Читать книгу Лиза в Треугольнике Паскаля, или Эффект скрытого Микки Мауса - Светлана Еремеева - Страница 2

На пульт дежурного главного полицейского управления Лондона поступил срочный вызов. В старом особняке, расположенном на выезде из города, был обнаружен труп молодой женщины. Инспектор Соу Блю и его помощница, лейтенант Вери Пинк, выехали на место преступления. За окном полицейской машины, которой управляла Вери Пинк, проскальзывали лаймовые, перламутровые и розовые силуэты домов. Голубые и красные деревья раскачивались под воздействием белого ветра и тёмно-синего дождя. Ливень заливал проезжую часть. Вода всё прибывала и прибывала, превращалась в бурную реку, пачкала в синее полицейскую машину цвета металлик. Соу Блю устало поглядывал в окно. «Опять труп… – думал он. – Сейчас бы сидеть дома у камина, греться в тепле…» В памяти то вспыхивала, то гасла его тихая холостяцкая гостиная – книги, кресло, газеты и журналы, разбросанные на полу: The herald of multiculturalism («Вестник мультикультурализма»), The MultiTimes, The Guardian – Global. На первых полосах – интервью с Платоном и Аристотелем, хроника событий при извержении Везувия в Помпее, фоторепортаж поездки журналистов из Берлина во Франкскую Монархию. Каждый репортаж был отражением новой эры – эры Всемирной паутины, синтеза виртуальной и объективной реальностей. Наступила эпоха, в которой уже не стоял вопрос о жизни и смерти. Всё мёртвое в любой момент могло стать живым, пусть искусственно живым (в формате голограммы или диджитального моделирования), но оно двигалось, рассуждало, обладало самостоятельным разумом. И, главное, человек больше не делал различия между искусственно (виртуально) живым и живым материально (или духовно). В повседневную жизнь возвращались из далёких эпох знаменитые писатели, художники, исторические деятели, наконец, материализовывались персонажи знаменитых книг, фильмов, мультфильмов, картин… Они были такими же равноправными членами общества (глобального общества), как и обычные живые люди. Блю видел парк за окном гостиной… Он сидел в кресле, еле сдерживался, чтобы не уснуть. Всё смотрел и смотрел на огонь в камине.

– Интересно, что там случилось, – прервал его мысленное перемещение в гостиную своего дома на Сидарс-роуд громкий, грубый голос Вери Пинк.

Блю поморщился, посмотрел на лейтенанта с нескрываемым раздражением. Он кутался в тёплое шерстяное пальто и чувствовал, как озноб пробирает всё его тонкое изнеженное тело. Он был высоким, изящным, с хорошими пропорциями, лицо – тщательно выбрито, светло-серые глаза мерцали из-под чёрной пелены густых ресниц и бровей. Тёмно-русая длинная челка спадала вниз, почти к самому подбородку.

– Ну что там может быть интересного, Пинк?

– Как что, сэр? Новый труп. Новое дело… – глаза Пинк горели, на сильных руках напрягались мускулы.

Она была среднего роста, спортивного телосложения, волосы – коротко подстрижены, синие глаза выделялись на загорелом лице. Издалека её можно было принять за молодого мужчину. Ноги и руки – заметно накачаны, плечи – широкие, бёдра – узкие.

Блю зевнул. За окном начинался лес. Розовые ели, жёлтые дубы, оранжевые ясени простреливали, проскальзывали, оставались позади. На шоссе в такое позднее время почти не было машин. Где-то вдали мелькали одиноко стоящие дома. Наконец Пинк свернула с шоссе и поехала по узкой дороге, покрытой гравием. Колеса шуршали, в темноте, за пеленой карминовых деревьев, показались разноцветные огоньки. Они въехали в огромный парк. Среди деревьев и кустарников мелькали то белый единорог, то голубой пегас, то розовый кентавр. Стая золотых сфинксов бежала вслед за машиной, маленькие лапки семенили по мокрой траве. Слышались повизгивания и тихие урчания.

Машина остановилась у самого входа в огромный трёхэтажный особняк. Все окна на первом этаже и три окна на втором были ярко освещены. Навстречу Блю и Пинк вышли пожилой начальник местного отделения полиции и высокий констебль, одетый в чёрную форму. На улице было сыро, промозгло, ветер не затихал. Всё окрашивал в белое. Стая сфинксов приблизилась к входу, пыталась проникнуть внутрь, но констебль отогнал их.

Блю и Пинк в сопровождении начальника полиции и констебля прошли в просторный холл, откуда на первый этаж вела роскошная мраморная лестница, украшенная скульптурами в стиле барокко. Когда все четверо поднимались наверх, Блю с интересом смотрел то на мраморного Амура, то на Венеру, то на Адониса. На просторной площадке возвышалось величественное изваяние Зевса.

– Хочу ввести вас в курс дела, – сказал начальник полиции.

– Слушаем вас внимательно, – ответила Пинк.

Блю посмотрел на пожилого, лысоватого полицейского с нескрываемой тоской. Тот перебирал своими крючковатыми пальцами, похожими на сухие ветки кустарника и, тщательно проговаривая слова, рассказывал что-то о молодой женщине, лет двадцати пяти, которая была обнаружена в этом доме несколько часов назад. Блю, борясь с дремотой, пытался вслушиваться, но тут его отвлекло нечто выразительное, подвижное, заставляющее глаза открыться полностью… Он, наконец, обратил внимание на констебля, который шёл вслед за начальником. Констебль был очень молодым, высоким, широкоплечим, светловолосым, сероглазым, с густыми бровями и чёрными как смоль ресницами. Блю начинал просыпаться. Он не слышал ни слова из того, что говорил начальник полиции. Он всё смотрел и смотрел на этого красавца в чёрной форме.

– Как вас зовут? – тихо спросил он молодого полицейского.

– Артур Моэм.

– Меня Соу Блю…

Констебль посмотрел в глаза Блю и застенчиво улыбнулся.

– Сэр, и что вы обо всём этом думаете? – спросила Пинк.

– О чём именно? – поинтересовался Блю.

– Кем может быть эта девушка? Откуда она появилась здесь? И кто её мог убить?

Блю не сводил глаз с констебля Моэма.

– Ну… Хотелось бы сначала увидеть тело…

– Сюда, сюда… – послышался голос начальника полиции. – А вот, собственно, и тело.

Они вошли в огромный зал, украшенный деревянными резными панелями в готическом стиле. Со стен смотрели гарпии и химеры, деревянные розы раскрывали свои замысловатые лепестки. Наличники дверей и некоторые вставки на панелях были стилизованы под водосточные желоба «гаргульи». В самом дальнем углу зала работал телевизор. Шла прямая трансляция с коронации Наполеона I и императрицы Жозефины в Соборе Парижской Богоматери. Бонапарт уже взял корону из рук папы Пия VII и приподнял над своей головой. Жозефина стояла коленопреклонённая на ступенях перед троном папы в ожидании коронации. Соу Блю, Вери Пинк, начальник и констебль Моэм приблизились к гигантскому мраморному порталу камина, над которым, по всей видимости, когда-то давно висел родовой герб, но сейчас от этого украшения осталось лишь чёрное пятно на стене и несколько прогнивших досок. Перед самым камином на каменных плитах лежала красивая молодая женщина. Её глаза были открыты, кожа – нежная, розовая. Лицо украшала таинственная улыбка. Губы при этом оставались плотно сжатыми. У женщины были тёмно-русые длинные, слегка вьющиеся волосы, распределённые симметрично ровным пробором по обеим сторонам лица. Нос – идеально ровный, длинный, скорее мужской формы, чем женской, но это не портило общего впечатления, скорее усиливало особую притягательность её лица, его неповторимый магнетизм. Соу Блю смотрел на женщину во все глаза, даже позабыл о констебле Моэме. Он не мог отвести взгляда от ее длинного платья тёмно-оливкового цвета, рукавов, на которых виднелись золотистые вставки, головы и плеч, покрытых прозрачной шалью цвета корицы. Ее ноги были босыми, руки скрещены чуть ниже груди, левая ладонь лежала на правой руке.

– Она похожа на ту самую Мону Лизу из Лувра… – сказал Блю. – Я не ошибаюсь?

Начальник полиции кивнул головой в знак согласия. Наполеон тем временем возложил корону на голову императрицы. Все присутствующие ликовали. Оператор показал совсем близко лица Летиции Рамолино, матери Наполеона, его братьев и сестёр, министра Шарля де Талейрана-Перигора, маршала Александра Бертье, переводчика Наполеона, египтянина Рафаэля де Монахиса… Полицейский подошёл к телевизору и выключил его.

– Да. Вы правы. Мы тоже это заметили.

– Неужели она?!

– Это нам неизвестно. Обо всём скажут эксперты. Возможно, и она сама что-то прояснит…

– Что послужило причиной смерти? – спросила Пинк.

– Выстрелы в голову и в область сердца из баллончика с красками.

– Очень интересно…

– Вот… смотрите. Жёлтые, красные, синие кляксы.

Тут Блю действительно заметил жёлтое пятно на щеке убитой, два красных на левой груди и большое синее – на животе.

– И кто же выстрелил в неё? – поинтересовался он у начальника полиции.

– Минуточку… Констебль Моэм, введите инспектора в курс дела, – попросил начальник. – А мы с лейтенантом Пинк займёмся осмотром тела.

– Конечно, сэр.

Констебль посмотрел на Блю и сказал:

– Итак, сэр… Люди из соседних домов (по ту сторону шоссе) видели одного такого ушастого…

– Ушастого? – переспросил Блю.

– Да…

– Продолжайте.

– И ещё двоих – маленьких, одетых во что-то жёлтое… Самое главное, сэр, нет никаких отпечатков, никаких следов – ни эпителия, ни волосков, ни слюны, ни пота… ничего. Ну разве что… следы краски, облупившейся краски…

– Интересно.

– Да, сэр. Очень интересно…

Констебль Моэм растянул губы в нежной улыбке, Блю улыбнулся в ответ. Он тут же забыл о мёртвой девушке. Все его мысли были о констебле, о цвете его кожи, волос, о форме его носа, длине шеи, ширине плеч. Он бросил взгляд на длинные тонкие пальцы Моэма. По всему телу пробежала нежная, покалывающая дрожь. За окнами грохотал дождь. Сфинксы, воспользовавшись тем, что вход в дом никто не охранял, пробрались в холл и поднялись по лестнице на первый этаж. Они притаились в самом тёмном углу зала и внимательно смотрели за происходящим. Они видели, как молодой констебль Моэм вводил в курс дела инспектора Соу Блю, а тот внимательно слушал его, то и дело дотрагиваясь пальцами до его руки. Молодая женщина лежала у камина и внимательно смотрела на них. Но они не обращали на неё никакого внимания.

Начальник полиции и лейтенант Пинк тем временем сфотографировали место преступления, обмерили расстояния между выстрелами из пульверизатора, определили, откуда были направлены выстрелы. Затем они подошли к женщине и помогли ей подняться.

– Сейчас мы отвезём вас в морг, – сказал начальник полиции.

– Очень хорошо, – ответила она, по-прежнему улыбаясь.

– Вам не холодно? – спросила Пинк.

– Зябко. Дождь.

Пинк сняла кожаную куртку и накинула её на плечи убитой.

– Благодарю, – женщина улыбнулась и пристально посмотрела в глаза Пинк.

Кожа Пинк от стеснения стала розовой как пастила.

– Пустяки… – прошептала она.

Убитая села на готический деревянный стул с высокой спинкой и наблюдала за происходящим, поворачивая голову то вправо, то влево. Лицо её при этом оставалось неподвижным. На нём по-прежнему мерцала маска необъяснимой улыбки. Жёлтое пятно поблескивало от вспышек огня в камине.

– Как вас зовут? – спросила Пинк, подойдя поближе к креслу.

– Лиза.

– Лиза? А фамилия?

– У меня нет фамилии.

– Как нет?

– По крайней мере, мне она неизвестна.

– Понятно…

Лиза приподняла уголок рта, отчего её улыбка стала ещё более завораживающей.

– И что же вы поняли? – поинтересовалась она.

– Поняла, что нужно искать… Рассылать ориентировку. Одного имени нам мало.

– А сколько же имён вам нужно?

Пинк усмехнулась.

– Одного имени достаточно. Нам нужна фамилия.

– Чья?

– Ваша.

– Но у меня её нет. И никогда не было.

– У всех есть фамилии.

– Нет. Не у всех. У меня – нет.

– А что у вас есть вместо фамилии?

– Ничего… Но фамилия есть у настоящей Лизы. Я лишь копия. Или вообще репринт… Ширпотреб…

– Неправда, – Пинк отрицательно покачала головой. – Вы прекрасны.

Лиза улыбнулась ещё шире. Пинк увидела её жемчужные зубы.

– Благодарю вас. Но вы преувеличиваете. Вы поймёте, о чём я, когда найдёте настоящую Лизу. Я – копия. Копия с её портрета… Но вообще, если говорить всю правду… я не помню, кто я.

– Так-так-так… Подождите… Вы сказали – копия с портрета?

– Да.

– Это значит… Есть портрет? И есть живая Лиза?

– Да. Вот только не уверена, жива ли она.

– Неужели её тоже убили?

– Это мне неизвестно.

– Ладно. Найдём. Опросим. Это лишь дело времени.

Лейтенант Пинк подошла к телефону, прикреплённому к деревянной панели, и набрала номер полицейского управления:

– Хочу разослать ориентировку… Лиза. На вид двадцать три – двадцать четыре года, волосы тёмно-русые или каштановые, длинные, разделённые пробором, нос прямой, длинный, глаза карие, миндалевидные, лоб высокий, брови отсутствуют, подбородок заострённый, рост средний, телосложение среднее. Главная примета – таинственная улыбка.

Она повесила трубку и снова взглянула на Лизу. Та смотрела на Пинк и улыбалась.

– Зачем вам эта ориентировка? – спросил констебль Моэм. – Год будут искать. И ничего не найдут. Я сейчас всё выясню за пару минут через Google.

Он сел на другой стул, достал свой I-Ped и стал «сёрфить» по интернету. Соу Блю облокотился на спинку стула и не отрываясь смотрел то в планшет Моэма, то на самого Моэма. Одна страница сменяла другую. Длинные пальцы констебля Моэма скользили по экрану. Блю осторожно дотрагивался то до его волос, то до плеча.

– Нашёл… – сказал Моэм.

Пинк подошла поближе.

– Записываю.

– Palais Royal, Musée du Louvre, 75001…

– Музей Лувра?

– Да. Денон, 7-й зал итальянской живописи.

– Приметы?

– 77 см на 53 см, специальный бронированный бокс. Остальное – как в ориентировке. Карие глаза, каштановые волосы, улыбка… ну и так далее, и так далее…

– Ладно. Разберёмся.

Пинк повернулась к Лизе. Та сидела неподвижно и смотрела в пустую топку камина.

– Теперь я хотела бы спросить о тех, кто стрелял в вас… – сказала Пинк.

– Боюсь, что я ничего о них не знаю.

– Ну, описать их вы можете?

– А разве убитый способен описать своего убийцу? Убитый ничего не может помнить…

Пинк покачала головой.

– Ну, может, остались какие-нибудь зацепки? Записка? Билет? Как вы сюда попали, в этот заброшенный особняк?

Лиза задумалась, заскользила своим неподвижным взглядом по камину, деревянным панелям, стульям, окну, за которым грохотал дождь, посмотрела на Пинк.

– Так вы сами и проверьте. Может, на мне есть карманы или сумочка… или ещё что-нибудь…

– Да. Конечно.

Пинк поднесла палец к губам. Пристально посмотрела на Лизу.

– Да. Мне придётся осмотреть вас.

– Я понимаю.

Лиза опять приподняла уголок рта. Пинк подошла вплотную, опустилась на колени и стала ощупывать Лизу. Она искала потайные карманы, сумочку, кошелёчек, что-нибудь, куда можно было бы положить билет, записку, документы, фотографию, записную книжку… Наконец она обнаружила крошечный потайной карман в складках платья. Лиза не отрываясь смотрела на Пинк и продолжала улыбаться. Её лицо было совсем близко. Пинк видела тонкие трещинки от лака, едва уловимые бороздки от прикосновения кисти и пальцев художника, в радужной оболочке она заприметила какое-то отражение, но не могла разобрать, что-то очень мутное, очертание человеческого силуэта. В кармашке Пинк обнаружила фотографию. На ней были изображены Микки Маус, Барт Симпсон, Губка Боб и Лиза в белой футболке и мобильным телефоном у правого уха. Все четверо сидели за столиком в кафе на берегу моря, смеялись, размахивали руками.

Пинк встала и показала фотографию Лизе.

– Не узнаёте?

– Нет.

– Это же вы на фотографии.

– Совершенно не очевидно, что это именно я.

– Как это?! Это вы!

– Когда вы доберётесь до настоящей Лизы, вы всё поймёте… На фото могу быть я, а могу быть и не я…

– А что спорить… – сказал Блю. – Поедем в Музей Лувра. Там всё уточним. Может, та Лиза знает этого ушастого и его банду.

– Да, сэр, – ответила Пинк. – Я только позвоню в управление и отправлю ориентировку на каждого из них.