передрягах. Она резко выдохнула и с размаху хлопнула ладонью по Колоде.

Локон подпрыгнул, а потом резко обернулся к ней.

– И ты остановилась? – разъярился он. – Ты остановилась на Дураке? На второй карте?! Какая глупость! Продолжай играть, женщина!

– Нет, – ответила Рваная Снасть, собирая две карты и возвращая их в Колоду. – Я решила остановиться. И ты ничего не можешь с этим поделать. – Она поднялась.

– Сука! Я тебя могу убить в один миг! Здесь и сейчас!

– Ладно, – сказала Рваная Снасть. – Это хороший повод избежать отчёта для Тайшренна. Милости прошу, Локон. – Она скрестила на груди руки и ждала.

Кукла зарычала.

– Нет, – заявил Локон. – Ты мне нужна. И ты презираешь Тайшренна ещё больше, чем я. – Он склонил голову набок, обдумывая свои последние слова, а потом рассмеялся. – Поэтому я не жду предательства.

Рваная Снасть подумала об этом.

– Ты прав. – Она отвернулась и пошла к пологу шатра. Взялась рукой за грубый брезент, а потом остановилась. – Локон, как у тебя со слухом?

– Не жалуюсь, – проворчала кукла у неё за спиной.

– Ты сейчас что-то слышишь? Крутящуюся монету?

– Звуки лагеря, больше ничего. А что? Что ты услышала?

Рваная Снасть улыбнулась. Она ничего не ответила, откинула полог и вышла наружу. Пока она шла к штабному шатру, внутри неё затеплилась странная надежда.

Чародейка никогда не считала Опоннов союзниками. Рассчитывать в важном деле на удачу – полный идиотизм. Первый Дом, который она выложила, Дом Тьмы, коснулся её руки ледяным холодом, гудящим от волн жестокости и обезумевшей силы – и всё же там был какой-то странный привкус, чувство спасения. Рыцарь мог стать врагом или союзником, но скорее всего – ни тем ни другим. Он просто был – непредсказуемый, погружённый в себя. Но в тени воина пляшут Опонны, и Дом Тьмы спотыкается, замирает в полумраке между днём и ночью. Однако тем, что сильнее всего заставило её остановиться, была вертящаяся монета Опоннов.

Локон ничего не слышал. Чудесно.

Даже теперь, когда чародейка подходила к шатру командования, слабый звон звучал у неё в голове, и скорее всего она будет слышать его ещё некоторое время. Монета вертелась и вертелась. Опонны вечно показывали космосу два сменяющихся лика, но ставку сделала Госпожа. Вертись, монетка. Вертись.