Читать книгу Человека подобие - Светлана Сологуб - Страница 4

Это случилось где-то Там, в пространстве. Случилось тогда, случалось всегда, случается сейчас.

Пространство не имело формы и одновременно представляло собой многообразие форм. Обстановка, вернее, намёки на обстановку, эскизы, миражи плавно перетекали друг в друга. То возникала просторная зала на манер бальной. То зал ожидания вокзала. То бескрайнее поле. То улица между небоскрёбами. То…

Лёгкий спокойно-перламутровый туман жил в этом пространстве. Он переливался разными цветами и, кажется, дышал едва уловимо.

Пространство заполняло множество деловитых Похожих друг на друга всех возрастов, хотя возраст здесь – понятие приблизительное. Одеты они были однообразно – в свободного кроя светлые брючные костюмы. Некоторые носили элегантные шляпы, тоже фасона унисекс. Похожие были постоянно в движении и вели себя в соответствии с выбором, который предоставляли им пространство и туман. Если они оказывались на вокзале, то имитировали ожидание прибытия поезда. Очень достоверно имитировали. Нет, они по-настоящему верили, что ожидают прибытие поезда. Если пространство предлагало им оказаться на живописном летнем лугу – по всему лугу располагались уютные пикники. Пледы, корзинки со снедью, бадминтон, воланчики, фрисби, непринуждённый смех. Похожие так же искренне верили в непринуждённость собственного смеха, как и в неотвратимость прибытия поезда. В бальной зале они вальсировали – все, без исключения, и ни у кого не возникало ни тени сомнения в своём умении вальсировать. Пространство меняло формы часто. И каждый раз общество рядом смешивалось, так что поговорить друг с другом Похожим не удавалось, ведь так были важны достоверность и искренность действий. Поэтому, чем бы они ни были заняты тогда, всегда и сейчас, выражение лиц у всех сохранялось тоже одинаковое – благожелательные ровные улыбки.

Тогда, всегда и сейчас пространство приняло форму вокзала, а буквально минуту назад все вальсировали. Похожие принялись перестраиваться, перемешиваться, входить в режим ожидания прибытия поезда. Оказались рядом и задели друг друга плечами двое – Один и Другой. Одному на вид чуть за пятьдесят, Другому – чуть за сорок. Приподняли вежливо шляпы, привычно ровно улыбаясь, но вдруг узнали! Один вытаращил глаза и расплылся в широкой настоящей улыбке:

– Ба!

Другой в ответ смущённо улыбнулся:

– Ну… да… вот.

Один сдвинул шляпу на затылок:

– Да ладно! Сколько?

Другой легонько пожал плечами:

– Пять.

Несколько стоящих рядом в ожидании прибытия поезда Похожих недовольно поджали губы, косясь на тех, кто выбился из достоверности.

Один предложил:

– Давай пройдёмся, а то тут…

Другой согласился:

– Да уж.

Они пошли по пространству, принявшему форму железнодорожной платформы, стараясь держаться подальше от ожидающей поезда толпы и не привлекать к себе особого внимания. Перламутровый туман обвивал их щиколотки, ощупывал руки, растекался плавными волнами вокруг плеч. Разговаривать на ходу им было не очень удобно, поэтому фразы получались рваными. Другой поинтересовался:

– А ты?

Один легонько присвистнул:

– Привет! Десять! Забыл?

– Нет, ты что! Просто… давно…

– Ладно, проехали. Сам-то как?

– Сложно. Пока понял, что да как. Руки, ноги. Голова…

– Дак ясен пень…

Видимость вокзала пропала, но никакую новую форму пространство не приняло. Туман ненавязчиво изменил цвет с перламутрового на сиреневый, начал медленно подниматься, стремясь затопить всё пространство. Все Похожие замерли, глядя перед собой неизвестно на что, приветливо улыбаясь неизвестно чему. Из общей массы Похожих отделилась Одна Из и приблизилась к беседующим. Те неожиданно оробели, чуть ли не прижались друг к другу, суетливо стянули шляпы. Одна Из произнесла с ласковой полуулыбкой:

– Напоминаем, вас ожидают.

Один начал оправдываться и даже немного заискивать:

– Да-да-да, конечно, мы помним, но такое дело, тёзку вот встретил, сейчас парой слов перекинемся – и всё.

Одна Из благожелательно, но твёрдо улыбнулась, отошла, смешалась с белыми костюмами. Туман опять стал перламутровым, успокоился, спустился под ноги.

Пространство изменило форму на утопично-прекрасный лужок. Похожие разбились на небольшие группки и начали увлечённо изображать летние виды отдыха. Кто-то вручил Одному и Другому бадминтон. Они принялись перебрасываться воланчиком, стараясь держаться поближе друг к другу. Воланчик идеально планировал между ракетками, впрочем, по-иному здесь тогда, всегда и сейчас и не могло быть. Один спросил:

– Так чё?

– Ну чё… До сих пор до конца не разобрался, что, куда, как…

– Ничё, сообразишь. Дороги назад всё равно нет.

Другой в ответ вдруг хмыкнул и загадочно улыбнулся. Один выронил ракетку и вскрикнул:

– Да ладно?

Несколько групп Похожих с недоумением и возмущением обернулись. Туман на пару мгновений стал малиновым, потом опять перламутровым, его дыхание стало чаще, но форма пространства, тем не менее, осталась прежней. Рядом с Одним и Другим из тумана появился Некто. Он смотрел прямо перед собой благожелательно-деловито, кажется, не видя ни Одного, ни Другого. Некто мягко улыбнулся и певуче произнёс:

– Напоминаем о необходимости соблюдать инструкцию по пребыванию в Преддверии номер триста пятнадцать.

Один опять принялся оправдываться:

– Да-да, мы помним. Простите, больше не повторится.

Некто улыбнулся ещё мягче:

– Не сомневаемся.

Сделал шаг назад в туман, туман обнял и спрятал его.

Один принялся усиленно делать вид, что у него что-то случилось со струнами на ракетке, а Другой – не менее старательно изображать, что помогает ему. Наклонились друг к другу, Один прошептал:

– Погоди, ничего ж не объявляли…

Другой радостно сверкнул глазами из-под шляпы:

– А ничего и не объявят! Это индивидуальная программа!

– Чё?

Другой, захлёбываясь, затараторил скороговоркой вполголоса:

– При определенных условиях я смогу обратно там кто-нибудь из комы выйдет ну вроде как с амнезией а на самом деле он сюда а я туда!

Один перестал ковырять ракетку и долгим взглядом посмотрел на Другого. Тот выглядел чрезвычайно довольным собой. Один подозрительно спросил:

– Кто?

Другой не успел ответить.

Пространство опять изменило форму. Один и Другой оказались на тротуаре посреди шумной улицы, прочертившей чёткую прямую между стройными небоскрёбами. Машины, автобусы, юркие такси, лавочки с печатью, пончиками и кофе – это была бы полная иллюзия мегаполиса, если бы не странный цветной туман, чем дальше, тем больше напоминающий что-то живое.

Задача в соответствии с условиями этой иллюзии у Одного и Другого была простая. Они стоят на тротуаре, ждут зелёного сигнала светофора, чтобы перейти улицу, переходят улицу, сворачивают направо, доходят до следующего перехода, опять ждут зелёного сигнала, опять переходят, опять сворачивают направо, опять доходят до перехода…

Другой, недоумевая, переспросил:

– Что «кто»?

Один нервно, но терпеливо повторил:

– Кто тебя встречал?

– Да как всех. Дежурный.

Один ступил на полоску пешеходного перехода раньше, чем загорелся зелёный свет, проезжавшее мимо такси вильнуло в сторону, раздражённо просигналив. Несколько клубов тумана сгустились вокруг Одного и поплыли вровень с ним, их цвет быстро менялся от бледно-голубого до иссиня-чёрного. Зелёный зажёгся, когда Один был уже на середине дороги. Другой догнал его, придержал за руку.

– Что-то не так?

Синие клубы тумана зависли на уровне лица Одного и как будто пристально разглядывали его. А может быть, чутко прислушивались. Один посмотрел на Другого не то с сочувствием, не то с презрением.

– И ты все эти пять лет? Ждёшь?

– Жду. А что?

Один покачал головой, высвободил рукав, пошёл дальше. Сопровождавшие его клубы тумана повисели немного на прежнем месте и не спеша растворились в пространстве.

Очередной светофор… Такси проезжает мимо… Зелёный… Переход… Поворот…

Другой опять догнал его и нетерпеливо перегородил дорогу.

– Так что?

Один несколько мгновений смотрел на него мрачно, словно решая, что и как ответить. Но не решил.

– Ничего. Не моё это дело. Ты это… После официальной части подойди к кому-нибудь. Так, на всякий.

Он резко сменил выражение лица на преувеличенно радостное, а тон – на преувеличенно бодрый. Хлопнул земелю по плечу:

– Чё, пять лет всё-таки! Сгонял куда? Или тут топчешься?

Другой радостно подхватил:

– А то! На финал Лиги!

– Да ну! Блин, не знал, так бы тебе на хвост упал. Ну и чё, кто?

– Барса, кто ж ещё, там у них форвард новый…

Пространство опять замерло – уже не улица, но ещё и не что-то новое. Из тумана, который стал глубокого зелёно-травянистого цвета, вышла Другая Из. Благосклонно глядя мимо Одного и Другого, произнесла:

– Напоминаем, лимит на разговоры о канувших увлечениях заканчивается.

Один привычно сдёрнул шляпу:

– Да-да, я помню, я считаю, простите.

Другая Из была очень терпелива:

– Напоминаем, вас ждут.

Один ссутулился и съёжился, словно пытаясь стать ниже и ещё, желательно, у́же.

– Да-да, спасибо, мы идём.

Другая Из благожелательно, но твёрдо улыбнулась, сделала шаг обратно в туман. Туман мягко обнял её и растворил в себе.

Пространство пришло в движение, провернулось, вывернулось, развернулось – в просторную городскую площадь. Камушек к камушку сложилась булыжная мостовая, там и сям устроились столики уличных кафе, полетели голуби, Похожие запустили броуновское движение достоверной прогулки. В центре площади вырос неестественно высокий столб с большим, таким же неестественным, почти мультяшным, медным рупором на самом верху.

Другой вздохнул и без особого энтузиазма поделился:

– В «Мулен Руж» ещё был.

Один тоже не особо вдохновился этой новостью:

– Тю, «Мулен Руж». Вот «Бешеная Гусыня» в Селивановке – это да.

– А смысл?

– Ну так. Пощупать.

– Погладить?

Картинка окружающей действительности вновь остановилась. Туман сгустился, переливаясь угрожающими фиолетово-сине-серыми оттенками. Один и Другой замерли. В их сторону вытянулось несколько призрачных щупалец. Прошлись по шляпам и плечам, по груди и ногам. Обвили щиколотки и запястья. Задумчиво погладили шею Одного и рот Другого. И… исчезли. Движение возобновилось. Туман стал легче. Хотя он все ещё был явно раздражён болтунами.

– Меняем тему, – Один, кажется, испугался. – Ты после официальной части куда?

– На новобранцев опять, – обречённо вздохнул Другой.

– Да ладно.

– Ну.

– Сочувствую. И как?

– Да как. Пара-тройка адекватов. Остальные не в теме. Время-то, сам знаешь… Пачками поступают, неподготовленные…

– Да, тяжко.

Другой сложил руки умоляюще:

– Посоветуй, а! С чего начинать? Я уж и так и сяк, всё без толку…

Один наклонился к его уху и прошептал:

– Начинай с конца, гы-ы! Прям вот сразу, сплеча, эх! Скажи, о конце вы теперь можете забы-ыть, гы-ы…

Другой нервно дёрнулся, оглянулся. Похожие продолжали радостно-механически-непринуждённо выполнять функции горожан, отдыхающих на площади. Туман дышал едва заметно.

– Тихо ты! Нельзя об этом!

Один вдруг перестал быть Похожим. И стал просто очень – смертельно, если бы это слово было уместно тогда, всегда и сейчас – уставшим мужчиной. Он присел прямо на видимость тротуара, разгоняя собой туман. Туман расступился – без раздражения или угрозы, а даже, пожалуй, с любопытством. Один снял шляпу, поправил волосы, поднял глаза к видимости неба. Другому стало неловко и страшно, он мялся рядом, бросая испуганные взгляды по сторонам.

– Ну ты чего, а? Вставай. Скоро начнётся уже. Не провоцируй, а!

Один мыском белого ботинка пинал комочки тумана, которые принялись играть с его ногой, словно котята.

– Я, знаешь, частенько думаю… На фига вот это всё? А? Лучше бы при поступлении сразу – либо туда, либо сюда. А то я лично на десятом году уже так зае…

Упала тьма. Пропала и площадь, и Похожие. Где-то наверху зажглись два узких луча. Выхватили Одного и Другого. Один зажмурился, надвинул шляпу на нос. Другой задрал голову и закричал туда, в луч:

– Нет-нет, не обращайте внимания! Вам послышалось! Он просто…

– Задолбался, – процедил вполголоса Один из-под шляпы.

Другой крикнул ещё громче:

– Он просто никак не отвыкнет неудачно шутить!

Зажёгся третий луч. В нём стоял Отличающийся. Он действительно чем-то неуловимо отличался от Похожих. Костюм его был палево-фиолетового цвета, и на лице – ни тени привычной для всех улыбки. Смотрит перед собой. Равнодушно. Тогда, сейчас и всегда – равнодушно.

– Вынужден вынести предупреждение.

Один нехотя встал, отряхнул брюки, хотя, конечно, отряхнуть брюки тогда, сейчас и всегда – это просто привычный жест. Придирчиво рассмотрел шляпу, снял с неё несуществующие пылинки. Отличающийся ждал терпеливо. Наконец Один тухло выдавил из себя:

– Ну да. Неправ. Простите.

Отличающийся был терпелив и равнодушен. Тогда, сейчас и всегда – терпелив и равнодушен.

– Предупреждение обратной силы не имеет.

Третий луч погас. Некоторое время Один и Другой оставались освещёнными, потом и их лучи померкли.

Нет света.

– Ну что ты…

– Иногда так хочется вжарить рок в этой дыре.

– Ну и?.. Добавил себе ещё пару лет.

– Да мне как-то… – вздохнул Один где-то в темноте. – Ты к себе-то забегал? А? Забегал, спрашиваю? Чё там?

Ярко и резко вернулась картинка городской площади, заставив Одного и Другого сощуриться. Другой ответил мрачно:

– Там традиционно. Безутешная вдова и лучший друг.

– Поминают?

– А? – Поминают, спрашиваю?

+++

Тогда, всегда и сейчас Один и Другой стояли на кладбищенской тропинке и смотрели на могилу. С фотографии на памятнике весело и немного смущённо улыбался Другой. Миловидная светловолосая женщина лет сорока сажала рядом с памятником анютины глазки. Мужчина в камуфляжной куртке с подкатанными рукавами красил оградку. Они молчали, и в этом молчании было что-то, что не требовало слов, едва уловимое, но надёжное, крепкое, что связывало их сильнее, чем простое «да». А весёлый и смущённый покойник остался воспоминанием, только воспоминанием, приятным, немного щемящим, но далёким, как сон из детства.

Другой ласково протянул руку:

– Анютка…

Вздохнул, и его вздох лёгким порывом ветра полетел к женщине, сдул прядь ей на лицо. Она выпрямилась, отвела волосы рукой назад, к макушке. Мужчина обернулся, поймал её взгляд, улыбнулся. Посмотрел на часы, кивнул. «Нужно заканчивать и возвращаться домой, дорогая», – сказало его молчание. Она взяла последний горшочек с цветком, он обмакнул кисточку в банку. Другой как заворожённый двинулся к могиле. Один схватил его за локоть.