Читать книгу Лики памяти - Светлана Нина - Страница 11

10

Оглавление

Никита, вновь оторвавшись от дневника, ставшего увлекательным путешествием в прошлое, раскрывающееся с иной, ирреальной стороны, невольно усмехнулся, как разителен был контраст от встреч с Элей и Инной.

Инна сразу зажгла, разгорелась сама, пробудила то, о чем принято говорить лишь намеками. Эля по сравнению с Инной казалась просто приятной девочкой, свободно одетой, с яркими кусками порезанных волос. Может, Инну бы и хватило на меньшее время, но запал был куда ярче.

– Если про девушку можно сказать только, что она симпатичная – она проиграла, – припомнились слова Эли.

Больше всего в девушках он любил пальцы. В меру длинные, припухлые, с ухоженными не длинными ногтями… Наращенные когти отвращали от их носительницы с неумолимой силой.

Бывало, девушки попадались хорошенькие, но в них не было определяющего – образа, духа, они собирались лишь чредой разрозненных деталей. Никита смеялся над теми, кто говорил, что внешность второстепенна – так судили лишь те, кто не умел читать неуловимые, но с головой выдающие детали, жесты, взгляды, поджимания рта.

Когда-то детали их встречи были очень важны, периодически всплывали в памяти, но уже без драгоценных подробностей – ощущений, воспоминаний о полуулыбках и запахе в аудитории. Пару раз он видел Инну участвующей в никчемных университетских олимпиадах и концертах, где сам не прочь был спеть, когда разрешали. За продуманностью Инны проглядывала поверхностная непринужденность. Несмотря на колотящееся сердце, продолжал строить из себя Казанову, подпитываясь взаимностью. Вспоминать все это теперь было досадно.

Когда Никита выдумал ее образ, помноженный на интенсивность новизны Инны, образ этот редко бывал так же живуч и многогранен, как человек рядом с бесчисленным множеством преломлений. На отражение цельной личности не хватало фантазии.

Тем больше обескуражило запинающиеся чириканье, произнесенное в укромном местечке городского парка:

– Ты, наверное, меня убьешь.

Ее глаза, прежде такие искрометные, почудились ему пустоватыми. Из Инны как-то разом ушла сердечность, которая парализовала его в первые их встречи. Может, он неверно все истолковал, Никита ведь знал, что люди слишком часто ошибаются, чтобы верить даже себе, так все размыто в мире интерпретаций. Здесь не требуется даже лгать, достаточно рассказать одну историю с трех разных точек зрения.

Все пошло крахом. Первый, казалось, по-настоящему многообещающий роман. Поначалу скорая свадьба Инны с состоятельным, но нелюбимым мужчиной старше нее, подобранным родителями, не показалась Никите катастрофой. В силу неопытности он не умел или не хотел заползти вглубь событий и продолжал встречаться с Инной.

– Я не могу отказаться, – страдальчески отвечала она на его закономерные вопросы, – родители уже заплатили за свадьбу.

– А как же мы?

– С нами ничего не случится.

– Ты вроде собралась жить с другим.

– Он ничего не узнает.

Никита шел домой и тихо негодовал. Его она хотела использовать как игрушку, мужа как мешок с деньгами, а сама при этом продолжала казаться самой себе воздушной. Сперва он отнесся к ее жениху как к тирану, который женится на девушке чуть ли не против ее воли. Теперь понял, как подло вел себя. Как бы он чувствовал себя на месте этого человека? Который состоялся и хотел теперь создать семью… Вполне естественное желание.

Когда Инна склонялась к нему, чтобы губами прикоснуться к шее, Никита уже не закрывал глаза в немом блаженстве. Он чувствовал что-то отравляющее в мозгу и крови.

И тут же его мысли улетали к жениху Инны. Первая боль прошла, но все же было мучительно внимать друзьям, а думать при этом о другом. Тайком слушать Земфиру и Би2, обращаясь к их ускользающей, даже порой вымученной лирике тоски.

Где начало нашего отношения к человеку – в анализе всего, что может дать внешнее впечатление, или в перенесении мнения о внутреннем устройстве объекта на его лик? Когда-то Никита мечтал стать физиономистом, но быстро понял, что человек – слишком сложный механизм, чтобы иметь какое-то систематизированное суждение о его внутреннем мире. Сам факт его отражения на лице бесспорен, но однозначно судить, что такие-то черты характера обязательно приводят к таким-то складкам, Никита считал идиотизмом.

Он говорил об этом с Элей. Он очень любил говорить с ней обо всем, что занимало его. Она была как будто его ненаписанным дневником, дневником – собеседником.

– У Франсуазы Саган умные блестящие глаза. Кажется мне так, потому что это объективно или потому, что я знаю, что она такова? Как можно однозначно ответить на этом вопрос? Однозначность все губит, вгоняет нас во тьму. Мы бесконечно предвзяты. Мудрость не бывает линейной. Мудрость – это широта. Понимание, что все кругом – бездна.

Никита не знал, кто такая Франсуаза Саган и какие у нее глаза, но слова Эли были настолько точны и полны, что он в каком-то благоговении не нашел, что ответить. Она была просто безмятежностью, облегчением.

Лики памяти

Подняться наверх