Читать книгу Враг един. Книга первая. Слуга отречения - Свенья Ларк - Страница 8

Гайд-парк в восемь утра был немноголюден – большинство жителей Сиднея, видимо, либо всё ещё сладко спали, либо, что вероятнее, уже разъехались по своим офисным небоскрёбам. В прохладном сыром воздухе чувствовался тонкий запах незнакомых тропических цветов и – совсем немного – океанской соли. На соседней поляне какая-то девушка в купальнике, расстелив под собой ядовито-розовый полосатый пластиковый коврик, занималась йогой. Ещё две женщины в длинных шёлковых платьях и нарядных, расшитых цветастыми

узорами мусульманских платках сидели на скамейке в тени большого древовидного папоротника и с аппетитом ели деревянными вилками из одной огромной пластиковой миски какой-то салат, усыпанный крупными розовыми осьминожками.

Верена миновала их и пошла дальше, в густые заросли буйной пышной зелени с редкими проблесками солнечного света. Ей навстречу, сосредоточенно глядя перед собой, прошагал мускулистый, сплошь покрытый разноцветными татуировками парень, волокущий на себе тяжёлую доску для серфинга в блестящей картонной упаковке.

Вроде бы это должно быть здесь…

В цветущем кустарнике рядом с Вереной раскинулась сеточка необычно густой серовато-белой паутины. «Хочется надеяться, что в ней не водится никого чересчур ядовитого», – подумала девушка, набирая в оба кулака по пригоршне мелких желтоватых хлопьев из принесённого с собой большого бумажного пакета. Потом она встала под раскидистым мелколистным деревом, изогнутые угловатые ветви которого спускались до самой земли, раскинула руки в стороны и стала ждать.

Верена успела досчитать про себя до тридцати, когда над её головой послышалось шумное слитное хлопанье нескольких крыльев. Первый какаду, когтистый и тяжёлый, словно курица, опустился Верене на правую руку и тут же потянулся головой к её пригоршне. Девушка поднесла к широкому тёмному клюву вторую ладонь, и птица, тряхнув белоснежным хохолком, хрипло завопила, выражая, видимо, свою признательность. Второй попугай спикировал с ветвей прямиком ей на кепку и попытался примоститься там, распахивая крылья для равновесия и дисциплинированно ожидая своей очереди за завтраком. Верена засмеялась, пытаясь не шевелить головой, вытянула свободной ладонью из кармана платья мобильник и начала делать снимки с руки.

– Так и знал, что найду тебя здесь, – неожиданно раздалось у неё за спиной. – Папа рассказал, да? Он и меня сюда приводил…

Верена вздрогнула от неожиданности, расслабляя руки, и оба какаду, оскорблённо закричав, стремительно взмыли вверх, сели на ближайшую ветку и стали заинтересованно наблюдать за девушкой с высоты круглыми внимательными глазами.

– Извини, малыш… – Алекс чуть виновато улыбнулся. – Я не хотел тебя пугать. Просто решил, что, раз уж всё так получилось, нелишним будет тебе познакомиться ещё кое с кем из нас, – продолжил он, слегка разводя руками. – Это Навид, – Алекс кивнул на стоящего рядом с собой смуглого невысокого крепыша с широкими скулами, прямым носом и чёрной как смоль густой кудрявой шевелюрой, в которой проглядывала ранняя седина, и тот поднёс раскрытую ладонь к сердцу, чуть наклонив голову. – А это Искра…

– …или можно звать просто Дианой, – добавила стройная, спортивного вида женщина лет тридцати пяти с забранными на затылке в куцый хвостик светлыми, выгоревшими на солнце волосами. Её лицо с тонкими правильными чертами было розовато-бледным, того самого едва уловимого оттенка, по которому, как однажды объяснял Верене папа, всегда можно отличить людей, живущих в Австралии уже не первый десяток лет, – к ним уже больше не липнет никакой загар.

Оба улыбнулись Верене и, коротко переглянувшись, ненадолго скрестили на груди запястья.

В этот раз девушке не удалось разглядеть никакого явного перевоплощения – просто на одну картинку наложилась на несколько мгновений иная, совсем как те странные невесомые снежинки, которые иногда начинают плавать перед глазами, когда некоторое время смотришь на слишком яркий свет. Сквозь усыпанное бледными веснушками лицо женщины проступила крупная длинная звериная морда с острыми клыками, покрытая короткой блестящей жёсткой шерстью, как у кошки или у барсука. «Росомаха, – подумалось Верене, – вот кого она мне напоминает больше всего. Лесную росомаху…»

Звериная личина мужчины была похожа на полупризрачную то ли пуму, то ли пантеру, но с капюшоном, как у кобры, и со странно раскосыми широкими чёрными глазами, в которых практически невозможно было различить зрачки. Верена успела заметить, что грудь и плечи у этого существа покрыты тонкими узорчатыми хитиновыми пластинками с короткими шипами.

Женщина, назвавшая себя Дианой, первой опустила руки и снова улыбнулась; на щеках её обозначались маленькие ямочки.

– Мы очень рады познакомиться с тобой, Верена, – тепло сказала она. – Хаук мне столько про тебя рассказывал…

– Хаук? – растерянно переспросила та, переводя взгляд на Алекса. Диана невозмутимо кивнула:

– Так его зовут. Для своих. Хаук, любимец валькирий, – в её голосе послышалось лёгкое ехидство.

– Да ну тебя, – Алекс махнул на неё рукой. – Не путай ребёнка…

– Я-то раньше думала, что я уж точно своя… – пробормотала Верена себе под нос.

– Ну вот теперь ты, считай, совсем своя, – усмехнулся Алекс.

Какаду, видимо, наскучило ждать, и он снова безо всякого страха спорхнул с ветки Верене на плечо и разразился долгим протяжным воплем.

– На соседний пруд иногда прилетают даже пеликаны, – негромко заметила Диана, тоже зачерпывая из стоящего на земле пакета пригоршню корма и подставляя ладонь под большой изогнутый клюв. – Вообще-то они живут не здесь, а в местном зоопарке, но они всегда возвращаются туда по вечерам, поэтому их не сажают под сетку.

– А ещё можно сделать вот так, – неожиданно сказал Навид и коротко просвистел какую-то простенькую мелодию, глядя на соседнее дерево – явно мёртвое, очень высокое, с голыми белёсыми разлапистыми толстыми ветвями, увешанными непонятными экзотическими тёмными продолговатыми фруктами, каждый в пару ладоней длиной.

Внезапно один из фруктов стремительно сорвался с ветки, распахнул широкие кожистые крылья (Верена ахнула от неожиданности, невольно вскидывая в воздух ладони) и стремительно спланировал прямо на Навида, цепляясь когтями за его пёструю гавайскую рубашку. Мужчина достал из кармана маленький банан, надорвал кожуру и стал отщипывать от него кусочки, протягивая их остромордому зверьку на кончике пальца.

– Я жил в Таиланде пару десятков лет и научился этому трюку от одного приятеля, который разводил летучих лис, – с ухмылкой пояснил он, явно удовлетворённый произведённым впечатлением.

– Наверное, ты хорошо говоришь по-тайски? – с ноткой зависти протянула Верена, наблюдая за крыланом, который, блестя круглыми чёрными глазками и высунув маленький треугольный розовый язык на вытянутой мордочке, старательно упихивал угощение себе за щёки тонкими серыми коготками и выглядел очень довольным жизнью.

– Хаук разве ещё не объяснял тебе? Воля тули-па даёт тебе возможность понимать и быть при желании понятой на любом языке. Я, например, говорю с тобой сейчас на фарси, – Навид снова ухмыльнулся, закинул себе в рот остатки банана и снял с ворота рубашки огромные тёмные очки, неловко водружая их себе на нос. – Просто воля тули-па ориентируется сразу на код намерения, а не на акустический код.

– Ну не мучай ты человека терминами, – укоризненно проворчал Алекс, закатывая глаза.

– Хаук самый старший из нас, – пояснил Навид, растягиваясь на траве и закладывая руки под голову. – Считает, что это даёт ему право командовать.

– Не право, а обязанность, – парировал Алекс. И продолжил, обращаясь к Верене: – Способность понимать языки не всегда проявляется сразу. Обычно её осознаёшь тем позже, чем больше языков ты уже знаешь к моменту активации. Это связано с работой глубинных отделов памяти… Я думаю, если бы ты изначально говорила только на немецком, ты бы почувствовала неладное ещё в самолёте. Конечно, чтобы начать отделять свой слух от воли тули-па, необходимы определённые навыки…

– Тебе вообще ещё многому нужно будет научиться, хорошая моя, – вполголоса произнесла Диана, облокачиваясь спиной о мелкое деревце с мясистыми, крупными, пожелтевшими по краям листьями и доставая из кармана джинсов сигареты. – И лучше бы научиться поскорей…

Навид легонько щёлкнул по носу всё ещё сидящего у него на животе крылана – тот то ли тоненько гавкнул, то ли щёлкнул, как сверчок, и немедленно вспорхнул в высоту – и хмуро вздохнул, поворачивая голову к Алексу:

– Ты видел запись, Хаук?

Алекс помрачнел:

– Да… И ещё четыре случая по всему свету.

– Каких случая? – непонимающе переспросила Верена.

– Амок… – болезненно поморщился Алекс. – Стрельба. Сорок с лишним жертв. Две школы, супермаркет и церковь. Всё позавчера, всё в одно и то же время. Как раз тогда, когда они напали и на нас.

– Это всё… это всё тоже делают они?

– Это и ещё многое другое, – мрачно подтвердила Диана и щелчком стряхнула в урну сигаретный пепел, глядя на виднеющиеся сквозь деревья верхушки небоскрёбов и чуть щуря глаза от порывов тёплого влажноватого ветра. – Они сильны… сильнее, чем нам бы того хотелось.

– И это всегда те же самые… монстры?

– Если бы, – Навид отрицательно цокнул языком и угрюмо потёр растопыренной пятернёй щетинистый подбородок. – Монстры, особенно те, что пониже, – это так… насекомые. Некоторые из них даже разговаривать не умеют. С ними обычно не слишком сложно справиться. Правда, они очень любят нападать стаями. Берут количеством. Все эти массовые аварии, бедствия, затонувшие лайнеры… пожары в запертых зданиях… вот такие вот ураганы. Их цель – массовая паника, чтобы люди либо давили друг друга, либо просто потихоньку разучались сочувствовать… в конечном счёте тоже бы потом давили друг друга. Монстры просто готовят подходящую почву для тех, кто повыше.

– А те…

– А те уже занимаются людьми, Верена. – Диана затушила сигарету, по-турецки присела на испещрённую солнечными пятнами траву и задумчиво переплела длинные пальцы с коротко обстриженными ногтями. – Там, конечно, всё уже сложнее… намного сложнее. Человек – существо мыслящее… зачастую очень нестабильное эмоционально, ужасно восприимчивое к внушению, но всё-таки, всё-таки… мыслящее. Так что существует очень много разных техник… множество уровней. Ну… Например, когда пилот специально разбивает самолёт с пассажирами. Когда люди вдруг решают торговать людьми… Или когда один человек начинает зверски убивать других, сам не понимая – зачем, просто потому что ему доставляет удовольствие сам процесс убийства… а ему потом ещё до самой смерти пишут письма какие-нибудь влюблённые девчонки… Понимаешь? Когда иррациональная жестокость возводится в абсолют, бесчеловечность превращается в высшую доблесть, когда любой намёк на сопереживание начинает считаться признаком слабости…

– Ты забыла ещё добавить «постыдной», Диана, – саркастически вставил Навид, многозначительно воздевая вверх указательный палец. – «Постыдной слабости». Тули-па это так называют.

– Господи, да зачем же им всё это? – неуверенно спросила Верена.

– Это просто их мир, малыш… их природа, – Алекс устало вздохнул, наморщив лоб. – Их идеология, если хочешь. Тули-па… у них кастовое сознание, понимаешь? Кастовое сознание, культ силы… культ насилия. Это всегда было основой их порядка, порядка Са-Пи, который мы отказались принимать тогда на Погибшей Планете. Поэтому им нужно, чтобы люди… те, кто из них выживет, конечно… стали их рабами. Чтобы они тоже приняли эти законы и не знали никаких иных.

– Мы не всегда успеваем за ними, – печально подтвердил Навид. – Нас слишком мало, и мы не знаем, сколько их. Мы не знаем даже, сколько нас самих на самом деле, слишком со многими утеряна связь. И так удача шанс на миллиард, что Хаук оказался знаком с тобой… – он замолчал, машинально провожая взглядом толстого длиннолапого паука с чёрными, испещрёнными золотистыми, будто бы светящимися на солнце, крапинками лапами, который деловито полз мимо них по выложенной блёклым красным кирпичом парковой дорожке. – Каждый раз, когда нам удаётся предотвратить беду, никто не замечает этого, зато каждый раз, когда беда случается, её обсуждает весь мир, и у любого, абсолютно любого мерзавца обязательно находятся свои последователи…

Верена опустила глаза на пересыпанные песком и усеянные большими ярко-оранжевыми пятиугольными колокольчиками крупнолистные кустики у себя под ногами.

– Больше всего на свете мне бы сейчас хотелось, чтобы я никогда… никогда не видела… не находила бы эти браслеты… и никогда бы ни о чём этом не знала… – еле слышно произнесла она, сглотнув.

– Верена… Это судьба, – грустно сказал Алекс. – Быть может, если бы у тебя был выбор, как в кино, ты бы и попросила себе синюю таблетку вместо красной. Но мы не в кино, к сожалению. То, что случилось, не обратить вспять…

– Я должна научиться управлять этим всем, – сказала Верена, без особого успеха пытаясь заставить свой голос звучать твёрдо. – Должна научиться хотя бы защищаться от этих тварей. Я же с ума сойду иначе, каждую ночь видя в кошмарах тот день и зная, что всё это в любой момент может повториться… со мной или… или ещё с кем-то…

Девушка оборвала себя на середине фразы и ненадолго отвернулась; ей не хотелось, чтобы кто-нибудь заметил невольные слёзы, неожиданно выступившие у неё на глазах.

Наступило неловкое молчание. Навид бросил на Верену короткий взгляд из-под солнечных очков, сосредоточенно почесал в затылке и вопросительно посмотрел на Алекса

– Полина, наверное, смогла бы ей помочь, – задумчиво сказала Диана.

– Пуля? – всплеснул руками Алекс. – Да ты рехнулась… Девчонке двадцать лет! Она же не выдержит!

– Алекс… как ты не понимаешь? – Верена резко повернулась к нему, невольно впиваясь ногтями в ладони и до боли сжимая побелевшие от напряжения кулаки. – Я же теперь… уже даже не совсем я! Я не могу быть не с вами, я должна научиться пользоваться тем, что получила!

– Хаук, а сколько лет было тебе, когда ты впервые принял зверя? – иронично спросил вдруг Навид, поднимаясь с земли и отряхивая мусор с широких коричневых бриждей.

– Это было девять веков назад! На вражеском драккаре! И у меня не было выбора!

– А ты всё ещё хочешь убедить себя в том, что у неё выбор есть?

Повисла пауза. Алекс некоторое время молчал, мрачно наблюдая, как крупные, словно в рекламе акварельных красок, сине-зелёные попугайчики с ярко-оражевыми грудками, жёлтыми кривыми клювиками и очень длинными хвостами, звонко попискивая, целеустремлённо рвут в клочья опрокинувшийся на землю пакет с птичьим кормом.