Читать книгу О многом и о главном… Сборник рассказов - Светлана Громова - Страница 4

Жить мы две недели будем с Борисычем в трехкомнатной квартире стандартной планировки: узкий коридор, ванная, туалет, кухня – всё, как будет, видимо, и в действительности. Борисыч будет слушать лекции о жизни собак, потом – совместные тренировки: «городок», «выход в город». У него ещё и спецзадания: накормить меня, любимую, причесать, даже лапы мне помыть – этому тоже он должен научиться. Потом вместе сдаём экзамены. Первый из них с инструктором, второй – самый серьёзный – будем сдавать вместе с Борисычем… Нас приехал навестить Сергей Юрич. Я гордо ворочу морду. Делаю вид, что обижена, хвост, правда, предатель, тут же выдаёт мои настоящие чувства. Ну, вот, чего уж теперь притворяться.… С удовольствием облизала ему всё лицо. Пытается отбиваться от меня.… Ну-ну…

Экзамен мы сдали на отлично и вот мы и дома у Борисыча. Скромненько живёт, надо сказать, мой новый хозяин. Комнаты, правда, большие такие, просторные. А вот мебелишки маловато будет. Да мне то что, мне всё равно, наоборот лучше – простор. Лишний раз не натыкаться. Да и Борисычу так легче. Он, конечно, дома ориентируется отлично. Я ему тут и не помощница, сам прекрасно обходится. Интересно, что ж случилось-то с ним? Когда я его видела, ещё у Сергея Юрича, с ним всё в порядке было. И зрение ого-го-го. Дурачились на отдыхе мужички, стреляли по консервным банкам, что-то вроде соревнования устроили, так он даже товарища полковника «обставил». А теперь вот что-то стряслось… Чёрные очки, белая трость.… Ну и я со своим «камуфляжем»: кожаная шлейка с жесткой дугой и на белом овале красный крест и надпись – «Собака – проводник слепого». Да нет, читать я не умею, просто слышала, что именно это написано.

Живёт Борисыч один. Мне от этого, если честно, лучше. Меньше проблем. А вот как ему, не знаю. У моего полковника и жена, и доченька Любаня имеется, правда, она уже взрослая, живёт отдельно, к нам иногда приезжала со своим мужем. Муж мне решительно не нравился, и я всегда уходила на балкон, когда они у нас гостили. Чем не нравился? Да кот его знает. Не нравился и всё.

Жизнь наша с Борисычем пока особым разнообразием не отличается. Маршруты: «аптека», «магазин», «почта», «сквер». Подать могу всё: трость, поводок, ключи, газету, ботинки, ну, ещё шнурки могу развязать… Мы друг к другу быстро привязались. Он классный у меня! Конечно, я люблю своего товарища полковника, но Борисыч… он… он.… Ну, не знаю… Слов нет…

У Борисыча, оказывается, тоже есть жена. Вернее сказать, была. Потому что пришла и ушла. Лучше бы вообще не приходила. История такая нехорошая вышла. До сих пор вспоминать тошно…

По человеческим меркам она, наверное, красавица. А по мне так ничего особенного. Позвонила. У нас как всегда не заперто. (Борисычу, по-моему, до лампочки: заперто у нас или нет, а меня это немного напрягает). Вошла. Ну, тут, естественно, я. Выхожу из спальни посмотреть, кого это к нам принесло. Она застыла, конечно. Ойкнула.

– Кто там, Груня?

– Женщина… – отвечаю довольно нелюбезно, по-своему, конечно, на что она ойкает ещё громче. Он, наверное, узнал её по голосу.

– Груня, место… Лариса, это ты? – вышел из кухни Борисыч.

Я поплелась на место. Вот так всегда, как что-то интересное, вали, значит, отсюда.… Ну, люди.… Ведь к нам женщины не каждый день захаживают. Бессовестный ты всё-таки, Борисыч… – так проворчала я и ушла к себе.

Таким образом, начало разговора я не слышала. Я поняла, что что-то не так по голосам, которые становились всё громче и громче. Они о чём-то спорили. Женский голос всё чаще срывался на крик. «Это уже совсем не порядок…» – подумала я. Пробудилось вдруг какое-то нехорошее предчувствие. Я быстренько потопала в зал, где они разговаривали. Фу-у.…Чуть не задохнулась… Кот облезлый! Не продохнуть! Аж глаза заслезились, как накурено! Вот это да! Борисыч в комнате никогда не курил, щадя моё тонкое обоняние, а тут – нате вам… Я вышла в коридор, здесь всё же полегче, легла у двери, отсюда и зал хорошо просматривается и свежим воздухом немного тянет с площадки. Уши навострила: только ещё скандала мне не хватало!

– Это всё ты! Ты виноват… – громко воскликнула Лариса. – Никто, кроме тебя!

Я вытянула шею, чтобы получше видеть Борисыча, немного мешал дверной косяк. Он сидел в кресле, курил. По его движениям я понимала, что он сильно нервничает.

– В чём же я по-твоему виноват, в том, что старался воспитывать Димку так, чтобы он вырос настоящим человеком? – на скулах Борисыча ходили желваки.

– Старался воспитывать? – Лицо у Ларисы бледное, заплаканное. – Воспитал?! – опять воскликнула она. – Это ты убил его, слышишь?! Ты убил нашего сына!

– Думай, что говоришь! – сорвался на крик и Борисыч, швыряя недокуренную сигарету в уже порядком набитую пепельницу. Промахнулся.

Лариса подошла к столу, затушила окурок Борисыча. Я уже лежать не в состоянии. Встала в проёме двери. Наблюдаю. Скверно. Всё скверно. Не нравятся их лица. Не нравится висящая в воздухе напряженность. Тяжело дышать. Сказала об этом Борисычу негромко. Он повернулся на мой голос.

– Груня, спокойно, место…

Я вздохнула, какое к котам блохастым место!? Стою, молча наблюдаю…

– Что думать? – опять кричит женщина. – Да если бы не ты, если бы не ты!! Он… он дипломатом бы стал, он… в МГИМО поступил бы, а не в это твоё Воздушно-десантное! Ты! Это ты со своей армией проклятой… Тебе безразличны были мои мольбы и слёзы, когда я просила, умоляла, сделать что-нибудь, чтобы он послушал меня, отдал документы в МГИМО или МГУ.… Ведь и справку можно было сделать, что не годен по здоровью, и просто договориться, чтобы его документы под каким-то предлогом не взяли! Да мало ли что мог ты сделать! Ты, с твоими связями, с твоими друзьями!! Ты же всё мог, но не стал!! – она кричала всё громче, что я даже помотала головой, так её голос резал слух.

– А ты сказал, что никогда не будешь покупать никакие справки для сына, и не будешь отговаривать его от поступления в военное училище! Помнишь, помнишь, как ты говорил?!

– Помню… – ответил Борисыч, – И ты ещё называла меня старым, контуженным на всю голову, солдафоном и палачом…

– Если струсим – совесть спросит… Ты так ему говорил! – кричала Лариса. – Нам нельзя, сынок, без защиты нашу Родину оставлять! Ну, и чего ты добился?! Защитник Родины… – она без сил почти упала в кресло. – Теперь на стене портрет в траурной рамке… Ты этого хотел?!

На Борисыча было страшно глянуть, так он был бледен. Он молчал. Сидел в своём кресле и молчал. Я почувствовала вдруг, что меня колотит нервная дрожь.

– Молчишь? – Лариса поднялась. – Ненавижу.… Ненавижу тебя, слышишь! Лучше бы тебя убили в проклятом Афганистане, тогда, или в Чечне или где ты там ещё был… Лучше бы тебя убили, слышишь, может тогда Димка был бы жив…

– Он не мог поступить по-другому… – сказал Борисыч глухо. – Он товарищей своих спасал…

– Товарищей? – Лариса сделала шаг к Борисычу. Я напряглась. Негромко рыкнула, совсем тихо, чтоб её не напугать, но предупредить: «Не стоит делать резких движений». Я сейчас не поводырь, «не при исполнении», могу и осерчать, нечего руками хозяина трогать.

– Товарищей? – повторила она. – И где его товарищи? А твои где? Ты же тоже спасал кого-то, глаза вот потерял, и где твои товарищи? Что-то не вижу… Псину вот вижу, а друзей нет.… И Родина твоя хорошо тебя отблагодарила? Ах, да, медальку на грудь повесила.… Забыла…

– Кого-то? – Борисыча аж затрясло. – Кто-то – это ребята мои из группы! Слышишь ты! Ребята ж мои.…А даже если и не ребята.… А когда там парни на гранаты ложились, детишек и женщин своими телами прикрывали, тоже как ты выразилась, «кого-то» защищали!!! Уйди! Уйди, пожалуйста… – голос Борисыча звенел от напряжения.

– Я-то уйду.…А вот ты – останешься.… Со своей совестью останешься. Что ты ей скажешь? – Лариса шагнула к двери. – Я мог уберечь сына, но не стал этого делать?.. Завтра привезут надгробие… – голос ее дрожал, губы тоже. – Если посмеешь – приходи… Сорок дней скоро…

И она ушла. Дверь хлопнула. Я растеряно стою в коридоре. Борисыч со всего размаху и со всей силы кулаком долбанул по столику. Разлетелось всё, что на нём было к котам блохастым… Я, стараясь не производить лишнего шума, подошла к нему. Его трясёт всего. Колбасит здорово. Опять за сигарету. Мне тяжело, очень тяжело дышать, но я положила морду ему на колени. Вздохнула. Держись, Борисыч…

Он держался. Сколько мог. Вечером мы погуляли даже в нашем сквере. Но потом он не спал всю ночь. Сидел на кухне и пил. Я то и дело подходила к нему, звала, он махал на меня рукой, отсылал на место. Одна бутылка опустела, потом вторая…

…Утром он даже не повёл меня на прогулку. Я изнемогала. Долго и настойчиво теребила его, то за одну руку, то за вторую, то носом пыталась сдвинуть его с места. Он сидел за столом, уронив голову на руки.

– Отвали, Груня, – голос его был хриплым.

Стойкий спиртной запах жёг мне ноздри и уже комом стоял в горле. Я мотала отяжелевшей от неприятного запаха башкой и всё «бодала» его и «бодала». Пошли, вставай! Ну, давай же! – я и бурчала, и рычала, потом уже просто сорвалась на крик: «Да ты обалдел, что ли вконец, у меня сейчас мочевой пузырь лопнет!» – он приподнял голову от стола.

– Иди, сама иди, гуляй… – и вновь уронил голову на руки.

Я тяжело вздохнула, вот ещё напасть. Только этого мне не хватало! Но естественное желание поджимало, думать пока что не могла, помчалась стремглав вниз, чуть соседку с ног не сбила.

– Ужас какой! – она отпрянула к стене. – Совсем уже! Бессовестные!

О-о-ох.… Какое облегчение… У-у-ух.… Ну, вот, теперь можно и мозгами пошевелить. Чего делать-то с Борисычем? По-моему, мужик «съехал с катушек»… Ну ладно, в панику бросаться не будем, посмотрим.… Со всяким может случиться…

…Бутылки не кончались. Кот блохастый! У него что тут склад или магазин? Не, надо что-то делать. К исходу третьего дня, я поняла, что если что-то не изменить, придёт нам полный каюк. Хозяин лапы откинет с перепоя, а я с голода и от удушья: перегари-и-ище-е-е! Догрызу вот последние крохи «Педигрипала» – редкая гадость, между прочим, и буду чего-то придумывать. А что тут придумывать, надо к Сергею Юричу за помощью! Мне одной не справиться. Дом его найду и с закрытыми глазами. Хотела побыстрее, автобусом. Зашла, как путёвая, забыла совсем, что без шлейки, да и хозяина при мне нет, короче, как все раскричались… Вышла. Ну, кот с вами, дойду… Лапы конечно, не казённые, но на неприятности не буду нарываться. Есть одна хорошая новость: наподдала соседскому Джиму, так кажется, его зовут. Ох! Как он любил меня достать, когда я на службе! То пытается задираться, то облает по-всякому, ни с того, ни с сего, то под хвост норовит нос свой сунуть! Убила бы, зар-р-разу! Но ведь нельзя было на поводке-то, при исполнении.…А эта сволочь тоже это прекрасно понимает, вот и нарывается, знает, что не могу отпор дать. Ну, сегодня оторвалась по полной! Долго будет помнить!

Ну, вот и дошла. Устала, конечно, язык на плечо. Далековато, Сергей Юрич, далековато живете… Ладно, сейчас дух переведу и раз-два, раз-два, махом на четвёртый этаж, только бы дома был, да, ещё подъезд с кодовым замком. Придётся ждать, пока кто-нибудь не выйдет или не войдёт. Ну и так скромненько, по стеночке, по стеночке, а то крика будет, света белого не взвидишь! Но мне повезло, первый кто вышел из подъезда, был Любашин муж. Уж я к нему и кинулась! Ни за что бы не поверила, что когда-нибудь буду ему так рада! Он, конечно, оторопел и, кажется, испугался, хотя может мне это показалось. Бегаю вокруг, ошалевшая от удачи, кричу ему (в смысле гавкаю):

– Ты это, ты давай, ты товарищу полковнику звони…

Он смотрит на меня со страхом, не понимает… Господи, ну откуда вы такие бестолковые-то? Тычу носом ему в карман. – Да вот же, телефон же, бери… Звони… Ой, бестолочь… Дошло, наконец-то! Достал «трубу», звонит…

Уселась, успокоившись. Притомилась, однако… Сергей Юрич через мгновение уже внизу. Вот что значит – настоящий полковник!

– Что!? – кричит мне на ходу. – Что стряслось? Где Игорь?! Ты почему здесь?!

– Ты чего орешь? – опешила я, потом сорвалась на крик, ну на лай по-вашему. – Давай, быстрее, одевайся.… А, да ты уже одетый, так бегом же, за мной!! – и я рванула к остановке. По дороге всё пытаюсь ему объяснить, аж охрипла.

Со стороны это, наверное, выглядело смешно: бежит здоровый мужик, наспех застёгивая лёгкую курточку, еле поспевая за истошно лающей, до хрипоты, собакой. М-да-а… Обстоятельства-с…