Читать книгу Доктор Сон - Стивен Кинг - Страница 4

Предварительные вопросы
Сейф

Оглавление

1

Во второй день декабря того года, когда в Белом доме заправлял «арахисовый фермер» из штата Джорджия[1], один из лучших курортных отелей в штате Колорадо сгорел дотла. «Оверлук» не подлежал восстановлению. После расследования главный пожарный инспектор округа Хикарилья пришел к выводу, что причиной несчастья послужила неисправность отопительного котла. Когда произошла катастрофа, отель был закрыт на зиму и на месте происшествия находились только четыре человека. Трое выжили. Зимний смотритель отеля Джек Торранс погиб во время безуспешной (хотя, безусловно, героической) попытки сбросить в котле давление, которое достигло чрезмерной величины по причине дефекта в предохранительном клапане.

В живых остались жена смотрителя и их малолетний сын. Третьим свидетелем оказался шеф-повар «Оверлука» Ричард Холлоран, который временно оставил свою сезонную работу в штате Флорида и вернулся, чтобы проведать Торрансов, поскольку, по его собственным словам, имел «веские основания» подозревать, что у семьи возникли проблемы. Оба выживших взрослых при взрыве были серьезно травмированы. Ребенок не пострадал.

По крайней мере физически.

2

Уэнди Торранс и ее сын получили денежную компенсацию от корпорации, которой принадлежал «Оверлук». Не бог весть какую, но достаточную, чтобы продержаться три года, пока травма позвоночника не позволяла Уэнди работать. Адвокат, с которым она консультировалась, уверял, что при желании это дело можно было раздуть, поставить жесткие условия и, вероятно, получить значительно более солидную сумму. Но она, как и сама корпорация, больше всего хотела как можно скорее забыть о страшных событиях той зимы в Колорадо. Она поправится, заявила Уэнди, и так и произошло, хотя боли в спине продолжали мучить ее до самой смерти. Изувеченные позвонки и сломанные ребра срастаются, но продолжают напоминать о себе.

Уиннифред и Дэниел Торранс некоторое время жили на среднем юге, а потом перебрались в Тампу. Иногда Дик Холлоран (тот самый, у которого ни с того ни с сего возникли «веские основания» для подозрений) приезжал навестить их из Ки-Уэста. Главным образом он стремился повидаться с Дэнни. Между ними установилась некая прочная связь.

Однажды рано утром в марте 1981 года Уэнди сама позвонила Дику и попросила срочно приехать. Дэнни, сообщила она, разбудил ее среди ночи и попросил ни в коем случае не заходить в ванную.

После чего вообще отказался разговаривать.

3

Он проснулся, потому что ему захотелось по-маленькому. На улице поднялся сильный ветер. Теплый ветер – во Флориде не бывало других, – но ему не нравился его шум и, как он предполагал, уже никогда не понравится. Шум ветра напоминал об «Оверлуке», где неисправный бойлер оказался наименьшей из грозивших им опасностей.

Они с матерью жили в тесной съемной квартирке на третьем этаже. Дэнни вышел из своей крохотной спальни, расположенной рядом с маминой комнатой, и пересек коридор. Ветер свирепствовал и стучал листьями засыхающей пальмы, росшей рядом с домом. Словно гремел костями скелета. Они всегда оставляли дверь ванной открытой, если только кто-то не пользовался душем или туалетом, потому что замок в ней был сломан. Но этой ночью дверь оказалась закрыта, хотя мамы там не было. Из-за повреждений лица и горла, полученных в «Оверлуке», она начала храпеть, и сейчас он мог слышать негромкое повторяющееся ухр-ухр-ухр, доносившееся из ее спальни.

Что ж, наверное, она случайно закрыла дверь, только и всего.

Впрочем, он сразу понял, что это не так (Дэнни и сам обладал обостренным чувством предвидения и интуицией), но бывают случаи, когда необходимо во всем убедиться самому. Порой нужно пойти и увидеть. Это было одно из открытий, сделанных им в номере на третьем этаже отеля «Оверлук».

Протянув руку, которая вдруг стала слишком длинной, медлительной и вялой, словно лишившейся костей, он повернул ручку и открыл дверь.

Как он и ожидал, там была женщина из номера 217. Обнаженная, она сидела на унитазе, расставив ноги с отвратительно бледными, распухшими бедрами. Ее позеленевшие груди свисали как два проколотых воздушных шарика. Пучок волос ниже живота был седым. И глаза ее были серыми, как два стальных зеркала. Она увидела его, и ее губы растянулись в усмешке.

Сразу же закрой глаза, учил его Дик Холлоран когда-то давным-давно. Если увидишь что-то плохое, закрой глаза и скажи себе, что этого нет, и когда ты их откроешь, все пропадет.

Но это не сработало в номере 217, когда ему было пять лет, и не сработает сейчас. Он был в этом уверен. Он чувствовал ее запах. Она разлагалась.

Женщина, чье имя было ему известно – ее звали миссис Масси, – поднялась, опершись на фиолетовые ступни, и протянула к нему руки. Плоть на ее руках не просто обвисла, а почти что капала на пол. Женщина улыбалась так, как улыбаются при встрече со старым другом. Или когда видят аппетитную пищу.

С почти спокойным лицом Дэнни тихо закрыл дверь и отошел от нее. Он видел, как ручка повернулась вправо… влево… снова вправо… и замерла.

Ему уже исполнилось восемь лет, и теперь он мог мыслить рационально, даже охваченный паническим страхом. Отчасти ясность мышления не покинула его еще и потому, что в глубине души он давно ожидал чего-то подобного. Хотя ему почему-то всегда казалось, что первым явится Хорас Дервент. Или, возможно, тот бармен, которого отец называл Ллойдом. Потом Дэнни понял, что ему следовало готовиться именно к встрече с миссис Масси, по той простой причине, что из всей не желавшей окончательно умирать нечисти «Оверлука» она была самой жуткой.

Так вот, рациональная часть сознания подсказывала: это видение было всего лишь фрагментом не запомнившегося ему целиком кошмарного сна, который он продолжал видеть, уже встав с постели и пройдя через коридор к ванной. Эта часть настаивала, что, если он снова откроет дверь, там уже ничего не будет. Зато другой отдел его мозга, а именно тот, что давал ему способность сиять, не сомневался: «Оверлук» с ним еще не закончил и по крайней мере один из тамошних духов, одержимый местью, последовал за ним во Флориду. Однажды он уже обнаружил эту женщину в ванне. Она выбралась из нее и своими скользкими (но удивительно сильными) пальцами попыталась задушить его. И если сейчас он вернется в ванную, она завершит начатое.

А потому он решился лишь приложить к двери ухо. Поначалу ничего не услышал. Затем различил едва уловимый звук.

Ногти мертвой женщины скребли по дереву.

Не чуя под собой ног, Дэнни дошел до кухни, встал на стул и пописал в раковину. Потом он разбудил маму и сказал ей не заходить в ванную, потому что там она могла увидеть нечто страшное. Когда с этим было покончено, он вернулся в постель и зарылся как можно глубже под одеяло. Ему хотелось остаться здесь навсегда и вылезать лишь для того, чтобы справить малую нужду в раковину. Он предупредил маму, и дальнейшие разговоры с ней его не интересовали.

Его мать такое уже видела. Впервые подобный ступор случился с Дэнни после того, как он зашел в номер 217 отеля «Оверлук».

– А с Диком ты будешь разговаривать?

Глядя на нее из постели, он кивнул. И мама позвонила, хотя было всего четыре часа утра.

Дик приехал позже в тот же день. Он кое-что привез с собой. Подарок.

4

После того как Уэнди позвонила Дику – а она позаботилась о том, чтобы сын все слышал, – Дэнни снова погрузился в сон. Хотя ему было уже восемь и он ходил в третий класс, во сне Дэнни сосал палец. У Уэнди защемило сердце. Затем она подошла к двери ванной и остановилась, глядя на нее. Ей было страшно – Дэнни напугал ее, – но хотелось в туалет, и она, уж конечно, не собиралась использовать для этой цели кухонную раковину. Представив себе, как пристраивается задницей над высокой фаянсовой емкостью (пусть никто этого не увидит), Уэнди с отвращением наморщила нос.

Она достала молоток из небольшого ящика с инструментами и крепко сжала его. Повернув ручку и открыв дверь, занесла молоток для удара. В ванной, разумеется, никого не было, но сиденье на унитазе оказалось опущено. Она никогда не оставляла его на ночь в таком положении, потому что знала: Дэнни непременно встанет ночью, а не проснувшись окончательно, даже не подумает поднять стульчак и пустит струйку прямо на него. Кроме того, в ванной стояла вонь. Тошнотворная вонь. Словно где-то в углу валялась давно сдохшая крыса.

Уэнди сделала шаг внутрь, потом другой. Краем глаза заметила какое-то движение и резко развернулась, готовая ударить молотком того,

(или то)

кто притаился за дверью. Но увидела лишь собственную тень. У людей вошло в привычку смеяться над теми, кто пугается собственной тени, однако Уэнди Торранс имела на испуг полное право. После всего, через что ей пришлось пройти, она лучше, чем кто-либо другой, знала, насколько опасными могут быть тени. У теней часто оказывались очень острые зубы.

Да, здесь никого не было, но на сиденье она заметила пятно неопределенного цвета и еще одно – на шторке ванны. Сначала подумала, что это экскременты, но дерьмо редко имело подобный желто-пурпурный оттенок. Она присмотрелась к пятну ближе и разглядела в нем куски разлагавшейся плоти и кожи. Потом ей бросились в глаза такие же пятна на коврике, имевшие форму человеческих ступней. Для мужских они выглядели слишком маленькими и, если угодно, изящными.

– О Господи, – прошептала она.

Кончилось тем, что ей тоже пришлось воспользоваться кухонной раковиной.

5

Около полудня Уэнди удалось вытащить сына из постели. Она сумела влить в него немного супа и впихнуть половину бутерброда с арахисовым маслом, но после этого он сразу же снова улегся в кровать. Он по-прежнему с ней не разговаривал. Холлоран прибыл вскоре после пяти часов вечера за рулем своего совсем уже древнего (но содержавшегося в образцовом порядке и до блеска отполированного) красного «кадиллака». Уэнди стояла у окна, высматривая его, как когда-то высматривала своего мужа, надеясь, что Джек приедет домой в добром расположении духа. И трезвый.

Она бросилась вниз по лестнице и открыла дверь в тот самый момент, когда он собирался нажать кнопку звонка рядом с табличкой «Торранс, кв. 2А». Он распахнул объятия, и она тут же прижалась к нему, желая только одного – простоять вот так час. А лучше – два.

Но он почти сразу отпустил Уэнди – отстранил, удерживая за плечи.

– Выглядишь прекрасно, Уэнди. А как наш молодой человек? Начал разговаривать?

– Нет, но с тобой он заговорит. Ведь даже если он не станет сразу общаться вслух, ты можешь… – Она изобразила из пальцев пистолет и нацелила ему в лоб.

– Вовсе не обязательно, – возразил Дик. Его улыбка обнажила сверкающий набор новых вставных зубов. Прежние искусственные челюсти он оставил в «Оверлуке» в ту ночь, когда взорвался бойлер. Джек Торранс ударами тяжелого деревянного молотка раздробил Дику зубы, а Уэнди навсегда лишил возможности ходить не прихрамывая, но они оба знали, что на самом деле за всем этим стоял отель.

– Дэнни очень силен, Уэнди. И если захочет блокировать меня, то легко сможет сделать это. Уже не раз проверено на практике. И вообще будет лучше, если мы поговорим обычным способом. Лучше для него самого. А теперь расскажи мне, что тут у вас стряслось.

Уэнди посвятила его в детали, а потом провела в ванную. Пятна она специально оставила на прежних местах, чтобы он мог их увидеть, как патрульный полицейский бережет улики на месте преступления до прибытия команды криминалистов. Она считала, что здесь произошло именно преступление. Преступление против ее мальчика.

Дик долго все рассматривал, ни к чему не прикасаясь. Потом кивнул:

– Теперь пойдем глянем, не сменил ли наш милый Дэнни гнев на милость.

Не сменил, но Уэнди стало легче, когда она заметила радость на лице сына при виде гостя, который присел на край его кровати и слегка потряс за плечо.

(привет Дэнни я привез тебе подарок)

(у меня день рождения еще не скоро)

Уэнди наблюдала за ними, догадываясь, что они уже беседуют, не зная только о чем.

– Поднимайся, милейший. Нам нужно пойти прогуляться по пляжу, – произнес вслух Дик.

(Дик она вернулась миссис Масси из номера двести семнадцать вернулась)

Дик снова хлопнул его по плечу:

– Говори по-человечески, Дэн. Ты пугаешь маму.

– А что за подарок? – спросил Дэнни.

Дик улыбнулся:

– Вот так-то лучше. Мне нравится слышать твой голос, и Уэнди тоже.

– Конечно. – Она не осмелилась больше ничего добавить. В противном случае они заметили бы волнение в ее голосе и начали беспокоиться за нее. Этого ей сейчас хотелось меньше всего.

– Пока нас не будет, можешь навести чистоту в ванной, – сказал ей Дик. – У тебя есть резиновые перчатки?

Она кивнула.

– Отлично. Не забудь их надеть.

6

Пляж находился в двух милях от дома. Парковку со всех сторон окружали дешевые забегаловки, кондитерские, палатки с хот-догами и сувенирные лавки, но сейчас, когда сезон почти закончился, дела у торговцев шли вяло. Да и сам пляж почти пустовал. По пути в машине Дэнни держал на коленях свой подарок – тяжелый прямоугольный предмет, завернутый в серебристую бумагу.

– Скоро сможешь вскрыть упаковку, но только сначала нам надо немного поговорить, – сказал Дик.

Они побрели вдоль самой кромки прибоя, где песок был плотным и влажно поблескивал. Дэнни шел медленно, потому что Дик был уже старым. Однажды он умрет. Быть может, уже скоро.

– Я еще несколько лет протяну, – сказал Дик. – Пока не слишком беспокойся об этом. Расскажи лучше о прошлой ночи. И не упускай ни малейших деталей.

На это не потребовалось много времени. Тяжелее всего оказалось подобрать нужные слова, чтобы объяснить, почему его охватил такой ужас, смешанный с безнадежной уверенностью: теперь, отыскав его, она уже не отстанет. Впрочем, для беседы с Диком слова не требовались, хотя ему все-таки удалось их найти:

– Она вернется. Я в этом уверен. А потом будет приходить снова и снова, пока не добьется своего.

– Помнишь день нашей первой встречи?

Немного удивившись, Дэнни кивнул. Холлоран устроил ему и его родителям экскурсию по кухне «Оверлука», когда они только туда приехали. Казалось, это было очень давно.

– А помнишь первую фразу, которую я произнес внутри твоей головы?

– Конечно.

– Что я сказал?

– Ты спросил, не хотел бы я отправиться с тобой во Флориду.

– Точно. И что ты почувствовал, когда понял, что не единственный в своем роде? Что ты не один такой?

– Это было замечательное чувство, – ответил Дэнни. – Невероятное чувство.

– Еще бы! – сказал Холлоран. – И это естественно.

Некоторое время они шли молча. Мелкие пташки, которых мать Дэнни называла песочниками, сновали между полосой песка и пеной, оставленной волнами.

– А тебе не показалось странным, что я появился как раз в тот момент, когда ты больше всего нуждался во мне? – Дик посмотрел на Дэнни и улыбнулся. – Вижу, что нет. Да и с чего бы? Ты был лишь пятилетним ребенком. Но сейчас ты стал старше. В каком-то смысле – намного старше. А потому послушай меня, Дэнни. Вселенная умеет сохранять равновесие. Я верю в это. Есть старая пословица: когда ученик будет готов, у него непременно появится учитель. Я стал для тебя таким учителем.

– Ты не просто учитель, – возразил Дэнни, взяв Дика за руку. – Ты – мой друг. И ты спас нас с мамой.

Дик не обратил на его слова внимания… Или сделал вид, что не обратил.

– Моя бабушка тоже сияла. Я ведь рассказывал тебе об этом?

– Да. Ты вспоминал, как вы с ней могли подолгу разговаривать, не раскрывая рта.

– Верно. Она научила меня этому. А ее научила прабабушка еще во времена рабства. Наступит день, Дэнни, когда учителем придется стать и тебе. У тебя появится ученик.

– Если миссис Масси не успеет прежде прикончить меня, – мрачно заметил Дэнни.

Им попалась скамейка, и Дик опустился на нее.

– Начинаю побаиваться уходить слишком далеко. Вдруг не хватит сил на обратный путь? Сядь рядом. Хочу рассказать тебе одну историю.

– Но мне не нужны истории! – воскликнул Дэнни. – Она вернется, разве ты не понял? А потом будет приходить снова, и снова, и снова.

– Закрой рот и оттопырь уши. Послушай то, что может тебе пригодиться. – Дик снова расплылся в улыбке, сверкнув новыми зубами. – Мне кажется, ты поймешь, в чем здесь смысл. Ты очень неглупый мальчик, дорогой мой.

7

Мать матери Дика – та, что умела сиять, – жила в Клируотере. Она была Белой Бабушкой. Не потому, что принадлежала к европеоидной расе, а просто потому, что была хорошим человеком. Отец отца Дика жил в Данбри, штат Миссисипи, – небольшой сельской общине близ Оксфорда. Его жена умерла задолго до того, как появился на свет Дик. Для человека с его цветом кожи в то время и в том месте он считался весьма состоятельным. Ему принадлежала контора похоронных услуг. Маленький Дик Холлоран вместе с родителями навещал его четыре раза за год – и ненавидел эти визиты. Энди Холлоран наводил на мальчика ужас, и он называл его – только про себя, разумеется, потому что сказать такое вслух значило тут же получить смачную затрещину – Черным Дедушкой.

– Ты слышал про педофилов? – спросил Дик у Дэнни. – Про мужчин, которые хотят секса с малолетними детьми?

– Так, кое-что, – осторожно ответил Дэнни. Его, конечно, предупреждали никогда не разговаривать с незнакомцами и ни в коем случае не садиться к ним в машину, потому что они могли начать приставать и все такое.

– Так вот, старик Энди был не просто педофилом, а еще и треклятым садистом.

– А это что такое?

– Садист – это тот, кому нравится причинять другим людям боль.

Дэнни сразу понял, о чем речь.

– Это как Фрэнки Листрон у нас в школе. Он обожает выкручивать ребятам помладше руки и прижигать кожу. Если ты терпишь и не плачешь, он от тебя отстает, но стоит только заплакать, и он от тебя уже никогда не отвяжется.

– Скверно, но мне пришлось гораздо хуже.

Стороннему прохожему могло показаться, что Дик погрузился в молчание, однако на самом деле он продолжил свой рассказ, мысленно посылая Дэнни серию образов и пояснявших их слов. Дэнни увидел Черного Дедушку – высокого мужчину в черном костюме и особой

(федоре)

шляпе поверх головы. Он разглядел сгустки слюны, постоянно скапливавшейся в углах его рта, и красноту глаз, словно тот сильно устал или совсем недавно плакал. Он видел, как старик сажал Дика – который был еще меньше, чем Дэнни сейчас: вероятно, такого же возраста, как Дэнни страшной зимой в «Оверлуке», – себе на колени. Если они были не одни, все сводилось к обычной щекотке, но стоило им остаться вдвоем, как дед совал Дику руку между ног и сжимал яички с такой силой, что мальчик почти терял сознание от боли.

«Тебе нравится? – пыхтел дедушка Энди ему прямо в ухо. От него пахло сигаретами и виски «Уайт хорс». – Небось еще как нравится! Любому мальчишке хочется этого. Но даже если нет, не смей никому рассказывать. Откроешь рот, и я тебе сделаю по-настоящему больно. Я тебя сожгу».

– Ни фига себе! – сказал Дэнни. – Это действительно страшно.

– Было еще много всего, – продолжал Дик, – но я хочу рассказать тебе вот о чем. После смерти жены дед нанял женщину помощницей по дому. Она стала уборщицей и поварихой. К ужину она выставляла на стол все блюда одновременно – от салата до десерта, – потому что так хотелось Черному Дедушке. На сладкое всегда подавали торт или пудинг. Твой кусочек ставили на маленькой тарелочке или блюдце рядом с большой тарелкой, чтобы ты мог предвкушать его и любоваться им, пока расправлялся с основной едой. Причем дед придерживался жесткого и строгого правила: ты мог смотреть на десерт, но не смел начинать есть его, пока не доедал до последнего кусочка жареное мясо, овощи и картофельное пюре. Ты обязан был даже подобрать всю подливку, хотя она всегда получалась комковатая и почти безвкусная. Если у меня на тарелке оставалась подливка, Черный Дедушка протягивал мне ломоть хлеба со словами: «А ну-ка промокни все дочиста, Пташка Дики. Пусть твоя тарелка сияет, будто ее вылизала собака». Так он меня звал – Пташкой Дики. Иногда я не в силах был справиться с едой без остатка, как ни старался, и тогда меня лишали куска торта или пудинга. Дед забирал его и съедал сам. А бывало, когда я не мог одолеть ужин полностью, то находил в своем куске торта или ванильного пудинга погашенный окурок. «Вот беда: промахнулся мимо пепельницы», – говорил дед. Мои папа и мама ни разу не попытались одернуть его, хотя прекрасно понимали, что эта шутка не из тех, что допустимы с маленьким ребенком. Делали вид, что им тоже очень смешно.

– А вот это уже никуда не годится, – сказал Дэнни. – Твои родители должны были заступаться за тебя. Моя мама всегда меня защищает. И папа защитил бы тоже.

– Они его побаивались. И не без причины. Энди Холлоран был злым и грубым человеком. Он мог сказать: «Давай, Дики, подъешь с краев. Авось не отравишься». И если я откусывал кусочек, он разрешал Нонни – так звали домработницу – принести мне другой десерт. Но если я к нему не притрагивался, он оставался стоять на столе с окурком внутри. Скоро стало получаться так, что я никогда не мог закончить ужин, потому что у меня начиналось расстройство желудка.

– Тебе надо было сразу переставлять блюдце с десертом на другую сторону, – заметил Дэнни.

– Ты думаешь, я не пробовал? Я, знаешь, тоже не дурачком родился. Но он возвращал блюдце на прежнее место, приговаривая, что десерт всегда должен стоять справа от едока.

Дик сделал паузу, глядя на воду, где белый баркас медленно двигался вдоль линии горизонта, разделявшей небо и волны Мексиканского залива.

– Иногда, оставшись со мной наедине, он кусал меня. А однажды, когда я сказал, что если он не оставит меня в покое, я пожалуюсь папе, погасил сигарету прямо о мою голую ногу. «Что ж, – говорит, – попробуй, пожалуйся. И увидишь, что из этого выйдет. Твой папаша знает все мои привычки, но никогда слова мне поперек не скажет, потому что он трус и хочет получить денежки, что лежат у меня в банке, когда я умру. Но только ждать ему придется еще долго».

Дэнни слушал Дика с широко раскрытыми от удивления глазами. Он всегда считал историю Синей Бороды самой страшной из всех, но эта казалась даже страшнее, потому что не была выдумкой, а случилась на самом деле.

– Порой он напоминал мне, что знает очень плохого человека по имени Чарли Мэнкс, и если я не буду слушаться, он позвонит этому Чарли в другой город, и тот приедет на своей огромной машине, чтобы забрать меня в специальное место для непослушных детей. Потом дед совал мне между ног пальцы и начинал их сжимать. «Поэтому ты никому ничего не скажешь, Пташка Дики. А проговоришься, старина Чарли увезет тебя туда, где у него сидит уже много украденных детишек, и продержит там до самой твоей смерти. А когда ты умрешь, то отправишься в ад, где твое тело будет гореть в вечном пламени. Потому что ты наябедничал. И плевать, поверят тебе или нет. Ябеда – он и есть ябеда». И очень долго я верил каждому слову старого мерзавца. Я даже Белой Бабушке, той, что умела сиять, ни о чем не рассказывал. Боялся, что она тоже решит, что во всем виноват я сам. Будь я постарше, поступил бы иначе, но тогда я был совсем еще несмышленым малышом.

Он снова помолчал.

– А потом произошло еще кое-что. Догадываешься, что именно, Дэнни?

Дэнни какое-то время вглядывался в лицо Дика, пытаясь увидеть образы и услышать слова, таившиеся в глубине его сознания, потом сказал:

– Ты хотел, чтобы твоему папе достались деньги. Но он их так и не получил.

– И впрямь! Черный Дедушка все отписал сиротскому приюту для негров в Алабаме, и держу пари, что знаю причину. Но это уже не имеет значения.

– И твоя хорошая бабушка ничего не знала? Ни о чем не догадывалась?

– Она чувствовала что-то, но я блокировал эту тему, и она оставила меня в покое. Лишь предупредила, что, как только я буду готов ей рассказать, она будет готова выслушать. Так что, Дэнни, когда Энди Холлоран умер – с ним случился удар, – я был счастливейшим мальчишкой на всем белом свете. Мама сказала, что мне не обязательно присутствовать на похоронах, что, если я не хочу там быть, могу остаться дома с бабушкой Роуз – моей Белой Бабушкой, – но я как раз отчаянно рвался туда. Сам понимаешь зачем. Мне необходимо было лично убедиться, что старый Черный Дедушка действительно мертв.

В тот день лил дождь. Все, кто собрался у могилы, раскрыли над собой черные зонты. Я наблюдал за гробом – несомненно, самым большим и лучшим в его собственной конторе, – опускавшимся в землю, и вспоминал, сколько раз он до боли сжимал мне яйца, сколько раз тушил сигарету в моем куске десерта или о мою ногу. Как он властвовал за нашим столом подобно безумному королю из шекспировской трагедии. Но больше всего я думал о Чарли Мэнксе, которого дед наверняка попросту выдумал. Я тихо радовался, что Черный Дедушка уже никогда не сможет позвонить ему, чтобы тот приехал среди ночи на своем огромном автомобиле и увез меня туда, где прятал других украденных мальчиков и девочек.

Я пытался заглянуть в могилу. «Пусть парень посмотрит», – поддержал меня отец, когда мама попыталась возражать. И я увидел гроб в мокрой яме и подумал: «Теперь ты на шесть футов ближе к аду, черная твоя душонка, а скоро попадешь туда насовсем, и, надеюсь, сам дьявол встретит тебя у входа и подаст тебе свою пылающую руку для приветствия».

Дик достал из брючного кармана пачку «Мальборо» со спичками под целлофановой оберткой. Зажав сигарету во рту, не сразу смог раскурить ее, потому что у него тряслись пальцы и дрожали губы. Дэнни был поражен, заметив стоявшие в глазах Дика слезы.

Уже зная, к чему все идет, мальчик спросил:

– И когда он вернулся?

Дик сделал глубокую затяжку и выдохнул дым, улыбаясь.

– Тебе даже не понадобилось залезать мне в мозги, чтобы все понять, верно?

– Верно.

– Через шесть месяцев. Однажды я пришел домой из школы, а он лежал голый на моей кровати, причем его полусгнивший член стоял. «Иди сюда и сядь на него, Пташка Дики, – сказал он. – Доставишь мне удовольствие, и я отплачу тебе сторицей». Я заорал, но меня никто не мог слышать. Мои родители работали. Мама в ресторане, а отец в типографии. Я выбежал из комнаты и захлопнул дверь. Но мне было слышно, как Черный Дедушка поднялся с постели… тумп… Пересек мою спальню… тумп-тумп-тумп… А потом я услышал…

– Звук ногтей, – тихо закончил за него Дэнни. – Он скребся ногтями в дверь.

– Так и было. Я не возвращался в свою комнату до самого вечера, когда мама и папа вернулись домой. Он исчез, но… кое-что оставил на память.

– Само собой. То же случилось у нас в ванной. Потому что они разлагаются.

– Точно. Я сам сменил белье на своей кровати, благо мама научила меня этому в раннем детстве. Сказала, что я уже достаточно взрослый. Прислуга, говорит, нужна избалованным белым мальчикам и девочкам вроде тех, за которыми она ухаживала сама, пока не подвернулась работа официантки в ресторане «Беркинс». А примерно через неделю я снова увидел старого черта. Он сидел на качелях в парке. В тот раз на нем был костюм, но весь покрытый какой-то серой гадостью. Наверное, плесенью, которой он обрастал, лежа в гробу.

– Да, – ответил Дэнни все тем же хрупким шепотом. На большее его голос был сейчас не способен.

– Но ширинка у него все равно оказалась расстегнута, и его причиндалы торчали наружу. Прости, что упоминаю такие подробности, Дэнни. Ты еще слишком мал для этого, но тебе необходимо знать обо всем.

– И тогда ты наконец пошел к Белой Бабушке?

– Больше ничего не оставалось. Потому что я, как и ты сейчас, думал: он будет постоянно возвращаться ко мне. Не как… Скажи мне, Дэнни, ты когда-нибудь видел мертвецов? Я имею в виду обычных мертвецов. Призраков.

Он рассмеялся, потому что это действительно звучало смешно. Дэнни тоже невольно улыбнулся:

– Да, видел несколько раз. Однажды сразу трое стояли у железнодорожного переезда. Два парня и девушка. Подростки. Мне показалось, что… Они, должно быть, там и погибли.

Дик кивнул:

– Вот-вот. Они какое-то время продолжают обретаться рядом с тем местом, где их настигла смерть, а потом привыкают быть мертвыми и уходят. Некоторые из привидений «Оверлука» принадлежали к их числу.

– Знаю. – Возможность обсуждать подобное с понимающим человеком приносила ему неописуемое облегчение. – И была еще женщина в ресторане. Там, где столики выставляют на тротуар.

Дик снова кивнул.

– Я не мог видеть сквозь нее, но ее никто не замечал, а потом официантка толкнула стул, на котором она сидела, и привидение пропало. А ты их тоже встречаешь?

– Не видел уже несколько лет, но твое сияние сильнее моего. К тому же с годами оно ослабевает…

– И это хорошо! – с жаром сказал Дэнни.

– Однако ты будешь продолжать сиять, даже когда станешь совсем взрослым, потому что буквально полыхал еще с младенчества. Обычные призраки совсем не такие, как та женщина, что ты встретил в номере двести семнадцать и у себя дома. Верно?

– Да. Миссис Масси реальна. Она даже может оставлять за собой следы – то есть куски самой себя. Ты их видел. Но главное – их видела даже моя мама, а она не сияет вообще.

– Давай возвращаться, – предложил Дик. – Пора тебе увидеть то, что я привез.

8

Возвращение на стоянку заняло значительно больше времени, потому что Дик задыхался.

– Проклятые сигареты, – сказал он. – Не вздумай даже начинать курить.

– Мама курит. Она думает, я не знаю, но мне все известно. Но расскажи, Дик, что же сделала твоя Белая Бабушка? Она наверняка сумела что-то предпринять, потому что Черный Дедушка оставил тебя в покое, если я правильно понял.

– Она преподнесла мне подарок. Такой же, какой я теперь припас для тебя. Это как раз то, что должен сделать учитель, когда ученик готов. Полезный навык – сам по себе большой подарок. Лучшее из того, что мы можем получить или дать сами. Бабушка не называла Энди по имени, а только этим словом… – Дик улыбнулся. – Извранщенец. Я сказал ей то же самое, что и ты: он не призрак, он – настоящий. И она отвечала: «Да, он реален, но только ты сам делаешь его таким. Своим сиянием». По ее словам, некоторые духи – а особенно злые духи – не желают окончательно покидать наш мир, потому что знают, что потом им станет гораздо хуже, чем теперь. Большинство, конечно, просто уходят в небытие с голодухи, но некоторым удается найти пищу. «И такой подкормкой для них становится сияние, Дик, – объяснила она. – Заменителем еды. Ты сейчас кормишь этого извращенца. И не хочешь, а кормишь. Он как москит: все время кружит над тобой, а потом садится и пьет кровь. С этим ты ничего поделать не сможешь. Зато в твоей власти обернуть то, зачем он к тебе приходит, против него самого».

Они вернулись к «кадиллаку». Дик отпер двери и со вздохом облегчения опустился на водительское сиденье.

– Было время, я мог пройти десять миль быстрым шагом, а потом еще пять пробежать. А сейчас после небольшой прогулки чувство такое, словно меня лягнула в бок кобыла. Давай же, Дэнни. Посмотри на свой подарок.

Дэнни сорвал серебристую бумагу и увидел зеленую металлическую коробку с кодовым замком.

– Здорово!

– Тебе нравится? Хорошо. Я купил этот ларчик в «Вестерн ауто». Качественная американская сталь. Тот, что подарила мне Белая Бабушка Роуз, запирался на навесной замочек, и ключ мне приходилось носить на шее, ну так это когда было-то. Сейчас уже восьмидесятые, век передовых технологий. Видишь эти циферки на панели? Тебе нужно только ввести код – число, которое ты ни за что не забудешь, – и нажать кнопку «Установить». Тогда, как только понадобится открыть коробку, нужно будет набрать код.

Дэнни был искренне рад подарку.

– Спасибо, Дик! Я буду хранить в ней свои самые ценные вещи!

А среди них он числил свои лучшие бейсбольные карточки, значок следопыта-бойскаута, «счастливый» зеленый камушек и фотографию с отцом на лужайке перед домом в Боулдере, еще до «Оверлука». До того как все стало плохо.

– Это прекрасно, Дэнни. Непременно так и поступи, но мне нужно, чтобы ты сделал кое-что еще.

– Что именно?

– Я хочу, чтобы ты изучил эту металлическую коробку как следует снаружи и изнутри. Не просто осмотри ее. Потрогай. Почувствуй ее. Потом засунь нос внутрь и хорошенько запомни, как там пахнет. Она должна стать твоим лучшим другом. По крайней мере на какое-то время.

– Почему?

– Потому что тебе нужно будет воссоздать точную копию этого ларца у себя в сознании. Однако эта копия будет особенной. И в следующий раз, когда появится эта Масси, ты будешь готов к встрече. Я расскажу тебе, что нужно сделать, как мне рассказала когда-то бабушка.

На обратном пути Дэнни почти не разговаривал. Ему многое нужно было обдумать. Свой подарок – сейф из крепчайшей стали – он по-прежнему держал на коленях.

9

Миссис Масси вернулась через неделю. Она снова расположилась в ванной комнате, но на этот раз заняла непосредственно ванну. Дэнни она не удивила. В конце концов, именно в ванне она и умерла. Только теперь он и не думал бежать от нее. Наоборот, зашел внутрь и запер дверь. Она манила его к себе улыбаясь. И Дэнни тоже улыбался. Из гостиной доносились звуки телевизора. Мама смотрела очередную серию «Трое – это компания».

– Добрый вечер, миссис Масси, – сказал Дэнни. – А я кое-что для вас приготовил.

Лишь в последний момент она поняла, что происходит, и разразилась истошными криками.

10

Почти сразу в дверь ванной начали стучать.

– Дэнни, с тобой все в порядке?

– Все отлично, мамуля.

Ванна была пуста. В ней оставались следы липкой слизи, но Дэнни посчитал, что сам все очистит. Собственно, достаточно было пустить воду, и грязь смыло в сливное отверстие.

– Тебе нужно в туалет? Я скоро освобожу его.

– Нет. Мне просто… Мне показалось, я слышала твой голос.

Дэнни на всякий случай взял с полки зубную щетку и открыл дверь.

– Я в полном порядке, видишь?

Он широко улыбнулся. Теперь, когда миссис Масси ушла, улыбаться было легко.

Выражение озабоченности сразу исчезло с лица Уэнди.

– Старайся тщательнее чистить те зубы, что растут дальше всех. Именно там прячутся остатки пищи.

– Я постараюсь, мам.

Внутри его головы, где теперь на отдельной полке хранилась точная копия зеленого сейфа, слышались сдавленные вопли. Ему они не мешали. Он надеялся, что скоро все стихнет, и оказался прав.

11

Через два года накануне Дня благодарения на пустой лестничной площадке средней школы «Алафия» Дэнни Торрансу явился Хорас Дервент. Плечи его костюма были усыпаны конфетти. Небольшая черная маска свисала с полуразложившейся руки. От него пахло могилой.

– Отличная вечеринка, не так ли? – спросил он.

Дэнни развернулся и поспешил удалиться.

После уроков он позвонил по межгороду в Ки-Уэст, где в одном из ресторанов работал Дик.

– Еще один из призраков «Оверлука» нашел меня. Сколько коробок я могу завести, Дик? В своей голове, конечно же?

Дик усмехнулся:

– Сколько угодно, мой милый. В этом вся прелесть сияния. Неужели ты думал, что мне на своем веку пришлось посадить под замок только Черного Дедушку?

– И они там умирают?

На этот раз усмешки не последовало. Голос Дика звучал холодно, как никогда:

– А тебе не все равно?

Дэнни действительно было все равно.

Когда вскоре после начала нового года бывший владелец «Оверлука» объявился вновь – на этот раз в стенном шкафу комнаты Дэнни, – хозяин оказался готов встретить гостя. Он смело вошел в шкаф и плотно закрыл дверь. Вскоре второй воображаемый сейф встал на полке в его сознании рядом с ларцом миссис Масси. Оттуда слышались стуки и такая изощренная ругань, что Дэнни даже постарался запомнить ее, чтобы позже при случае пустить в ход самому. Но достаточно скоро все стихло. Больше из железной темницы Дервента, равно как и из камеры миссис Масси, не доносилось ни звука. А были они «живы» или нет, не имело значения.

Самое главное, что они уже никогда не выберутся наружу. Дэнни был в безопасности.

По крайней мере так он думал тогда. А еще он, разумеется, полагал, что никогда не притронется к спиртному, повидав, к чему это привело отца.

Что ж, людям свойственно заблуждаться.

1

Имеется в виду Джеймс Картер, 39-й президент США (с 1977 по 1981 гг.) – Здесь и далее примеч. пер.

Доктор Сон

Подняться наверх