Читать книгу Летучий Голландец и другие акварели - Светлана Рассказова - Страница 6

Немца Кира увидела сразу. На природе обо всём на свете позабыла и вдруг… Он!

А в лесу хорошо! Тихо, спокойно, благолепно. Скоро осень. Грибы пошли, а это большое подспорье в её сиротской жизни. Живёт с бабушкой, отец погиб в начале войны, а мама пропала. Также вот ушла за пропитанием и не вернулась. Может под бомбу угодила, а может, застрелили.

Грибов в конце лета народилось много. Пока погода радовала, бабушка успела их засушить и груздей ведёрко засолила, так что не пропадут, доживут до прихода наших. Фашистов гонит Красная Армия хорошо, в деревне немцев почти не бывает. Иногда заедут на своих мотоциклетках к старосте, поживятся курятиной и уезжают.

Интересно, откуда этот-то взялся? Она почти до дома дошла: осталось только дорогу перейти и речку вброд. И тут… Идёт! Один. Спокойно шагает, никого не боится. До зазнобы приспичило или так… Гуляет, солнышку радуется. Тоже ведь человек. А может товарищи рядом, и Кира их просто не видит. Она огляделась. Нет, вдвоём они.

– Oо! Pilze! Das ist gut1, – немец тоже заметил девушку и радостно расправил объятия…

Кира бросилась через дорогу к речке. Солдат за ней! Молодой, здоровый: от такого не убежать.

– Стоять! Я идти Дуня, – так он пытался объяснить, что незнакомку не обидит.

«Ах, Дуня!» – успокоилась Кира. Слышала она об этой Дуне, что та с немцами водилась. Ладно, пускай! Лишь бы её не трогал.

Девушка остановилась. Впереди речка. Если перейти в нужном месте, то воды чуть выше колен. Но немного в бок, на той стороне у обрыва – глубина и омут. Деревенские о том знают, но знает ли немец?

Кира на секунду задумалась: «Предупредить или чёрт с ним?» Только попутчика она явно недооценила…

– Komm her2, – немец, догнав Киру, снял с себя брезентовую сумку на ремне и перекинул её через плечо девушки, а затем показал жестами, чтобы она перенесла его через речку.

Кира обомлела!

– Du bist gross, ich bin klein3, – воскликнула она тут же, вспомнив уроки немецкого.

– Пуф, пуф, – немец направил на неё винтовку.

– Вот, гад, – она чуть не заплакала, – мне же не донести тебя! А как же грибы?

Кира поставила корзинку у самой воды на бережку, решив, что вернётся за ней обязательно.

– Давай, давай! – заорал немец, развернув девчонку лицом к речке, и обхватил её своими ручищами вокруг шеи.

– Ладно, будь что будет, – проворчала Кира, – тяжёлый, чёрт! – и, подхватив ноги солдата под коленками, от натуги крякнула, как это делают, поднимая тяжести, взрослые мужчины.

– Нооо! – захохотал наездник, – пшла, матка, пшла!

– Какая я тебе матка, дурак! Да я в два раза моложе твоей Дуни, – опять заворчала она и осторожно ступила в воду.

Пару шагов сделала уверенно. Речка неширокая, но быстрая и брод опасный: «Не оступиться бы, – мелькнула мысль, – ведь за собой утащит, ежели чего. Горло обхватил так, что дышать тяжело, урод проклятый!»

А немец откровенно ловил кайф, гарцуя верхом на молоденькой девушке.

– Фото, фото, – хохоча, орал он невидимым сослуживцам, не понимая, что смертушка совсем рядом и ждёт, не дождётся, когда его «лошадка» потеряет равновесие и рухнет в сторону омута.

Это случилось в одно мгновение… Спокойно дойдя до середины речки, Кира неожиданно споткнулась и, не удержав тяжёлую поклажу, бухнулась в воду. Немец, вместо того, чтобы сразу вскочить на ноги и выбираться на берег, продолжал хохотать, радуясь неожиданному приключению. И попятившись на глубину, не заметил, как его постепенно затягивает в омут. А когда осознал страшное, было поздно! Поток закрутил и утащил его на дно.

Кира ужаснулась. Был человек, и исчез! Слышала от деревенских о подобных случаях, но видеть такое воочию… Жутко! Немец, не немец – картинка неприятная. На душе от пережитого сделалось муторно. Слава богу, сама жива осталась!

Вспомнила о корзинке. Возвращаться не хотелось, но подумала о бабушке. Та обязательно о ней спросит и заподозрит неладное, а рассказывать о случившемся, ни бабушке, ни подруге Ленке, никому другому она не станет. Немца будут искать, потому лучше молчать…

С опаской глядя в сторону омута, вернулась за грибами, потом опять перешла речку и только тут вспомнила о сумке, которая стала оттягивать плечо. Остановилась, расстегнула пряжку и с интересом взялась рассматривать содержимое. Чужие письма, пачка галет, банка консервов, бутылка шнапса и маленькое зеркальце, на крышечке которого была приклеена фотография очаровательной красотки, наверное, какой-то артистки.

Зеркальце Кира оставила себе, а сумку со всем содержимым бросила с обрыва в омут: обойдётся она без немецких консервов и чужие письма на чужом языке ей не нужны. Вот одно отцовское, что успело прийти в самом начале войны, она бережёт и регулярно перечитывает…

– Как ты долго! – с порога накинулась на неё бабушка.

– Полупустую корзину приносить не хотелось! Вот набрала с верхом и вернулась, – стала оправдываться внучка.

– Садись ужинать. Я картошечки свежей подкопала и сварила. Вкусная!

– Подожди, дай посижу немного.

– Какая-то ты нынче не в себе. Или случилось чего?

– Ничего не случилось.

– Ну и, слава богу!

– Ба, а ты знаешь про Дуню?

– Про Дуню?

– Ну… Что к ней немец ходит.

– Не наше это дело. А почему спрашиваешь?

– Ленка её подстилкой называет.

– Каждый пусть за себя отвечает, – ответила бабушка.

О гибели немца Кира молчала, но была удивлена, что его никто не искал. Потому решила: видимо солдат ушёл из своей части к Дуне потихоньку, не доложив о том ни друзьям, ни командиру. Кира перекрестилась и постаралась забыть этот страшный случай. А зеркальце припрятала подальше…

***

Вскоре пришли наши, их район освободили, и началась мирная жизнь, не менее беспокойная, чем при немцах. В деревню наведался офицер НКВД и стал подробно расспрашивать одного соседа о другом: кто сотрудничал с немцами, кто восхвалял жизнь под ними и ругал советскую власть. А после, этот офицер вместе с одноруким дядей Митей – милиционером, увез Дуню и старосту в город. На этом вроде всё утихомирилось: колхоз восстановили, люди по-прежнему трудились на полях, ожидая скорого окончания войны.

Кира работала вместе со всеми и ждала Толика. Когда немцев выгнали, она получила от него сразу несколько писем. В каждом он писал о своей любви, что мечтает между боями только о ней, помнит каждое свидание и женится сразу по возвращению. Кира обрадовалась письмам своего парня и тут же ответила, описав нежными словами свои чувства к любимому, надеясь на скорую встречу и храня верность с первого дня разлуки.

Культурная жизнь в деревне тоже потихоньку налаживалась. В клубе стали показывать фильмы, а по выходным иногда устраивались танцы.

Как-то Ленка уговорила Киру пойти с ней на новый фильм «Большой вальс». Знала, что подруга, ожидая жениха, на танцы не пойдёт, но кино посмотрит с удовольствием. Под впечатлением от волнующего душу фильма, красивой музыки и долгожданных писем, Кира расслабилась, повеселела и размечталась о приятном будущем. Вдвоём они прогулялись по ночным улицам, а после присели на лавочке у еле светящегося окна одного из домов.

– Ты сегодня как первоцвет. Никак очередную весточку от Толика получила? – с завистью в голосе спросила Ленка.

– Получила, – Кира, легко вздохнув, улыбнулась.

– Что пишет?

– Пишет: как вернётся – сразу поженимся.

– Счастливая! А тут… Парней мало. Так можно и в девках остаться.

– Ну, ты не останешься! – Кира засмеялась, – своё с кровью выцарапаешь.

– Обязательно выцарапаю.

– Какой фильм хороший! После него на сердце легко и приятно делается, – сменила тему Кира, не желая дразнить Ленку разговорами о парнях.

– Мне тоже очень понравился. И артисты красивые, даже не верится, есть ли такие на самом деле!

– Хочешь, покажу фотографию Луизы Райнер, которая играла жену Штрауса?

– У тебя есть её фотография?

– Вот, любуйся, – и Кира вынула из кармана маленькое зеркало с изображением на крышечке артистки из «Большого вальса».

– Откуда у тебя это зеркальце? У нас в сельмаге таких в продаже не было, – удивилась Ленка.

– Это не из магазина.

– Аааа… Понятно!

– Что тебе понятно?

– Немцы подарили. И молчала. Тоже мне… подруга!

– С ума сошла! Никто, ничего мне не дарил!

– Не ври! Когда только снюхаться с ними успела?

– Лена! Перестань. Я расскажу тебе правду. Только по большому секрету.

– Отчего же до сих пор молчала?

– Вспоминать неприятно!

– Тогда рассказывай. Сохраню твой секрет.

– Обещаешь?

– Сказала же…

– Помнишь, прошлым летом я звала тебя по грибы, а у тебя мать в тот день приболела, и ты не пошла?

– Помню. И что?

– Я тогда немца утопила, который шёл к Дуне. Нечаянно.

– Как утопила? Сама?

– Так вышло. Он заставил меня нести его через брод на закорках. Я не удержалась и упала вместе с ним воду.

– Я бы тоже не удержала. Он же здоровый как конь! И что потом?

– Его затянуло в омут, и он утоп.

– А зеркальце откуда?

– Оно было в сумке, которую немец повесил мне через плечо. Сумку я бросила в воду, а зеркало оставила себе.

– Понятно, – Ленка замолчала, но было видно, что ей очень хотелось ещё о чём-то спросить.

– Ну, говори, – Кира не желала недомолвок.

– Может он тебя снасильничал? Я никому не скажу, если так… Не бойся!

– Дура ты, Ленка! Да я бы тогда сама утопилась!

– Я бы тоже.

– Ну вот… А мелешь глупости.

– Зеркальце красивое, – казалось, Ленка успокоилась.

– Дарю! Мне не жалко, – у Киры после трудного разговора с подругой отлегло от сердца, и она без сожаления вручила ей немецкий трофей.

– Ой! Спасибо! – Ленка прижала зеркальце к груди и чмокнула Киру в щёку.

А дома Кира задумалась. Уж очень ей не понравились расспросы подружки! И зачем не выбросила тогда это чёртово зеркало, позарилась на чужое добро и теперь остаётся надеяться только на Ленкину порядочность. А есть ли она у неё? Беда в том, что подруга была влюблена в Толика с детства, и Кира о том знала. А тут ещё война… Каждый парень в деревне на счету и нарасхват! Ох, Кира, Кира! Что же ты наделала! Радость о скором возвращении Толика окрылила, ты и забыла о человеческих пороках.

***

Толик вернулся, немного прихрамывая, и на полгода раньше окончания войны. Бабушка увидела его в день возвращения. Парень обещал к концу дня зайти к невесте обязательно, а до того желал встретиться с матерью, помыться и немного отдохнуть.

Кира прождала Толика весь вечер. Он не пришёл. Не было его и утром следующего дня. От окна девушка не отходила… А к обеду увидела, как мимо их дома, ни от кого не таясь и мило беседуя, шли, взявшись под руки, её жених и лучшая подруга.

Кира всё поняла! Видимо, Ленка выставила её перед Толиком очень некрасиво, выдумав всякие глупости! Кире хотелось наложить на себя руки, но пожалела бабушку. Как та одна останется, и кто её кормить будет? И тогда она решила встретиться с парнем один на один и объясниться.

В ближайший воскресный вечер Кира пришла в клуб одной из первых. Села на лавочку и стала ждать. Он появился без Ленки. Кира, боясь, что та вот-вот прибежит, тут же к нему подошла.

– Здравствуй, Толик! Почему не заходишь, – выпалила она одним махом и зарделась.

Произошедшее дальше, Кира запомнила на всю жизнь. Такой грязи и помоев в свою сторону она больше никогда не получала.

– Пошла вон! Подстилка! – зло прокричал он и захохотал.

Удар словом был страшный! Казалось: лучше бы убил! Слёзы хлынули из глаз, и она пулей вылетела из клуба, даже не заметив шедшую навстречу подругу.

Дома Кира сразу улеглась в постель, но уснуть не получилось. В мозгу крутилась одна и та же фраза: «Пошла вон!» И это он ей! Которая любила, верила, ждала… Обида и душевная боль захлестнули по макушку. Жизнь для неё остановилась.

Так она лежала какое-то время. Потом встала, достала из-под подушки все письма бывшего жениха и стала со злостью их рвать и жечь в печке, а, глядя на огонь, потихоньку успокаивалась.

Вернулась от соседки бабушка. По её глазам Кира поняла – старушка уже обо всём знает. Слухи по деревне летят быстрее ветра. И чтобы успокоить единственного родного человека, она рассказала бабушке всю правду о случае с немцем, а после спросила:

– Ты мне веришь?

– Конечно, верю! Почему сразу ничего не рассказала? – бабушка, прижав внучку к себе, гладила по голове как маленькую.

– Это ничего бы не изменило? – девушка пожала плечами.

– А вот с Ленкой зря поделилась.

– Так вышло…

– Я её всегда не любила. Скользкая она: бывало к нам зайдёт и всё по углам зыркает, будто что-то выискивает. Глазки, что бусинки!

– Теперь всё можно сказать…

– Да я и раньше тебе говорила, только ты внимания на мои слова не обращала.

– Мы же с ней дружили…

– Она с тобой из-за Толика дружила.

– Бог ей судья! Но как же он на её слова купился? Не зашёл, не поговорил…

– Вот именно: купился! Жить Ленкина семья всегда умела. При немцах со старостой ладили и сейчас с властью дружатся. Ведь это Ленкина мать Дуню с потрохами офицеру продала!

– Откуда знаешь?

– Митька-милиционер шепнул. Не хотел он Дуню сдавать, дети у неё. Пятеро! Кормить-то их надо. Вот и привечала она немца за подачки. А теперь Дуню отправили в лагерь, а детей в детдом.

– Вот оно как! Мне Ленка о том ничего не говорила.

– Твоя Ленка всегда хвост по ветру держала. Вся в матушку!

– Ох, бабушка! Как же жить теперь? Столько грязи. За что? – Кира заплакала.

– Поплачь, поплачь! Слёзы успокоят. А жить всё равно надо.

В эту ночь не могли уснуть обе. Внучка слышала, как старушка, вздыхая, вертелась на своей постели и затихла только под утро. Тогда и Киру окутал липкий сон. Ей виделась Ленка, которую она тяжело тащила на закорках в гору, а дотащив, неожиданно для себя сбрасывала вниз, потом опять тащила и опять сбрасывала…

Кира проснулась и очень удивилась тишине в доме. Обычно бабушка вставала рано, топила печку, грела воду, а после будила внучку. Сегодня Кира решила хозяйничать сама. Когда вода в чайнике закипела, она сняла его с печи и подошла к бабушкиной кровати. Старушка была мертва…

***

Война закончилась. В деревню возвратились те, кто победил и выжил. Отцвели сады, зазеленели поля… Но ничего этого Кира не замечала. Что-то ела, пила, уходила на работу, а вечером, не раздеваясь, укладывалась в постель. Ни с кем не разговаривала, похудела, осунулась.

Как-то вечером в середине лета в её дверь постучали. Она, молча, открыла. На пороге стоял дядя Митя. «Наконец-то! И по мою душу власть пожаловала. Вот и ладно», – равнодушно подумала девушка и пригласила деревенского милиционера присесть.

– Здравствуй, дочка! – поздоровался он.

– Здравствуйте, дядя Митя.

– Ты не стой, садись! Разговор у нас будет долгий, – он сам пододвинул Кире табуретку.

– Я готова.

– Ох, девка! Не нравишься ты мне.

– Я сама себе не нравлюсь.

– Вот… сахарок принёс, – и мужчина достал из кармана небольшой кусочек сахара, – сладенькое не помешает. Исхудала-то как!

– Спасибо, дядя Митя! Не хочу. Ничего не хочу.

– Ты брось это! Понимаю, плохо тебе. А потому, давай, рассказывай! Спокойно и по порядку.

– Дядя Митя, о чём рассказывать?

– Обо всём! О немце, о Ленке, о Толике.

– О немце расскажу. А о Ленке с Толиком не буду. Раз поженились – пусть живут.

И Кира спокойно, во всех подробностях рассказала милиционеру об одном неприятном походе за грибами.

– Так тебя, дочка, наградить надо, – выслушав хозяйку дома, неожиданно сказал он.

– За что? – Кира обомлела.

– Немец утонул?

– Утонул.

– Значит, на одного фашиста стало меньше. А был бы жив, сколько наших бы ещё убил!

– Я не нарочно. Так получилось.

– Без разницы. Его же нет?

– Нет.

– Вот и ладно. Не грусти! Ты ни в чём не виновата. И насчёт сплетен не переживай! Я Ленке и её матке рот-то закрою. Давно за этими воровками наблюдаю.

– Почему воровками?

– Ночью поймал обеих. Пытались склад вскрыть.

– И что теперь будет?

– Пока молчу, но могу и заявить. Посмотрим, как дальше себя вести будут.

– Толик был с ними?

– Не переживай! Не было, – дядя Митя усмехнулся.

– Уже не переживаю. Так спросила… А эти выходит у своих воруют.

– Разберёмся! Я к тебе по делу пришёл.

– Какому? – Кира напряглась.

– В Правление пришла разнарядка на одного человека для поступления в педучилище. Я предложил твою кандидатуру. Мы с твоим батькой дружили, а он геройски погиб, – и дядя Митя, тоном не терпящим возражения, добавил, – отучишься, вернёшься!

– Спасибо вам!

– Значит, согласна?

– Конечно, согласна!

– Вот и умница. А женихи ещё будут – поверь. Твоё сердце одно не останется!

Вот так, совершенно неожиданно, местный милиционер решил за Киру её судьбу. «Как странно жизнь устроена и какие люди разные, – думала она, – считала Ленку лучшей подругой, а она оговорила по-чёрному, любила Толика, а он предал, боялась дядю Митю, а он оживил».

***

Отучившись, Кира вернулась в родную деревню и не одна, а с мужем. Она стала преподавать в младших классах, а её супруг – выпускник сельскохозяйственного техникума был определён на должность главного зоотехника в колхозе.

Однажды у школы Кира встретила Толика, который уже не в первый раз пытался с ней заговорить, но она постоянно делала вид, будто его не замечает или очень спешит.

– Кира, здравствуй! Прости меня. Я дурак, – сказал негромко, но очень внятно. Эту фразу давно лелеял и про себя не раз проговаривал.

– Поздравляю, – Кира улыбнулась, – от меня, чего надо?

– Решил поздороваться.

– Извини, мне домой пора! Мужа кормить, – сказала и ушла.

Он с тоской посмотрел ей вслед, а после, махнув рукой, побрёл к сельмагу. И этим вечером из дома, где жили Ленка и Толик, была слышна непотребная пьяная ругань молодого семьянина, почему-то обзывающего свою жену «подстилкой».