Читать книгу Быстрый мир: быстрые люди - Святослав Коровин - Страница 5

За окном лил дождь. Серое небо нависало прямо над домами. Типичная картина для города, прославившегося на всю страну своим ужасным характером, помноженные на архитектурное великолепие и славу Культурной столицы.

Характер Петербурга возрос на болотах, был подпорчен революциями и блокадой – город с посттравматическим синдромом и верой в собственную исключительность. Его улицы и дворы воспеты поэтами и музыкантами, сюда мечтают переехать романтичные девушки и юноши. Попав сюда впервые, ты восхищаешься архитектурой, прожив здесь несколько лет, ты перестаешь ее замечать, но уехать отсюда уже не можешь – что-то меняется в тебе раз и навсегда.

Мефодий стоял у открытой балконной двери, сложив руки на груди. Огромный мужик с крупными чертами лица и бритой головой. Военные ботинки, черные джинсы, кажущаяся неряшливой куртка темно-зеленого цвета, в одной руке пистолет, в другой смартфон.

– Отпустите меня! – объект за спиной Мефодия в очередной раз подал голос.

Объект находился в дальнем углу комнаты. Его руки и ноги были привязаны к стулу, на лице была кровь.

Мефодий старался не ассоциировать объекты с людьми. Так легче выполнять свою работу. Если думать о них, как о людях, можно сойти с ума от того, что ты делаешь. Даже если ты сто раз прав, превращение объекта в человека может сделать тебя нерешительным и, как следствие, уязвимым. Этому он научился в армии.

После того, как Мефодий в двадцать два года застрелил первого человека, у него случилась истерика. Он сидел под деревом и плакал.

– Ты сделал свою работу, – успокаивал его тогда майор Бородихин, – и сделал ее хорошо.

– Но он же… Его же кто-то ждал. Семья…

– Прекрати. Здесь война. Это не люди, это цели. Да, иногда они становятся средством для достижения целей, но не больше. Пойми это. Для каждого из них ты фигура в тире, и тебе нужно научиться видеть в них только мишени. Ты не знаешь их, и после того, как выполнишь приказ, ты никогда не узнаешь, кто будет по ним плакать.

Мефодий в очередной раз вспомнил этот диалог и молча отошел вглубь комнаты.

– Отпустите меня, я дам вам денег, я покину страну, я…

– Заткнись лучше, – Мефодий сел перед объектом на корточки, – я жду звонка. И, поверь, не от меня зависит, что с тобой делать. У меня нет интереса в том или ином исходе, я исполнитель.

Мефодию было сорок два. Пятнадцать лет он отдал армии. Призывался срочником, заключил контракт, попал в Отряд, исколесил весь Ближний Восток и Африку, комиссовался после ранения. Потом…

Потом жизнь повернулась совсем неожиданной стороной. В первый же месяц после увольнения он столкнулся с проблемой, что не может жить так, как живут обычные люди. Кто-то называет это посттравматическим синдромом, но он был уверен, что он солдат по призванию, а мирная жизнь – это не его стихия. Совсем.

Ему было сложно общаться, оказалось невероятно сложным завести отношения, и еще более сложным сохранить брак – эту миссию он провалил. Его жена Катя боялась его. Она боялась его многодневного молчания, боялась, когда он, приходя с работы, по нескольку часов лупил боксерскую грушу, а потом дежурного занимался с ней сексом. Именно, что не любовью, а совершал обыденный, вполне конкретный и до анатомических подробностей выверенный, половой акт.

Катя долго готовилась к уходу, а потом просто исчезла, оставив записку, в которой просила не искать ее. Да он и не стал бы этого делать. Зачем возвращать ту, что ушла. Это тоже самое, что возвращать дезертира и надеяться, что он успешно продолжит службу.

После ухода Кати он попал в одну неприятную историю, вынужденно вступившись в одном из ресторанов за, как ему казалось, слабого.

Но слабый этот был слаб только телосложением. Он оказался одним из самых влиятельных людей, властвующих над изнанкой города. Он-то и предложил Мефодий работу. Работу, которая вернула его в строй. Пусть это возвращение произошло только у него в голове, но Мефодию от этого стало жить легко и понятно. Вот он, а вот цель. Объект для разработки, объект для достижения, объект-помеха.

– Вы убьете меня?

– Не буду врать, пока не знаю. Жду звонка. Но, скорее всего…

– Нет, не надо, не н…

Мефодий одним движением впихнул в горло объекта кляп. В ту же секунду зазвонил телефон.

– Да, слушаю.

– Кончай его и выходи во двор с поднятыми руками. Его смерть не навредит тебе, а вот, если он выживет, будет только хуже.

– Что значит, выходить с поднятыми руками?

– Ты отлично выполнил свою работу. У тебя есть вариант застрелиться самому, но ты не будешь этого делать. Ты перестал быть нам нужен. Ты знал, что это рано или поздно случится.

Мефодий молча отключил телефон, выстрелил в голову объекта и, крадучись, подошел к окну.

Он не знал, видно ли его снаружи, так как встал у самого его края. Но, несмотря на ограниченную видимость, Мефодий смог заметить на общем балконе третьего этажа соседнего дома странное движение. Что-то не свойственное, что-то, что могло нести угрозу. Сев на пол, Мефодий достал из кармана маленькое зеркальце. В углу комнаты стояла швабра. Мефодий пригнувшись добрался до нее, примотал к ее черенку пластырем, также извлеченным из кармана, зеркальце и с этой конструкцией подполз к открытой балконной двери.

– Не думай о том, что тебе понадобится. Думай о том, что может понадобиться, – так его учил Бородихин, – бери с собой на задание не только необходимое, но и нужное…

Мефодий аккуратно поднял швабру над собой. В ту же секунду зеркальце разлетелось на осколки. Выстрела слышно не было – человек на балконе противоположного дома использовал глушитель.

Наверное, если бы Мефодий не знал, что он хотел увидеть, он бы не разглядел за мгновение до выстрела двух человек, которые, несмотря на дождь, стояли посреди двора внизу. Но он знал, что они там. Вопрос был только в их количестве.

Итак, как минимум трое. Стрелок на балконе и два бойца во дворе. Наверняка есть и четвертый, который сидит за углом в машине со включенным мотором.

Мефодий осмотрелся. В комнате, где он находился, помимо объекта на стуле были кровать, книжный шкаф, стол и гладильная доска с утюгом на ней.

С утюгом.

Утюг.

Пнув ножку, он повалил доску на пол. Утюг грохнулся рядом.

Подтянув его к себе за сетевой шнур, Мефодий задержал дыхание, нащупал короткоствольный «УЗИ» под курткой, проверил, не поставлен ли пистолет на предохранитель, и стал считать:

– Раз, два, три…

Резкий бросок, взмах, утюг летит в оконное стекло, за окном грохочет гром, стекло брызжет осколками, где-то рядом пролетает пуля, а Мефодий перепрыгивает балконную решетку. В свете вспышки молнии кажется, что он зависает в воздухе, но через мгновение обрушивается вниз…