Читать книгу КОЛЛЕКЦИЯ ХАРАКТЕРОВ. Сборник рассказов - Светлана Данилина - Страница 7

Студент консерватории Cаша Пучков отправился на репетицию. Так он называл ежедневные упражнения у парадного подъезда особняка на центральной проходной питерской улице. Студент любил погожими летними днями совмещать нужное с приятным и полезным. Во-первых, он действительно часами репетировал, не досаждая соседям по хрущёвке, а во-вторых, зарабатывал какие-никакие деньги.

Студент установил пюпитр, разместил на нём папку с нотами, достал скрипку, положил открытый футляр на землю и начал, как положено, с гамм и упражнений.

Потом он играл с листа, разучивал новые вещи, вспоминал свои любимые произведения. Народ шёл хмурый и озабоченный, деньги бросал вяло и нехотя, в основном мелочь. Оживление наступало при появлении группы туристов, страшно раздражавших своими любопытством и назойливостью, но, однако же, оставлявших немного больше, чем просто прохожие. Впрочем, Саша старался не обращать внимания на публику, играя для себя.

«Интересно устроен мир, – думал он. – Когда играешь дома, тебе стучат в стену, требуя прекратить, А когда делаешь то же самое, но на улице, люди проявляют интерес и платят деньги. А если на сцене – то ещё больше интереса и ещё больше денег».

Этот философский поток сознания вместе с темой из Паганини был вдруг прерван.

– Эй, миннезингер! Слышь, братан, дело есть.

Перед студентом стоял коротко подстриженный качок с толстой шеей в чёрном костюме и белой рубашке.

– Телохранитель, – усмехнулся про себя студент, – и печать на лоб ставить не надо, и так всё видно.

– Хорошо играешь, – качок положил в футляр приличную купюру.

– Тут такое типа дело, – продолжал он, – у нашей фирмы как бы юбилей. Послезавтра будет презентация. Мы в этом доме находимся. У нас тут свои как бы дела, – он с трудом подбирал слова, мероприятие называется «150 лет»… типа… дома.

При этих словах студент внутренне напрягся.

– Ну, так вот, – продолжал качок, – шеф просил договориться чисто насчёт музыки. Послезавтра в шесть. Сможешь?

– Смогу, – сходу и легко согласился Саша.

– Ну, вот и хорошо. Если найдёшь ещё кого, там типа для дуэта, будет ещё лучше. А если инструмент какой почудней – ну там арфа или контрабас – совсем хорошо.

– Арфы нету. Флейта будет. Устроит? – по-деловому ответил студент.

– Ладно, давай флейту.

– О’кей, – ещё легче ответил Саша.

– Насчёт оплаты не сомневайся. Не обидим. Денег типа дадим, довольны будете оба. Только вот что, – качок подумал и продолжал. – Надо, чтобы вы были во фраках. Ну, а если баба, – то в вечернем платье. Но чтобы тёмного цвета. Усёк?

– Бабы не будет. Фраки найдём, – бодро сказал Саша.

– Репертуар играй свой. Шефу нравится. Мы тебя давно заметили, – улыбнулся качок.

– Договорились – послезавтра в шесть, – сказал студент и поправил ногой футляр, случайно сдвинутый качком с места.

– Вы пораньше приходите. Ну, там в половине шестого. Охране внизу скажете, что к нам. Вот моя… как бы… визитка, – качок протянул помпезный кусочек картона, украшенный виньетками, – поднимайтесь на второй этаж. Ну, до послезавтра. Ждём.

– До послезавтра, – спопугайничал музыкант и принялся разглядывать визитку.

Потом он отыграл свой положенный час, собрал выручку, убрал скрипку в футляр, сложил пюпитр и пошёл на перекрёсток к светофору. Перейдя дорогу, он направился в кафе, которое находилось как раз напротив парадного подъезда дома, возле которого он играл. Вскоре к нему подошёл друг и соратник по искусству Гоша, репетировавший в соседнем квартале, учившийся вместе с ним, да к тому же и живший в одном доме с Сашей.

Нужда, в хорошем смысле этого слова, гнала их обоих на улицу. Соседи плохо переносили Гошину флейту на пятом и Сашину скрипку на третьем этаже.

– Привет, – сказал Гоша, – как оно?

– Привет, – ответил Саша, – нормально.

После репетиции друзья имели обыкновение пить пиво под зелёно-полосатым зонтиком уличного кафе. Только после этого священного ритуала они ехали домой.

– Слушай, – сказал Саша, – нам тут работу предложили.

– Чего хотят? – поинтересовался Гоша.

– Послезавтра в шесть надо поиграть на какой-то корпоративной фигне. Вон в том доме. Обещали не обидеть.

– Здорово, денег срубим. А ты чего такой кислый?

– Да так, думаю, – неопределённо ответил Саша.

– О чём думаешь?

– Понимаешь, тут такое дело… Я вообще-то не хотел говорить. Словом, не сочти меня за идиота, – сбивчиво начал Саша.

– Не тяни.

– Этому дому – сто пятьдесят лет. Вон, видишь на фронтоне – год строительства.

– Ну?

– Ну вот, а бюст на стенке видишь?

– Да говори уж, – не выдержал Гоша.

– Так вот, это мой пра-пра- не знаю сколько раз дед.

– Ни фига себе, – присвистнул Гоша.

– Это мой дом.

– Да?

– Ага.

– Ты таким тоном говоришь, как будто на приступ пойдёшь. Ты его что, отнимать собрался?

– Ничего я не собрался, – ответил Саша. – Просто тут фамильная история. Я там и не был никогда, и узнал-то недавно.

– А как узнал?

– Бабушка рассказала. Всю жизнь молчала. А за год до смерти разговорилась. Когда скрывать стало не нужно. Там жуткая история. Не хочу о ней.

Но Гоша заинтересовался и попросил:

– Может, расскажешь?

Саша вздохнул и нехотя начал:

– Бабушка тогда маленькой была. Лет пять. Они после революции еле спаслись со своей матерью. А отца казаки зарубили. Подъехали с красными повязками и начали стучать в дверь. Он сам и вышел. Поговорили, и они его прямо по голове шашкой. Он упал. Кровь. Крики. Бабушка с матерью в окно всё видели. Мать её сразу в охапку и вместе с прислугой – к чёрному ходу. Бежали, в чём были, даже документы не взяли. А там на какой-то телеге – в глухую архангельскую деревушку к прислугиной родне. Так они и спаслись, там и жили. Всё по Пушкину: была столбовая дворянка или кто там, а стала простая крестьянка. И золотая рыбка не потребовалась.

Гоша молчал, не зная, что сказать.

– Слушай, – вдруг ошарашенно протянул он, переводя взгляд с бюста на доме на Сашино лицо, – а как ты на этого мужика со стенки-то похож!

– Они с отцом моим – как две капли воды. Одного возраста… и вообще. Нам бабушка как показала – мы обалдели.

– А у вас документов никаких не сохранилось? – спросил Гоша.

– Да ты что! Я же говорю – они чудом спаслись. И постарались всё забыть и никому никогда ничего не рассказывали, даже своим. И фамилию поменяли. Никаких следов.

– Кроме фотографического сходства, – отметил Гоша, не отводя взгляда от дома.

– Гены в камне, – философски заметил Саша.

– Но, наверно, в архиве можно что-то найти?

– А зачем? Возвращать его себе, что ли?

– Да… С семнадцатого года нога хозяина тут не ступала.

– Послезавтра ступит. Да я – ничего, – поспешно сказал он, – просто так, свербит что-то. Где фраки-то найти? – вернулся он в реальность.

– А напрокат возьмём. Пойдём – я знаю одно место.

Музыканты поднялись, взяли свои инструменты и отправились за спецодеждой.

В назначенные день и час молодые люди в чёрных фраках и белых манишках стояли у парадного подъезда.

– Так вот, почему ты у этого дома играешь, – догадался Гоша.

– Я только у парадного никогда не стою. Это где-то здесь произошло. А как сюда входят? Всё закрыто. Кода не знаем.

– Ты хозяин – тебе видней, – съязвил флейтист. – В телекамеру улыбнись – может, откроют.

Саша нажал на первую попавшуюся кнопку кодового замка.

Никакой реакции не последовало.

– Ну чистый Некрасов, – сказал он, – посетители у парадного подъезда. Ты не помнишь, что там с ними случилось?

– Завернули их, – вздохнул друг, – «и пошли они, солнцем палимы».

В замке наконец что-то щёлкнуло, дверь открылась, и на пороге возник массивный и неприветливый охранник.

– Вам чего? – грубо и коротко спросил он, разглядывая юношей во фраках.

– Мы на презентацию. Вас что, не предупредили? – Саша достал визитку и прочитал название фирмы и имя качка.

– Сейчас выясним. Заходите.

Ребята остались стоять у двери, а страж куда-то позвонил.

– Всё в порядке, – сказал он важно. Можете идти, только покажите, что у вас там, – и он указал на футляры.

– Инструменты, – оскорблённо ответил Гоша.

– Слышь, Моцарт, ты не обижайся. Я должен проверить. Работа у меня такая. Открывай давай!

Озираясь по сторонам, музыканты открыли футляры. Охранник осмотрел скрипку с флейтой, успокоился и коротко сказал:

– Идите. Второй этаж.

И друзья медленно пошли наверх.

– Порядочки. Спасибо, карманы не выворачивал, – саркастично, но тихо процедил сквозь зубы Гоша, поднимаясь по лестнице. Как тебе родовое гнездо?

– Что-то уж очень хмурое, – вертя головой направо и налево, ответил Саша.

На втором этаже их опять ждала закрытая железная дверь с кодовым замком. Саша нажал кнопку звонка, и дверь довольно быстро открылась.

На пороге стояла миловидная запыхавшаяся девушка.

– Здравствуйте, – церемонно поприветствовали её музыканты.

– Проходите, – сказала девушка, не здороваясь. – Сейчас подойдёт Павел Николаевич.

Тут же показался качок. Девушка убежала.

– Привет, менестрели! – опять продемонстрировал он недюжинный словарный запас.

Потом Павел Николаевич пристально оглядел молодых людей и остался доволен их внешним видом.

– Нормально, – удовлетворённо сказал он, – проходите и можете начинать… типа… как бы… разминаться.

Ребята смотрели по сторонам, не зная, где им предполагалось находиться.

– Так, – продолжал распоряжаться качок, – будете стоять вон там – в углу, под пальмой. У окна. Играть всё время! Не пить! Вести себя прилично! Расплатимся в конце. Лады?

– Всегда готовы, – отрапортовал Гоша, и друзья пошли в свой угол под пальму.

Они положили футляры на специальный столик, установили пюпитры и принялись настраивать инструменты.

Зал был большим, светлым и просторным. Под потолком со старинной лепниной висели американизированные гирлянды разноцветных, хитроумно сплетённых воздушных шариков. У длинного стола, уставленного бутылками, тарелками с закусками и подносами с бокалами, сновали вышколенные официанты. Чувствовались суета и некоторая напряжённость перед торжественным событием.

В шесть двери распахнулись. Начала собираться публика.

Мероприятие было пышным и многолюдным. Звучали речи. Приглашённые тусовались у шведского стола, бродили по залу с бокалами, болтали и смеялись.

Немного опоздав к началу, приехала журналистка с оператором и долго выбирала место для съёмки, а потом сделала несколько дублей репортажа на фоне музыкантов под пальмой.

Ребята играли в своём углу дуэтом и соло, непринуждённо иллюстрируя происходящее. Начали они с Вивальди, затем перешли к Скарлатти, затем к Доницетти, потом остановились на Моцарте. В конце вечера подвыпившая публика, забыв о теме мероприятия, потребовала концерта по заявкам. И флейта со скрипкой к всеобщему удовольствию исполняли «Таганку», «Мурку» и «Владимирский централ».

Все остались довольны. Когда приглашённые разошлась, в уже опустевшем зале к уставшим музыкантам подошёл качок и доверительно сказал:

– Молодцы. Шефу понравилось. Спасибо, ребята. Будем иметь вас в виду на будущее.

С этими словами он протянул им конверт. И ребята действительно остались довольны заработанной суммой.

Им предложили выпить, и они пропустили по рюмашке, закусив бутербродами.

Потом студенты взяли свои инструменты и пошли к выходу.

– Ну, как тебе родные пенаты? – опять поинтересовался Гоша, для того, чтобы что-то сказать.

– Не греют, – коротко и без энтузиазма отозвался его друг, спускаясь по лестнице, и вдруг замер.

– Полинка, – растерянно произнёс он и указал на барельеф в вестибюле над дверью.

– Ага, – протянул обалдевший Гоша, – как это мы её сразу не заметили?

– Да халдей этот привязался, – отвлечённо сказал Саша, разглядывая каменный профиль неизвестно сколько раз прабабки.

Так они и стояли, молча созерцая скульптурный портрет и никак не комментируя сходство Сашиной старшей сестры с барельефом.

– Ну, семейка, – тихо присвистнул Гоша.

– Эй, лабухи! – раздался недовольный голос охранника. – Посмотрели и пошли. Хватит тут крутиться.

– Да скажи ты ему! – возмутился Гоша.

– Молчи, – тихо отозвался Саша, – пойдём.

Дверь за ними закрылась, и они пошли по ночной улице по направлению к метро.

– Да, красивый у вас дом был, – задумчиво констатировал Гоша. – Некрасов не с него стихотворение написал?

– А кто его знает? Но у него всё было хуже – там посетителей просто прогнали, а нам и заработать дали, и угостили, и перспективу пообещали, и ещё спасибо сказали, – произнёс наследник-инкогнито. – Хорошо, что бабушка не дожила до этого. Она бы очень расстроилась.

Тут молодые люди вошли в метро и стали спускаться на эскалаторе вниз.

– А может, так и надо? – на манер Васисуалия Лоханкина рассуждал Саша. – За чьи-то грехи отдуваюсь? Может, предков этого халдея от парадного когда-то турнули, а теперь он меня… Хотя… как я отдуваюсь? Прадеду – вот досталось!

– Философствуешь? – спросил Гоша.

– Вот тебе и gloria mundi, – задумчиво произнёс Саша.

– Ничего не поделаешь, проходит, зараза, – откликнулся его друг.

Тут подошёл поезд, и музыканты поехали домой.

*Sic transit gloria mundi (лат.) – Так проходит слава мира.