Читать книгу Долгая дорога в никуда. Том 2 - Султанбек Ибрагимов - Страница 3

– Туристический поезд Ургенч – Нижний Новгород прибыл на станцию Ургенч, —прозвучал женский голос из репродукторов.

Когда поезд, скрипя тормозными колодками, остановился на перроне вокзала, туристы-пассажиры уже стояли в тамбуре и в проходах. Всем не терпелось поскорее покинуть до чертиков надоевший вагон, в котором они провели две недели.

На обратном пути багажа, как такового, у всех было гораздо меньше, чем когда ехали в Россию. После распродажи товара, привезенного из Узбекистана, почти все закупили то, что было в дефиците здесь. Очень многие постарались приобрести спирт марки «Роял», поставляемый в Россию из Голландии. Он считался самой выгодной продукцией для продажи в Узбекистане. В России спирт стоил очень дешево, а в Узбекистане алкоголь в это время ещё был в дефиците, и купить его можно было только за высокую цену. Из привозимого спирта ушлые «бизнесмены» делали поддельную водку и продавали подпольно. Из одной литровой бутылки спирта получалось по два с половиной литра водки.

В итоге получался отвратительный напиток с каким-то неприятным запахом и меньшего градуса. Но мерзавцев, которые занимались его производством, качествопродукта не волновало.

В дороге они бережно обращались со своим грузом. При упаковке каждую бутылку заворачивали в толстую или гофрированную бумагу. В одну сумку клали не больше 35—40 бутылок, чтобы случайно не уронить или лямку не порвать. Одним словом, обращались с такой ношей нежно и полюбовно. Ведь впоследствии каждая бутылка спирта приносила не меньше 3,5—4 долларов чистой прибыли.

Тем не менее, на обратном пути весь поезд пропах этим спиртом. Ведь в каждом вагоне находились несколько компаний, желающих отметить удачную поездку.

Не покупать же водку втридорога в ресторане поезда, когда под рукой имеется чистый спирт. Тем более что в ресторане вполне могли продавать алкоголь, сделанный из такого же спирта. Вот сами и распивали, разбавляя водой, а иногда и не разбавляли, чтобы показать свою удаль.

В пути бутылки все-таки разбивались, несмотря на трепетное отношение к ним. Намоченная спиртом брезентовая, а тем более клеенчатая, тара, в которой их везли, надолго сохраняла запах спирта. Все вагоны в поезде были плацкартные. Это позволяло вместить большее количество туристов-торгашей. И поэтому запах разлитого спирта моментально распространялся по всему вагону. Так что всю обратную дорогу пассажиры ехали, вдыхая тошнотворный запах спирта «Роял».

Вплоть до остановки поезда друзья вместе со своими попутчиками оставались на своих местах.

Уктам и Касым не спешили к выходу из вагона из-за тяжести своего багажа. Купленные ими запчасти, были отнюдь не легче баулов со спиртным. Братья Азат и Ильхом закупили, как и многие другие, спирт. Мавлюда Саидовна не торопилась к выходу из-за деликатности:

– Зачем сейчас толкаться когда можно не спеша выйти последним? —рассудительно говорила женщина.

Только её сын Давлат показывал свое нетерпение. Он то вставал с места и выглядывал в проход, то наклонялся над сидящей на полке матерью, пытаясь выглянуть в окно вагона.

– Ну, что, Мавлюда Саидовна, будем прощаться! Извините, если что не так было! —сказал Касым, вставая с места.

– Что Вы, Касымджон?! Все было хорошо! Таких попутчиков, как вы, у меня никогда не было. Спасибо вам за все! —ответила довольная женщина.

– За что спасибо-то? Вроде бы, мы ничего такого не сделали!

– Все равно спасибо и тебе Касымджон, и тебе Уктам! —снова поблагодарила она.

– Будете у нас в Учкуприке, заходите в гости! И вы Азат и Ильхом! —попрощались друзья с братьями.

– Обязательно будем! —заверил Азат —Вы тоже приезжайте к нам. Я вот Уктаму ещё вчера дал свой адрес и ваш записал. Надеюсь, мы подружимся!

– Иншолло! —сказал Касым на прощание.

На привокзальной площади стоял шум и гам. Она вся была заполнена людьми. Автостоянка рядом была забита автомашинами.

– Ханки! Ханки! Кому в Ханки?!

– Рават! Рават! Есть одно место в Рават! —перебивая друг друга, кричали таксисты.

– Маршрутка! Маршрутка дешево! Очень дешево! —перекрикивали их другие.

– Учкуприк! Учкуприк! —закричал, заметив Касыма и Уктама, знакомый таксист —их земляк.

Касым поднял руку и направился к нему. За ним последовал Уктам, с трудом несущий сумку с запчастями, и вторую, забитую личными вещами, пустыми сумками и гостинцами для родных. Пока дошли до такси, Уктам два или три раза останавливался, перекладывая сумки из одной руки в другую.

Таксистом оказался Эльяр —младший брат их одноклассника Сафара. Это был парень лет двадцати пяти, как и старший брат, склонный к полноте, но ещё не с таким большим животом как у старшего —Сафара, толстощекий и губастый.

Автомобиль его —«Москвич», стоял на автостоянке. До него ещё нужно было пройти метров сто с лишним.

– Машина у меня там стоит, —указал Эльяр в сторону автостоянки. —Вы идите туда, а я пойду —возьму ещё одного клиента. Будет полный комплект.

– А что, один у тебя уже есть? —спросил Касым

– Да! Женщина —она в машине сидит.

– Поехали тогда! Зачем машину перегружать? —предложил Касым, намекая на полноту водителя.

– Поедем, если вы за троих заплатите! – не остался в долгу толстяк.

– Ладно, поехали, —заплатим! —согласился Касым. —Только вот помоги донести вещи. Возьми эти сумки —они легкие! А тяжелые мы сами понесем.

Толстяк с большой неохотой взял у них по одной сумке и пошел впереди.

На переднем сиденье машины сидела женщина лет сорока, одетая не очень опрятно. Она была повязана большим красным цветастым платком с бахромой, на которых некогда залетел Адхам-«Модник». Сзади очертания её лица не были видны полностью. Когда она поворачивалась в сторону водителя, показался её крючковатый нос, впалые щеки и тонкие некрасивые губы.

Полдороги женщина сидела, не говоря ни слова. Но когда водитель Эльёр спросил её для приличия или из простого любопытства:

– Апа, как поездка? Как бизнес? Надеюсь, удачно съездили!?

Она словно этого и ждала, из неё понесся поток словоизлияний и проклятий всему на свете:

– Будь проклята эта поездка, будь проклят этот поезд! Зачем я только послушалась эту дуру Гульжана. Это она меня уговорила поехать вместе с ней. В жизни больше никуда не поеду! Все, хватит с меня! Пусть этот балбес проклятый, как может, так и кормит нас с детьми.

– Кто этот проклятый балбес? —поинтересовался Эльер, но сразу же понял, что она имела в виду мужа.

– Кто-кто? Муж мой —лодырь и бездельник, чтоб он в аду горел!

– Апа, разве можно про мужа своего говорить? Он же ваша половина, он же…

Не дав Эльеру договорить и не замечая в его словах иронии и сарказма, женщина опять вылила на голову мужа целый ушат проклятий и ругательств.

– Был бы он нормальным мужиком, —не отпустил бы меня одну в эту поездку. Третий год сидит без дела и пальцем не пошевелит, чтоб найти работу. Слова не дает сказать. Когда ему говоришь, что другие ходят на работу или в Россию уезжают, чтоб подработать, глаза у него кровью наливаются. Он прямо бешеным становится. Ездил я, говорит, уже один раз в Россию, чуть не умер, говорит, от голода, запросто меня могли там же похоронить. Только болезни заработал там, говорит. Сволочь этакая. Что не скажешь, у него отговорка есть —я больной, я скоро умру, а сам – бугай бугаем. Водку пить он не больной, с такими же, как он сам целыми днями сидит на мардикор-базаре. Для всех там работа находится, а для него и ещё двоих-троих как он, работы никогда нет. А если и найдут, так только чтоб на водку заработать.

– Да, не повезло вам с мужем на самом деле, —пожалев её, вставил слово Уктам.

– Не повезло —не то слово, сынок, —начала она снова, —он жизнь мою погубил. Будь проклят тот день, когда моя мама дала согласие выдать меня замуж за этого урода! Будь проклята его мать, которая полгода ходила к моей маме, прося моей руки! Будь проклята такая жизнь! Только из-за детей мне приходится терпеть все это. Не будь детей, не знаю, что бы я делала! Наверное, убилась бы! Покончила бы с собой! —искренне вырвалось у женщины.

– А что подруга Ваша —Гульжан, кажется, она что? —попытался задать вопрос Касым

Услышав это имя, она чуть не взбесилась, её некрасивое лицо совсем исказилось, рот искривился, глаза недобро заблестели.

– Какая она мне подруга! Тварь несчастная! —вскричала она, не дав договорить Касыму. —С самого начала она меня подставила. Билеты купила мне в другой вагон, с этими уродами в одно купе. Всю дорогу промучилась я. Туда ехали, —они пили, назад ехали —вообще не просыхали. Они алкаши, хуже моего балбеса. С утра начинают, и проводников спаивают, и никто им слово не может сказать. Просила я этих уродов —проводников, чтобы хоть место мне поменяли. Так нет! Не смогли или не захотели. Так и ехала. Мало мне дома одного алкаша, так здесь их целая свора собралась.

А эта тварь преспокойненько ехала в другом вагоне. —Ну что я поделаю, что поделаю, если так вышло?! Откуда я знала, кто в купе попадется? – оправдывалась, торговка.

А когда я предложила поменяться местами, —так нет, низа что не согласилась. Дрянь такая! И так она мне всю кровь попортила. Она это специально делала. Пока я с трудом выбиралась из вагона, одна —без посторонней помощи, со всем своим шмотьём, она нашла себе молодого хахаля и вдвоем они быстренько куда-то исчезли. А потом, распродав весь товар, возвратились, как ни в чем не бывало. А ещё нагло, глядя в глаза, обманывает: —Я тебя везде искала, думала, что ты тоже куда-то уехала продавать товар.

Что не знает разве, куда я могу уехать, где, что я знаю? Вот не сволочь ли она после этого? Не подлюга ли последняя?

– Да, подруги так не поступают! —с иронией или на самом деле жалея, сказал Касым.

– Да какая она мне подруга?! Просто знакомая со школы ещё, она года на два или три позже нас училась.

– Но навар-то хоть есть, хоть немного, или были одни мучения? —с интересом спросил Эльёр

– Есть, чего уж таиться. Но стоят ли эти 200 долларов всех этих мучений.

– Опа, кажется, Вы ещё и спирту накупили, —с усмешкой заметил Эльёр.

– А что спирту? Все купили, и я купила. Другие вот по 100 и больше набрали, а я всего-то 30 бутылок купила, и то боюсь, как бы мой урод сейчас дома не оказался. Увидит спирт, считай, как минимум пять бутылок заберет. Не даст мне все распродать. Алкаш этакий! —Сынок, ты меня до дома подбрось, пожалуйста! Это направо, не доезжая города, кишлак Баят. Знаешь, наверное.

– Знаю, только мы так не договаривались. Это туда и обратно лишних 7—8 километров будет. Как будет с доплатой? —промолвил водитель, на лице которого не было никаких эмоций.

– Ну, сынок, чего уж тебе стоит? —стала упрашивать женщина чуть ли не с мольбой в голосе.

– Ну, опа, как же так? Я же таксист, —мне за километры платят. У меня ведь тоже расходы: на бензин, на запчасти, на…

– Хватит! Не ной, я доплачу! —прервал его Касым.

Оба сразу обернулись. Эльёр не сказав ни слова, опять стал смотреть на дорогу. Женщина начала искренне благодарить:

– Спасибо, сынок! Я бы и сама заплатила.

– Не стоит! Только какой я тебе сынок, если ты старше меня всего на четыре года?! Ты же, Тажигуль, с моей сестрой в параллельном классе училась.

– А сестра у тебя кто? —живо встрепенулась она

– Айгуль, она в классе «А» училась.

– Ой, Айгулька что ли?! Знаю я её! Как она? Жива ли, здорова ли, как она поживает? Давно я её не видела. Где она? —вылился на Касыма поток вопросов. —Я слышала —она вышла замуж в другом районе.

– Да, она в другом районе живет. У неё все нормально. Работает учительницей. Детей воспитывает.

– А сколько у неё детей? —живо поинтересовалась Тажигуль.

– Трое: сын и две дочки, —ответил Касым.

– Увидишь, —передай ей от меня привет! А тебя я что-то не помню.

Автомобиль уже подъезжал к Баяту.

Кишлак был обычный —не очень большой и не очень маленький. В основном он был застроен глинобитными домами с плоской крышей, кирпичным фундаментом и с четырьмя окнами размером 120 на 150 см по обе стороны далана. Некоторые были оштукатурены и побелены известкой. Были и кирпичные дома с шиферной крышей. В них жили более зажиточные сельчане.

Дом Тажигуль выглядел неказистее всех остальных. Оконные рамы были некогда покрашены в синий цвет. Со временем под воздействием солнца и холодных ветров краска почти наполовину отслоилась, а оставшаяся почернела, и теперь деревянные рамы были покрыты бурыми пятнами. Стекла помутнели и потрескались. Ворота далана выглядели совсем уж печально. Никогда не крашенные, они покрылись пылью и грязью, на полметра по обе стороны ручек и замочной скважины поблескивали черным многолетним жиром. Забор и калиточные ворота для прохода в заднюю часть дома и в сад были сделаны небрежно, из разных по длине и в диаметре отходов из искривленных древесных суков. Фасад дома некогда был выбелен известью. Штукатурка на нем во многих местах отслоилась и осыпалась, а оставшаяся покрылась серой пылью. Поэтому теперь весь фасад выглядел как маскировочный халат диверсантов.

Разгрузив свой багаж, Тажигуль для приличия пригласила всех зайти попить чаю. На её счастье мужа дома не оказалось, дети, скорее всего, были в школе, поэтому встречать её никто не вышел.

– Нет, спасибо, в другой раз! —отказались попутчики, оставляя несчастную женщину возле её дома.

Затем поехали к дому Касыма. Он ещё разгружался, когда из дома вышла тетушка Наржан, а за ней и его жена —Насипа. Обе радостно бросились обнимать прибывших.

– Уктамжан, сынок, как я рада, что вы вернулись живыми и здоровыми! Здравствуй, сынок! —обняла их тетушка Наржан.

– Здравствуйте, Наржан-опа! Здравствуй, Насипа! —приветствовал Уктам родных Касыма.

Насипа тепло поздоровалась с ним за руку:

– Здравствуйте Уктам-ака! Как мы рады, Уктам-ака! Уктам-ака, как будет рада Джамиля! Заждалась она Вас, Уктам-ака! —улыбаясь от радости, приветствовала их Насипа.

– А ты разве меня не заждалась? – подколол её Касым.

– Нет, я, конечно, тоже заждалась! Но мне привычнее, а Джамиля впервые! —заметно краснея, ответила Насипа.

– Так уж и привычнее?! Ну, ладно! —подшучивал над женой Касым. —Ладно, Уктам. Как и договаривались, —два дня отдыхаем. Сегодня, завтра ни шагу из дома. Отдохни, насладись окружением семьи, жены, детей, а послезавтра я зайду к тебе, —сказал Касым, расплатившись с таксистом.

Уктам ещё на подъезде к дому увидел жену. Она ещё с полчаса назад, узнав о возвращении туристического поезда, попросила бездельничающего физрука присмотреть за классом, а сама прибежала домой, чтобы встретить мужа. Застав дома только свекровь, Джамиля несколько раз с нетерпением подходила к окну, выглядывала на улицу, —не едет ли Уктам.

Поэтому она еще издали увидела такси, стоящее возле дома Касыма, и сердце её от радости стало биться быстрее. Теперь она стояла и ждала, когда тронется такси. Мужа своего она увидела, когда он, попрощавшись с Касымом, снова садился в машину. Сердце её теперь застучало с ещё большей радостью.

Такси ещё только остановилось, а Джамиля, радостно улыбаясь, уже бросилась навстречу мужу. Только теперь он понял, как он соскучился по ней. Выскочив из машины, он раскрыл объятия кинувшейся ему на шею жене. Долго не отпускал её, целуя её губы, щеки, нос, лоб. Сильнее прижимал к груди и даже приподнимал её в своих объятиях. Она так же страстно отвечала ему. Наконец таксист Эльёр не выдержал:

– Уктам-ака, Вы ещё успеете нацеловаться с женой. А мне ехать надо! —сказал он, приводя супругов в смущение.

Совершенно забыв о его существовании, Уктам слегка вздрогнул и, отпуская жену из своих объятий, с досадой проговорил:

– Хоп, Джура! Что так торопиться?

– Вы вот отработали своё. Домой приехали. Отдыхать теперь будете. А мне же работать надо, Уктам-ака.

– Ладно, вопросов нет! —выгружая свои сумки, ответил он.

– Вот, оказывается, почему ты без конца то заходила, то выходила. Ты что, знала, что он приезжает? —с упреком встретила сына и сноху Фатима-опа. —Здравствуй, сынок! Дай, я обниму тебя! —и стала целовать сына в щеки.

– Что это с ней, думаю? То выходит, то заходит, то опять выходит и из школы так рано пришла! – все ещё упрекала свекровь Джамилю.

– Мама, я понапрасну волновать Вас не хотела. Полчаса назад в школе услышала, что приехали все, уехавшие на том поезде. Вот и прибежала.

– Волновать меня, значит, не хотела? Поэтому и не сказала. Могла бы и сказать! —всё ещё обижалась Фатима на сноху.

– Ну, извините меня! —просила прощения Джамиля.

Посидев ещё немного, она стала собираться:

– Пойду в школу! У меня ещё один урок остался. Через час вернусь с детьми и младшего из садика заберу. Соскучились они по папе! —сказала жена, спешно покидая их.

– Любит она тебя, сынок. Ой, как любит! Все эти дни сама мучилась и меня измучила, волнуясь за тебя. Все спрашивала: Как он там? Что делает? Что кушает? Здоров ли, не заболел ли? На днях я даже поругала её: Зачем так легко отпустила мужа, если знала, что так будешь за него волноваться! Сказала ещё: Перестань мучиться и меня мучить перестань! Что, думаешь, мне легко? Думать, что мой сын скитается неизвестно где. Разве я не переживаю за него? Полдня она не разговаривала со мной после этого. Очень она тебя любит.

– Знаю, мама, и я тоже её люблю! —краснея, ответил Уктам. —И тебя я люблю, мама!

– Знаю, что любишь. Поэтому береги свою любовь! Пойду —приготовлю обед. Соскучился, наверное, по домашней еде? —сказала, вставая, Фатима.

– Конечно, соскучился, мама! Плова домашнего хочу.

Я и сама думала, что плова больше всего тебе хочется. Пойду – приготовлю пока заправку, а рис, Джамиля сама положит, когда вернется. Это у неё лучше получается, чем у меня.

Когда мама ушла на кухню, Уктам стал распаковывать багаж. Точнее одну сумку маленькую, где были подарки, купленные ещё в Нижнем Новгороде.

В день отъезда в обратный путь они с Касымом прошлись по магазинам города, чтобы купить гостинцы для родни. Маме он вначале купил носки шерстяные, но позже, увидев в одном из магазинчиков кожаную безрукавку, обитую белым мехом, не удержался —купил и ее. Жене купил джемпер очень красивый, молочно-серый с белым рисунком. Каждому из детей купил что-то по надобности и по вкусу.

Касым, видя, как он тратится, покачал головой и заметил:

– Дорогой, если ты каждый раз будешь покупать подарки, никакого бизнеса у тебя не получится. Только на подарки и будешь работать.

– Ну, я же в первый раз! Надо же что-то привезти родным! —стал оправдываться Уктам.

– Поэтому я тебя и останавливаю. Это в первый и последний раз. Хочешь купить родным что-то, – делай это дома. У нас всё это намного дешевле. Может, качество чуть хуже —китайское все-таки, но зато дешевле в два раза. А детские вещи все равно больше года не носятся, хорошие они или плохие, —это был ещё один урок, преподанный Касымом.

Взяв безрукавку и носки, он пошел на кухню. Мама тем временем уже начала чистить и нарезать соломкой морковку.

– Мам, это тебе, —положил он завернутые в пакет гостинцы.

– Что это? —удивленно подняла брови мать.

– Подарки. Открывай, —увидишь.

Она не спеша положила нож, недорезанную морковь и также неспешно раскрыв пакет, вытащила подарки.

Лицо её на миг радостно озарилось и сразу посерьезнело.

– Да, хорошие подарки, спасибо! Только незачем было, —у меня всего достаточно. Если каждый раз ты будешь вот так тратиться на подарки, какой же из тебя торгаш будет? Только на подарки и будешь работать! —точь в точь повторила она слова Касыма.

– Мама, ты не рада гостинцам? —покоробленный словами матери спросил Уктам.

– Нет, почему —рада! Просто ты теперь должен каждую копейку беречь и тратить с умом.

– Спасибо за добрые советы, мама! Постараюсь следовать твоим словам! —бросил он, покидая кухню.

Ровно через час, как и обещала, вернулась Джамиля с детьми. Первым как всегда пулей влетел Каримчик. Он услышал от матери новость о приезде папы и всю дорогу бежал впереди, торопя всех. А когда приблизились к дому, не дожидаясь остальных, побежал бегомв комнату. С ходу, даже не сняв ботинки, с криками: «Папочка! Папочка!» он кинулся к Уктаму. Крепко обняв его за шею, стал целовать в лицо, лоб, уши. Уктам тоже целовал сына в щечки, в лобик.

– Как я соскучился по тебе, папа! —чуть не плача повторял Карим.

– Я тоже скучал по тебе, сынок, очень скучал по всем вам! —поглаживая сына по голове, говорил Уктам.

Отец ещё держал Карима на руках, когда в дом гурьбой вбежали дочери и Джамиля. Дочки тоже кинулись к нему. Отпустив Карима, он одновременно взял на руки обеих дочек, крепко обнял, целуя то одну, то другую.

Джамиля со счастливым лицом и радостной улыбкой наблюдала за ними.

– Хватит, дети, хватит! —прервала их объятия Джамиля. —Папа только с дороги. Ему отдохнуть надо, а вы повисли у него на шее. Идите, переодевайтесь, – папа никуда не убежит. Карим, ты дома ботинки не снял! Живо иди, снимай и тоже переоденься! —командовала она, широко улыбаясь.

Пока дети переодевались, Джамиля и сама пошла в спальню, чтобы переодеться. Уктам пошел следом. Увидев разложенный на кровати молочно-серый джемпер, жена сделала вид, что не заметила. Уктам взяв с кровати джемпер, подошел к ней.

– Это тебе, любимая! —сказал он, обнимая её за талию.

– Ой, какой красивый! Спасибо, любимый!

Не дав ей договорить, Уктам прильнул к её губам и долго-долго целовал.

– Папа, папа! —ворвался в комнату Карим, приводя родителей в смущение и совершенно не замечая этого.

– Что тебе, сынок? —с досадой спросил Уктам.

– Пап, ты знаешь, мы с мамой решили, что со следующего года я пойду в музыкальную школу! —радостно сообщил мальчик.

– Правильно сделаешь! А на каком инструменте ты хочешь играть?

– Не знаю! Я ещё не решил. Мама сказала: «Подумай сам! Что тебе больше нравится, на том и будешь играть». Вот я и думаю.

– Правильно! Подумай хорошенько, —у тебя ещё есть время. Может, и вместе подумаем!

Карим ещё хотел что-то сказать, но его прервала Джамиля:

– Я тебе что сказала? Иди вначале переоденься, а потом все расскажешь папе.

– Ладно, —уныло соглашаясь, сын вышел из комнаты.

Быстренько переодевшись, Джамиля пошла на кухню, чтобы помочь свекрови готовить плов.

Уктам, положив в пакет гостинцы, купленные детям, вышел в далани стал ждать их. Переодевшись, один за другим они выбежали из комнаты и опять со всех сторон прильнули к нему.

– Подождите, дети, подождите минуту! —отстранил их отец, доставая из пакета приготовленные подарки.

– Это тебе, Каримжон! —и отдал сыну теплую курточку из кожзаменителя, обшитую искусственным мехом.

– А это вам, девочки мои! —и вручил дочкам по паре маленьких красивых сапожек, ярко красного цвета. От радости дети опять полезли к отцу с поцелуями и объятиями.

– Идите, покажите маме и бабушке ваши гостинцы. Ну, идите, идите, покажите бабуле подарки! —Уктам с трудом смог оторвать от себя детей.

Плов как всегда получился на славу. Когда Джамиля принесла его к столу, дымящийся и источающий аромат, Уктам, сладостно принюхиваясь, заметил:

– Вот бы пиалу водки к нему!

– А водка есть —немного осталось в той бутылке, из которой Вы пили в день отъезда, —сообщила жена.

– Как, до сих пор стоит? —удивился Уктам.

– А кто же её выпьет, кроме тебя? —вставила мама.

– И вправду. Принеси ее, пожалуйста, дорогая! —попросил он жену.

– Плов Вы, наверное, как уехали, не ели? —ради интереса спросила Джамиля.

– Нет, почему? Ели, не такой как у тебя, конечно, но ели.

И Уктам вкратце рассказал, как они гостили в Зеленодольске, с каким радушием их там встретили. С восхищением рассказал про русскую баню.

– Надо же… – И что, в самом деле, скучают по Узбекистану? —с интересом спросила мать.

– Да, говорят, что очень скучают.

– Ну, а зачем тогда уехали?

– Мама, Татарстан —их Родина. Сабит-аби прожил всю жизнь в Узбекистане, но видимо решил последние годы провести на родине. Да, к тому же сама видишь, как сейчас трудно у нас. В России сейчас тоже не сладко, но в перспективе там все-таки лучше. Впрочем, и сейчас там лучше, чем у нас.

Вплоть до самого вечера дети не давали отцу покоя, слегка утомляя избытком внимания. Джамиля отгоняла их, даже прикрикивала, чтобы дали отдохнуть хоть часок после долгой дороги. Отойдя минут на 10—15, то один, то другой, с поводом или без повода, снова обращались к отцу с какими-нибудь вопросами, но получив ответ, все равно долго не отходили от него. Остаться наедине в течение дня у супругов так и не получилось.

Семья ужинала позже обычного. Потом все вместе сидели ещё около двух часов в окружении детей возле телевизора. И только после девяти часов вечера Джамиле удалось уложить детей спать.

В спальне, лежа раздетый на кровати, он с великим нетерпением ждал жену, как молодой жених в первую брачную ночь. Джамиля сначала возилась в детской, укладывая детей, потом делала еще какие-то дела.

Наконец она пришла, скинув халат, легла рядом. Через мгновение, он как хищник, который молниеносным рывком бросается на свою жертву, бросился на неё, заключая в свои объятия, целуя её и крепко прижимая к себе. Она беспомощно пыталась чуть отстраниться, чтобы снять нижнее бельё, но он в порыве страсти сам моментально сдернул с неё всё, страстно прильнув к её губам, шее, груди, с нежностью вдыхая запах её тела.

Под утро, когда ещё и рассвет не заблестел, Уктам проснулся от случайного прикосновения рук жены. В этот момент, кажется, проснулась и она. Легкого прикосновения было достаточно, чтобы в нем опять пробудилось страстное, неудержимое желание тела жены.

Окончательно проснулся Уктам от шороха. Джамиля торопливо одевалась. Видимо, она уже сходила в ванную —банное полотенце лежало на краю кровати. Она стояла, повернувшись спиной, и в спешке натягивала на себя верхнюю одежду.

– Доброе утро, жена! —промолвил он, блаженно улыбаясь.

– Доброе утро! —ответила Джамиля, продолжая одеваться.

– Куда ты так торопишься? Иди ко мне, родная! – в шутку позвал он её.

– Мне не до шуток! —сердито отозвалась она. —Проспала я сегодня. Дети ещё не завтракали.

– Ничего, покорми их, отправь в школу, а сама иди ко мне! —все шутил он.

– Вы что? В своем уме? Отправить одних в садик, в школу, чтобы потом вся школа смеялась надо мной?! Чтобы говорили: «Вот муж приехал, и она оторваться от него не может»? —обиделась женщина. —Спите лучше! Спешить-то Вам некуда, —бросила она, уходи.

И вправду, спешить ему было некуда, но и спать тоже не хотелось.

Дождавшись, когда Джамиля и дети ушли, он встал. Не спеша помылся в ванной, побрился и вышел на кухню позавтракать.

Мать, сидя возле хан-тахты, что-то штопала.

– Проснулся? Ну, садись, —позавтракай! Джамиля все приготовила. Только вот чай, наверное, совсем остыл, если хочешь, —завари горячий. Или мне заварить? —пытаясь приподняться, сказала она.

– Нет, нет, мама! Сиди, —я сам заварю.

Выпив остывший, он заварил себе черный крепкий чай. Сев напротив матери, не спеша, начал завтракать.

– Ну, как съездил? Ты толком так и не рассказал, —спросила Фатима-опа

– Нормально, мама. Можно сказать, даже хорошо. Рахим с Анваром проводили нас до самого вагона. Помогли сесть.

Уктам рассказал матери подробно о своей поездке. Умолчал только о трагедии, случившейся в Казани. —«Зачем лишний раз огорчать старую женщину, вызывать у неё жалость и лишнее беспокойство во время следующих поездок?» —посчитал он.

– Но, Слава Аллаху, если только так сынок. Дай Бог, чтобы всегда у тебя дела шли так.

Больше часу он просидел с матерью, рассказывая ей о поездке. Она, давно закончив своё штопанье, внимательно слушала его.

– И ещё раз, дай тебе Аллах, сил и здоровья, сынок! Не лёгкий путь ты выбрал в жизни. —Сказала она, приподнимаясь. —Пойду, взгляну на корову, на кур посмотрю, а то я совсем засиделась.

Встал и Уктам. Мать ушла в огород, он направился в спальню. В тумбочке рядом с кроватью лежал томик Джека Лондона, не раз перечитанный им, но каждый раз он находил в его рассказах что-то новое. Полистав, остановился на рассказе «Дом». Прочитав несколько страниц, он не заметил, как уснул. Проснулся он, услышав детей. Шумели они, наверное, специально, чтобы разбудить отца. Джамиля хотела их выпроводить из спальни, но он уже проснулся.

– Значит, уже около часу, если они вернулись со школы, —подумал Уктам. —Выходит, я проспал больше двух часов.

Увидев, что отец проснулся, дети бросились к нему на кровать.

– Ну вот, вы специально шумели, чтобы разбудить папу! – упрекнула их Джамиля.

– Ничего. Правильно сделали, что разбудили! —заступился Уктам, лежа и обнимая их.

– Хорошо, если уже проснулись, вставайте, умойтесь, а они пусть переоденутся. Мама приготовила обед. Пойду, помогу ей! —сказала Джамиля, выходя из комнаты.

На обед мама приготовила жаркое. За долгие годы бережливость Фатимы-опа только увеличилась. Мясо она всегда экономила, поэтому в жарком мяса было очень мало, но, тем не менее, все ели с удовольствием. Сегодня все было как вчера, с той только разницей, что отсутствовала их младшенькая —Шахида, которая была ещё в садике. К пяти часам Джамиля ушла за ней.

Вечер провели как обычно. И опять он в нетерпеливом ожидании лежал в кровати, ожидая жену. Опять они страстно занимались любовью.

На третий день Уктам проснулся утром, когда Джамиля с детьми ушла. Опять, как и накануне позавтракал, сидя напротив матери.

Потом он собирался пойти в спальню —поваляться с книгой, но услышал стук и скрип открывающейся двери.

Когда Уктам вышел в далан, там стоял Касым.

– Привет работникам челночной торговли! —подняв правую руку, шутливо приветствовал он друга.

– Салам, Касым! Заходи! – обрадовался Уктам.

– Нет. Собирайся сам. Кстати, как отдохнул? – спросил он.

– Отлично! Лучше некуда!

– Вот и хорошо! Одевайся, и пошли. Впрочем, ты можешь и так пойти. Только куртку надень.

– Куда это мы пойдем? – удивился Уктам.

– Ко мне домой. Поэтому можешь и в домашней одежде.

– А зачем? —опять задал вопрос Уктам.

– Затем, что нам с тобой надо посидеть часик или два, подсчитать наши расходы, доходы. Ну, давай, пошли! – торопил Касым.

– Мама, я сейчас приду! – крикнул Уктам, направляясь вслед за Касымом.

В доме у Касыма, кроме матери никого не было. Она занималась чем-то в глубине сада и не видела, как уходил Касым, и как вернулся вместе с Уктамом.

Зашли они в ту самую комнату, где перед отъездом устраивали застолье. Длинный стол хан-тахта сегодня пустовал.

– Чаю поставить? Будешь? – для приличия спросил Касым.

– Нет. Спасибо! Я только позавтракал, – ответил он.

– Хорошо. Тогда садись вот сюда, – указал Касым на место по левую сторону хан-тахты и сам сел рядом. Затем вытащил из кармана темно-коричневый блокнот и раскрыл его.

– Здесь у меня всё записано, Уктам. —Вот в этом столбике расходы и мои и твои, по отдельности. Всё записано по числам. У кого что брали, кому и сколько отдали за товар. Кому задолжали. В общем, непонятного здесь ничего нет. На, взгляни сам, – подвинул блокнот Касым.

– Да, что я буду смотреть? Я верю тебе! – стал отказываться Уктам.

– Нет, так не пойдет. Как говорится: «Доверяй, но и проверяй», Уктам. —Ты хорошенько посмотри, может, что-то я забыл, не записал. Я же с самого начала советовал тебе завести такой же блокнот и все записывать. А ты сказал, что память у тебя отличная, все запомнишь. Так что смотри и вспоминай, всё ли точно я записал.

Уктам взял блокнот и стал рассматривать записанные Касымом цифры, числа.

Всё было записано аккуратно и четко. Числа и даты, у кого, в какой день что купили, кто сколько вложил. На второй странице блокнота было записано, где и когда продали товар.

Минут пять-шесть Уктам внимательно всматривался в ровный, красивый почерк Касыма.

– Да, всё правильно. Всё так, – наконец сказал он.

Касым усмехнулся:

– Говоришь, все правильно. А вот не так! Я специально, чтобы проверить тебя, не записал две операции. Вот здесь, в этот день, смотри, мы разве ничего не брали?

– Не помню, —честно признался Уктам.

– То-то же. Я это записал, только на последней странице блокнота, —он открыл последнюю страницу и показал записанное им число, название товара и счет в деньгах. —Вот! А ты – «всё запомню». Черта с два тут всё запомнишь. —И ещё я записал здесь —вот это мы продавали в первый день в Нижнем. – Так, что дорогой мой, это тебе ещё один урок.

– Но ты ведь не обманешь меня?! – теперь уже не очень уверенно сказал Уктам.

– Я-то не обману. Но я тоже могу ошибиться или забыть. Всякое может быть. Поэтому ты тоже должен вести записи, наподобие этих. У нас в народе говорят: «Друзья, имеющие точные счеты, никогда не расстаются». В нашем деле всегда должны быть точные счеты. Одна небольшая неточность может привести к сомнениям. А сомнение, со временем превращается в недоверие. А недоверие всегда приводит к разрыву в отношениях.

– Понял! – признался Уктам.

– Ну, если понял, —идем дальше. В общем, приплюсуем к этому списку купленный товар, а к этому —проданный и в итоге получается вот что. Ты при закупке товаров израсходовал 595 долларов, я —чуть меньше. Здесь вот ты оплатил товар полностью у Эргаша, помнишь?

– Ну да, он же в долг не отдал, – подтвердил Уктам.

– А я на семьдесят долларов меньше, —продолжил Касым. —Вычитаем это, приплюсовывая мои расходы на турпутевку, то есть на билеты в поезд, —вот эти расходы, —показал он затем на столбик под своим именем, и в итоге получается, что я израсходовал на 60 долларов больше, чем ты. – Проверь ещё раз, все ли правильно, – подвинул он записи к Уктаму.

– Да, правильно все! – отодвинул он блокнот обратно.

– Ну, тогда я убираю свои 60, и в итоге у нас без запчастей получается по 240 долларов чистого навара. Ещё запчасти потянут под 100, ну, может, чуть меньше.

– Нормально, – радость озарила лицо Уктама.

– Конечно, неплохо, Уктамчик. Ты в своем колхозе эти деньги и за полгода бы не заработал. —Но учти, эта поездка была успешная только благодаря тому, что поезд был туристическо-коммерческий, а такие поезда бывают раз в полгода. На этот раз благодаря нашим местным властям, в первую очередь таможенники наши не так придирались, и другие службы тоже. В обычном поезде таких поблажек не будет.

– Ты говоришь, не очень придирались на этот раз? Представляю, если по-настоящему будут проверять!

– Вот и представь себе. Ладно, проехали! Не впервой, —прорвемся! —Теперь вот что: надо найти покупателя на запчасти, отдать долги Эшмату, другим продавцам. Если хочешь, после обеда поедем и попробуем решить эти вопросы. Если нет, —поеду один, а завтра с утра повезем запчасти.

– Поеду, конечно, что мне еще делать? От скуки не знаю, куда себя девать.

– Ладно, скажу маме, что бы приготовила нам на обед чего-нибудь, – поднялся Касым.

– Нет, я пойду Касым, —обедай сам. Мама у меня тоже обед готовит, не приду —обидится, – сказал Уктам, вставая

– Ну, как хочешь! – не обиделся Касым. —Тогда ровно в половине второго подходи ко мне.

На том и расстались.

Как и договаривались, после обеда, ровно в половине второго они отъехали от дома Касыма на его «шестерке». Поехали прямиком на местный рынок запчастей. Рынок был небольшой, продавцов было не больше двух дюжин, а покупателей —и того меньше. Походили по рядам прилавков, точнее примитивных, кустарно сделанных металлических столов из арматуры. Интересовали их, конечно, цены на запчасти, привезенные ими самими.

Касым, как настоящий торгаш, желающий купить ту или иную деталь, торговался с продавцом, желая сбить цену. Продавцы почему-то сегодня были уступчивыми: десять иногда даже двадцать процентов уступали. Наконец, Касым перешел к делу и предложил купить детали у них ещё дешевле, но оптом.

– И по какой цене ты хочешь отдать? —усмехнулся парень-продавец с двухдневной щетиной на худощавом лице, плотнее кутаясь в овчинный тулуп.

Касым назвал цену.

Тот ещё больше усмехнулся:

– Джура, если бы ты неделю назад мне предложил —я ещё взял бы. Но сегодня по этой цене не могу.

– Почему? – удивленно спросил Касым.

– Да этими запчастями за два дня всю область завалили. Ты тоже, наверное, с поезда, что прибыл из Нижнего Новгорода? —посмеиваясь, ответил тот. —На реализацию могу взять, а за наличные не надо. —Можешь и к другим обратиться, но, думаю, ответ будет тот же.

– Понятно. Подумаю, – с досадой отошел от него Касым.

– Кажется, мы пролетели с этими запчастями, – сказал Касым, когда они отошли в сторону. Видимо не только мы с тобой накупили такие запчасти в Нижнем. Те, другие, в отличие от нас, два дня зря времени не теряли, уже успели наводнить все рынки области.

– Что же тогда будем делать? – встревожено спросил Уктам.

– Не знаю! Подождем дня два-три, посмотрим. Отдавать на реализацию нет смысла. Когда они продадут, —неизвестно. Может, и полгода протянут. —Ладно, поехали пока к Эшмату —расплатимся с ним, да и с другими тоже. Потом решим! – решительно заявил Касым, направляясь к выходу.

Последующие два дня они расплачивались с кредиторами, ездили на рынок запчастей областного центра. Картина там была та же самая. Решали ещё кое-какие дела. А на третий день, когда они подъезжали к дому Касыма, он как бы между прочим заметил:

– Надо было с ребятами как-то встретится, посидеть где-нибудь. Завтра будет неделя, как приехали, а мы ещё ни разу с ними не повидались.

– Да, неудобно как-то получилось, – поддержал его Уктам. —Может, ко мне домой их позвать? Я же всё-таки должен проставиться, как обещал.

– Ничего ты не должен! Успеешь ещё. —Кафе новое, говорят, открылось в городе —на Хлопкозаводской улице. Там раньше была общепитовская столовая, помнишь?

– Знаю.

– Так вот, эту столовую не то выкупил, не то в аренду взял Рузмат-ошпаз, он всегда отлично готовил. Отремонтировал, столы, стулья приличные поставил. А сейчас, говорят, это самое лучшее кафе в городе. Там и посидим вечером. Ты пока отдыхай дома, а я съезжу к ребятам на работу. Приглашу их на вечер туда.

– А что я дома буду делать, может, и я с тобой поеду?

– Как хочешь. Тогда к двум подходи ко мне, —не стал возражать Касым, останавливая машину возле своего дома.

Как условились, к двум часам Уктам пришел к Касыму. Его дома не оказалось. Вышла его мама:

– Уктам сынок, Касым сказал, что у него возникло какое-то срочное дело, и уехал. Второпях быстро пообедал и сорвался куда-то. Сказал, что бы ты к шести часам сам пришел на то место, где вы должны встретится.

Уктаму ничего другого не оставалось, как вернутся домой и ждать вечера.

Незадолго до шести часов, он оделся и не спеша пошел на Хлопкозаводскую улицу. Через 20 минут, он был на месте. Возле кафе стояли несколько машин, в том числе и автомобиль Касыма.

Уктам уже собирался войти, как услышал сзади знакомый голос:

– Алло, молодой человек, куда это Вы так спешите? – это был Анвар.

Откуда он появился, Уктам так и не понял.

– Пламенный привет работникам торговли! – улыбаясь, приветствовал Анвар. Приподнял правую руку и торжественно помахал, в стиле лидеров КПСС.

Друзья обнялись. Анвар даже раза два приподнял Уктама, смеясь и расспрашивая о делах, здоровье и прочем.

Они вошли. Кафе и в самом деле приятно удивило их. Некогда обшарпанная не то общепитовская, не то заводская столовка с искривленными алюминиевыми ложками, посудой в трещинах и сколах и грязными колченогими столами и стульями превратилась во вполне приличное заведение. Потолок, стены кафе было заново отремонтированы, красиво отделаны лепниной. Правда, выглядело все аляповато, поскольку слишком много разных оттенков было использовано. Достаточно было и одного или двух цветов.