Читать книгу Мужчины всегда возвращаются - Светлана Костенко, Светлана Николаевна Костенко - Страница 10

Как Офелия навестила своего бывшего сожителя

Этой ночью Офелия спала плохо. Несмотря на насыщенный вчерашний день и располагающую уютную обстановку в доме Лариссо, Офелия долго не могла уснуть, ворочалась, думала то про работу в «Заготзерно», то про свое депутатство, то про непутевую родную сестру Ольгу. Мысленно она пожелала себе: «Ну, вот, на новом месте приснись жених невесте», потом подумала и дала другую установку: «Ну, вот, на новом месте приснись инженер невесте».

Но вместо женихов и инженеров Офелии приснилось заседание клуба анонимных алкоголиков, на котором ее единогласно избрали председателем. Проснувшись в холодном поту, Офелия встала, попила воды и стала думать, как бы снять стресс и забыть ночные кошмары. Лучшим и многократно проверенным на эффективность способом был семейный скандал. Но вот только кому его закатить?

Офелия думала недолго. Причипурилась, позавтракала вчерашним борщом, прихватила ридикюль с пришитой ручкой и вышла из дому. На улице было свежо, ударил декабрьский морозец. Офелия поежилась, быстро взбодрилась и решила нанести визит Матвею. Было ранее утро, часы показывали начало седьмого, но Офелию это не остановило. Размахивая ридикюлем, она зашагала по деревенской улице с твердым намерением застать своего сожителя Матвея, бывшего мужа Юру и бывшую свекровь Тамару Михайловну врасплох, наорать на них, пока они еще «тепленькие» после сна.

Однако, уже подходя к дому Матвея, она поняла, что задуманное осуществить не удастся. Во всем доме горел свет. Это было странно. Экономный Матвей на работу собирался впотьмах, чуть ли не на ощупь. Юра вообще был не любитель рано вставать.

Офелия вошла во двор и, несмотря на утреннюю темень, заметила ряд изменений. Птичник стоял открытый, никаких кур там почему-то не было. Во дворе было натянуто множество веревок, на которых сушилось постельное белье. С неудовольствием Офелия заметила на веревке и пару своих комплектов, которые привезла, когда переезжала к Матвею. Дверь в дом была не заперта, Офелия зашла в сени, увидела на полу кучу разной обуви. Удивилась, отворила следующую дверь в кухню и застыла на пороге.

За большим столом сидело много народу, человек десять: какие-то мужчины, женщины. Все выглядели странно, их можно было принять за бомжей или маргиналов. Офелия всех их видела впервые. Люди ели кашу с хлебом, пили чай из железных кружек и о чем-то оживленно беседовали. Во главе стола сидела бывшая свекровь Офелии, Тамара Михайловна, мама Юры. Она, как смотрящий в тюрьме, зорко следила за процессом приема пищи.

Они не виделись лет двадцать. За это время Офелия успела вырастить дочь, несколько раз выйти замуж и набрать пару десятков килограммов. А для Тамары Михайловны время, казалось, остановилось. С Юрой они были совершенно не похожи. Юру и в молодости, и сейчас все принимали за хорошо воспитанного «породистого» мужчину. Он был высокий, худощавый, манерный, с задатками интеллигента. Офелия тоже когда-то купилась на его располагающую внешность, но быстро разочаровалась в избраннике, так как к его внешности ровным счетом ничего больше не прилагалось. Юра не хотел работать и впадал в транс от любых бытовых трудностей.

Тамара Михайловна – женщина грузная, коротконогая, с восточной внешностью: черными глазами, насупленными бровями, с распущенными седыми волосами. Ей было чуть больше семидесяти лет. Офелии сначала показалось, что перед ней сидит какая-то ведьма-гадалка. Но она быстро узнала в ней маму Юры. За двадцать лет она только еще сильнее поседела и стервозности в выражении лица стало больше, а так особо ничего в ней не изменилось. Свекровь все так же беспрестанно курила, причем, не сигареты, а папиросы. На Офелию она взглянула недобро, покачала головой и, вместо приветствия, изрекла:

– А я сразу Юрочке говорила, что тебя с годами разнесет! Постарела ты, конечно, заметно!

Офелия даже не нашлась, что ответить, она не ожидала сразу нос к носу столкнуться с бывшей свекровью и толпой незнакомых людей. Так же, обойдясь без приветствий, она проигнорировала свекровь и спросила у толпы, где Матвей.

– Сынооок! – гаркнула Тамара Михайловна. – Поди сюда!

Вместо сынка Юры из соседней комнаты выглянул Матвей и с доброжелательной улыбкой уточнил у бабки, что ей нужно? При этом назвал бабку «мамулей». Офелия стояла в дверном проходе в полном шоке. Она никак не могла понять, что происходит. Неизвестные ей люди завтракали, о чем-то разговаривали, время от времени посматривали то на бабку, то на Офелию. Тамара Михайловна указала пальцем на нежданную гостью и ехидно сказала:

– Я же говорила, что она сама явится, нечего было за ней бегать!

Матвей увидел Офелию, состроил обиженное лицо и знаком пригласил ее пройти в комнату. Офелия еще совсем недавно жила в этом доме, но сейчас не могла его узнать. В комнатах стояли какие-то раскладушки, на полу лежали застеленные матрасы, стояли баулы с вещами. Ей пришлось буквально протискиваться между всем этим. Она прошла за Матвеем в дальнюю комнату. Раньше здесь жил Юра, теперь сюда перетащили еще две кровати. Похоже, эту комнату теперь делили между собой Юра, его мама и Матвей.

– Что за фигня у вас здесь творится? – удивленно спросила Офелия. – Кто все эти люди?

– Постояльцы нашего гостевого дома! – гордо, но как-то недоброжелательно сказал Матвей.

– Какого-какого дома?

– Гостевого! У нас с Юрой новый бизнес: сдаем койко-места работягам из города.

– А зачем работяги из города прутся в нашу деревню?

– Какая тебе разница? – огрызнулся Матвей. – Ты же только о себе думаешь! Своими делишками какими-то занимаешься, тоже мне, важная персона! Депутат растудыт твою сюды! А мы с Юрой день и ночь пашем, для семьи стараемся! Для детей, о которых ты, между прочим, забыла! То по курортам мотаешься, то с избирателями на приемах лясы точишь! А на семью наплевать!

Офелия растерянно хлопала глазами и не знала, что сказать. Такого приема она не ожидала и таких наездов в свой адрес тоже. Она считала себя женщиной исключительно правильной и достойной подражания. Чтобы какой-то хмырь, пусть и бывший сожитель, упрекал ее в том, что она забросила семью, это было уж слишком. А Матвей продолжал возмущаться: он де ходит за ней, хочет поговорить о семейных делах, а она носом вертит, семью на каких-то анонимных алкоголиков променяла.

Потом он начал упрекать ее в том, что ей с самого начала не нужен был нормальный муж. Матвей старался, во всем угождал, а она в депутаты подалась и все наперекор семье делала. Тут Офелия вообще растерялась, потому что такая трактовка их недолгой семейной жизни ей даже в страшном сне присниться не могла.

Чтобы как-то прервать возмущенный речевой поток Матвея, она легонько замахнулась в его сторону ридикюлем. Матвей удивился, что она так себя повела вместо того, чтобы повиниться, и замолчал ненадолго. Тут Офелия почувствовала, что уже не в силах сдержаться, и замахнулась посильнее. Потом она гонялась за Матвеем по всему дому и наносила точечные удары, сопровождая их матерной бранью. Однако в полной мере прочувствовать экзекуцию Матвею не удалось.

На шум прибежали постояльцы «гостевого дома», облепили Офелию со всех сторон и отобрали ридикюль. Она тяжело дышала, пыталась вырваться, громко ругалась, обзывая и Матвея, и гостей последними словами. Но никакого удовлетворения от этого скандала не получила. Приковылявшая к ним из кухни Тамара Михайловна тут же бросилась жалеть Матвея. Обнимала, прижимала его голову к груди и называла «сынком».

Офелия поняла, что силы не равны, и дальше драться смысла нет. Она потребовала, чтобы люди ее отпустили, вырвала у одного из постояльцев свой ридикюль, обвела присутствующих глазами и хотела уже послать всех подальше и сбежать, но тут Матвей все таким же недовольным голосом сказал:

– Мне некогда сейчас с тобой разговаривать, надо людей по объектам развезти. Юра вернется, тогда все вместе и поговорим! Если, конечно, в тебе совесть проснется, и ты о детях вспомнишь!

Сказал, развернулся и ушел в другую комнату. Тамара Михайловна продолжала смотреть на Офелию с некоторым презрением. Она процедила сквозь зубы какое-то обидное ругательство и направилась в кухню. Постояльцы стали заниматься своими делами: кто-то собирал постельное белье с раскладушек, кто-то перекладывал пожитки. Офелия заметила, что одна из женщин щеголяла по дому в ее халате. Она схватила ее за ворот и спросила: почему кто-то посмел трогать ее вещи?

Но наглая бабенка с пропитым лицом оттолкнула Офелию и сказала, что халат ей подарила хозяйка, то есть Тамара Михайловна. Офелия в очередной раз оторопела, психанула, развернулась и выскочила из дома. На улице постояла, подумала. Было какое-то чувство недосказанности, но желания возвращаться в дом и устраивать повторную разборку не было. Точнее, желание присутствовало, но Офелия не была уверена, что одержит первенство в этом скандале. Она резкими движениями сорвала с веревки свое постельное белье. Оно стояло колом на морозе.

Расстроенная, она брела по деревенской улице, прижимая простыни и пододеяльники к себе. Думала, что делать дальше? «А занесу-ка я белье домой к Лариссо и пойду-ка схожу в «Заготзерно», – решила она. – «Может, там душу отведу на ком-нибудь. А не отведу, так хоть на работе восстановлюсь!»