Читать книгу День рождения мертвецов - Стюарт Макбрайд - Страница 12

Из дверей выглянул Даглас Келли. Скулы на его лице выступали больше, чем обычно. То же самое происходило с его лбом, носом и подбородком – как будто они медленно выворачивались изнутри наружу. Сквозь копну тонких седых волос проглядывала покрытая веснушками кожа черепа. Ему не было еще и сорока, а выглядел он так, как будто ему перевалило за шестьдесят.

Дом был великолепный. Он стоял на полдороге вниз к маленькой георгианской террасе[35] – одной из четырех, ограждавших небольшой частный парк. Но если та, которая шла за Макдермид-авеню, постепенно разрушалась и обрастала травой и сорняками, то эта была аккуратно подстрижена и ухожена и отделялась от дороги невысокими перильцами. Да и окружение превосходное: окна в рамах с многочастным переплетом, полное отсутствие мусора и что ни машина, то «ауди», «порш» или «ренджровер».

Не то что мой ободранный муниципальный дом в Кингсмите.

Даглас Келли прищурился и моргнул.

Я стоял на верхней ступени лестницы, заложив руки за спину.

– Даглас, мы можем войти? Пожалуйста.

Он несколько раз открыл и закрыл рот, как будто пробуя воздух на вкус, затем повернулся и медленно пошел в дом. Не проронив ни слова.

Мы прошли вслед за ним в гостиную. Даглас плюхнулся на кожаный диван и протянул руку к чашке с чаем. Взглянул на каретные часы, стоявшие на каминной доске, – в захламленной комнате их тиканье резало уши. На полированных половицах был выстроен кубистический город из картонных ящиков, на каждом трафаретом была нанесена красная белка в комбинезоне, а под ней шла надпись «СЭММИ – НОЧНЫЕ ГРУЗОВЫЕ ПЕРЕВОЗКИ – ТОЛЬКО ЧОКНУТЫЕ ДОВЕРЯЮТ ДРУГИМ!!!».

Желтый свет стоявшего в углу торшера освещал комнату.

Я облизнул губы. Сделал глубокий вдох:

– Даглас, вы поймете… – Тут зазвонил мой мобильный телефон. – Твою мать… – Вытащил чертову штуковину из кармана, уронил, но успел подхватить, прежде чем он ударился об пол. На дисплее надпись «КЕРРИГАН, Миссис». Нет, спасибо. Вырубил и сунул обратно в карман. – Простите.

Тик-так, тик-так, тик-так.

На улице под окнами проехала машина.

– Даглас, это… – Вторая попытка.

– Извините за беспорядок. Нам следовало бы давно распаковать вещи, но… – Он моргнул и прикусил нижнюю губу. Из носа со свистом вырывалось дыхание. Бледно-голубые глаза блестели. Он потер их рукой. Посмотрел на свой чай. – Простите. Это просто…

Тик-так, тик-так, тик-так.

– Даглас, мы нашли…

– Все эти годы вы приходили и садились с нами – каждое шестнадцатое сентября, даже когда у Анжелы случился нервный срыв… Вы не должны были этого делать.

– Даглас, мне очень жаль, мы нашли…

– Не говорите этого. Пожалуйста. – Фарфоровая чайная чашка затряслась в руках. – Пожалуйста…

Тик-так, тик-так, тик-так.

– Все о’кей. Расслабьтесь. – Доктор Макдональд пробралась через коробки, присела на корточки перед Дагласом Келли и положила руку ему на колено. Точно так же, как она сделала с родителями Хелен Макмиллан.

– Это… – Даглас, кусая губы, зажмурил глаза.

– Это случилось очень, очень давно. Она больше не страдает, и он больше не может сделать ей больно. Все кончено.

– Кто… – По его носу скатилась слеза. – Кто… – Он открыл глаза – они были красными и опухшими. Губы тряслись.

– Все о’кей, Даглас. Все о’кей. Все кончено. Она…

Даглас Келли ударил доктора Макдональд чайной чашкой прямо в лицо. Чашка разбилась вдребезги, и, как в замедленной съемке, тонкие осколки разлетелись в разные стороны, словно расцветающий цветок, перемешиваясь в воздухе с чайными брызгами. Доктор Макдональд хрюкнула, завалилась на спину, очки слетели с носа и ударились о камин. Даглас стряхнул оставшиеся куски чашки на пол и сжал руку в кулак. Потом вскочил с дивана и бросился на нее.

Я согнул колени и сделал бросок вперед. Потом все снова пошло на нормальной скорости.

Бац! Я врезался ему в бок, опрокинул навзничь и прижал к кожаному дивану. Он сопротивлялся, пинался и вопил:

– КТО ВЫ ТАКИЕ, МАТЬ ВАШУ?

Я заломил ему руку за спину:

– Успокойтесь!

– ЭТО НЕ О’КЕЙ! ЭТО НИКОГДА НЕ БУДЕТ О’КЕЙ!

Он взмахнул ногой, и доктор Макдональд снова хрюкнула.

– Даглас, успокойтесь! – Я сильнее заломил ему руку, вдавливая лицом в кожаную обивку дивана. – Хватит, успокойтесь…

Он брыкался, извивался, сыпал проклятиями и наконец – казалось, что прошло несколько часов, – обмяк. Плечи затряслись, и он зарыдал.

Доктор Макдональд, скорчившись, сидела у камина и смотрела на ладонь левой руки. По лицу из рассеченной брови текла кровь.

– У меня кровь…

Я отпустил Дагласа и отошел от дивана. Он не шевелился – просто лежал там и плакал. Я помог доктору Макдональд подняться на ноги.

Она запуталась в своих ярко-красных кедах.

– У меня крооовь… – Нахмурилась: – Где мои очки?

Я вынул их из камина и протянул ей. Одна дужка была погнута.

На диване Даглас, закрыв руками голову и подтянув колени к груди, свернулся в клубок.

– Ханна… – Он начал качаться взад-вперед. – Спасибо тебе, Господи, все кончено…

– Ой… – Доктор Макдональд одной рукой держалась за внешнюю стену дома, другой прижимала к брови комок выпачканных в крови бумажных кухонных полотенец.

Снова начался дождь. Стемнело. Диккенсовские уличные фонари зажигались, как только темнота включала их автоматические сенсоры.

– Обычно он не такой. – Я оглянулся на дом, в котором Даглас Келли наконец-то начал оплакивать свою дочь. К тому же он был неправ – ничего не закончилось. Потому что на следующий год, шестнадцатого сентября, еще одна самодельная открытка упадет в его почтовый ящик, и все начнется снова. И на следующий год ему тоже придет открытка, и еще одна через год… – Уверены, что вам не нужно болеутоляющее?

– А мы не можем просто поехать в больницу? Пожалуйста.

Где-то высоко над нами в темно-сером небе проревел самолет, его навигационные огни мигали красным и зеленым. Счастливые ублюдки, сваливают отсюда… Вот дерьмо.

На другой стороне улицы к перилам, ограждающим парк, прислонилась женщина. Дым от сигареты струйками завивался под куполом ее черного зонта. Длинное пальто из верблюжьей шерсти, черный костюм, золотисто-каштановые волосы собраны на затылке в конский хвост. Квадратные очки в тонкой оправе. Дженнифер.

Надо же так напороться, черт побери.

Я вытащил ключи от машины и сунул их в руку доктора Макдональд:

– Идите и ждите меня в машине. Я приду через минуту.

– Но я не…

– Максимум через две минуты.

Я положил ей руку на поясницу и отправил вниз по ступенькам к тротуару, по направлению к моему дряхлому «рено». Она слегка сопротивлялась, но все же продолжила идти.

Дженнифер бросила сигарету, затушила ее черным ботинком на высоком каблуке и, сунув руку в карман, пошла через дорогу. Улыбнулась как ясное солнышко:

– Эш! Давно не виделись. Ты ищешь… – Пауза – это она увидела мое лицо, – потом снова заулыбалась: – Нормально. – Лживая корова! – Как дела?

Я кивнул:

– Дженнифер.

Она подошла совсем близко, так что зонт накрыл нас обоих. Дождь стучал по черной ткани. От нее пахло чем-то мускусным и перечным, с оттенком лимона – наверное, французское и очень дорогое.

– Столько времени прошло. – Она наморщила маленький вздернутый носик. В уголках глаз появились морщинки. Это было что-то новое. – Я думала о тебе.

– Забудь.

– Да ладно тебе, ланч за мой счет. Ну, по правде говоря, за счет Дяди Руперта[36]. Иначе зачем иметь собственный счет на представительские расходы, если не можешь подкармливать время от времени гаснущий огонь? – Она кивнула на доктора Макдональд, выглядывавшую сквозь ветровое стекло «рено». – Если хочешь, возьми с собой Кети. Она стала такой большой, правда? – Дженнифер взяла меня под руку. – А на самом деле… было бы лучше, если бы ты дал ей пару фунтов на кино, и тогда остались бы только ты и я. Как в старые добрые времена…

Я остановился и высвободил руку:

– Как ты нашла его?

Глаза Дженнифер метнулись к ярко-красному «альфа-ромео», припаркованному напротив дома Дагласа Келли. Окно водителя было опущено, и из него в холодное утро выглядывал телескопический объектив. Он был направлен прямо на меня.

– Тебе, кажется, нравилось это маленькое бистро на Касл-хилл, помнишь? – Она стряхнула что-то с моего плеча.

– Как – ты – его – нашла?

Она пожала плечами и надменно поджала свои идеальные губки:

– Все эти раскопки в Кэмерон-парк… Ты нашел тело Ханны, не так ли? Вот почему мы здесь.

– Его нет в телефонной книге, и даже дом не на его имя… Что вы делали – следили за мной?

Губки надулись.

– Эш, я обижена. Но это ничего. Если ты не хочешь поговорить со мной, я могу пойти позвонить в дверь и просто спросить: «Как вы себя ощущаете, получив обратно свою дочь?» Читающей публике такие вещи нравятся.

Я наклонился к ней:

– Прибери свои хорошенькие лапки, Дженнифер. Если ты просто дыхнешь в сторону Дагласа Келли…

– И что? Ты перегнешь меня через колено и хорошенько отшлепаешь? – Провела рукой по моей груди. – У тебя еще сохранились те наручники?

Я сделал шаг назад. Хмуро взглянул на нее:

– Оставь его в покое.

– А я кое-что сделаю тебе. Помнишь, тебе это очень нравилось… – Она снова сократила расстояние между нами и, прильнув ко мне грудью, посмотрела прямо в глаза: – А потом, если я буду очень хорошей девочкой, ты дашь мне маленький эксклюзивчик о Мальчике-день-рождения в неофициальном порядке. Ты ведь хочешь…

– Хочу? – Я оттолкнул ее. – Во всем мире «Деттола»[37] не хватит.

В телескопическом объективе отразился свет уличного фонаря. Щелк, щелк, щелк. Фотографии для последнего выпуска.

– Да ладно тебе, Эш. Ты знал, во что влез. Мы оба взрослые люди…

Щелк, щелк, щелк.

Она облизала губы:

– Ведь это она, правда? Ханна Келли. И другие тела у тебя есть.

Щелк, щелк, щелк.

– Уходи, Дженнифер.

– Ты нашел свалку трупов Мальчика-день-рождения. Кто он? У тебя, наверное, есть ДНК или еще что-нибудь? Если знаешь, кто он такой, ты должен мне сказать.

Щелк, щелк, щелк.

– Расследование ведется по нескольким направлениям. – Я сошел с бордюра и направился к «альфа-ромео».

Дождь вымочил мне волосы.

За мной – стук высоких каблуков по асфальту.

– Кого ты еще нашел? Мне нужен эксклюзив, Эш. Ты мне должен!

– Я тебе должен? – Я продолжил идти. – За что, Дженнифер? Что я, мать твою, тебе должен?

Щелк, щелк… Фотограф оторвался от видоискателя. Слишком поздно. Я врезал ладонью по объективу, всадив камеру в рожу маленького волосатого засранца. Хрясь – его голова отскочила назад, в ноздре сверкнула красная капля. Вялый подбородок, острый нос, волосатые руки, заросшая голова. Как будто скрестили крысу с шимпанзе и дали в руки суперсовременный цифровой «Кэнон».

– Фрэнк! – Дженнифер подбежала к машине.

– Гакхх… – Фрэнк, моргая, размазывал волосатыми лапами кровь по лицу.

Я ухватил объектив и резко дернул – ремень камеры дернул его голову вперед, и он врезался лицом прямо в дверь машины. Крутанул камеру на девяносто градусов, превращая ремень в петлю. Потянул сильнее. Костяшки обожгло огнем, пальцы пронзила боль.

– Эш, не будь идиотом! Отпусти его!

Фрэнк захрипел.

Я еще раз крутанул камеру – и вот она, в корпусе камеры, маленькая крышка с маркировкой «SD-карта». Открыл ее, надавил на краешек, и карта выскочила – размером с кончик большого пальца, только квадратная, и один уголок обрезан. Заскрипев зубами, вытащил ее. Сунул в карман. Отпустил ремень.

– Гаааххххх… – Фрэнк повалился назад, хватаясь то за рычаг переключения передач, то за ручной тормоз, а камера клацала по рулевому колесу.

Дженнифер схватила меня за рукав:

– Что с тобой такое?

Я вырвал руку и заглянул в окно машины. Она воняла прокисшим печеньем, сигаретами и кофе.

– Слушай меня, засранец! Если я еще раз увижу тебя рядом с этим местом, если я вообще тебя увижу, я твой телеобъектив в эндоскоп[38] превращу. Понял?

Фрэнк закашлялся и пустил слюни.

– Эш! – Дженнифер снова схватила меня за руку.

Я резко обернулся и оттолкнул ее. Она попятилась и ударилась о «порш» – взревела охранная сигнализация, замигали фары.

– Вбей это в свою хорошенькую тупую головку – все кончено. Я тебе ни хрена не должен.

Ее глаза превратились в две холодные щели, по обеим сторонам узкогубого рта образовались глубокие морщины. Оскалилась:

– Ты что о себе возомнил, черт возьми? – Плюнула – беловатый пенистый комок шлепнулся мне на грудь.

Я повернулся и пошел прочь.

– Ничего не кончено, Эш! Ты слышишь меня? Ничего не кончено!