Читать книгу Девочки с острыми шипами - Сьюзен Янг - Страница 5

К моменту, когда я покидаю кабинет врача, вечерние занятия уже начались, так что я возвращаюсь в свою комнату за учебником. Я чувствую себя уязвимой и странным образом одинокой. Отделенной от остальных. Выходя из комнаты, я смотрю в другой конец коридора, где стоит телефон.

Я собиралась позвонить родителям, чтобы узнать, придут ли они на завтрашний день открытых дверей, но мне так и не представилось случая. Так что я решаю сделать это сейчас.

Я прохожу по коридору, стараясь отогнать мысль о том, что они могут пропустить очередной день посещений, и поднимаю телефонную трубку. Мои родители очень занятые – я понимаю. Я не говорила с ними с каникул, и даже тогда мне удалось лишь немного поболтать с матерью. Она просто проверяла, получила ли я дополнительные карманные деньги, которые она мне отправила. Она сказала, чтобы я купила себе что-нибудь приятное. Но здесь не на что их тратить. Думаю, она об этом не знает.

Я набираю номер и прижимаю трубку к уху. Опираюсь о стену другой рукой. Слышится щелчок, и я тут же выпрямляюсь, словно они могут меня видеть.

– Алло? – отвечает теплый голос. – Вы позвонили в семью Родес. – Я тихо улыбаюсь.

– Привет, Ева, – говорю я. – Это Филомена.

– Филомена, – нежно откликается она. – Как у тебя дела, дорогая?

Когда она произносит мое имя, ее акцент заметен сильнее – не знаю почему. Однажды я спросила об этом, и она ответила: «Ох, знаешь. Я бывала и там и тут». И на этом обсуждение закончилось.

Ева – помощница моих родителей, которая живет у нас. Такие помощницы есть у всех семей, связанных с академией, и мне ужасно повезло с Евой. Она отвечает на все звонки, на все письма. Я никогда не виделась с ней лично – ее наняли уже после того, как я поступила в школу, – но обычно я не прочь поговорить с ней вместо родителей. Она добрая. Она даже прислала мне перчатки зимой. Это было очень мило.

– Прости, что опять звоню, – говорю я. – Просто хотела узнать… мамы нет?

– Нет, дорогуша, – говорит Ева. – Прости, но она пробудет в городе все выходные. Ты насчет завтрашнего дня посещений? Ей очень жаль, но она не сможет прийти, но я уверена, ты будешь выглядеть превосходно.

– Спасибо, – говорю я, чувствуя, как упало сердце. – А может, папа дома? Я бы хотела поговорить с ним.

– Он уехал вместе с мамой, – произносит Ева, словно предугадывая мое разочарование, – но ты всегда можешь поговорить со мной, душенька, – продолжает она. – Я тут именно для этого.

И она действительно всегда готова со мной поговорить, каждый раз, когда я звоню. Мама руководит благотворительной организацией, и ей часто приходится летать в другие города. Вообще говоря, я не очень понимаю, чем именно она занимается, но она полностью посвящает себя делу. А раньше она обучала меня дома. Она учила меня читать по книгам об основах знаний, которые академия предоставляет родителям потенциальных учениц. Она в общих чертах рассказала мне об обществе и хороших манерах и приучила меня к органической диете, основанной на растительной пище, и регулярным физическим упражнениям. Папа руководит юридической фирмой, но он всегда приходит домой к ужину.

Мы никогда не путешествовали, а сейчас родители все время в разъездах. Наша жизнь дома была такой же монотонной, как сейчас моя жизнь в школе. Пока я не приехала сюда, со мной никогда не случалось ничего нового. Пока я не встретилась с другими девочками.

– Я беспокоюсь о тебе, Мена, – заявляет Ева. – По голосу слышу, тебя что-то тревожит. Все в порядке? Как дела в школе? В расписании сказано, что сегодня у вас была экскурсия – как она прошла?

Мне бы не хотелось рассказывать Еве о случае на заправке, но я не могу соврать ей. Это было бы очень дурно – все равно что соврать родителям. Кроме того, я не хочу, чтобы она рассказала моим родителям, будто считает, что у меня проблемы.

Наматывая телефонный провод на палец, я прислоняюсь спиной к стене. Сначала я рассказываю про Федеральный цветник и дождливую погоду. Чем больше я говорю, тем сильнее чувствую, как моя кожа горит от стыда.

– Водителю автобуса пришлось ненадолго остановиться на обратном пути. В магазине был мальчик, и мы с ним разговаривали, но тут пришел смотритель и сказал мне, что пора идти. Я… не послушалась сразу.

Долгая пауза.

– И что потом? – спрашивает Ева.

– Мое поведение скорректировали, – отвечаю я. – Доктор Грогер уже поговорил со мной об этом, так что…

– Почему тебе понадобилось идти к доктору? – перебивает она. – Мена, ты заболела?

– Нет, – поспешно отвечаю я. – Все в порядке. Просто поцарапалась, но все уже исправлено. Шрама не будет.

– А твое поведение? – продолжает спрашивать она. – Оно тоже исправлено?

От холодности, которую я отчетливо ощущаю в ее голосе, мне становится в десять раз хуже. Мои глаза наполняются слезами.

– Да, Ева, – пристыженно говорю я. – Доктор совершенно прав, мне нужна была корректировка. Этого не повторится. – Я быстро вытираю слезы, прежде чем они успеют испортить мой макияж.

– Приятно это слышать, – говорит Ева. – Мы все хотим, чтобы ты проявила себя наилучшим образом. А хорошие девочки следуют правилам. Иначе твои родители очень расстроятся.

– Я бы хотела поговорить с ними об этом, – умоляюще произношу я. – Если бы только я могла им все объяснить, я уверена, что смогла бы…

Ева обрывает мою просьбу.

– Твои родители очень заняты. У них нет времени слушать твои извинения. Ты должна сосредоточиться на своем обучении, Филомена. Именно в это они вкладывают свои средства.

Напоминание об этом словно обжигает мне лицо.

– Понимаю, – тихо говорю я. – Простите, что подняла эту тему.

– Все в порядке, – отвечает Ева уже более мягко. – И возможно, твоим родителям не нужно знать всех деталей, – добавляет она, словно это может остаться нашим маленьким секретом.

– Я была бы очень благодарна, – говорю я. – Не хочу их разочаровывать.

– Мы верим в тебя, Филомена, – говорит она от их имени. – А теперь… разве ты не должна быть на уроках? – насмешливо добавляет она.

Рассмеявшись, я шмыгаю носом, отгоняя слезы.

– Да, – отвечаю я, радуясь, что Ева не сердится на меня. Она всегда мне сочувствует. – Я как раз шла в класс. Передашь родителям, что я звонила? Мне… мне очень хочется с ними поговорить.

– Разумеется, – с теплотой в голосе говорит Ева. – Когда они вернутся из своей поездки. А тебе следует хорошо провести время на дне открытых дверей. Не забывай улыбаться. Дай нам повод гордиться тобой.

Я обещаю, что так и сделаю, вешаю трубку и направляюсь на урок. Чувство одиночества почти исчезло из моей груди.

Опустив голову, я иду на урок скромности и приличий, опасаясь, что профессор Пенчан отчитает меня при всех. Я все еще немного напугана после упреков доктора Грогера, после разочарования Евы.

«Стыд – лучший учитель», – сказал профессор Пен-чан на прошлой неделе, когда Леннон Роуз расплакалась. Он сообщил ей, что она выглядит неряшливо и представляет академию в дурном свете. Он заставил ее вернуться в комнату, чтобы она привела в порядок свою прическу, и не стал продолжать занятие, пока она не вернулась. Я предложила помочь ей, но он сказал, что она сама должна усвоить этот урок.

– Я знаю, что в наши дни девочки склонны думать, что внешность не важна, – поучал он нас. – Идут в пижаме в кинотеатр, непричесанными в магазин. Он наморщил нос, словно находил таких девушек особенно отвратительными. – Но вы должны всегда выглядеть достойно. Никаких исключений. А почему?

– Потому что красота – наше главное богатство, – ответили мы, хорошо зная, что это и есть правильный ответ. Зная, что от нас его ждут.

– Верно, – подтвердил преподаватель, оценивающе глядя на нас.

Вскоре после этого Леннон Роуз вернулась в класс. Она пригладила волосы, заново накрасилась, форма сидела на ней аккуратно, а носки были идеально подвернуты. Профессор Пенчан заставил ее продемонстрировать это перед всеми.

Теперь, садясь за парту, я чувствую, как он смотрит на меня, но все-таки не окликает по имени. Я достаю свой учебник и присоединяюсь к уроку.

– Послушание делает вас привлекательными, – говорит он, стоя у доски. – Особенно когда приближается окончание учебы. Там вы в этом убедитесь, – он показывает в сторону окон, – никто не оценит ваше мнение. Держите язык за зубами и слушайте. Это полезный урок для всех молодых женщин.

Мы ждем не дождемся окончания школы – возможности продемонстрировать, какими образцовыми девочками мы стали. Самыми лучшими девочками. Как только мы завершим обучение в Академии инноваций, мистер Петров будет советоваться непосредственно с нашими родителями или спонсорами, чтобы найти для нас идеальную возможность для дальнейшей успешной жизни – обычно удачный брак. Он говорит, что есть и другие перспективы, но не вдается в подробности. Вместо этого он велит нам доверять ему, он хочет нам лишь добра. Наши родители будут нами гордиться.

У меня за спиной раздается шумный вздох, я прижимаю подбородок к плечу и тайком оглядываюсь. За мной сидит Аннализа, и она закатывает глаза, заметив меня.

Аннализа часто напрямую говорит, что думает, чаще, чем кто-либо из нас. «Честная до грубости», – однажды сказал о ней Антон, и Аннализа сочла такую характеристику привлекательной.

Несколько месяцев назад Аннализа предложила профессору Пенчану чаще произносить комплименты, а не замечания. Неудивительно, что он не оценил ее мнение по этому поводу. Теперь во время урока она держит его при себе.

Она подмигивает мне, и я улыбаюсь.

– А, Филомена, – внезапно окликает меня учитель.

Я резко оборачиваюсь.

– Рад, что ты уже в порядке после того небольшого инцидента в автобусе. Все нормально?

– Да, профессор Пенчан, – отвечаю я, тут же выпрямляюсь и поднимаю подбородок.

– Очень хорошо, – говорит он. – А теперь не могла бы ты выйти к доске и обсудить со мной, не кажется ли тебе сложным оставаться внимательной на моем уроке?

– Нет, сэр, – говорю я, чувствуя, как мои щеки заливает жар. – Прошу прощения за мою невнимательность.

Он пристально смотрит на меня своими темными глазами.

– Правильный ответ, – заключает он, коротко посмотрев на Аннализу, прежде чем снова повернуться к доске и продолжить урок.

Внезапно дверь класса открывается, и в комнату влетает Леандра Петрова. Мы тут же распрямляемся, стараясь выглядеть как можно лучше, как образцовые ученицы академии. Она вежливо улыбается и поворачивается к профессору Пенчану, склонив голову в знак уважения. Довольно надувшись, он уступает место ей.

– Здравствуйте, девочки, – говорит нам Леандра.

У нее приятный голос. Светлые волосы уложены волнами и собраны на затылке. Темно-синее платье подчеркивает фигуру и делает ее еще привлекательнее. Я поворачиваюсь к Леннон Роуз, которая смотрит на Леандру с нескрываемым восхищением.

– Простите, что прерываю ваш урок, – продолжает Леандра, – но я хотела бы поговорить с вами о Валентине Райт.

Некоторые девочки ерзают на стульях, и я замечаю, как профессор Пенчан хмурится из-за того, что у них не хватает сдержанности. Леандра делает шаг вперед, цокая каблуками по линолеуму.

– Как вы все знаете, Валентина проявила непослушание и показала неподобающее поведение во время экскурсии. Она не подчинилась смотрителю Бозе, следовательно, она не подчинилась академии. – Она хмурится и слегка кривит полные губы.

– Академия инноваций дала вам все, девочки, – говорит она. – Обеспечила вас всем, чтобы вы вели образцовую жизнь. Вы должны это ценить. Ценить то, что делает смотритель Бозе, чтобы обеспечить вашу безопасность. То, чему ваши глубокоуважаемые учителя, – она бросает взгляд на профессора Пенчана, – обучают вас на занятиях.

Леандра делает еще несколько шагов, подходя почти вплотную к переднему ряду парт.

– Вы – воплощенное совершенство, – продолжает она, – и мы должны требовать, чтобы вы вели себя соответственно. Я не хочу больше никогда слышать о подобном поведении. Это разобьет мое сердце.

Она прижимает руку к груди, чтобы подчеркнуть сказанное. Некоторые девочки сочувственно кивают, словно обещая даже и не думать никогда о том, чтобы ее расстроить.

– Нам повезло, – говорит Леандра, разводя руки в стороны, – что у нас такие замечательные девочки. А вам повезло, что у вас есть такие замечательные мужчины, которые могут наставить вас на правильный путь. Никогда не забывайте об этом.

С улыбкой на губах она смотрит поочередно на каждую из нас, а затем вздыхает, подсказывая, что нам тоже стоит улыбнуться. Подчинившись, мы чувствуем себя немного лучше.

– И теперь, – говорит Леандра, – хотя мы глубоко разочарованы поведением Валентины, мы обязаны помочь ей снова стать лучше. Сейчас ее отправили на терапию контроля побуждений, чтобы установить причину ее действий. Я пришла, чтобы заверить вас, что с ней все будет в порядке. Нет, – поправляет она, – что с ней все будет лучше, чем когда-либо. – Она делает паузу, ожидая наших аплодисментов.

Я смотрю в сторону, и Леннон Роуз широко улыбается мне.

Я рада, что Валентина получит ту помощь, в которой нуждается. И в качестве доказательства я аплодирую вместе со всеми.

Леандра еще раз оглядывается по сторонам, и на мгновение наши взгляды встречаются, а затем она кивает учителю и выходит из классной комнаты с той же легкостью, с какой вошла.

До обеда Сидни ни разу не попадается мне на глаза.

У нас лишь несколько общих уроков, и все они не сегодня. Я успеваю соскучиться по ней и с благодарностью обнаруживаю, что она ждет меня в столовой на нашем обычном месте. Зал, в котором мы обедаем, небольшой, и мы все сидим близко друг к другу, так что поговорить без посторонних ушей довольно сложно.

Вот и сейчас, приближаясь к столу, я замечаю, как Марчелла говорит о том, что на прошлой неделе из-за критических дней ей пришлось пережить настоящую «кровавую баню». Я фыркаю, сдерживая смех, и присаживаюсь рядом с Сидни.

– Дай посмотрю, – говорит она, наклоняясь к моему колену. Я ставлю ногу на скамейку и медленно, сморщившись от боли, отклеиваю блестящий пластырь. Она наклоняется поближе, чтобы рассмотреть рану, будто она эксперт по шрамам.

– Весьма неплохо, – кивнув, заключает она.

Я надеюсь, что она не стесняется своего шрама, но замечаю, что, протянув руку к центру стола, она одергивает рукав, чтобы прикрыть отметину. Она берет салат и ставит его передо мной.

– Сегодня без курицы? – спрашиваю я, перебирая сухие листки салата.

– Они сказали, что на этой неделе мы уже употребили слишком много калорий. Теперь до следующего взвешивания у нас разгрузочные дни на салате и луке.

– Отвратительно.

– Мысли позитивнее! – восклицает она, подталкивая ко мне стакан, наполненный зеленой жижей.

Я пытаюсь отпить из него, но вкус, конечно, отвратительный. Она смеется. Никому из нас не нравится сок.

Зеленые соки делают из растений, которые есть в нашем саду. Разнообразные растения, которые мы разводим специально для этого, смешиваются с витаминными добавками для усиления эффекта. Соки помогают нам оставаться уверенными, спокойными и сосредоточенными.

Диета, по которой мы питаемся в академии, точно рассчитана, и за ней всегда строго следят. Даже готовя сами, мы используем лишь натуральные ингредиенты – никаких добавок. Ничего лишнего. Но время от времени нам предоставляется возможность попробовать что-нибудь необычное во время уроков кулинарии – они называют это «вырабатывать чутье шеф-повара», – чтобы убедиться, что приправы добавлены как надо. Мужчины любят блюда с яркими вкусами, так что от нас ждут, что мы обеспечим их соблазнительной пищей. Но для нас самих подобные блюда непозволительны.

То же самое касается и фильмов. Школа отбирает кино, которое мы смотрим: в основном фильмы начала пятидесятых. Иногда нам попадаются приключенческие фильмы со взрывами, но я думаю, что в этом есть некоторая заслуга смотрителя Бозе. Иногда нас просят высказать свое мнение после просмотра, но разговоры всегда сводятся к тому, что смотритель Бозе высказывает собственные мысли, а мы поддакиваем. Так разговор получается более приятным. В академии нет ни кабельного телевидения, ни интернета, и нам говорят, что это хорошо.

– Интернет кишит ложью, – говорил нам профессор Левин на уроке современного этикета. – Для вас лучше всего полностью его игнорировать, даже после выпуска. Ваши мужья или опекуны сообщат вам обо всех важных для вас новостях. Доверяйте их мнению.

До академии мои родители тоже не разрешали мне пользоваться интернетом. Меня обучали дома так, что я была под защитой, как и здесь. Поэтому, если говорить об интернете, я ведь даже не знаю, чего лишена. Мне достаточно того, что говорит учитель.

В школе есть книги нескольких видов: по садоводству, о стандартах красоты, о светском этикете – но я уже их все прочитала, так что большую часть времени я просто общаюсь с девочками. И этого более чем достаточно. Мы быстро учимся, усваивая новые слова, фразы, идеи. И мы рассказываем друг другу все: думаю, можно сказать, что это наш собственный интернет.

Я обращаю взгляд на другой конец стола и вижу пустое место там, где обычно сидит Валентина. Ее отсутствие выводит меня из равновесия, и я быстро моргаю, чтобы успокоиться. Хотя Валентина не очень много общалась с нами, она все-таки учится в нашем классе, а никто из нас не хочет оказаться отделенным от остальных.

Я некоторое время ковыряюсь вилкой в салате, а потом поднимаю взгляд на остальных девочек.

– Знаете что, – тихо говорю я, и Марчелла и Бринн, Сидни и Леннон Роуз тут же смотрят на меня. – Сегодня, когда я была у доктора Грогера, я спросила у него про Валентину.

Марчелла слегка хмурится, будто она одновременно растерянна и заинтересована тем, что я скажу дальше. Бринн опирается локтем о стол.

– Что он сказал? – спрашивает Сидни, сидящая рядом со мной.

– Он сказал мне, что смотритель Бозе иногда может переусердствовать, – отвечаю я, – и что он поговорит с ним об этом.

– Доктор Грогер очень добр, – тихо говорит Леннон Роуз.

Она кивает нам, призывая согласиться.

– Что он имеет в виду – «переусердствовать»? – спрашивает Бринн, перекидывая через плечо свою светлую косу. – Валентина не слушалась его. Он скорректировал ее поведение.

– Из-за него Мена поранилась, – предполагает Марчелла, повернувшись к Бринн.

Мне тут же снова становится стыдно из-за того, как я тогда себя вела.

– Я не знаю точно, что имел в виду доктор. – Я наклоняюсь ниже, к самому столу, и понижаю голос. – Но прямо сейчас Валентину отправили на терапию контроля побуждений.

– Хорошо, – одобрительно кивает Бринн. – Надеюсь, это вернет ее в норму.

Я опускаю взгляд на салат, чувствуя, как меня снова пробирает ужас.

– А ты совсем не боишься терапии контроля побуждений? – спрашиваю я едва слышным шепотом.

– С чего бы? – с любопытством спрашивает Сидни. – Это ее исправит.

Остальные девочки кивают, озадаченные моим вопросом. Леннон Роуз тоже недавно проходила терапию контроля побуждений. Она часто проявляла некоторую печаль, и нам сказали, что она начала тосковать по дому и ей нужно переосмыслить свои приоритеты. После ее возвращения мы никогда не говорили об этом. Антон сказал, что лучше ей не напоминать.

Леннон Роуз больше не участвует в обсуждении, и ей явно неуютно. Остальные девочки задумчиво наблюдают за мной, и мне неловко, что я заставила их тревожиться.

– Забудьте, – говорю я, небрежно взмахнув рукой. – Наверное, я просто до сих пор в шоке из-за того, что увидела столько крови.

Сидни морщит нос и признает, что кровь выглядит омерзительно. Остальные девочки соглашаются, и разговор о терапии контроля побуждений сходит на нет.

Пока остальные девочки едят, я осматриваюсь по сторонам и замечаю, что смотритель Бозе сидит за одним столом с учителями. На их тарелках навалено мясо с подливкой, картофель и овощи. Над едой поднимается пар, и на мгновение мой рот наполняется слюной. Я накалываю на вилку листик салата и вгрызаюсь в него.

Сидни размешивает сок, болтая соломинкой в густой жиже.

– Тебе стоит зайти ко мне позже, – говорит она, – после вечерних уроков. Нам нужно многое обсудить.

Она подчеркивает последнее слово, и я догадываюсь, что она хочет поговорить о мальчиках, с которыми мы встретились. С трудом скрывая улыбку, я отвечаю, что зайду. У Леннон Роуз, которая сидит рядом с ней, загораются газа.

По четвергам у нас уроки чуть ли не до ночи, но зато в пятницу сокращенный день. А эта пятница особенно важна, потому что нас ждет день открытых дверей. Родители, спонсоры и потенциальные инвесторы приглашены, чтобы увидеть своими глазами великолепные достижения Академии инноваций. То есть нас.

Такие мероприятия проходят пышно и впечатляюще, для нас это возможность пообщаться и познакомиться с другими людьми. Мы все с нетерпением ожидаем этих дней, потому что для нас это единственная возможность увидеться с родителями во время обучения.

– Пей свой сок, – говорит Сидни, делая большой глоток из своего стакана, а затем, поперхнувшись, все-таки допивает его.

Я говорю ей, что она с ума сошла, и болтаю в своем стакане соломинкой, мечтая, чтобы его содержимое попросту испарилось.

Внезапно я ощущаю жар затылком. Обернувшись, я замечаю, что смотритель Бозе наблюдает за мной. Я понимаю, что больше не хочу нарушать правила, так что я беру сок и осушаю его до дна. Я ставлю стакан на стол, чувствуя, как меня подташнивает. Смотритель Бозе улыбается и возвращается к еде.