Читать книгу Любовники моей матери - Светлана Семионичева - Страница 3

Человека с такой нераспространенной фамилией найти оказалось нетрудно, правда сначала я спутала его с его отцом, но все-таки успела вовремя разобраться. Серия звонков с уверенным голосом и отрепетированной речью, и вот его секретарша записывает меня на среду в полдень. Я решила представляться журналисткой, по совместительству пишущей диссертацию о российских экономических реформах, что вполне может оказаться правдой в скором будущем, для этого надо всего лишь получить диплом и поступить в аспирантуру. Все равно я выгляжу старше, так что необязательно признаваться в своем еще не случившемся совершеннолетии.

Симпатичный двухэтажный особняк почти что в центре Москвы, расположенный так, что ни пешком, ни общественным транспортом не добраться, офис риэлторской компании, не самой известной, но все-таки, кажется, где-то я слышала это название. Из черного кожаного кресла в просторном кабинете мне навстречу поднялась пышная фигура плешивого губастого мужчины с маленькими глазками. Стараясь скрыть разочарование, я скороговоркой затараторила заранее подготовленный текст с просьбой об интервью для делового женского журнала. В чем Александру Сергеевичу нельзя было отказать, так это в пристрастии к женскому полу, это было видно по тому, как глаза его при взгляде на меня очень скоро стали влажными, а губы так и норовили расплыться в улыбке, отчего становились еще больше.

Увлечь его темой воспоминаний о бурной молодости оказалось неимоверно сложно, так как в основном он норовил поделиться со мной своими настоящими страданьями на напряженной работе без преданного женского сердца. Вот не думала, что придется конкурировать со светлым образом мамы. На самом деле я боялась, что первый же герой ее романа узнает во мне знакомые черты и разоблачит всю мою авантюру. Наверное, я еще слишком плохо знаю мужчин, зачем, в самом деле, предаваться воспоминаниям о покинувшей возлюбленной, когда напротив сидит симпатичная молодая особа, с которой все еще может получиться.

– Вы явно похожи на Депардье, наверняка пользуетесь таким же ошеломительным успехом у женщин.

– Я Скорпион и этим все сказано. Это самый сильный знак в плане любовных отношений.

– Можете ли вы в таком случае вспомнить какой-нибудь провал на любовном фронте.

– Фу, какая неинтересная тема, – мой собеседник явно обиделся: – мне понадобится много времени, чтобы вспомнить подобный случай.

– Может быть в ранней молодости, из-за каких-нибудь юношеских комплексов. Поймите: наша задача показать вас максимально близким, узнаваемым человеком для наших читателей. Какой-нибудь Бэтмен, герой без недостатков не вызовет нужного эмоционального отклика, а мы хотим, чтобы читатели, особенно читательницы вас полюбили.

– И для этого вы хотите рассказать им о моих любовных неудачах?

– Зато никто не упрекнет вас в излишней самоуверенности. Простите, неужели в вашем прошлом имел место настолько тяжелый случай, о котором вы даже боитесь рассказывать. Вам предпочли другого человека?

– Если это нужно для формирования положительного имиджа, могу вспомнить один случай, произошедший со мной на «заре туманной юности», когда желаний уже было много, а опыта, пока недоставало, что и привело к неведомой мне в дальнейшем осечке. История довольно банальная. В общем, я встречался с чудесной девушкой, мы собирались пожениться, она очень нравилась моим родителям. Но у меня есть тяжелая черта в характере: как только я привязываюсь к человеку, у меня возникает необходимость во всем его, то есть ее контролировать. Это ее и не устроило. Я хотел постоянно знать, где она, чем занимается, с кем общается. И как только я терял с ней связь, а тогда, знаете, еще не было мобильных телефонов, я вскипал мгновенно и выходил из себя, начиная придумывать всякие ужасы, в основном связанные с ее мифическими изменами.

Такой я человек, ничего не могу с собой поделать. Моя нынешняя жена-домохозяйка, никуда без меня не выходит, продукты заказывает по Интернету, по делам ее сопровождает охранник, все ее звонки я тщательно проверяю.

– Как же она согласилась на такое?

– Дорогая моя, за то содержание, которое она от меня получает, можно и не такое вытерпеть, тем более что я привез ее из-под Воронежа, думаете, там у нее была легкая жизнь.

– Ну хорошо, а с той девушкой, вы стало быть расстались?

– Да, она не смогла простить мне безосновательных вспышек ревности и прекратила наши отношения. Я страшно переживал, пытался все вернуть, объясниться, долго не мог отойти, забыть и только много позже наконец понял, что мне скорее всего повезло, что именно так все получилось. Свободолюбивая, независимая женщина, которая к тому же всерьез собиралась заняться наукой, испортила бы мне жизнь, постоянно давая повод для ревности.

– Вы можете ее описать, какая она была, чем привлекла вас, нашим читательницам будет интересно.

– Когда мы познакомились, она была еще очень молоденькая, что есть шестнадцать лет в то время, это ваше поколение в таком возрасте уже сплошь и рядом самостоятельные. Она училась в школе, помню, я пришел к ней в класс на дискотеку в фирменных джинсах (мне отец привез из командировки), произвел фурор среди ее подруг. Она еще не была особенно красивой. Плохо одетая, без прически, с примитивной косметикой, тогда все такие были. Ее отличали только глаза, я таких глаз больше в жизни не встречал. Казалось, они смотрят прямо в душу, обволакивают тебя и манят куда-то в глубину. Я при ней даже шутить не мог, как я обычно это делаю, друзья удивлялись, что со мной, почему я так странно себя веду в ее обществе.

Сразу было видно, что она очень умна, что впоследствии подтвердилось, но мне не нравилась ее излишняя доброта, стремление всех понять, оправдать любой поступок, я называл это бесхарактерностью, она со мной все время спорила. Хорошая была девчонка!

– Почему была?

– Так она же погибла, разбилась на машине, я вам не говорил? Да, совсем молодая, чуть за тридцать. Так мы с ней и не повидались больше. Я-то ее видел, только для нее сей факт остался тайной. Это было через несколько лет после нашего расставания. Она уже в Университете курсе на третьем или на четвертом училась, а мне как раз отец на двадцать пять лет новенькую семерку подарил. Я и подъехал к факультету, думал – удивлю. А она выходит шикарно одетая, в дубленке, уже яркая такая, кудрявая блондинка, и ее черная «Чайка» забирает с правительственными номерами, за ней, оказывается, очень высокопоставленный человек ухаживал. Помню, я напился тогда с горя.

Ой, у вас такой огорченный вид. Вы так близко к сердцу приняли мой рассказ. Но я же не умер, я же не зачах от разбитого сердца, мне тяжело это признать, но скорей всего мы просто были птицами разного полета, хотя я мог бы выгодно оттенять ее красоту и образованность. Но моя судьба и так сложилась удачно, а вот ее можно только пожалеть, вышла бы за меня, глядишь, живая бы осталась.

После этих слов у меня, естественно, пропало всякое желание продолжать знакомство, а он, разумеется, так и не узнал, почему я близко к сердцу воспринимаю его воспоминания, вот и не стеснялся в выражениях. Его последняя фраза – была бы со мной, ничего не случилось бы – еще долго стояла у меня в ушах. Наверняка, закрыл бы мою бедную маму на кухне среди кастрюль, и было бы у меня сейчас четверо братьев, если вообще у меня. От таких мужчин вряд ли рождаются девочки. Фу, как мне повезло с отцом. С этими мыслями, по дороге домой, я решительно свернула на колхозный рынок и, стараясь не запачкать руки, купила два килограмма картошки и кусочек шпика, пожарю – порадую старика.

Я часто его так называю, и он не обижается, хотя на старика нисколько не похож, только лысоват, конечно. Но он всегда был такой, даже когда они с мамой познакомились. Мама, всегда смеясь, говорила, что папа в старости будет с блестящей лысиной и с хвостом, есть какой-то актер с такой внешностью. Папа похож на многих артистов, потому что красивый, правда бреется редко, хотя я и подарила ему эту бритву с уникальной системой очистки, чтобы он не мучился с пенами и гелями. Когда он обрастает, вылитый татарин с полосками темной растительности, спускающимися к подбородку, поэтому его многие южные национальности принимают за своего: «Э, брат, что ищешь, давай помогу» или наоборот «генацвале-джан, будь другом, помоги».

Наверное, поэтому он гораздо лучше меня относится ко всем этим черным и объясняет мне, что подчас они добрее и честнее русских, именно потому, что их все притесняют. Мама бы сказала, что срабатывает эффект диаспоры, национального меньшинства и кучу других умных слов. По идее и я в скором времени должна буду свободно оперировать этими понятиями, я учусь почти на том же факультете, что и мама. Она бы тоже на нем училась, просто в ее время его еще не было, он только зарождался – наш социологический. Мама даже диссертацию писала по Питириму Сорокину, это основоположник нашей науки, только она изучала его философские взгляды, потому что социология еще была наукой враждебной развитому социализму и отголоском буржуазной пропаганды или чем-то в этом роде. Сейчас такой бред даже представить трудно, а раньше подобными формулировками пестрела вся научная литература, и находились люди, которые этим жили, в это верили и этому учили бедных и без того измученных всякой заумью студентов, таких как я.

Наш факультет называют «школой моделей», так много здесь красивых девушек. И я, естественно, в их числе. Может я и не такая яркая, как мама, говорят, мне не достает ее смелости, я тихая и спокойная как папа, но «кавалеров мне вполне хватает, хоть нет любви хорошей у меня». Подруги говорят, что я совсем обалдела в своем странном стремлении копаться в прошлом. Я тут убила всю группу, когда на чьих-то деньрожденьских посиделках спела «Светит незнакомая звезда». Это мамина любимая песня, она пела ее, когда бывала в хорошем настроении, то есть достаточно часто, чтобы я выучила ее как молитву. Но мы отвлеклись. Следующим номером и в еженедельнике и в жизни шел Дмитрий Щербаков.