Читать книгу Семь сувениров - Светлана Еремеева - Страница 3

Сам Николай Краснов родился в Ленинграде в 1972 году. Вот уже более двадцати лет он работал на Санкт-Петербургском телевидении, пришел туда сразу по окончании журфака ЛГУ (переименованного к завершению обучения Николая в СПбГУ) и стал помощником своего отца, Виктора Краснова, ведущего выпусков новостей. Карьера Николая на телевидении сложилась намного успешнее, чем у отца. Николай был ведущим нескольких передач, ориентированных на обсуждение вопросов культуры и литературы. Также он снимал фильмы о знаменитых людях Ленинграда и Санкт-Петербурга. Особый интерес он всегда испытывал к художникам, писателям, журналистам, сценаристам, режиссерам последнего десятилетия существования СССР. Его привлекала литература, драматургия, фильмы, спектакли, телепередачи, в которых поднимался вопрос о переменах, происходивших с мировосприятием и психологией человека на сломе эпох.

Человек (глобальный человек) жил в 1980–90-е годы в ожидании нового тысячелетия, обещавшего какие-то головокружительные перемены. А советский человек, сам того еще не зная, стоял на пороге новой жизни, где, как во сне или, наоборот, после пробуждения от долгого сна, должны были кануть в Лету Коммунистическая партия и заветы Ильича, испариться, как Джинн из Лампы Алладина, социализм со всеми его волшебными благами (бесплатными квартирами, копеечными ценами за ЖКХ, бесплатной медициной, образованием и многим-многим другим), должны были исчезнуть комсомол, пионерия, октябрята… Зато впереди поджидал капитализм – в самой его беззастенчивой, неприкрытой форме, на российский манер, предполагавший все то, что некогда так красочно критиковали Гоголь, Салтыков-Щедрин, Некрасов, Горький. И в этой капиталистической жизни бывший «советский человек» – а теперь «новый буржуа» – должен был влиться в общий поток всемирного, глобального обновления и течь по бурной реке, влекущей его к неизбежной пропасти перемен. Основная часть человечества уже готовилась сделать этот переход. И она его сделала – хотела она того или нет… Пройдет лет тридцать, и люди станут вспоминать об этом десятилетии, как о разделительной черте между миром старого человека и эрой зарождения нового – вроде бы внешне похожего на того, что жил на планете прежде, но, по сути, это будет уже кто-то другой, кто-то совсем непохожий на своих недавних предков.

Краснов в конце 1980-х был еще совсем молодым человеком, окончил школу, учился на факультете журналистки. Но добрая половина его друзей так и не смогли преодолеть эту планку, этот раздел, так и не дожили до 1991 года. Кто-то умер от передозировки наркотика, кто-то погиб в Афганистане, кто-то стал жертвой разборок между криминальными группировками, кто-то, из первых предпринимателей, не пережил очередной беседы по душам с рэкетирами.

1993 год, к примеру, врезался в память Николая как самурайский меч. Его друг, Витя Некрасов, с которым они всю школу сидели за одной партой, вышел вечером из дома прогуляться перед сном и не вернулся. Сгинул. Проходили годы. Все их одноклассники повыходили замуж или женились, работали, растили детей, а он так и остался совсем молодым. Витя заканчивал в тот год Матмех. Подумывал продолжить обучение в США. Впереди была вся жизнь. Николаю он часто снился. В этих снах он встречал Витю чаще всего на Невском. Они обменивались рукопожатиями, перекидывались какими-то дежурными фразами и уходили обычно в сторону площади Восстания, сливаясь с толпой. Когда же Николай просыпался после таких сновидений, он неизменно ощущал боль под левой лопаткой.

В этом новом мире Краснов все еще, несмотря на проходившие – после 1991-го – годы, пребывал в состоянии раздвоенности, неприятной осцилляции, вибрации. Его память хранила информацию о старых идолах и о новых: о Ленине, Берии, Троцком, Сталине, Брежневе… и о Горбачеве, Ельцине, Собчаке, Гайдаре, Чубайсе… К ним ко всем добавлялись имена новых властителей умов. Его разрывали на части эти духи прошлого и настоящего. Все они вибрировали, скользили, качались как маятники в голове. Не давали покоя. Он был из тех людей, которым, несмотря на явную успешность в карьере и внешнее благополучие, было сложно определиться. Он как бы стоял между образовавшейся трещиной и никак не мог решиться перепрыгнуть либо на одну сторону, либо на другую… что-то его так и тянуло – обрушаться вниз, полететь в неизвестность…

За месяцы работы над фильмом о творческом наследии Вениамина Волкова в жизни Николая Краснова произошли кардинальные перемены. Прежде всего, он развелся с женой, с которой прожил вместе более четырнадцати лет. С женой осталась дочь, Вера, которой к моменту описываемых событий было двенадцать лет. Жил он теперь один. Снимал однокомнатную квартиру недалеко от Чапыгина, 6[1]. По утрам шел на телевидение, затем выезжал с оператором на места предполагаемых съемок, брал интервью или ехал в центральный архив, откуда поздно вечером возвращался в квартиру, где его поджидал кот, переехавший с режиссером на съемную квартиру из той, старой жизни. После ужина Краснов обычно погружался в анализ и обдумывание обнаруженного за день материала, кот же располагался где-нибудь неподалеку, притворяясь спящим.

Примерно полгода назад, встречаясь с родственниками и друзьями Вениамина Волкова, Николай познакомился с дочерью писателя, Василисой Никитиной. Она была вдовой. Жила с пожилой матерью Александрой Генриховной и сыном Игорем, который заканчивал бакалавриат и готовился к поступлению в магистратуру. Василиса была еще молодой и красивой женщиной, но жила закрыто. На контакт шла неохотно. Она работала в одном из гуманитарных университетов Петербурга на кафедре английского языка, была специалистом по творчеству Оскара Уайльда, и особенно по тем его произведениям и дневникам, которые были связаны с годами тюремного заключения писателя и периодом после тюрьмы.

Еще до знакомства с дочерью Волкова, Краснов слышал от общих знакомых, что муж Василисы погиб в Чечне во время первой войны. Его отчислили из университета, и он попал под призыв. Погиб он почти сразу же, как приехал в Грозный, подорвался на мине. Был ему тогда двадцать три года.

Встречи с дочерью Волкова были частыми, беседы длились часами. Сначала Краснов приезжал к Василисе вместе с оператором, затем, примерно через месяц со дня знакомства, все чаще стал появляться в ее доме один. Снимать было пока практически нечего. Краснов понял, что ему были необходимы материалы, которые помогли бы пролить свет на все чаще возникающие темные пятна в биографии писателя. Он не мог уловить сути. Не мог разобраться в его личности. Понимал только, что за его официальным портретом, скрывался совсем другой образ, знакомый только его самым близким людям. Николай искал лазейку, которая позволила бы ему пробраться в те тайные пределы, которые обычно остаются закрытыми от посторонних глаз.