Читать книгу Жребий - Стивен Кинг - Страница 24

Часть первая
Дом Марстенов
Глава третья
Город (1)
8

Оглавление

9.00

Хорек Крейг перевернулся в постели. Солнце, светившее в окно второго этажа, слепило ему глаза. В голове гудело. Этот писатель сверху уже стучал на машинке. Господи, от этого можно свихнуться – тук-тук-тук, день за днем.

Он встал и потянулся за календарем, чтобы узнать, не пришел ли день выдачи пособия. Нет. Был четверг.

Похмелье было не таким уж тяжелым. Он сидел у Делла до закрытия, но с двумя долларами в кармане не смог выпить слишком уж много пива. Меньше, чем хотелось, подумал он и потер лицо рукой.

Он напялил теплую рубашку, которую носил зимой и летом, и зеленые рабочие штаны, а потом открыл шкаф и достал свой завтрак – бутылку теплого пива и пакет благотворительной овсянки. Он ненавидел овсянку, но, быть может, вдова угостит его чем-нибудь повкуснее после того, как он выбьет ковер.

Он уже почти не вспоминал о тех днях, когда делил постель с Евой Миллер. Ее муж погиб при несчастном случае на лесопилке в 1959-м, что было довольно смешно, если можно назвать смешным такое несчастье. Смешным было то, что Ральф Миллер не подходил к станкам с 52-го, когда он из мастера сделался управляющим. Большая долж ность, и Хорьку казалось, что Ральф ею гордится. Когда пожар при сильном западном ветре перекинулся на Джойнтнер-авеню, лесопилка была обречена. Пожарные из шести ближайших городов бились с огнем изо всех сил и не могли отвлечься ради спасения какой-то паршивой лесопилки. Но Миллер срочно сколотил из рабочих второй смены пожарную команду, и они устроили огню заслон, выложив крышу мокрыми тряпками.

Семь лет спустя его затянуло в дробильную машину, когда он отвлекся, разговаривая с представителем одной массачусетсской компании. Показывая ему действие машины, он поскользнулся и на глазах у всех упал в дробилку. Он уже не увидел, как его лесопилка, которую он спас в 1951-м, закрылась в феврале 60-го, не выдержав конкуренции.

Хорек поглядел в зеркало и пригладил седые волосы, все еще обильные и достаточно привлекательные для его шестидесяти семи. Это была единственная часть его тела, на которую не подействовал алкоголь. После этого он влез в рубашку цвета хаки, взял свою овсянку и сошел вниз.

И там он увидел – через шестнадцать лет после того, как все случилось, – ту женщину, с которой когда-то спал и которая до сих пор казалась ему чертовски привлекательной.

Вдова накинулась на него, как коршун, едва он появился на кухне.

– Хорек, не соблаговолишь ли начистить эти перила после завтрака? Как у тебя со временем?

По молчаливому уговору он был обязан выполнять такие просьбы в обмен на то, что она не брала с него четырнадцать долларов в неделю за комнату.

– Конечно, Ева.

– И еще тот ковер…

– …надо выбить. Да, я помню.

– Как твоя голова? – Она спросила это нарочито небрежно, скрывая сочувствие, но оно все равно слышалось в ее тоне.

– Нормально, – сказал он, наливая воду в кастрюлю.

– Вчера ты вернулся поздно, поэтому я и спра шиваю.

– Заботишься обо мне? – Он подмигнул и был рад видеть, что она все еще краснеет, словно школьница, хотя вот уже девять лет между ними не было ничего такого. Никаких глупостей.

– Но Эд…

Она одна звала его так. Для всех прочих он был просто Хорек. Что ж, все правильно. Пускай зовут, как хотят.

– Не обращай внимания, – сказал он примирительно. – Я просто не с той ноги встал.

– Судя по звукам, ты не встал, а выпал, – сказала она, но Хорек промолчал. Он быстро проглотил ненавистную овсянку и взял щетку и коробку с воском.

Наверху писатель все стучал. Винни Апшоу, живущий напротив, рассказывал, что он начинает в девять утра, днем уходит и опять стучит с трех до шести и с девяти до полуночи. Хорек не мог себе представить, откуда он берет столько слов.

Но вообще-то парень был ничего, и с ним вполне можно было пропустить пару кружечек у Делла. Он слышал, что все эти писатели пьют, как рыбы.

Он начал методично тереть перила и снова вернулся к мыслям о вдове. Она устроила в доме пансион на страховку мужа, и правильно. Она работала как лошадь. Но ей требовался мужик, и, как только боль слегка отпустила, это стало заметно. Господи, как она любила это дело!

Тогда, в 61-м, люди еще звали его Эдом, а не Хорьком, и руки у него не дрожали. Он работал на фабрике, и вот однажды вечером в январе 62-го это случилось.

Он замер со щеткой в руке, задумчиво глядя в узкое окошко над лестницей. Там сиял последний золотой свет лета, которому бы ло наплевать на холодную, дождливую осень и идущую следом зиму.

В тот вечер все у них делалось по обоюдному согласию, и когда они лежали вдвоем в ее постели, она вдруг заплакала и объявила, что они поступают нехорошо. Он ответил, что все нормально, не зная, нормально ли, и не заботясь о том; за окнами завывал ветер, а в комнате у нее было тепло и уютно, и они наконец заснули в обнимку, как ложки в коробке. О Господи, время как река. Знает ли об этом писатель?

Он снова принялся начищать перила медленными, сильными движениями.

Жребий

Подняться наверх