Читать книгу Частная коллекция ошибок - Светлана Гончаренко - Страница 7

К полудню Варя так устала от ожидания, что на нее волнами стала накатывать сонная одурь. Тогда начинала кружиться голова. Варя проваливалась в мутный туман, и в тумане этом бродили разрозненные тени и звуки. Свистел там ветер, капало на кухне из крана, смуглая женщина теребила гитарные струны, но звука не было.

– Надо выпить кофе и прийти в себя, – решила Варя.

Кофе был скверный, растворимый, в гранулах, которые походили на крупинки столярного клея. Такой клей, страшно вонючий, когда-то варил дед. Вот дед приклеивает фанеру, потому что та отстала от крышки буфета – разлили компот. «Держи, Варюха, чтобы присохло», – приказывает дед, и Варя прижимает фанеру тонкими пальчиками. Дед отправляется за книжками, чтобы положить их вместо пресса и отпустить Варю. Книжки у него водились как раз такие, как надо, толстые, тяжелые, – «О вкусной и здоровой пище», «Сравнительные жизнеописания» Плутарха, «Сотворение мира» Виталия Закруткина. «Мармеладу дам тебе, коза, за работу», – смеется дед и угощает Варю. А она никогда не любила ни мармелада, ни халвы, ни вафель. Она любила шоколадки с начинкой.

«Какие шоколадки? Какой Закруткин? Откуда дед? Дед давно умер», – сказала себе Варя.

Она встряхнула головой, чтобы отвязаться от сновидений и снова найти рядом с собой стол, чашку, окно. Нужно сосредоточиться – слишком многое еще предстоит и сегодня, и завтра. Раскисать нельзя! Если удалось пережить сегодняшнюю ночь, то остальное тоже получится.

Да, не все вышло так, как они задумали. Но разве не сидела она вчера у окна, не смотрела в темноту и не думала, что все сорвалось, пошло прахом? А вдруг они наделали непростительных ошибок? И что она, Варя, будет делать, если вдруг Артем не придет?

Он все-таки явился, уже в четвертом часу. На улице в предутренних потемках лил дождь. Артем был холодный, мокрый. От него пахло осенью. Варя чмокнула его в щеку, и та оказалась колючей, ледяной, чужой – будто неживой.

Артем сказал:

– Фигня какая-то! Не знаю, из-за чего? Сперва все шло как по маслу – машинка сработала. Дым валил как сумасшедший! Я с тополя на крышу, надел бахилы, разбил стекло, все взял. И тем же путем назад.

– А что не так?

– Да менты мигом зашевелились. Сигнализация сработала раньше, чем надо, что ли? Вроде не должна была… Не знаю даже, откуда столько ментов набежало. Оцепили бульвар и никого не выпускали. Правда, дождь шел, народу почти не было – так, им парочка одна попалась, двое с собаками да какой-то идиот, который пробежку делал. А машины останавливали и собирали на стоянке за драмтеатром.

– Где был ты?

Артем криво усмехнулся:

– Что мне делать оставалось, котенок, с моей поклажей? Нырнул в кусты над обрывом.

– На Семашко?

– Ну да. Там тьма-тьмущая, мусор, все бомжами загажено. Вот в дерьмо где-то наступил… В общем, под одним кустом свои снасти сбросил, а под другим то, что взял.

Варя потянулась к сумке, которую принес Артем. Он замахал руками:

– Погоди, потом! Сумка непромокаемая, там все в порядке. Слушай! Я сумку в кустах на Семашко спрятал, вылез и налегке по бульвару пошел.

– Зачем? Сидел бы в кустах.

– Вдруг стали бы шарить и на обрыве? А тут вот он я с добычей и инструментами. Нет, я пошел налегке по бульвару, вернее, двинул трусцой. Эту идею мне кретин подсказал, что на пробежку вышел. В такую-то погоду! Ну, я тоже побежал. А что? Одет я подходяще.

На Артеме был спортивный костюм, неприметная куртка, черная бейсбольная шапочка. Настоящий спортсмен-любитель, только глаза усталые, злые.

– И что дальше? – спросила Варя.

– Бегу. Менты останавливают. Я, не будь дурак, Юркой Скурлатовым назвался, адрес придумал, вернее, переделал из Юркиного – он ведь там неподалеку живет. Правда, номер его квартиры забыл, что-то наврал. Спрашивают документы. Я говорю: «Какие документы? Больной я, что ли, на пробежку документы брать?» Они говорят: «Если бегун, что в кустах делал?» Я говорю: «Вы уж извините, отлить надо было. Не посреди же бульвара в центре города нужду справлять». Вроде согласились, что-то записали, отпустили.

Варя нахмурилась:

– Это плохо. Тебя могли запомнить!

– Сам понимаю, но другого выхода не было. Бежал я вполне убедительно, бодрячком, руки пустые – менты у нас тупые, поверили. Зато потом я полночи под дождем слонялся, ждал, когда оцепление снимут. Зайти погреться некуда – подъезды все с домофонами, жильцы спят. Можно было в круглосуточный супермаркет сунуться, но там кругом камеры. На видео светиться мне ни к чему.

– А позвонить трудно было? Я тут извелась вся.

– Пока дело не сделано, лучше не трепаться. Мало ли что! Может, менты весь район прослушивали?

Варя засмеялась:

– Ну и фантазия у тебя! Разве так бывает?

– А то! Через телефонные компании… Ночью звонков мало, так что нужный словить ничего не стоит. Дело-то на миллион! Вот я и ходил по Семашко кругами, мокрый, как цуцик.

– Зашел бы сюда погреться. Впрочем, нет, ты правильно сделал: следил за местом, где спрятаны вещи. Погодка собачья, но вдруг влез бы кто-то туда? Те же бомжи.

Она снова сделала шаг к заветной сумке, и снова Артем ее остановил.

– Погоди! Ты ужас какая умная, ты все правильно понимаешь, – сказал он. – И знай, я все время честно торчал поблизости, никуда не отлучался. Темно, конечно, было, только зрение у меня единица, и клянусь, никто к обрыву не подходил. Оцепление сняли только полчаса назад. Я чуть выждал, рванул в кусты и пополз за вещами. Рюкзак свой сразу нашел, потом эту сумку… Тут-то и началась хрень.

Черные Варины глаза стали большими, как у куклы. Она вообще очень походила на куклу в этом своем розовом халатике. Но сейчас было видно, что кукла испугалась. Варя даже сказать ничего не смогла. Такого никогда еще с нею не бывало.

Артему пришлось закончить:

– Беру сумку, а она легкая. Совсем легкая. Но статуэтка-то весила будь здоров! Включаю фонарик, смотрю, а там только это.

Он открыл сумку и вытащил два небольших рулона старого рыжеватого холста. Варя взяла один, отодрала скотч, развернула – на изнанке были изображены коричневые деревья и какой-то непонятный дом. То, что нужно – Лев Каменев, «Старая мельница». Другой рулон содержал портрет дамы с гитарой и с большими ногами.

– Это все? – спросила Варя обиженно. – А картины скатал почему неправильно? Я же говорила, надо краской наружу, чтоб не трескалось. Эх ты! Врешь, наверное, что потерял остальное?

Артем кинулся к ней:

– Клянусь, котенок, я взял все, что ты сказала, – и маленькие картинки в рамках, и статуэтку. Даже коробочку одну со стола прихватил, вроде как бонус тебе. Очень уж красивая была, синенькая такая, с камушками.

– Куда же все подевалось?

– Не знаю! Чертовщина какая-то. Никого рядом не было. Ни-ко-го.

– Но кто-то взял наши вещи. Кто? Невидимка? И почему взял не все? Почему оставил эти две картины?

– Котенок, я там в кустах все вдоль и поперек этими вот руками обшарил! Еще раз в то же дерьмо влез – до сих пор от вони отвязаться не могу. И ничего! Как сквозь землю… Только не надо плакать!

Но Варя ничего не могла с собой сделать. Слезы полились сами – горячие, почти несоленые, зато нескончаемые. Она и не подозревала, что умеет так плакать. Всегда, когда было плохо, она только молчала и сжимала губы – даже когда была совсем маленькой. Но не сейчас, после длинной бессонной ночи, после пытки надеждами и абсолютно беспроигрышными планами.

– Котенок, котенок, – бормотал Артем и сам был готов разрыдаться.

Он прижал ее к себе и не отпускал. Он размазывал губами и глотал ее теплые слезы, и сама она, горячая, нежная, несчастная, полуголая, обвивалась вокруг него, толкалась, прятала лицо в сырую кожу его куртки, царапала и сжимала эту кожу своими тонкими пальчиками, так что в конце концов неуместное, ослепляющее желание сразило их обоих. Целуясь в кровь, натыкаясь на мебель, они ползком добрались до спальни (впрочем, это была единственная их комната). Они впились друг в друга так, будто завтра уже умирать, будто никогда ничего больше не будет.

Варя встала, когда начало светать. Она долго стояла под душем, потом заплела косу и вернулась в комнату. Артем спал. Пока Вари не было, он раскинулся на всю тахту по диагонали. Черный дракончик весело змеился у него на бедре.

Варя криво улыбнулась: Артем в первый раз никуда не ушел ночью. Он теперь весь с ней. Значит, надо действовать!

Ждать Варя не любила и растолкала Артема бесцеремонно.

– Делать нечего, – сказала она, глядя в его сонные беспечные глаза. – Будем сбывать то, что есть. За две картины можно выручить тысяч двести. Это какие-никакие деньги. Потом видно будет! Сделаем, как и собирались: улетим дневным рейсом, пойдем в Москве к этому Геворкову и так далее.

Артем потянулся к Варе:

– Котенок! Иди ко мне!

– Потом, – отмахнулась она. – Ты даже представить не можешь, как хорошо нам будет потом.

– Ладно. Но готовься: когда все кончится, я до смерти тебя затрахаю, – весело пообещал Артем.

Он тоже стал спокойным и деловитым. Умылся, выпил апельсинового сока из пакета и заел его черствой баранкой (потолок Вариных кулинарных возможностей). Затем он оделся в куртку, еще сырую после ночного дождя, и пошел к двери.

– Ты куда? – спросила Варя.

– Я скоро буду, – ответил он. – Надо же вещички собрать. Надеюсь, и денег прихвачу – нам нужны наличные на ближайшие дни. Так что жди.

Ждать! Это было как раз то, чего Варя терпеть не могла. Снова ждать! После кошмарной ночи, которую она провела, потушив свет и неотрывно глядя в окно! Когда качались внизу, во дворе, черные деревья, ветер сипло посвистывал, фонари отражались в мокром асфальте и дождевая вода прерывисто и криво текла по холодному стеклу…