Читать книгу Затерянный исток - Светлана Нина - Страница 11

Лахама красовалась необъяснимо простым убранством. Отливу ее волос сиротливо не доставало золотых обрамлений, чешуей облепляющих лоб. Амина стояла поодаль и с выдержанным чувством избранности внимала ее витиеватой речи.

– Ты – моя лучшая ученица. Остальные в большой мере испытывают тягу к мужчинам. Я не могу вытравить это из них, растолковать, что это не единый путь, что плодородие уже – не обязательный культ. Сословие рожениц справляется с этим куда лучше неподготовленных девчонок, которых ничему поистине полезному в Домах табличек не учат. А они, пусть и не жрицами, могут стать хоть писцами, хоть пивоварами.

Опустив глаза, Амина подумала, что достигла определенного мастерства в выставлении себя умнее и безгрешнее, чем была на самом деле. Потому что и она, как и остальные девушки, заглядывалась на юношей на базарах и состязаниях. Только она и сама свято верила в то, что говорила Лахаме – до последнего слова, расщепляясь будто на мир идеальный и тот, который преследовал ее своей исконной неотвратимостью. Острый страх перед Лахамой, сладко пахнущий обожанием и отторжением из-за ее целостности и величины, заклеивал Амине рот.

– Безбрачие – не травмирующий обет, а осознанный выбор, – невозмутимо продолжала Лахама, словно Амина не знала ее пристрастий к юношам, которые та обличала в форму необходимости ритуального воплощения перерождений. – А они мучаются из-за него, подумать только!

Лахама помедлила и разморено провела ладонями по своим бедрам.

– Если бы мы только могли ввести единобожие, чтобы прекратить распри, какое божество сильнее…

– Я не понимаю саму эту идею, – с сомнением отозвалась Амина. – Это так же безумно, как и приписывать все достижения разнородного человечества кому-то одному… Ведь любой прорыв, даже приписываемый одному мудрецу, по сути – коллективный труд, обмен возвышением.

– Тебе это кажется вопиющим, а я слышала, что некоторые мыслители и вовсе отвергают идею существования бога в пользу некой пропорции всего сущего. Это разве не кажется тебе безумным? – с усмешкой изрекла жрица.

Амина ничего не слышала об этом и с досадой решила смолчать, чтобы не показывать свое невежество.

– Только представь! Мы вышли из ниоткуда, из глубин воды или лесов… Всего боялись, во всем видели суровую непреодолимую стихию. Все было одним сплошным мифом и борьбой… Людей одолевало истовое желание запечатлеть себя в бесформенных фигурках богинь – матерей, что мы нашли при строительстве храма. Кто знает, какой смысл вкладывали в эти фигурки первые скульпторы? Мы можем только мечтать о догадках об этом. А потом… потом мы поняли, что можем обуздать стихию при обучении от старших к младшим. Наше сознание уже не было столь затуманенным, в нем появились связи, ответы как результат наблюдения и работы… И мы создали великие мифы. Возвели неописуемые храмы. И теперь мы в точке триумфа человечества. Все, что имеем, мы создали сами в силу своей особости, быть может, отчасти природной. Есть от чего потерять голову, верно? А глупцы лишь жалуются на тяжкую судьбу, не желая прикасаться к сокровищницам непрерывной мысли нас как явления…

– Глупцы заняты выращиванием пшеницы, чтобы нам было завтра, что отведать, – робко произнесла Амина.

– Все это суета…

Лахама приподняла бровь, но не стала продолжать, начав иную ветвь темы:

– Думается мне, что древние, не разделяя богов и природу, были более правы, чем мы, возведшие свою тягу к сказаниям в непозволительное измерение религии.

Амина похолодела.

– Ты… отступничаешь?

Лахама устало улыбнулась, будто прощая Амину за ее непросвещенность. Темные кудри выбивались из-под краснеющей меди тиары, которую она медленно водрузила себе на голову.

– Для нас естественно обожествлять небо. Но что если есть на земле народ, подобный нашему, но нам неведомый, обожествляющий время? А, быть может, у них и вовсе нет богов, а они припеваючи живут и без них. Ты не думала о подобном раскладе?

Амина выдохнула, сделав отрицательный жест.

– Знаешь, я не зря тебя избрала. В тебе есть умиротворенное принятие универсума без излишнего замешивания в него своих природных мотивов и потребности выстроить отношения с другими людьми… Ты не будешь вырывать глаза тем, кто противоречит тебе. Это верно, потому что никто ничего не знает наверняка. И не будешь чрезмерно погрязать в ежедневных действах, не стоящих и слова, но беспрерывно обсуждаемых столь многими… Но будь осторожна – как только ты станешь Верховной жрицей, на тебя падет бремя не только выполнять красивые и бессмысленные ритуалы, но и сдерживать народ, чтобы не оказаться на пепелище общих захоронений бедняков.

Амина едва не задыхалась.

– Но… зачем мне это? Постоянно жить в страхе, придумывать вопиющие сказки, лишь бы меня не закидали камнями?

– Зачем?.. – Лахама приостановила перекатывание камешков в счетах, используемых для хозяйственных нужд храма.

– Да. Разве не лучше жить спокойно?

– А как ты будешь влиять на жизни черни?

– А зачем на нее влиять? Чтобы ограбить?!

Лахама рассмеялась. Амина поразилась переливам ее вариаций и смекалке, перетекающей в незащищенность.

– Это не по моей части. Меня привлекает воздействие на их умишки. И тебя должно, иначе делать тебе в этих стенах нечего. Иначе – только привилегия ради монет и раболепия, а это не может не развратить и самую кристальную душу. Хоть мне и жаль будет расставаться с самой сообразительной ученицей. Некоторые из оставшихся хоть и из родовитых семей, а способны только на бездумные кивания головой в такт бубну. Эти идеальные исполнители, которые верят во всю фантасмагорию, происходящую возле алтаря, не понимая, что находятся под завесой конопли.

– Верят? – переспросила Амина. – Или им все равно? И они не спешат вгрызаться.

– Но мне нужна та, – невозмутимо продолжила Лахама гладь своей безупречной речи, – которая расширит мифы, вплетет в них новые вкрапления иллюзии под стать себе. Или выдумает новые ритуалы. Это искусство, дорогая. Нереальность, становящаяся более настоящей, чем обыденный мир. Ремесло избранных. Поскольку мы, по сути, и не понимаем, в каком мире живем по-настоящему – в реальности или зазеркалье, которое так усердно создавали поколениями? И какой сочнее… Жаль только, что это со временем источится, затеряется в песках… Потерянное знание перестает нести свой несокрушимый свет и становится бесполезным, пока его не возродят через века… Если вообще возродят. Вечно наши идеи жить не будут. А потом они придут на ум новым поколениям, и они уверенно будут считать себя первопроходцами.

– Почему ты так убеждена, что религию создали люди?..

– Но не сама же она возникла, как и все остальное, что ты используешь каждый день. И уж явно не снизошла с неба с готовым набором ответов. Потому что в ее основе – наша беспомощность перед фактом наличия собственной жизни. Что позволяет жить во вне, в наркотических мирах, скрашивающих травмирующую реальность. Это символизм, записанный в историю и исковерканный узколобостью.