Читать книгу Зелёная миля - Стивен Кинг - Страница 8

Мышонок Делакруа так и остался для меня загадкой природы. В блоке Е я больше мышей не видел, ни до этого лета, ни после осени, когда Делакруа покинул нашу компанию душной октябрьской ночью, ушел от нас столь жутко, что я через силу заставляю себя вспоминать об этом. Делакруа похвалялся, что именно он выдрессировал мышонка, который начал жить среди нас под именем Пароход Уилли, но я полагаю, что все было наоборот. В этом со мной соглашались и Дин Стэнтон, и Зверюга. Именно они дежурили в тот вечер, когда мышонок впервые предстал перед нами, и я готов подписаться под словами Зверюги: «Эта божья тварь уже ручная и в два раза умнее французика, который думает, что она принадлежит ему».

Мы с Дином сидели в моем кабинете, перебирая прошлогоднюю документацию, составляя список свидетелей, присутствовавших на пяти казнях в прошлом году и шести, состоявшихся в двадцать девятом и тридцатом годах. Всем этим свидетелям мы писали письма, которые, по существу, сводились к одному вопросу: довольны ли они нашей работой? Я понимаю, звучит это довольно странно, но для нас были важны ответы этих людей. В свидетелях мы видели не просто налогоплательщиков, из кармана которых оплачивались наши услуги. Женщина или мужчина, готовые прийти в тюрьму глубокой ночью, дабы наблюдать за смертью другого человека, должны иметь на то особую, убедительную причину. Испытываемая потребность лицезреть казнь наверняка должна была смениться чувством глубокого удовлетворения, если экзекуция проводилась должным образом. Возможно, они мучились кошмарами. Цель ночного мероприятия – показать им, что кошмар окончен. Может быть, наша работа приносила облегчение кому-то из них.

– Эй! – послышался из-за двери голос Зверюги, сидевшего за столом в конце коридора. – Эй, вы двое! Идите сюда!

Мы с Дином тревожно переглянулись, подумав: что-то стряслось. То ли с индейцем из Оклахомы (звали его Арлен Биттербак, но у нас он проходил как Вождь… или, в интерпретации Гарри Тервиллигера, – Вождь Козий Сыр, поскольку Гарри заявлял, что от Биттербака исходит запах этого сыра), то ли с другим нашим поселенцем, которого мы прозвали Президент. Но потом Зверюга расхохотался, и мы поспешили к нему, чтобы узнать, что так развеселило его. Смех в блоке Е казался столь же неуместным, как и в церкви.

Старик Два Зуба, который в те дни катал по тюрьме тележку с едой, побывал в блоке Е чуть раньше, поэтому Зверюга запасся на всю ночь: три сандвича, два мешочка попкорна, пара кусков яблочного пирога. А также порция картофельного салата, который Два Зуба, несомненно, умыкнул с тюремной кухни, несмотря на категорический запрет. Перед Зверюгой лежала раскрытая регистрационная книга, и оставалось только удивляться, как это он еще ничего на нее не вывалил. Разумеется, Зверюга уже принялся за еду.

– Что? – спросил Дин. – Что такое?

– Законодательное собрание штата наконец-то раскошелилось еще на одного надзирателя. – Зверюга все смеялся. – Смотрите сами.

Мы проследили за направлением его пальца и увидели мышь. Тут начал смеяться и я. Дин последовал моему примеру. Иначе и быть не могло: мышь вела себя так же, как мы при обходе, повторяемом каждые четверть часа. Крошечный пушистый надзиратель обегал камеры, дабы удостовериться, что никто не собирается совершить побег или покончить с собой. Мышь семенила по Зеленой миле, останавливалась, поворачивая головку из стороны в сторону, и, убедившись, что в камерах все в порядке, следовала дальше, до новой остановки. Наши постояльцы на крики и смех не реагировали, продолжая храпеть, отчего ситуация выглядела еще более комичной.

Обычная, знаете ли, серая мышка, только она вроде бы проверяла камеры. Даже заглянула в одну или две, с легкостью проскользнув между прутьями решетки. Могу представить себе, как бы позавидовали ей заключенные, и прошлые, и нынешние. Правда, заключенные мечтали о том, чтобы выскользнуть наружу.

Мышь не заходила в занятые камеры, только в пустующие. И наконец добралась до стола. Я ожидал, что она повернет назад, но нет. Никакого страха перед нами мышь не выказывала.

– Вроде бы у мышей не принято так близко подходить к человеку, – нервно заметил Дин. – Может, она бешеная.

– О Господи. – Зверюга откусил здоровый кусок сандвича. – Тоже мне великий мышиный эксперт. Маусмэн[10]. Ты видишь пену на ее пасти, Маусмэн?

– Я даже не вижу ее пасти, – ответил Дин, вызвав у нас новый приступ хохота.

Пасти я, кстати, тоже не видел, зато в черных бусинках глаз нашей мышки я не обнаружил ни бешенства, ни безумия. Они светились любопытством и умом. Я отправлял на смерть людей вроде бы с бессмертной душой, которые выглядели куда как более тупыми в сравнении с этой мышью.

Нас разделяли ровно три фута и стол… обычный такой стол, за какими сидят учителя в местных школах, когда мышь села на задние лапки и свернула хвост колечком. Все это она проделала аккуратно и степенно, словно старая дама, оправляющая юбки.

Я разом перестал смеяться, почувствовав, как по коже побежали мурашки. Хотелось сказать, что не знаю, отчего они побежали, никому не нравится выставлять себя в нелепом виде, но, разумеется, причину я знал, и если уж правдиво рассказывать об остальном, можно и тут не уклоняться от истины. На мгновение я представил себе, что эта мышь – я, но совсем не надзиратель, а еще один осужденный преступник на Зеленой миле, признанный виновным и приговоренный к смерти, которому, однако, достает мужества смотреть на стол высотой с гору (таким же большим, несомненно, покажется нам и трон Господний, когда Он призовет нас к Себе) и громкоголосых, одетых в синее гигантов, сидящих за ним. Гигантов, которые расстреливали мышей из дробовиков, убивали их ударами щетки или ставили им ловушки, ломающие хребты, когда они осторожно ползли по слову «Победитель», чтобы съесть кусочек сыра, дожидающийся их на маленькой медной тарелочке.

Щетка по соседству со столом отсутствовала, а вот швабра была в ведре с водой. Я в соответствии с графиком протер зеленый линолеум коридора и все камеры, прежде чем заняться с Дином письмами. Я видел, что Дин потянулся к швабре, но перехватил его руку, когда она уже коснулась деревянной рукоятки.

– Оставь.

Дин пожал плечами и опустил руку. Как мне показалось, особого желания пришибить мышь он не испытывал.

Зверюга оторвал кусочек сандвича с солониной и подержал его над краем стола, зажав между двумя пальцами. Мышь с большим интересом смотрела на сандвич, словно знала, что это такое. Скорее всего знала. Я видел, как шевелятся ее усики.

– Нет, Зверюга, только не это! – воскликнул Дин и посмотрел на меня. – Не разрешай ему, Пол! Если он начнет прикармливать эту мышь, тюрьму заполонят четвероногие.

– Я просто хочу посмотреть, что она сделает, – оправдывался Зверюга. – В интересах науки.

Он повернулся ко мне. Босс есть босс, чего бы это ни касалось. Я подумал и пожал плечами, как бы говоря, что, корми не корми мышь, особой разницы нет. Но на самом-то деле мне хотелось увидеть, как поведет себя мышь.

Что ж, мясо мышь, естественно, съела. Времена-то были сами знаете какие – Великая депрессия. Но как съела! Она приблизилась к кусочку сандвича, обнюхала его, села перед ним, взяла в лапки и отделила мясо от хлеба. Проделала она это очень аккуратно и со знанием дела, напомнив мне какого-нибудь завсегдатая ресторана, отрезающего кусок бифштекса. Никогда я не видел, чтобы животное так ело, даже вымуштрованные домашние собаки. Пока мышь управлялась с мясом, ее взгляд ни на мгновение не отрывался от нас.

– То ли очень умная мышка, то ли очень голодная, – послышался новый голос. Биттербак проснулся и теперь стоял у решетки в одних трусах. Его заметно тронутые сединой волосы, заплетенные в две косички, лежали на плечах, когда-то мускулистых, а теперь ставших дряблыми.

– А что говорит индейская мудрость о мышах, Вождь? – спросил Зверюга, наблюдая, как мышь расправляется с мясом. Мы все поражались, с какой аккуратностью она лопает солонину, держа кусок в передних лапах и оглядывая его, прежде чем поднести к пасти.

– Ничего. Знавал я одного смельчака, который утверждал, будто перчатки у него из мышиной кожи, но я этому не верю. – Вождь рассмеялся, словно только что отменно пошутил, и отошел от решетки. И тут же заскрипела койка, Вождь вновь улегся.

Мышь расценила это как сигнал к уходу. Она доела мясо, понюхала то, что осталось от сандвича (хлеб, пропитанный горчицей), посмотрела на нас, словно хотела запомнить наши лица на случай новой встречи. Затем повернулась и отправилась в обратный путь, более не заглядывая в камеры. Поспешность, с которой покинула нас мышь, навела меня на мысль о Белом Кролике из «Алисы в Стране чудес», и я улыбнулся. Не задержалась мышь и перед дверью в изолятор, шмыгнула под нее и исчезла. Изолятор с обитыми мягким материалом стенами предназначался для тех, у кого разжижились мозги. Когда он не использовался по назначению, мы держали там всякую всячину, включая несколько книг (вестерны Кларенса Малфорда плюс одна богато иллюстрированная книга сказок). Хранились там и восковые мелки, которым потом нашел применение Делакруа. Тогда он еще не прибыл в блок Е, речь идет о более ранних событиях. Нашлось в изоляторе место и смирительной рубашке, которую никто не хотел надевать по собственному желанию. Рубашка эта была сшита из прочного белого брезента, пуговицы и завязки располагались на спине. Мы все умели надевать рубашку на проблемного ребенка. Наши постояльцы не так уж часто становились агрессивными, однако если такое случалось, мы не ждали, пока они успокоятся.

Зверюга выдвинул средний ящик стола и достал большую в кожаном переплете регистрационную книгу с вытисненным золотом словом: «ПОСЕТИТЕЛИ». Обычно эта книга не покидала ящика. Когда к заключенному кто-то приходил, за исключением священника или адвоката, его отводили в специальное помещение рядом со столовой, предназначенное именно для этой цели. Мы называли его Аркадой. Почему – не знаю.

– И что это ты придумал? – Дин Стэнтон поверх очков таращился на Зверюгу.

А тот открыл книгу и пролистнул страницы, зафиксировавшие тех, кто приходил к уже умершим людям.

– Выполняю инструкцию номер девятнадцать. – Зверюга нашел нужную страницу, достал карандаш, полизал его (никак он не мог отучиться от этой дурной привычки) и приготовился писать.

Инструкция номер девятнадцать гласила: «Каждый посетитель блока Е должен показать желтый пропуск, выданный администрацией, и быть зарегистрирован без исключений».

– Да он чокнулся, – обратился Дин ко мне.

– Пропуска она не показала, но на этот раз я ее, так уж и быть, прощу. – Зверюга еще раз лизнул карандаш и написал «9:49 р.m.»[11] в графе «ВРЕМЯ ПРИБЫТИЯ В БЛОК».

– Конечно, почему нет, большие боссы могут сделать исключение для мышей, – усмехнулся я.

– Разумеется, могут. Карманов-то у мышей нет. – Зверюга повернулся, чтобы бросить взгляд на часы, висевшие за его спиной, затем написал «10:01» в графе «ВРЕМЯ УБЫТИЯ ИЗ БЛОКА». Между заполненными графами находилась еще одна, размером побольше, озаглавленная «ИМЯ ПОСЕТИТЕЛЯ». После короткого раздумья, скорее для того, чтобы вспомнить, из каких букв складываются слова, которые он хотел написать, потому что с именем, я в этом уверен, он определился раньше, Брут Хоуэлл тщательно вывел: «ПАРОХОД УИЛЛИ». В те дни большинство людей называли так знаменитого мышонка, теперь известного всем как Микки Маус. А все из-за первого говорящего мультфильма, где он закатывал глаза, крутил бедрами и дергал за веревку клапана подачи пара в гудок в рубке парохода. Так мышь обрела не только имя, но и пол.

– Готово. – Зверюга захлопнул регистрационную книгу и убрал ее в ящик. – Инструкции мы соблюдаем неукоснительно.

Я рассмеялся, а Дин, относящийся ко всему, что касалось работы, более чем серьезно, недовольно хмурился и яростно полировал стекла очков.

– У вас будут неприятности, если кто-то это увидит, – заявил он и, помявшись, добавил: – Увидит тот, кому не следует. – Вновь пауза. – К примеру, этот жополиз Перси Уэтмор.

– Ха! – отмахнулся Зверюга. – В тот день, когда Перси Уэтмор усядется своей тощей задницей за этот стол, я уволюсь по собственному желанию.

– Тебе не придется дожидаться этого дня, – возразил Дин. – Тебя уволят за то, что ты используешь регистрационную книгу не по назначению, если Перси шепнет пару слов в нужное ухо. А он может. Сам знаешь, что может.

Зверюга насупился, но ничего не ответил. Я догадался, что он решил стереть запись ближе к утру. Если б не стер он, за ластик пришлось бы браться мне.

Следующим вечером, когда мы вернулись к себе, сводив сначала Вождя, а потом Президента в блок Д, где они помылись после того, как для обычных заключенных прозвучала команда «отбой», Зверюга спросил, не следует ли нам взглянуть, что поделывает Пароход Уилли в изоляторе.

– Пожалуй, следует, – согласился я.

Днем раньше мы вволю посмеялись над мышонком, но я понимал: найди мы его в изоляторе, особенно если обнаружатся признаки того, что он начал строить гнездо, нам придется его убить. Потому что лучше уничтожить разведчика, пусть и очень забавного, чем потом жить в многочисленной компании ему подобных. Опять же мне нет нужды говорить вам, что убийство мышонка не вызвало бы у нас угрызений совести. Штат платил нам и за то, чтобы мы не допускали грызунов во вверенное нам помещение.

Но в тот вечер мы не нашли Парохода Уилли, позднее ставшего Мистером Джинглесом, и не обнаружили гнезда ни в мягком материале стен, ни за хламом, который мы натаскали в изолятор. А хлама там хватало, я даже не ожидал, что его так много. И все потому, что изолятор с давних времен не использовался нами по назначению. С появлением Уильяма Уэтмора все изменилось, но тогда мы об этом даже не подозревали. С этим нам повезло.

– Куда же он забрался? – Зверюга вытер вспотевшую шею синей банданой. – Ни дыры, ни щели… Может, тут… да нет. – Он наклонился над сливным отверстием. Его закрывала металлическая сетка с таким маленьким «очком», что сквозь него не пролезла бы и муха. – Как он попал сюда? Как выбрался?

– Не знаю. – Я пожал плечами.

– Но он же попал, не так ли? Я хочу сказать, мы трое его видели.

– Да, пролез под дверью. С трудом, но пролез.

– Господи, как хорошо, что заключенные не могут уменьшаться в размерах.

– Это точно. – Я еще раз внимательно осмотрел затянутые парусиной стены в надежде углядеть дырку, щель. Не углядел. – Ладно, пошли отсюда.

Пароход Уилли появился вновь через три вечера, когда за столом сидел Гарри Тервиллигер. Вместе с ним дежурил Перси, который погнался за мышонком по Зеленой миле со шваброй в руках, той самой, за которую было взялся Дин. Грызун легко ускользнул от Перси и вновь нырнул под дверь изолятора. Ругаясь во весь голос, Перси отомкнул дверь и выволок из изолятора все скопившееся там барахло. С одной стороны, говорил Гарри, он вызывал смех, с другой – ужас. Перси клялся и божился, что доберется до этой гребаной твари и оторвет ей башку. Но не добрался. Вспотевший, растрепанный, с вылезшей из брюк форменной рубашкой, полчаса спустя он вернулся к столу дежурного, откинул со лба волосы и заявил Гарри (тот все это время спокойно читал), что залепит щель изоляционной лентой, решив тем самым все мышиные проблемы.

– Поступай как считаешь нужным, Перси, – ответил Гарри, переворачивая страницу книги и подумав при этом, что Перси наверняка забудет перекрыть щель под дверью. Гарри не ошибся.