Читать книгу Лики памяти - Светлана Нина - Страница 6

5

Оглавление

Никита прокрутился на одной ноге и сел за включенный ноутбук, но никак не мог сосредоточиться на прочтении мейлов от своих нерадивых подневольных. Он почистил корзину, наблюдая, как ярлыки после закрытия файлов начинают скакать по рабочему столу, фрагментировал жесткий диск, поерзал в кресле, попил чай, плюнул в форточку и кинулся вспоминать, как все начиналось. Терпкий туманный вечер и мягкие теплые капли, срывающиеся вниз с беседки под окном, обязывали. Никиту захватила какая-то необратимость одиночества, единственность момента… Стало совсем грустно и невообразимо прекрасно. Проведя столько времени с Элей, он, сам того не ведая, начал многое воспринимать так же, как она. Не только какие-то внешние события и людей, но и образ мыслей.

Первое воспоминание, связанное с Элей, относилось к дням, когда они вовсе не были знакомы. Однажды он увидел на странице своей хорошей знакомой фотографии с очаровательной девушкой, какой-то поразительно одухотворенной и неприкаянной. Она запомнилась Никите, но не до того ему было – короткие невразумительные отношения с Инной подходили к своему логическому завершению, и он, уставший и смятый, чувствовал маячащее впереди освобождение и яростно к нему тянулся.

В сентябре отдохнувший и порозовевший Никита, счастливо избежавший столкновения с казарменной жизнью посредством поступления в аспирантуру, столкнулся с Элей у ограды ВУЗа и несколько секунд сладко и мучительно вспоминал, откуда ему знакомо ее лицо. Потом они несколько раз пересекались в коридоре общего факультета, он все хотел заговорить, но как-то не выходило… Вечно отвлекали то потребность бежать к научному руководителю, то очередь в столовой, то волнение.

Затем наступило факультетское собрание, куда, не спрашивая, сгоняли всех временно обязанных от лаборантов до преподавателей ради бравых лозунгов и речей декана, больше похожих на выступления вождя. За пять лет, проведенных Никитой в клетке этого здания, достопочтенный декан не сказал ни одного не банального слова. «Не употребляйте наркотиков, не пейте, не курите. Носите шапку, учитесь хорошо – и работать будет не нужно». Обещая абитуриентам беззаботную жизнь, он не только запрещал им работать, хотя яростно агитировал за это на первых курсах, но и отчислял тех, кто смел его ослушаться. Никита понимал, что ни малейшим образом не желает продолжать карьеру в этом царстве двуличия и пресмыкательства перед власть имущими, но идти ему было некуда. Армия представлялась его внутреннему взору грязной отталкивающей тюрьмой, которая никак не подходит людям с его нелюбовью к подчинению.

Скучая и не слушая говорящего, Никита посмотрел вниз и увидел Элю, которая быстро и сбивчиво записывала в телефон: «Существует миллиард способов получить удовольствие нездоровым путем. И такой же миллиард умирать от счастья, не опасаясь, что утром будет болеть голова. Может, меня одну больше покоряет свежий воздух, чем маникюр и галлюцинации».

Ее пальцы путались, она вбивала не те буквы, отдувалась и старательно выворачивала телефон от взора соседей. Девушки рядом с ней в анабиозе смотрели в телефоны или окна.

Это было откровение, словно одержимые, о которых Никита лишь читал, восстали прямо перед ним и привели его мир в ступор. Никита не любил окружать людей расплывчатым ореолом, а с Элей это получилось само. Ему это казалось захватывающим, как психологу, который препарирует пациента во всех невидимых направлениях. Остальные были какие-то однообразные, и он даже не мог толком объяснить, чего хотел от них.

Впрочем, ему было вполне достаточно друзей и проблем, чтобы всерьез не размышлять об Эле. Она была чем-то вроде приятного разнообразия в сутолоке университетских коридоров. Может быть, когда-нибудь… Думать о том, что творится у нее в голове, было приятнее, чем объясняться, а потом мучительно гадать, что делать дальше, что говорить, когда разговор не клеится, а радужные надежды сменяются суровой необходимостью выкручиваться и сохранять от посягательств свой мир. Никите казалось, что человек должен быть свободен от отношений, от их связанности и тупика определенности. С самого детства он именно так видел любовь. Его удивляло, как охотно о своих путах говорят остальные.

Без восторга, но Никита влился в непрерывную околонаучную имитацию и беготню с бумажками и глупыми поручениями деканата. Все путалось, исчезало и требовало в волнении перемещаться, чуть не наскакивая на людей в аудиториях, к преподавателям, которые уже стояли на пороге университета и предвкушали возлежание перед плазмой. На вопли Никиты они с обреченным видом оборачивались. И сквозь эту бессмысленную катавасию он сталкивался с Элей то на улице, то в университете, то видел ее в окне автобуса.

Лики памяти

Подняться наверх