Читать книгу История Древнего мира. От истоков Цивилизации до падения Рима - Сьюзен Уайс Бауэр - Страница 12

В Египте, между 3100 и 2686 годами до н. э. Первая династия фараонов становится богами, Вторая переживает гражданскую войну, а Третья правит воссоединенным Египтом

Воюющие города Месопотамии не имели государственной идентичности – каждый представлял из себя отдельное царство. В начале третьего тысячелетия в мире наличествовало единственное полноценное государство, которое тянулось от южных берегов Средиземного моря вверх по реке до города Иераконполис. Египет был подобен веревке с навязанными на нее узлами: длиной более четырехсот миль, но местами столь узок, что египтянин мог стоять в пустыне, отмечавшей восточную границу, и видеть сразу за Нилом пустыню, простирающуюся за западной границей.

Столица страны, белый город Мемфис, лежал чуть южнее Дельты, на границе между древними Нижним и Верхним царствами. Равнина в этом месте была настолько сырой, что, по словам Геродота, первым по важности делом для Нармера стало строительство дамбы, чтобы сдерживать воду. Даже через двести пятьдесят лет, добавляет Геродот, «за этим изгибом Нила внимательно следят… они усиливают дамбу каждый год, потому что если река решит прорвать свои берега и вырваться здесь, Мемфис окажется под угрозой полного затопления».¹

Объединение Нармером страны и основание им Мемфиса, единой столицы, знаменовало конец додинастического Египта. Трон Нармера был унаследован его сыном, а за ним – еще шестью царями, которых Мането относит к так называемой Первой династии Египта; это формальное определение разделяют и современные историки.[42]

Про самих этих восьмерых царей, управляющих на протяжении шестисот лет объединенным Египтом, мало что известно. Но мы видим рост централизации государства: создание царского двора, сбор налогов и возникновение экономики, позволявшей Египту такую роскошь, как содержание горожан, которые не производили пищу; священников, занятых целый день принесением жертв за царя; опытных кузнецов, изготовлявших ювелирные изделия для женщин и знатных людей; писцов, которые служили все более растущему числу чиновников.²

Третий царь династии, Джер, послал египетских солдат в первую официальную экспедицию за границы царства Нармера. На скале в 250 милях южнее Иераконполиса, возле второго порога, высечена сцена, которая показывает Джера и его армию торжествующими над пленными; вероятнее всего, это были люди из Нижней Нубии, которые вскоре уйдут на другие земли из-за плохого климата и вторжений египтян. Египетские войска прошли также на северо-восток вдоль берега Средиземного моря, достигнув местности, которую позднее станут называться Палестиной.

Ден, стоящий по хронологии двумя царями позже, снова обратил свои взоры за границы Египта. Он повел своих людей на Синайский полуостров – треугольник земли между двумя северными заливами Красного моря. Тут Ден, согласно вырезанной на его гробнице сцене, покорил местных вождей и оставил надпись: «Впервые Восток разбит наголову».

Эти завоевания теоретически проводились в интересах всего Египта – и северного, и южного. Но после смерти правители Первой династии возвращались в Верхний Египет. Их хоронили в родной земле: в Абидосе, далеко-далеко на юге от Мемфиса.

У египтян не было обычных кладбищ. Простых египтян могли похоронить на краю пустыни, в песке, развернув лицом на восток. Но знатных египтян погребали в особом месте для захоронения – на высоком пустынном плато Саккара западнее Мемфиса.[43] Царей же, захороненных в Абидосе, погребали в подземных помещениях из кирпича или камня, окруженных огромным количеством подарков. Похороны сопровождались масштабными человеческими жертвоприношениями: почти две сотни мертвых слуг отправились в царство мертвых вместе с Деном, а Джер был похоронен в компании трехсот придворных и слуг.

Эти цари могли не быть уверены в полной лояльности севера – но и в смерти они держали в руках бразды пугающей власти. Человек, способный сделать смерть другого частью ритуала собственных похорон, ушел далеко вперед от той ненадежной власти, которой обладали древние шумерские правители.

Нелегко выяснить точно, почему символом этой власти стали человеческие жертвоприношения. К тому времени, когда стали уходить на вечный покой фараоны Пятой и Шестой династий, египтяне всего лишь вырезали для мертвых на стенах гробниц сцены их загробной жизни: выход из черных как смоль погребальных камер пирамид на небо, пересечение вод, которые отделяют мир живых от мира мертвых, богов, приветствующих попоиптяне еще даже не начинали бальзамировать своих умерших. Царские тела заворачивали в ковры, иногда пропитанные смолой, но это не помогало сохранять их.

Однако мы можем предположить, что в посмертии египетские цари должны были проходить сквозь небо и направляться к солнцу. В захоронениях Абидоса найдены целые флоты деревянных лодок – уложенных вереницами длиной по нелнение в их царстве. Но до этих картин со времен захоронений с жертвоприношениями в Абидосе прошла как минимум половина тысячелетия. Когда хоронили царей Первой династии, несколько сот футов, в длинных углублениях, закрытых глиняными кирпичами. В изображениях Первой династии солнце-бог показан проплывающим по небу в лодке.³ По-видимому, фараон и души захороненных слуг использовали свои лодки для подобного перемещения. Правда, один из могильных комплексов в Абидосе содержит не лодки, а стадо принесенных в жертву ослов – очевидно, этот царь предполагал, что ему может понадобиться отправиться куда-нибудь по суше верхом.

Считалось, что цари приобретали другую жизнь на другой стороне горизонта. Но чем они могли заниматься там?

Возможно, фараон продолжал выполнять свою роль правителя и в загробном мире, но у нас нет доказательств этого предположения, происходящих из Египта – а вот Гильгамеш после смерти присоединился к богам подземного мира, чтобы помогать им править. Если египтяне верили, что древние фараоны продолжают исполнять в загробном мире свои царские функции, жертвенные захоронения приобретают смысл. В конце концов, если власть царя длится только до смерти, ему следует подчиняться только при его жизни – но нет причин следовать за ним в смерти. Если же он все еще ждет тебя по другую сторону мира, его власть становится всеобъемлющей. Путешествие в страну мертвых – это просто переход с одной стадии лояльности на следующую.

Испытывая напряжение между севером и югом, цари Первой династии нуждались в такой власти, чтобы удерживать единство страны. Теологические подпорки власти царей отразила «Мемфисская теология», высеченная на так называемом «Камне Шабака», теперь хранящемся в Британском музее. Сам камень датируется гораздо более поздним периодом египетской истории – но повествование, которое он несет, многими египтологами считается относящимся к самым древним египетским династиям.

Есть много более поздних вариантов этого предания, но суть у всех одна. Бог Осирис правил всей землей, но его брат Сет позавидовал данной Осирису власти и задумал убить его. Сет топит Осириса в Ниле. Жена (и сестра) Осириса, богиня Изида, ищет супруга-брата. Когда она находит его утонувшее тело, она наклоняется над ним и наполовину воскрешает его. Осирис оживает, но не полностью – достаточно, чтобы оплодотворить ее, но недостаточно, чтобы остаться на земле. Он становится царем загробного мира. Изида рождает сына – это Гор, который становится царем всех живущих на земле после того, как его отец спускается в свое новое царство.

Расширение Египта

Как царя живых, бога Гора ассоциировали с солнцем, звездами и луной: другими словами, он был, как предполагает египтолог Рудольф Антес, «тем божественным телом, которое проявлялось явно днем ли, ночью ли… постоянным правителем неба, который, в отличие от солнца, не исчезает в ночное время».⁴ Сила Гора ни прибывала, ни убывала.

Древние фараоны Египта объявлялись земным, телесным воплощением Гора; они несли ту силу, которая не «исчезала в ночное время» – то есть с их смертью. Тем не менее все цари умирают. Поэтому египетская теология приняла неизбежное. Когда фараон умирал, он больше не считался воплощением Гора, но становился олицетворением Осириса, который был одновременно и царем загробного мира, и отцом Гора, царя всего живого.[44] Теперь земной сын мертвого фараона брал на себя роль воплощения Гора. Это весьма практическое использование существующей теологической системы обеспечивало изящное осуществление законного наследования правителей. Новый царь был не просто сыном прежнего царя, но становился в некотором смысле воплощением своего отца. Фараоны могли умирать, но реальная власть не уменьшалась ни на йоту. Царь Египта не был в первую очередь личностью – ни Нармер, ни Ден, ни Джер. Он был носителем Власти.

Социологи называют такую структуру «позиционным наследованием». Оно объясняет растущую тенденцию египетских царей брать имена своих предков – ведь это были не просто имена, они символизировали особый аспект неумирания царской власти.⁵ Другой аспект того же явления – обычай жениться на сестрах (а иногда и на дочерях). Когда фараон наследует своему отцу, его мать (жена предыдущего фараона) в некотором смысле оказывается и его женой тоже; в конце концов он становится (как бы) отцом самому себе.⁶ Обратим внимание, что все это происходило за несколько веков до осознания Эдипова комплекса. Для египтян в кругу семьи легче и проще было найти себе жену.

Аджиб, четвертый царь Первой династии, добавил новый наглядный титул к своим прежним царским именованиям: несу-бит. Хотя два этих египетских слова имеют значение «сверху» и «снизу», несу-бит отражает не то, что фараоны правили Верхним и Нижним Египтом. Скорее этот термин относится к верхнему и нижнему существованию. Несу — это божественная власть правителя, верхняя царская власть, которая переходит от царя к царю; бит — умерший держатель этой власти, царь внизу.⁷

Аджиб, первый царь, который взял этот титул, имел проблемы, упорствуя в своей бит — вероятно, это был первый столь яростный протест в истории. Его могила окружена шестьюдесятью четырьмя принесенными в жертву египтянами – данью его положению держателя высшей царской власти. С другой стороны, его гробница, земной памятник верхнему царю, оказалась самой запущенной в Абидосе. И что еще хуже, его имя оказалось соскоблено с различных памятников, где оно первоначально было высечено.

Человеком, который приказал стереть это имя, был Семерхет, следующий фараон. Уничтожение имени предшественника стало попыткой переписать прошлое. Если имена, которые фараоны давали себе, выражали вечное удержание верхней власти, их написание «внизу», магическими могущественными знаками иероглифов, вписывало их в структуру загробного мира. Стереть написанное имя фараона означало убрать его из земной памяти.

Попытка стереть имя Аджиба предполагает, что Семерхет в лучшем случае был узурпатором, а в худшем – убийцей. Захват им нижней царской власти, похоже, удался; он выстроил себе прекрасную гробницу, гораздо б льшую, чем гробница Аджиба; здесь было вылито так много священного ладана, что масло пропитало землю на три фута вглубь и все еще пахло, когда гробницу раскопали в начале 1900-х годов.⁸ Но его усилия заявить права на несу, царскую власть наверху, оказались менее успешными. «В его правление, – записывает Мането, – происходило много чрезвычайных событий, и даже случилось громадное бедствие».

Загадочное замечание не истолковывается ни одним более поздним комментатором. Но изучение земли вокруг Нила открывает, что к концу Первой династии разливы реки катастрофически уменьшились. Ко времени Второй династии подъем воды стал в среднем на три фута ниже, чем был за сто лет до того.⁹ Если уменьшение разливов медленно заставляло египетских крестьян уменьшать урожаи, основная причина недовольства могла прийтись как раз на время, когда узурпатор Семерхет был занят обезличиванием памятников Аджибу по всему Египту.

Всей своей жизнью Египет зависел от регулярных разливов Нила – события, которое изменялось от года к году в мелких частностях, но по сути оставалось одним и тем же на протяжении веков. В роли солнца-бога Гор нес с собой одну и ту же комбинацию перемен и стабильности: все восходы и закаты солнца разные, но каждое утро солнце появляется на восточном горизонте. Титул несу-бит предполагает, что царь символизирует собой эту двойственность неизменной вечной силы и ее вариабельных земных проявлений. Похороненный царь возвращается назад в своем сыне – похожим, но другим. Он был как многолетнее растение, которое каждый год вырастает с другими цветками, но от того же корня.

Семерхет, стирающий имя фараона – а случилось это, насколько мы знаем, впервые – неизбежно покушался на всеобъемлющую концепцию царской власти. Это было сродни внезапному открытию, что папа, многие годы авторитетно издающий буллы, был выбран конклавом кардиналов по ошибке.[45] Если затем разливы Нила начали уменьшаться, и предела этим уменьшениям видно не было, одна из основных составляющих царского могущества также давала слабину. А что случится потом – может быть, не взойдет солнце?

Правление Семерхета закончилось переворотом – достаточно кардинальным, чтобы Мането оценил его как начало Второй династии. Самым важным ее отличием от первой стало прекращение жертвоприношений при похоронах.

Не похоже, чтобы египетские цари внезапно начали испытывать неизвестное им до того уважение к человеческой жизни – как это пытаются предположить некоторые историки («Расточительная практика человеческих жертвоприношений закончилась с Первой династией»). Более вероятно то, что вера в притязание на неоспоримую силу Гора резко ослабела. Царь Второй династии не мог более принуждать людей уходить с ним в мир мертвых – вероятно из-за того, что не мог больше гарантировать, что он, и только он, удерживает положение несу-бит. Он больше не мог утверждать, что имеет не подвергаемое сомнению право сопровождать души царского эскорта за горизонт.

В этой Второй династии, которая началась, как обычно считают, около 2890 года, правило неясное количество царей. Следом за засухой (доказательство неумения царя контролировать жизнь и смерть) разразилась гражданская война, которая бушевала несколько лет. Она достигла своего апогея в правление предпоследнего царя, Секемиба – надпись говорит, что южная армия сражалась с «северным врагом в городе Нехеб».¹⁰ Нехеб, древний город богини-грифа, был восточной частью Иераконполиса. Он лежал на сто миль южнее Абидоса, далеко в глубине земель Верхнего Египта. Проникновение восставших из Нижнего Египта так далеко означает, что во время Второй династии южан власть Верхнего Египта в империи была почти низвержена.

Хотя сам Секемиб был южанином, надписи, несущие его имя, предполагают, что он мог быть незаконным властителем: он симпатизировал северянам, и вероятно даже, что в его жилах текла северная кровь. Вместо того чтобы отмечать свои титулы знаком бога Гора, он помечает их знаком бога Сета.

Сет, брат и убийца Осириса (и враг сына Осириса Гора), всегда был более популярен на севере. В более поздние годы он изображался с красными волосами и в красном плаще, повторяя цвет Красного царства – Нижнего Египта. Он был богом ветра и штормов; он приносил облака и песчаные бури – единственные силы, достаточно могущественные, чтобы закрыть солнце и отправить его за горизонт в неположенное время.

Ненависть Сета к своему брату Осирису и сыну его Гору была больше, чем простая ревность. В конце концов, Сет был кровным родственником царя богов. Он считал, что тоже имеет право претендовать на управление Египтом. Старинное предание сообщало египтянам, что даже после убийства Сет и Гор спорили о своих правах – кто более силен, зрел и более достоин править на земле. Однажды их споры даже перешли в драку. Сет смог вырвать Гору левый глаз, но Гор поступил со своим дядей еще жестче – он оторвал ему гениталии.

Трудно представить менее сомнительное разрешение проблемы. Эти двое, родственники и враги, борются за право наследования. Гор лишает дядю возможности сделать это и в итоге наследует трон. Но ревность Сета уже заставила его совершить самое страшное преступление древности – убийство брата.

Ненависть между Сетом и Гором – это отражение враждебности между севером и югом, между двумя народами с одной кровью. Верность Секемиба Сету, а не Гору показывает, что спор о том, кто должен властвовать в Египте, еще был жив. Когда же Секемиб умер, на трон сел почитатель Гора по имени Хасехем и снова взял в руки меч. Он восстановил армию южан и в яростной битве одолел северного врага. Две сидячие статуи этого победоносного царя, найденные в Нехене (западная часть Иераконполиса), изображают его только в Белой короне Верхнего Египта; вокруг основания трона горами лежат искалеченные тела поверженных северян.

Египет пережил свою первую гражданскую войну. Под властью Хасехема, царя, который добился наибольшей известности, Египет вошел в Третью династию – время мира и процветания. Именно в эту эпоху строители египетских пирамид смогли развить свое искусство.

Третья династия обязана своим богатством стремлению Хасехема восстановить египетские торговые пути. Военные походы из Дельты были к этому времени забыты, но во время правления Хасехема надписи в прибрежном городе Библос, который вел обширную торговлю кедровыми стволами с близлежащих горных склонов, начали сообщать о прибытии египетских купеческих судов. Это явление обязано своим существованием политической женитьбе Хасехема: он взял в жены Нематап, принцессу из Нижнего Египта, чье имя и происхождение сохранились в истории, поскольку позднее ей была оказана божественная честь как великой матери-основательнице Третьей династии.

Но мир в Египте поддерживался не только благодаря мудрому руководству Хасехема, но и благодаря его разумному разрешению проблем, связанных с Сетом.

После окончания гражданской войны Хасехем изменил имя. Не желая ни принимать северное имя, которое прославляло бы Сета, ни добавлять к своему титулу знак, прославляющий бога южан Гора, он выбрал промежуточный путь. Он стал известен как Хасехемуи, «Воплощение двух Могуществ» – имя, которое писалось и с соколом Гора, и с животным Сета одновременно. Со временем две эти силы примирились.

Примирение отразилось также в древних мифах. После битвы между Гором и Сетом Гор забирает свой вырванный глаз у Сета и отдает его отцу, теперь выполняющему роль Владыки Мертвых. Но Сет также получает назад свое – ему возвращают его гениталии.

Конфликт между двумя силами, хотя и сбалансированный таким образом, все-таки не исчезает окончательно. Гор умудряется удерживать свою власть над Египтом – но Сет, чья способность воспроизводить наследников восстановлена (по крайней мере, теоретически), продолжает плести заговор с целью захвата власти. В целой серии легенд, созданных несколькими веками позже, Гор и Сет продолжают бесконечную битву хитростей, среди которых использование семени Гора и куска салата-латука. Шутки, которые почти всегда касаются органов воспроизводства, отражают реально присутствующую угрозу. Сила Сета не исчезает. Он никогда не уходит совсем. Он всегда тут, ожидая поблизости, угрожая нарушить воплощение порядка несу-бит, осуществив собственные претензии.

В более поздних версиях истории об Осирисе Сет не просто топит своего брата – он расчленяет его и разбрасывает куски по всему Египту, пытаясь уничтожить само его имя. Через много тысяч лет Сет становится египетским Люцифером, красноглазым принцем тьмы – Локи, который грозит обрушить в бездну весь остальной пантеон.

Хасехемуи, царь, воссоединивший север с югом, имеет в Абидосе огромную гробницу, богато украшенную золотом, медью и мрамором. Но в ней нет ни одной человеческой жертвы.

Ни один придворный не последовал за ним. Борьба за трон показала, что фараон не бог – другие люди тоже могут претендовать на его власть.

Сравнительная хронология к главе 9