Читать книгу С запахом лаванды и пепла - Светлана Панина - Страница 4

Мне везет – автобус приходит быстро. Выхожу на площади Ушакова, недолго любуюсь Матросским клубом и наблюдаю за сухим фонтаном. Под “Sunrise Avenue” прогуливаюсь по Большой Морской, по пути ем мороженое в кафе “Снежинка” – название вызывает детский восторг, и я не могу пройти мимо. В центре осень чувствуется сильнее, но как-то по-особенному: нет привычного желтого и красного на деревьях, те немногочисленные, что начали сбрасывать листья, выглядят так, будто не к зиме готовятся, а увядают от жары и засухи. Брожу перед гостиницей “Севастополь”, пытаясь угадать, какое из кафе и ресторанчиков принадлежит Гектору. Потом спускаюсь по вымощенной брусчаткой улице Айвазовского, оказываюсь на набережной и надолго замираю, чтобы полюбоваться морем. Покупаю кофе и иду к сувенирным лавкам, где покупаю игрушку – милого котика в тельняшке и бальзам для губ с маслом крымской розы и лаванды. Незаметно выхожу к памятнику Затопленным кораблям. Море тут еще красивее, да и сама бухта тоже, даже стеклянно-бетонный новострой, на который любит ворчать мама, ее не портит. Прогуливаюсь по нижней дорожке мимо памятников, поднимаюсь на верхний уровень, разглядываю солнечные часы, пытаясь определить время, потом сажусь на скамейку, чтобы понаблюдать, как волны лениво разбиваются о бетонную набережную.

Я сопротивляюсь, но Севастополь влюбляет в себя с каждым шагом. Белокаменный, без излишней вычурности, спокойный, солнечный и утопающий в зелени. Мне нравится бродить под высокими платанами и кедрами; нравится видеть над головой яркое голубое небо с пушистыми облаками; нравится, что воздух пахнет морем, туями и совсем немного – карамелью; нравится то и дело натыкаться на море – такое ощущение, что оно тут буквально повсюду. Мне хорошо и спокойно, Севастополь будто отгоняет тревоги, и я радуюсь этой передышке и легкости. Возвращаться на Ревякина совсем не хочется, до вечера остается еще много времени, и я решаю съездить в Херсонес, который красуется на двухсотрублевке, про который читала и даже что-то проходила на уроках истории – вдруг другой возможности не выпадет.

По красивейшему Приморскому бульвару возвращаюсь на площадь Лазарева, по пути глазею на афиши (на удивление стильные!) и решаю обязательно сходить в местный театр, причем вместе с дедулей. Наконец, сажусь на маршрутку (топик – придумают же!) и банально забываюсь, разглядывая город, пропускаю нужную остановку. А когда понимаю, что к чему, маршрутка подходит к Студгородку.

И так я оказываюсь возле университета.

В первый момент хочу вернуться, найти-таки Херсонес, собираюсь перейти дорогу, чтобы сесть на обратную маршрутку, но пока жду зеленый свет на светофоре, успеваю передумать. Толком не знаю почему. Просто на остановке толпятся студенты, переговариваются о требованиях к оформлению курсовых у какого-то профессора, о странном происшествии в лекционной аудитории, решают куда пойти перекусить и не отправиться ли в какой-то Муссон за новыми кроссовками. Обычный студенческий треп. Но я внезапно испытываю если не тоску, то легкую грусть, и понимаю, что скучаю по универу, по его особой атмосфере, по всей этой учебной суете, разговорам ни о чем, по лекциям. По сути, универ заполнял всю мою жизнь. А теперь я почувствовала себя выброшенной на берег рыбой. Впервые осознаю, что когда вернусь в ИТМО, придется все начинать заново: заводить знакомства, вспоминать предметы, привыкать к ритму… И решаю прогуляться до кампуса СевГУ.

Долго бреду по асфальту вдоль стройных рядов кипарисов и раскидистых сосен, чьи ветки нависают над головой, образуя арку. Вдыхаю вкусный запах хвои. Здесь ветренно, и это разгоняет жару, в какой-то момент даже хочу надеть худи, больше от скуки – дорога длинная и однообразная. Решимость посмотреть на университет тает с каждым шагом, но поворачивать назад – глупо. Да и впереди уже виднеются учебные корпуса. Перехожу, наконец, пустую дорогу, и будто попадаю в другую эпоху. Все, что вижу, не походит на тот Севастополь, который я видела в центре, но в то же время очень ему подходит.

Наверное, так представляли светлое будущее в СССР. От кампуса СевГУ веет чем-то советским, но в идеализированном варианте. Здесь могли бы снимать “Чародеев” или ламповое историческое кино. Кампус залит солнцем. Вокруг просторно и зелено. Белоснежный корпус универа с виду простой, но одновременно замысловатый, с множеством окон. Под ногами старомодные квадратные плитки, бетонные. Здесь все дышит семидесятыми, именно такими, как показывают в ностальгических фильмах: энергичными, перспективными, полными надежд. Поэтому и атмосфера такая… легкая, светлая. Невольно хочется взять в руки какую-нибудь умную книгу или изобрести что-то великое, что спасет человечество от порабощения искусственным интеллектом или приблизит полет на Марс. Иду вдоль изгибающейся стены главного корпуса, дохожу до ведущей вниз лестницы и с удивлением понимаю, что кампус стоит на вершине холма. Представляю, какой шикарный вид открывается из аудиторий, особенно с последних этажей: на город и море! До чего инстаграмное место! Спускаюсь вниз к дороге, делаю несколько фоток, скидываю маме – пусть удивится. Телефон тренькает буквально через секунду:

“Ты передумала?”, – мама подкрепляет вопрос эмодзи в виде сложенных в молитве рук.

“Нет!!!!”, – отвечаю я и шлю много смеющихся смайлов.

“А что там делаешь?”

“Гуляю. Случайно проехала мимо Херсонеса.”

“Позвоню?”

“Вечером”, – шлю целующий смайл.

Мама будет спрашивать, а я не готова отвечать – слишком много разных эмоций и впечатлений, пусть улягутся.

Поднимаюсь обратно, недолго стою на вершине лестницы, разглядывая окрестности. Даже выключаю музыку и убираю наушники, чтобы послушать, как звучит это место. Потом возвращаюсь к главному корпусу, размышляя, каково это – учиться с видом на море. Нахожу свободную скамейку. Не хочется признаваться ни себе, ни тем более маме, но мне нравится кампус СевГу. Не знаю, какое образование тут дают, но место – чудесное. Мне нравится эта ретро-атмосфера и оторванность от окружающего мира, нравятся нелепые квадратные плитки под ногами, нравится энергетика, а больше всего нравится вид моря… Мне комфортно здесь. Наверное, мне бы понравилось тут учиться. Но я не готова отказаться от мечты.

– Первый курс?

Рядом со мной на скамейку плюхается парень. Ничего особенного, скорее милый, чем симпатичный. Светлые волосы с рыжинкой, лицо простое, открытое, нос в веснушках, очки “для зрения” в тонкой оправе. И очень обаятельная улыбка. Этакий солнечный котенок. Невольно улыбаюсь в ответ. И это странно: с незнакомцами я обычно скованная.

– Второй.

– Второй? – удивленно тянет он. – Не видел тебя тут. А почему я тебя не видел?

Только пожимаю плечами. Объяснять долго, да и не хочется.

– Непорядок! – решает парень. – Как зовут?

– Яна.

– Сергей. Можешь звать Сережа, – разрешает он.

– Может, Серж? – подтруниваю.

Тот глядит искоса, прикрыв один глаз, на мгновение показывает кончик языка. А я слышу как где-то вдали играет Foreigner “I wanna know what love is”. Люблю эту песню.

– Не. Не годится. Но если заслужишь, разрешу звать Сереженькой.

– Даже так… Боюсь, такое мне не по зубам.

– Ну ты не сдавайся так сразу. Я вижу в тебе большой потенциал!

– Спасибо, – чувствую, что начинаю смущаться.

Сергей глядит вдаль, кивает и машет кому-то, и мне кажется, он сейчас уйдет. Слегка колет сожалением – это странно, ведь я его не знаю. Пусть он милый, но типаж совсем не мой. С другой стороны мне ведь надо заводить севастопольских друзей. Наверное.

– Кофе будешь? – спрашивает Сергей.

– Буду! – говорю с легким вызовом. Отчего-то не хочется, чтобы он уходил. К тому же ветер здесь достаточно прохладный, и я озябла, но худи не надеваю из какого-то детского упрямства – ну когда еще в октябре погуляю в одной футболке. Поэтому горячий кофе кажется отличной идеей. Может и в здание университета получится попасть? Мне интересно, что внутри, сквозь окна вижу просторный холл в мраморе, студентов, но хочется взглянуть и на аудитории, заглянуть в кафешки, полюбоваться видом с последнего этажа и сделать несколько фотографий.

– Тогда давай телефон.

Я теряюсь:

– В каком смысле?

Сергей смеется, протягивает мне свой смартфон и тянет руку за моим:

– Номер давай. Созвонимся. Сейчас бежать надо, а так бы поболтал с тобой, ты прикольная. Но дела, всегда дела, каждая минута на счету!

Наверное, я должна восхититься тем, что он тратит на меня драгоценное время, но испытываю лишь легкое разочарование. Без сомнений разблокирую и протягиваю телефон и, пока он возится с ним, вбиваю в его свой номер – я не против встретиться еще раз, с Сергеем удивительно легко, от него будто исходят флюиды радости и беспечности.

Он чмокает меня в щеку на прощание, и я окончательно впадаю в ступор. Мне бы его самоуверенность! Тупо смотрю, как Сергей убегает в сторону остановки. Он вдруг разворачивается:

– Не своди глаз с телефона! – кричит мне на бегу и уносится дальше.

А я невольно вспоминаю “Пиратов Карибского моря” – мой любимый фильм! Как он угадал? На лице сама собой расползается улыбка. Сижу в сладостном оцепенении, слегка ошалевшая от этого внезапного знакомства. Наверное, со стороны выгляжу полной дурой. Прихожу в себя только через несколько минут, в голову сразу закрадываются сомнения. Что это было? Почему я повелась так легко, будто под гипноз попала? Проверяю телефон – все в порядке, кроме контакта “Красавчик Сергей” ничего нового не появилось. Да и не успел бы он ничего сделать, на всех важных приложениях стоят пароли, зря разволновалась. Снова улыбаюсь, теперь сама себе. Надо же, не успела приехать, а уже с парнем познакомилась. Будет, что рассказать маме.

Сижу еще какое-то время, пока не понимаю, как сильно устала. Не физически – морально. День получился очень длинным, полным противоречивых эмоций и странных открытий. Слишком, слишком много всего! Появление Сергея стало последней каплей. Теперь мне очень хочется спрятаться от всех, чтобы прийти в себя и восстановиться.

Замечаю, что воздух стал прохладнее и солнце не греет так, как днем, а небо – розовеет, наливается закатом. Смотрю на часы и ужасаюсь – почти шесть вечера! Сколько же я тут просидела? К Студгородку я приехала, когда еще двух не было! Натягиваю худи, включаю музыку пободрее и быстрым шагом иду к остановке. Мне везет, сажусь на автобус, который идет прямиком мимо Автовокзала, не приходится пересаживаться в центре, но все равно, когда добираюсь до улицы Ревякина, закат давно погас, и на улице темно. Вечер в Севастополе наступает рано и удивительно быстро, почти без предисловий, будто кто-то выключает рубильник. И от этого не по себе. Почти бегу по малоосвещенной Ревякина, юркаю в дедулину калитку. На соседском участке тишина, лавандовый особняк дружелюбно светит окнами.

В дедулином же доме темно и безмолвно. В гостиной над диваном светится торшер – дедуля читал, да так и уснул с открытой книгой, и на кухне горит лампочка над варочной панелью, освещая накрытую полотенцем кастрюлю. Кушать хочется, даже очень. После завтрака я перекусила лишь мороженым и кофе – таким долго сыт не будешь. Сперва подхожу к дедуле, убираю книгу, которая почти выпадает из его рук. Осторожно накрываю его пледом, недолго смотрю как он спит: морщинки возле глаз почти разгладились, на лице благостное выражение. Потом выключаю свет и на цыпочках прохожу на кухню. Под полотенцем обнаруживаю чугунный казанок, полный гречи с овощами и мясом, еще теплой. Накладываю полную тарелку и ужинаю в тишине и полумраке. Не хочется ни читать, ни музыку слушать. Тарелка пустеет очень быстро. Не скажу, что сильно люблю гречу, но эта – безумно вкусная, все же дедуля мастер готовки, любой. Недолго раздумываю над добавкой, но решаю ограничиться чаем и пастилой. Кажется, там была кизиловая?

Сама не знаю, что вдруг на меня находит. Банка с пастилой стоит на второй полке. Встаю на носочки, чтобы дотянуться, задеваю коленкой дверцу нижнего шкафа, и понимаю, что она открыта. Шкаф не заперт! Тот самый, куда дедуля спрятал бархатный мешочек с лекарствами от Гектора! Замираю в нерешительности, прижимая к груди банку с кизиловой пастилой. Любопытство борется с воспитанием недолго – в конце концов, я здесь, чтобы помочь. А как я помогу, если меня держат в неведении? Отставляю пастилу и опускаюсь перед дверцами. Мне не по себе. Не только потому, что собираюсь сделать то, что воспитанные девочки обычно не делают. Обстановка вокруг, эти тишина и полумрак, наполняют кухню таинственностью.

Все же решаюсь, осторожно открываю дверцу, стараясь не шуметь. В глубине шкафчика вспыхивает свет – хм, удобно. Первым делом беру бархатный мешочек и вытаскиваю одну из ампул… Ну да, если бы. Озадаченно хмурюсь. На медицинские ампулы это похоже только тем, что сделано из стекла. Пузырек, скорее, напоминает те, в каких иногда продают таблетки. Валерьянку, например. Только крышка не пластиковая, а из пробкового дерева. Надписей никаких. Внутри плещется и чуть поблескивает в смутном свете темная жидкость. И что это за лекарство? Открыть не решаюсь, возвращаю странные пузырьки обратно в мешочек, откладываю его в сторону и заглядываю в шкафчик.

Содержимое меня обескураживает. Сперва думаю, что дедуля хранит тут специи и книгу с рецептами, вот только непонятно, зачем их запирать, еще и на сложный кодовый замок,. И я никогда не видела, чтобы специи хранили в таких банках: тут и глиняные пузырьки, и пузатые флакончики из толстого разноцветного стекла, и узкие деревянные, похожие на миниатюрные амфоры. Много новых, очевидно современных, но некоторые кажутся очень старыми, чтобы не сказать древними. Одни запечатаны сургучом, другие открывались и теперь плотно заткнуты обернутыми тканью пробками. Пузырьки аккуратно разложены по плетеным корзинкам – возможно, в этом есть какая-то система, но мне она не очевидна. Осторожно перебираю загадочные флаконы – ощущение, что роюсь в закромах археолога или вовсе алхимика. Беру один из глиняных пузырьков, чтобы разглядеть поближе. Он кажется теплым. На боку надпись на незнакомом языке. Пузырек не запечатан и я решаюсь, вытаскиваю пробку – в нос бьет незнакомый запах, очень странный, резкий. Невольно чихаю и поспешно закупориваю обратно и возвращаю на место. И достаю книгу.

Никогда таких не видела. Книга большая и толстая – полноценный фолиант. Откровенно старая, в потертом кожаном переплете без подписи, распухшая, с пожелтевшими страницами. В нескольких местах проложена разномастными закладками, кое-где торчат исписанные листы бумаги. Бегло пролистываю – в книге точно не рецепты. А если рецепты – то не тортиков и булочек с корицей. Даже не знаю, на что это похоже. Тут какие-то странные списки ингредиентов вперемешку с карандашными рисунками растений и каких-то чудовищ. Про некоторые ингредиенты впервые слышу, даже предположить не могу, о чем речь, другие откровенно озадачивают – совиное перо, яд тарантула, морской песок. Дедуля оккультизмом увлекся на старости лет? Или болезнь так подействовала – некоторые ведь верят во все подряд, лишь бы исцелиться?

Открываю самую первую страницу. Она выглядит, как старинные рукописные книги в музеях: красивый цветочный орнамент вьется углом, первая строка начинается с затейливо прорисованной красной буквы, текст написан то ли чернилами, то ли тушью. Надеюсь здесь найти название или хоть что-то. Но нет. Тут стихи. Или не стихи… Негромко читаю:

На Север. На Запад. На Юг. На Восток.

Призываю воду. Призываю огонь. Призываю Землю. Призываю воздух.

Птиц. Зверей. Деревья. Цветы. Духов.

Кажется, воздух в кухне становится плотнее и жарче и будто оживает. Деревья и кусты за окном шумят. Чувствую какое-то движение, поднимаю глаза от книги – никого. Но дышать, и правда, труднее. Мне не по себе, хочу убрать книгу, но взгляд цепляется за другие строки, машинально читаю:

Покровительства прошу и оберега

У сил древних и первозданных, создающих и разрушающих,

Принимаю дар ваш и силу…

Сперва кажется, ветер проносится по кухне, обдает холодом. Свет мигает. Потом книга вылетает из моих рук, сама! Несколько листков и закладок разлетаются по полу. Испуганно вскакиваю, вжимаюсь в кухонную мебель… И вижу как дедуля поднимает книгу. Мы глядим друг на друга, я пытаюсь понять, о чем он думает, но на его лице только тревога, руки крепко прижимают книгу к груди.

Воздух становится обычным, дышится легче. А за окном уже темно, будто поздней ночью. Делаю глубокий вдох и шагаю к дедуле.

– Прости… Там было открыто, я не вламывалась.

Сперва не разбираю, что он бормочет в ответ:

– Дурень… старый безмозглый дурень…

– Дедуля…

Он вдруг смотрит на меня в упор:

– Что ты успела сделать? – его голос звучит непривычно резко.

– Ничего! Я только заглянула. Ну, прочитала пару строк – все!

То, что происходит дальше вообще ни в какие ворота не лезет! В два шага дедуля оказывается у стола, хватает чашку и запускает в мою сторону. Я уворачиваюсь, вскидываю руки, прикрывая лицо. Остатки чая брызжут в разные стороны, чашка со звоном разбивается о стену позади меня.

С ума он что ли сошел?!

– Иди спать, Яна, – тихо произносит дедуля. В его голосе будто облегчение.

– Да еще девяти нет! – машинально возмущаюсь я, хотя на языке вертятся совсем другие слова.

– Ну так почитай книгу! Обычную! – резко говорит он.

Мы никогда раньше не ругались – не до того было. А теперь… Я, конечно, сглупила, полезла не в свое дело…Но стоит ли это такой реакции? И точно ли это не мое дело? Зачем я здесь? Мама говорила, дедуля чуть ли не беспомощный, но я ничего подобного не увидела. От помощи отказывается, чашками швыряется! И этот странный шкафчик, лекарства без маркировки, которые и на лекарства-то не похожи. Я надеялась получить объяснения, как приеду, а в итоге получила очередной ворох загадок!

– Что это все значит? Что это за книга? И склянки? Зачем это все?

Дедуля мрачнеет с каждым новым вопросом, но я не отступаю:

– Хоть кто-то может мне объяснить, что происходит и зачем я здесь?

Телефон звонит как всегда некстати – мама. А, может, как раз кстати? Включаю громкую связь, выпаливаю без приветствия

– Мама, дедуля принимает какие-то странные лекарства, и на кухне у него заперты старинные склянки и ведьмовская книга.

– Юля, перезвони потом! – дедуля пытается меня перекричать.

– Мам, ты в курсе? Будут комментарии?

Замолкаем одновременно. Мама все еще на связи, но не произносит ни звука.

– Ты там вообще? – спрашиваю, наконец.

– Я вас слышу, – в ее голосе растерянность. Так и вижу, как она кусает губы, как всегда, когда надо что-то быстро решить.

– Так ты знала или нет? Мам?

– Юля перезвони завтра, мы сами разберемся!

Звонок обрывается – замечательно, значит мама предпочла позорно сбежать. То есть она в курсе?

– Ну давай разберемся, – решительно сажусь за стол. – Расскажешь, наконец, что происходит?

Нервничаю сильно, от этого хочется пить, но единственная чашка, что я достала, превратилась в золотисто-кобальтовые осколки. Бросаю на них взгляд. Жалко, чашка была очень красивая.

Дедуля медленно опускается на стул напротив меня. Книгу кладет на колени, так что мне ее не видно.

– Прости за чашку. Не хотел тебя пугать, – на мгновение в его голосе слышится усталость. Не обычная, как после тяжелого дня, а какая-то застарелая, уже привычная, но все равно неизбежная и неприятная.

– Я ведь не сделала ничего такого!

Мне, правда, обидно. Дедулина реакция кажется неадекватной. Наверное, он и сам это понимает, оттого и выглядит потерянным.

– Я знаю. Но это был самый простой способ проверить, – говорит он и замолкает.

– Проверить что?

– Последствия того, что ты натворила. Тоже не гарантия, впрочем. Но, вроде, обошлось.

– Дедуля, ты о чем? Что в книге?

– В книге? Рецепты. Просто рецепты.

– Просто рецепты? Из морского песка и яда тарантула? Кстати, не заметила в твоих запасах совиных перьев, – стараюсь, чтобы голос звучал язвительно.

– Они в глубине на нижней полке, в жестяных банках. И не только совиные. Не так часто нужны.

Дедуля удивительно спокоен, не понять, что чувствует, лишь глаза поблескивают в полумраке. В слова мне его не обыграть.

– Дедуля, я верю, что ты супер-кулинар, но чтобы вот так…

Он встает. На ходу отталкивает несколько фарфоровых черепков, расчищая дорогу. Сперва возвращает на место книгу. Потом подходит к плите, включает огонь под чайником, проверяет, осталась ли заварка, ставит на стол две чашки.

– Рецепты бывают разные, лягушонок…

Я молча жду, скрестив руки на груди. Мы так и сидим в полумраке, не знаю, почему никто из нас не включает свет. Ветер за окном усиливается, и кусты тихо скребутся ветками по стеклу. Чайник нагревается и шумит. Звук привычный и обыденный, но сейчас отчего-то кажется тревожным. А дедулины движения полны таинственности. Наблюдаю за ним, как завороженная: вот дедуля трогает чайник, проверяя, достаточно ли горяч…гасит под ним огонь… аккуратно достает из запретного шкафчика одну из корзинок с пузырьками, долго ищет нужный, поднося каждый к свету, наконец, удовлетворенно хмыкает, выцарапывает пробку, капает в заварник пару капель чего-то густого и темного… Я втягиваю носом воздух, пытаясь уловить запах, но ничего не чувствую.

– Что это?

– Просто капельки к чаю, – откликается дедуля, не глядя на меня. – Травки. Помогают уснуть.

Наконец, корзинка с пузырьками возвращается на место, дедуля закрывает дверцу, проверяет, что на этот раз замок сработал, неспешно разливает по чашкам чай. Снова принюхиваюсь – пахнет обычным чаем с мятой.

– Рецепты бывают разные, – повторяет он, усевшись, наконец, напротив. – Прости, это я ошибся. Что-то устал за день, сранья на ногах, вот и облажался.

– Что это за книга? Зачем она тебе?

Дедуля хочет отпить чаю, но мой вопрос останавливает его. Он задумчиво разглядывает меня, будто заново изучает. Глаза подслеповато щурятся в потемках. Может встать и включить уже свет? Мне не по себе от его взгляда, и я отхлебываю чай, будто пытаюсь спрятаться за чашкой.

– Старинная это книга, лягушонок, наша семейная реликвия, – говорит он, наблюдая за мной. – Много-много поколений у нас хранится, даже не знаю, сколько. Такая старая, что можно было бы продать антикварам и новый дом отстроить.

– А лекарство? Может, расскажешь, чем ты болен?

– Как погуляла? – дедуля внезапно меняет тему. – Понравился город?

Я пожимаю плечами:

– Я пока мало видела. В центре красиво. Так что с лекарством?

Дедуля кивает.

– Ты погуляй еще, осмотрись, – он снова игнорирует мой вопрос. – Мест много красивых. На ЮБК можно съездить, в Симеиз или в Ялту, автобусом недорого.

Теперь понятно в кого я такая упрямая.

– Деда…

– Я расскажу, Яночка. Я все расскажу. Но не сегодня. Ты только не спеши. Дай себе немного времени.

– Мне? А у нас вообще есть время? Я все слышала, дедуль, что ты говорил Гектору про зиму!

– До зимы еще долго.

– Что если ты умрешь раньше?

Впервые произношу это вслух, еще и при дедуле. Да вообще впервые это признаю, вот так четко и осознанно. Я вроде бы все понимала и раньше, но гнала эту мысль, пряталась от нее. А теперь слова вырываются сами собой, и я вдруг понимаю, что до чертиков боюсь: потерять дедулю, неизвестности, всего, что мне придется делать, когда это произойдет. Не просто боюсь – я в паническом ужасе, и у меня почти не осталось ресурсов, чтобы от него защищаться! Кажется, стены вокруг меня начинают рушиться, и я слышу, как часы отстукивают оставшееся время, и от этого хочется кричать.

– Я не умру раньше.

– Откуда ты знаешь? – голос начинает срываться, потому что горло сводит.

Дедуля только вздыхает:

– Ты все узнаешь, очень скоро, и тогда тебе придется принять решение. Очень важное решение. Я не хочу, чтобы ты принимала его, не узнав этот город, не почувствовав этот дом. Это будет неправильно. Сейчас ты не готова.

– Да о чем ты говоришь? – чудом сдерживаюсь, чтобы не закричать на него.

– Пей чай, лягушонок. Пей чай.

Это выше моих сил. Мне никак его не переспорить, не переубедить. Я просто не могу сопротивляться, еще немного – и зареву, или заору на него. А потом буду жалеть, потому что это совсем неправильно.

Я демонстративно опустошаю чашку в два глотка, звякаю ею о блюдце, и покидаю кухню, не говоря ни слова. Не замечая, что дедулин чай так и остался нетронутым.