Читать книгу История России в лицах. Книга первая - Светлана Игоревна Бестужева-Лада - Страница 3

В некотором царстве, некотором государстве жили три красавицы-принцессы, дочери великого государя. Пришло время выдавать их замуж. Старшая вышла за короля венгерского, средняя – за короля норвежского, а младшая – за короля французского и правила она Францией после смерти своего супруга…

В это трудно поверить, но речь идет о русских княжнах, Анастасии, Елизавете и Анне, дочерях великого князя киевского Ярослава Мудрого. И было это в одиннадцатом веке, до проклятого татаро-монгольского нашествия. Русь считалась могучим государством и правители других стран искали с ней союза – военного или, еще лучше, брачного.

Про красоту города Киева по свету ходили легенды. В честь победы над печенегами князь Ярослав заложил великолепную церковь и назвал ее именем святой Софии. Расширил мощные киевские стены и воздвиг в них Золотые врата.

Башня Золотых ворот казалась огромной, и, чтобы еще более усилить впечатление величия и в то же время легкости, ее несколько сузили кверху, так что построенная на высоком забрале церковь уже как бы висела в воздухе, витала в облаках, медленно проплывавших по небу.

Башня была из розового кирпича, церковь сияла на солнце белизной стен, на куполе блистал золотой архангел. Дубовые створки ворот, были обиты листами позолоченной меди, ярко горевшей на солнце.

Через эти ворота въезжали в Киев заморские гости. И были единодушны в своем мнении: столица загадочной Руси превосходит красотой и пышностью едва ли не все европейские города, уступая, пожалуй, лишь Константинополю.

Построил великий князь еще монастырь святого Георгия и монастырь святой Ирины (в честь ангела своей супруги). Ярослав не жалел средств на церковное благолепие, приглашая для этого греческих мастеров. Не скупился он и на другие прославившие его правление дела.

По приказу Ярослава с греческого на славянский язык переводились книги – в основном, божественного содержания. Киев мог похвастаться одной из самых больших мировых библиотек того времени. Роспись храма святой Софии превосходила по своей красоте все, что где – либо мог увидеть человек. Киевские купцы щеголяли в шелках и бархатах, и не было на городском торгу ничего, что нельзя было бы купить за деньги.

Ярослава недаром прозвали Мудрым. Воевать он хоть и умел (иначе не стал бы великим князем), но не любил. Предпочитал читать и украшать Киев великолепными постройками. И женился не столько по любви, сколько по государственным соображениям – на шведской принцессе Ингигерде, принявшей в православии имя Ирины, которая родила ему шестерых сыновей и трех дочерей.

И сыновей своих Ярослав женил не на русских красавицах, а на иноземных принцессах. Старший – Владимир – на дочери графа Штаденского Леопольда – Оде. Илья – на дочери датского короля Маргарите, Георгий – на дочери маркграфа Саксонского Кунигунде, Дмитрий – на дочери польского короля Гертруде, Вячеслав – на византийской принцессе Марии, Святослав – на дочери маркграфа Австрийского Елене.

Вот уж воистину «все флаги в гости будут к нам»! Ни до, ни после Ярослава Владимировича такого «интернационала» в великокняжеских (да и царских, и императорских, если уж на то пошло) семьях не было. Но князю Ярославу и этого было мало. Дочерей он также хотел выдать замуж за великих государей, только никак не мог сыскать достойных такой чести.

И тут вмешался случай. Да не один раз, а дважды. При киевском дворе нашел убежище венгерский королевич Андрей. Убежище нашел, а сердце потерял: похитила его старшая княжна, белокурая и смешливая Анастасия. Отец, князь Ярослав, любви их не препятствовал, поставил только одно условие: Андрей должен вернуть себе отцовский трон. Вот как станет королем Венгрии – милости просим, засылай сватов.

Андрею ничего не оставалось делать, как постараться выполнить условие будущего тестя. Трех лет не прошло, как стал он венгерским королем, и прекрасная Анастасия отправилась в славный город Буду, чтобы разделить мадьярский трон со своим избранником.

Средняя сестра, надменная Елизавета, которую киевляне за стройный стан прозвали Шелковинкой, ждала своего счастья еще дольше. В нее тоже влюбился бежавший из своей страны под защиту киевских дружин молодой королевич – норвежец Гарольд. И ему пришлось отправиться в дальний поход, чтобы мечом завоевать не только трон и богатство, но и сердце своей избранницы.

Легенды о норвежском герое ходили по всему миру, его называли Гарольдом Смелым, а сложенные им песни о высокомерной и холодной русской деве пели все трубадуры и менестрели Европы. Когда Гарольд стал норвежским королем, сердце Елизаветы дрогнуло. Красавица стала его женой и королевой. Вместе основали они город Осло, который ничем не напоминал тогда прекрасный и пышный Киев.

Оставалась младшая сестра – Анна. Ее руки попросил король Франции Генрих Первый, но… получил отказ. Киевский великий князь не увидел в этом союзе никакой выгоды для Руси. Королевство небольшое, вассалы в нем – непокорные, соседи – злейшие враги. Нет, Анна достойна лучшей доли.

Ярослав желал выдать свою любимицу за другого Генриха – германского императора. Но со сватовством ничего не вышло: германцы уже избрали другую невесту, Агнессу Аквитанскую, чтобы с помощью родовитых и влиятельных герцогов Аквитании укреплять влияние римской церкви в Европе. Русская княжна не представляла для них никакого интереса.

Но от судьбы не уйдешь. Узнав о том, что далекая русская красавица по-прежнему свободна, французский король вторично послал сватов. Сделал он это не потому, что безумно любил Анну, нет, он даже представления не имел, как она выглядит. А потому, что больше жениться ему было… не на ком.

Да-да, во всей Европе не было принцессы, которая могла бы стать супругой французского государя, потому что со всеми он был в дальнем или близком родстве. А римская церковь запрещала браки между родственниками до седьмого колена. Вот и пришлось Генриху искать невесту в тридесятом государстве, в Рабации, как тогда называли Русь европейцы. Ведь ему было уже под сорок, а французской короне был так нужен наследник!

Второе сватовство было удачным. За высокородной невестой приехало целое посольство: епископ Готье, епископ Роже и рыцарь Гослен де Шавиньяк де Шони в сопровождении многочисленной свиты.

Ярослав благословил Анну на брак с Генрихом, дал ей богатое приданное и отправил дочь с подобающими ей почетом и свитой во Францию. Хорошие отношения с Римом России тоже не помешают, да еще брак Анны с французским королем будет неплохим щелчком по носу Византии, которая стала слишком много на себя брать.

Путь во Францию для Анны был выбран после долгих размышлений. Это было еще и удачной возможностью повидаться со многочисленными родственниками: с сестрой Ярослава Марией, супругой польского короля, и с родной сестрой Анастасией – супругой короля венгерского.

Супруг тетушки Марии, король Казимир, ласково принял Анну в своем замке в Гнезно. Столица государства польского была моложе Киева – насчитывала всего каких-то двести лет. Но уже славилась и королевским замком, и великолепным собором. А король Казимир хорошо знал семью жениха Анны.

В молодости Казимир жил в Париже и Бургундии, даже числился некоторое время монахом знаменитого аббатства в Клюни и свободно говорил по-французски. Он мог дать Анне много полезных советов, а главное, наконец-то рассказал ей о стране, куда она ехала:

– Франция – прекрасный край с зелеными горами, густыми лесами, плодородными виноградниками и быстрыми реками. Лето в тех краях жаркое и длинное, зимы почти не бывает, а если когда и выпадает снег, то тут же и тает. В лесах полно дичи, так что охота там великолепна. И королевский дворец в Париже – один из самых красивых в Европе.

Покинув, наконец, Польшу, Анна начала учить французский язык. Он давался ей легко, ибо княжна с детства знала латынь. Но одно дело читать книги и совсем другое – говорить на чужом языке. И говорить не только с супругом – со своими подданными…

Через Краков и Прагу приехала Анна со своей свитой в столицу королевства венгерского – город Эстергом. Стоял он на Дунае еще со времен Римской империи – времен незапамятных. На высоком холме, где когда-то располагался римский лагерь, дед нынешнего короля Андрея возвел замок, в котором и поселился.

А отец Андрея, король Иштван I подчинил венгерскому влиянию весь Карпатский регион, закрепив присоединение новых территорий соответствующими договорами с Ярославом Мудрым и королем Польши Болеславом I.

Теперь в королевском замке жила и сестра Анны – королева Анастасия, которую подданные любили и почитали. Она уже давно бойко болтала по-венгерски, но, обняв сестру и услышав родную русскую речь, всплакнула:

– Мне бы, сестричка, хоть разок на киевскую стену взойти, на Днепр поглядеть, да в нашем храме помолиться…

– Но ты же королева, – неуверенно возразила Анна.

– Королева… Счастье мое, что Андрей меня сильно любит, и я его люблю. И дети у нас – красивые да здоровые. А корону-то носить нелегко, сестричка…

Анне стало чуть-чуть страшно. Анастасия вышла замуж по пылкой взаимной любви, знала своего супруга до свадьбы, вот и счастлива теперь в браке. О любви сестры Елизаветы и норвежского короля Гарольда Смелого слагают легенды, у них уже две дочери…

А что ждет ее? Неизвестный жених, лет на двадцать ее старше, чужая страна, чужие нравы… Как-то сложится там ее жизнь?

Но она отогнала недостойные ее положения сомнения. Она – княжна, дочь великого князя, замуж выходит за короля. При чем тут любовь? Ее судьба – родить супругу наследников престола, как поступала ее матушка, княгиня Ирина. Любовь – редкая гостья во дворцах.

Это она еще яснее увидела, когда встретилась в Майнце с германским императором, отвергшим предложение ее отца и женившимся на герцогине Аквитанской. Супруги едва терпели друг друга. Немудрено: пылкую и веселую южанку отдали в жены холодному, мрачному философу, все свободное время проводившему в чтении и молитвах.

«А если и мой будущий супруг окажется таким же?» – подумала Анна.

Но тут же вспомнила, что рассказывал ей о Генрихе польский король, муж ее тетушки:

– Генриха я знал еще юношей, видел его иногда во дворце. Он высок и дороден, не очень живой в движениях, но и не медлительный, и полагаю, что из него получился теперь мужественный рыцарь. Помню, что он с удовольствием говорил о конях и оружии. По-видимому, король сведущ в воинских делах. Но к книжному искусству Генрих относится с полным равнодушием.

– А дворец его красив? – спросила тогда Анна.

– Он огромен. В нижних этажах устроены очаги с каменными навесами для отвода дыма и трубами. Если заглянуть в них, то увидишь небо. Дворец стоит у самой Сены, и вода совсем близко протекает под его круглыми башнями из красивого белого камня. На берегу реки растут дуплистые ивы, а лужайки усыпаны весной желтыми цветами. Впрочем, ты сама скоро увидишь…

Да, теперь уже совсем скоро она все увидит своими глазами. От Майнца прямая сухопутная дорога уже лежала во Францию. Невеста короля должна была сначала прибыть в Реймс, где вот уже почти тысячу лет, со времен Хлодвига, короновались все французские монархи.

Недалеко от Реймса Анна встретилась, наконец, со своим женихом. Когда весть о благополучном возвращении посольства достигла Парижа и короля, Генрих, не медля ни единого часа, помчался в сопровождении немногочисленной свиты навстречу долгожданной невесте.

Увидев впереди повозки и всадников, король натянул поводья так резко, что его белый жеребец от неожиданности взвился на дыбы. А Генрих искал глазами ту, ради которой примчался сюда, как мальчишка. И увидел сидевшую очень прямо в седле стройную рыжеволосую девушку с зелеными глазами и в диковинной шапочке из серебряной парчи с меховой опушкой. Увидел настоящую красавицу.

И Анна, сдерживая волнение, глядела на короля. Нет, он не был похож на сказочного красавца или богатыря, но и ничего отталкивающего в его внешности не было. Сильный, сорокалетний мужчина, с пышными усами и бородой. Как ей говорили – мужественный воин и отличный охотник.

Что ж, она постарается стать ему хорошей женой…

Церемония королевского бракосочетания совершалась в Реймсе впервые. И впервые в истории Франции там должна была состояться коронация королевской супруги. До Анны ни одна французская королева не удостоилась подобной чести. Однако Генрих считал, что такой обряд только упрочит права его наследника, рожденного от матери, чье чело помазано священным миром.

Платье для невесты, украшенное тончайшими кружевами, было вишневого цвета и усыпано золотыми лилиями, излюбленным цветком французских королей. Это было настоящее чудо швейного искусства. А лучшие башмачники в королевстве смастерили для Анны туфельки из голубого шелка, осыпанные жемчужинами.

В Реймсе Анна стала королевой Франции и супругой Генриха. Теперь оставалось ждать появления на свет наследника престола. И Анна была абсолютно уверена в том, что родит именно мальчика: ведь первые шестеро детей ее собственной матери были сыновьями.

Через год после своей свадьбы, в 1052 году Анна родила сына – здорового и крикливого младенца. Советники короля, пришедшие его поздравить, осведомились:

– Как ты пожелаешь назвать своего сына, государь?

Генрих, пребывавший от счастья на седьмом небе, ответил:

– Спросите об этом у королевы. По мне, так пусть его назовут, как угодно, лишь бы французская корона держалась у него на голове.

Явившись в опочивальню к Анне, советники после обязательных поздравлений, сказали:

– Король прислал нас узнать, как хочешь ты, чтобы нарекли новорожденного.

– Филиппом, – неожиданно ответила Анна.

– Но почему? – изумились советники. – Ни один французский король не носил такого имени. Ты могла бы наречь своего сына Робером, в память о его славном деде, или Гуго…

– Робером я назову второго сына, – отрезала Анна.

Епископ Роже, также присутствовавший в опочивальне, счел своим долгом поддержать королеву:

– Филипп – это имя одного из апостолов. К тому же мне доводилось слышать, что русские государи ведут свой род от македонского царя Филиппа…

Анна с трудом сдержала улыбку: ее предки вели свой род совсем от другого человека. Но не стала спорить с епископом.

– Так и есть. Моего первенца мы окрестим этим славным именем.

Против ожидания, король не рассердился и не удивился, а только расхохотался:

– Так Робером она хочет назвать второго сына? Прекрасно! Превосходно! Не успела родить одного, как собирается подарить мне другого! Бог благословил наш брак, это очевидно. А сына пусть назовут Филиппом, лишь бы французская корона прочно держалась у него на голове.

Собственная шутка так понравилась королю, что он еще несколько раз повторил ее, к месту и не совсем.

После Филиппа у королевской четы родился сын, которого назвали Робером, а еще год спустя – третий сын, Гуго. Генрих не уставал благодарить Бога за то, что тот послал ему такую супругу: добродетельную, плодовитую и… очень умную. В отличие от короля, Анна умела и читать, и писать. Генрих же вместо подписи под всеми документами ставил так называемый «сигнум» – латинскую букву S, перечеркнутую косой палочкой. Он и не заметил, когда королева начала ставить под его «сигнумом» свою подпись – «Анна Регина»…

– Что это значит? – осведомился он у супруги, когда впервые увидел эти два слова.

– Это значит: «Анна королева». Пройдут века… Когда-нибудь люди удивятся этой подписи и будут спрашивать себя: что за странная королева была во Франции…

Генрих на это ничего не ответил. Он уже привык и к необыкновенной учености своей жены, и к ее причудам. К тому же – а это важнее всего! – он любил свою прекрасную королеву, на которой ни годы, ни рождение детей, казалось, никак не сказывались. Она выглядела так же молодо и привлекательно, как в тот раз, когда он впервые увидел ее возле города Реймса.

На многих хартиях Генриха I стоят приписки: «С согласия супруги моей Анны», «В присутствии королевы Анны». Жена была, пожалуй, его главным советником в государственных делах. Слух об уме и удивительной образованности французской королевы распространился по всей Европе. Сам папа римский Николай II писал ей в 1059 году:

«Слух о ваших добродетелях, восхитительная дева, дошел до наших ушей, и с великой радостью слышим мы, что вы выполняете в этом очень христианском государстве свои королевские обязанности с похвальным усердием и замечательным умом».

Король и не догадывался, что в немногих отправленных отцу письмах, Анна писала:

«В какую варварскую страну ты меня послал; здесь жилища мрачны, церкви безобразны и нравы ужасны».

В том же 1059 году Генрих решил заблаговременно короновать своего старшего сына Филиппа, дабы упрочить его права на французский престол. Хотя Филиппу едва исполнилось восемь лет, древний обряд совершили полностью.

Король опасался всего. Ведь в противном случае враги могли оспаривать в будущем священные права Филиппа и на престол, сославшись на какое-нибудь упущение в священной церемонии. Такие случаи уже бывали во французской истории.

За несколько дней до коронации королевское семейство отправилось в Реймс. Парижские мастера уже изготовили для Филиппа маленькую шелковую тунику, такие же башмачки и детскую мантию из пурпура. Золотых дел мастер сделал для него корону по образцу настоящей, скипетр и другие царственные регалии.

Так Анна стала не только королевой и супругой короля, но еще и матерью короля. Ни до, ни после нее ничего подобного во французской истории не было.

И потекли годы. Анна родила еще одного ребенка – дочь Эмму, которая, впрочем, скончалась почти сразу после рождения. И второй сын Робер тоже умер. Анна горько оплакивала своих детей, но еще горше плакала в тот день, когда из далекой Руси пришла к ней весть о том, что и мать ее, и отец скончались, а братья никак не могут поделить оставшееся после Ярослава Мудрого богатое наследство.

«Теперь у меня уже нет иной родины, кроме Франции, – подумала Анна. – Никогда я не вернусь в Киев, не увижу его храмы… Да и прежнего Киева, наверняка, уже нет: все изменила жестокая междоусобица братьев…»

Наверное, именно в этот день Анна решила построить во Франции монастырь, который хоть немного напоминал бы ей об оставленной Руси. И выбрала для этой цели древний – еще римлянами заложенный – городок Санлис всего в сорока километрах от Парижа. Анна торжественно вложила первый камень в основание женского монастыря Святого Винсента. И чуть ли не ежемесячно приезжала потом на его строительство.

Увы, супружеское счастье Анны оказалось недолговечным. Король Генрих скончался, оставив ее вдовой и регентшей при десятилетнем Филиппе. По завещанию Генриха ей помогла в этом один из самых могущественных сеньоров Франции – граф Бодуэе.

Страна спокойно приняла нового повелителя, не смущаясь ни его юностью, ни тем, что его мать была иностранкой. Анну почитали и любили, как никакую другую из королев. А сам Филипп очень рано стал проявлять способности к управлению и стремление к самостоятельности. Его нежное отношение к матери никак не влияло на стремление как можно скорее избавиться от ее опеки.

И Анна пошла навстречу его пожеланиям. Едва королю исполнилось пятнадцать лет, вдовствующая королева стала почти все время проводить в Санлисе, под тем предлогом, что хочет передать новому монастырю часть своих владений.

В Париж Анна писала, что новый монастырь требует ее постоянного присутствия. Филиппу было безразлично: у его матери было свое немалое состояние, и она вольна была его тратить так, как ей заблагорассудится. Тем более что пребывание вдовствующей королевы в монастыре было очень благочестиво и благопристойно – с точки зрения ее подданных.

И тут произошло событие, разом перевернувшее и монотонную жизнь Анны, и почти молитвенное отношение к ней французов.

Недалеко от Санлиса в своем замке проживал граф Рауль де Крепи, не уступавший могуществом самому Бодуэну. При жизни короля Генриха он был одним из самых своевольных и необузданных его вассалов, и король очень опасался, что после его смерти граф поднимет мятеж: ведь граф де Крепи происходил по побочной линии от самого Карла Великого, то есть принадлежал к прошлой королевской династии Каролингов.

Но того, что случилось, Генрих предвидеть никак не мог. Граф де Крепи без памяти влюбился во все еще прекрасную королеву. Так влюбился, что обвинил свою законную супругу Алиенору Амьенскую в супружеской измене и приказал ей удалиться в какой-нибудь монастырь, замаливать грехи.

– Да я даже в мыслях вам не изменяла! – взмолилась несчастная.

– Вздор! – отрезал ее супруг и повелитель. – Я сам видел, как вы кокетничали с заезжим трубадуром. Его, кстати, уже повесили. Отправляйтесь в монастырь, вы мне больше не жена.

Развод, кстати, мог дать только папа Римский, но граф де Крепи был выше подобных мелочей. А избавившись от нелюбимой супруги, Рауль поскакал в Санлис, где королева Анна ежедневно наблюдала за строительными работами.

Особенно ее занимал труд одного каменотеса, ваявшего на каменной плите женскую фигуру. Это было ее собственное изображение, предназначенное для украшения портала монастыря. В руках она держала подобие храма, как бы напоминая о том, кто повелел его построить.

Наглядевшись на зодчих, Анна обычно уходила в небольшую рощицу, почему-то напоминавшую ей окрестности далекого и любимого Киева. Там она часами могла следить за птицами на деревьях или за бегущей светлой и чистой водой небольшой речушки.

И вот однажды эта идиллия была нарушена конским топотом. Не успела Анна понять, что происходит, как сильные руки подхватили ее и посадили на коня, впереди всадника, которым был… разумеется граф де Крепи!

Граф привез свою прекрасную пленницу не в замок, а прямо в замковую часовню, и потребовал, чтобы кюре немедленно обвенчал их. Сеньор де Крепи был полновластным хозяином в своих владениях и не было человека, который осмелился бы возразить ему. Так что из часовни Анна вышла уже не вдовствующей королевой, а новой графиней де Крепи.

И очень счастливой женщиной, потому что давно уже тайно любила этого властного и красивого сеньора.

Злосчастная Алиенора напрасно писала в Ватикан, новый Папа Римский Александр напрасно присылал нечестивому графу грозные письма и даже отлучил его от церкви, что в те времена было страшнейшим наказанием для доброго христианина. Раулю были безразличны и Папа, и святая церковь, и вообще весь мир… кроме его возлюбленной Анны.

Король Филипп отнесся к новому замужеству матери совершенно равнодушно, но не позволял никому ее осуждать: он, несмотря на свое стремление к независимости от влияния Анны, с детских лет привык считать, что все ее поступки – правильны и разумны. Более того, он приблизил к себе графа де Крепи, который стал его надежнейшей опорой. Молодой король был мудр не по годам – достойный внук своего прославленного русского деда.

С юных лет Филипп отличался острым умом, подозрительностью, недоверием к людям, презрением к их слабостям и неразборчивостью в средствах для достижения какой-нибудь дальновидно поставленной перед собою цели. Филипп любил песни менестрелей, и никогда еще во Франции не сочиняли столько стихов, как во время его царствования.

Молодой король трезво смотрел на окружающий мир, и его язык был резким, а выражения часто просто грубыми. Но суждения короля давали повод думать, что французское проникновение в суть вещей соединялось у него со спокойным русским умом.

Анна любовалась своим старшим сыном, радовалась, что между ним и его младшим братом Гуго никогда не было никаких размолвок: принц безоговорочно подчинялся королю и во всем ему помогал. Стало быть, Франции не грозили междоусобицы и братоубийственные войны – бич Руси.

А еще Анна впервые в жизни почувствовала себя настоящей женщиной – любящей и любимой. Она не смогла родить графу Раулю детей, но их союз и без них был на диво прочным и гармоничным. Целых двенадцать лет графиня де Крепи прожила в радости и покое.

В 1072 году она плакала от счастья на свадьбе старшего сына: Филипп женился на Берте Голландской. Анна увидела рождение двух своих старших внуков – Людовика, будущего короля, и Генриха. Но принимать участие в их воспитании ей почти не приходилось, ибо молодая королева Берта ревновала к свекрови и старалась держать ее подальше от своего супруга-короля.

Но мать по-прежнему была ему нужна. Только с Анной король Филипп мог обсуждать самые важные государственные вопросы, только ее советам он доверял. Доказательство тому – подпись Анны на многих документах той поры.

«Анна Регина» значится под подписью короля Филиппа, как некогда значилось под подписью короля Генриха, его отца. Для Филиппа она по-прежнему была королевой, хотя и считалась всего лишь графиней де Крепи.

Последняя такая подпись Анны относится к 1075 году. За год до этого скоропостижно скончался граф Рауль – и свет жизни померк для нее. Пасынок, ставший теперь могущественным графом де Крепи, ненавидел мачеху, и Анне пришлось вернуться в Париж – к сыновьям.

Ей было около пятидесяти лет – старость для женщины тех времен, но она по-прежнему выглядела молодой и прекрасной. Только не осталось уже никого, кого бы радовали эти красота и молодость. И все чаще она оставалась одна в огромном королевском дворце.

Филипп любил ездить по стране и подолгу отсутствовал. Гуго женился на богатой наследнице, дочери графа Вермандуа, чтобы узаконить захват этих земель, и перебрался в ее замок.

Никому теперь не было дела до королевы, и навеки ушли в прошлое годы, когда люди считали Анну счастливой и любовались ее красотой. А она часто вспоминала, как впервые въезжала в Париж, на коне, в парчовом греческом наряде, привезенном из Киева, и в опушенной мехом шапочке, с которой не хотелось расставаться, так как этот убор напоминал о русской стране. Две рыжие косы свисали ей на грудь, а на плечах у королевы была та самая мантия, в которой она короновалась.

В тот полный шума и волнений солнечный день французский народ радостно приветствовал свою новую королеву криками, в надежде, что она будет не такая, как другие.

Она и была – другой. Она была первой и последней русской принцессой, вышедшей замуж за французского сеньора, за самого знатного из французских сеньоров – самого короля. Имена сотен французских королев затерялись во мраке истории, но Анну Русскую французы запомнили навсегда.

О смерти Анны ничего достоверно не известно. Одни историки утверждают, что она всего лишь на год пережила своего второго супруга и тихо угасла в отдаленном покое королевского дворца. Другие считают, что королева Анна вернулась на родину – в Киев, и следы ее там окончательно затерялись. Третьи полагают, что она дожила до глубокой старости в своем любимом Санлисе и похоронена там же, на кладбище при монастыре.

Во всяком случае, в соборе Санлиса до сих пор можно видеть статую королевы, которая держит в руках Евангелие. То самое, называемое ныне «Реймское Евангелие», которое Анна привезла из Киева с собой во Францию и на котором давали клятву все короли, начиная с Филиппа I и заканчивая последними Бурбонами.