Читать книгу В 2112 году - T. S. Stribling - Страница 3

Джон Флетчер был перегруженным работой мелким чиновником в правительственной канцелярии. Он вел одинокий образ жизни, причем с самого детства. В школе он мало общался со своими товарищами и не проявлял интереса к тому, что интересовало их, то есть к играм. С другой стороны, хотя он был, что называется, "хорош в работе" и делал уроки легко и быстро, он не был литературным мальчиком и не интересовался книгами. Его привлекали всевозможные механизмы, и он проводил свободное время, занимаясь научными экспериментами или наблюдая за поездами, проходящими по линии Грейт Вестерн. Однажды он начисто лишил себя бровей, проводя какой-то эксперимент со взрывоопасными химикатами; его руки всегда были измазаны темными замысловатыми пятнами, а его комната напоминала комнату алхимика-медиума, захламленную ретортами, бутылками и пробирками. Перед окончанием школы он изобрел летающую машину (тяжелее воздуха), а неудачная попытка запустить ее на большой дороге стала причиной того, что он стал жертвой насмешек и издевательств.

После окончания школы он поступил в Оксфорд. Его жизнь там была такой же одинокой, как и в школе. Незаметный, неопрятный, испачканный чернилами и химикатами мальчик вырос в высокого, долговязого, неухоженного мужчину, который держался особняком, но не потому, что питал неприязнь или презрение к окружающим, а потому, что, казалось, был полностью поглощен собственными мыслями и отгорожен от мира барьером мечтаний.

Он хорошо учился в Оксфорде, а когда окончил его, поступил на государственную службу и стал клерком в правительственном учреждении. Там он держался так же замкнуто, как и прежде. Он делал свою работу быстро и хорошо, ибо этот человек, казавшийся таким неряшливым, обладал ясным умом и был, что называется, хорошим клерком, хотя его неизлечимая рассеянность то и дело заставляла его забывать о некоторых важных делах.

Его сослуживцы относились к нему как к чудаку и шуту, но никто из них, сколько ни пытался, не сумел познакомиться с ним поближе или завоевать его доверие. Они часто интересовались, чем Флетчер занимается в свободное время, чем увлекается, какие у него хобби, если они вообще есть. Они подозревали, что у Флетчера есть какое-то поглощающее его дело, поскольку в повседневной жизни он был похож на человека, который ходит как бы во сне и действует машинально и словно автоматически. Где-то в другом месте, думали они, при других обстоятельствах он непременно должен просыпаться и проявлять живой интерес к кому-то или к чему-то.

И все же, если бы они последовали за ним домой, в его маленькую комнату в районе Кентербери-Мэншнз, они были бы поражены. Ведь когда он возвращался из офиса после тяжелого рабочего дня, то не делал ничего более увлекательного, чем медленно перелистывать страницы книги, в которой были подробные чертежи и схемы локомотивов и других машин. А в воскресенье он садился на одном из крупных железнодорожных узлов и проводил весь день, наблюдая за проходящими поездами, а вечером снова возвращался в Лондон.

Однажды, когда он вернулся из офиса несколько раньше обычного, его позвали к телефону. В его комнате телефона не было, но он мог пользоваться телефоном общего пользования, который был установлен в здании. Он зашел в маленькую будку, но, добравшись до телефона, обнаружил, что его отключили на станции. Он решил, что ему позвонили из офиса, и попросил набрать его номер. При этом его взгляд привлекло объявление, висевшее прямо над телефоном. Это был сложный черно-белый рисунок, рассказывающий о достоинствах особого сорта мыла под названием "Венера": прекрасная дама, держащая в одной руке зрительную трубу, а в другой – кусочек этого бесценного мыла, стояла в сфере, окруженной остроконечными лучами, которые, несомненно, должны были изображать самую яркую из планет.

Флетчер сел на табурет и взял в руку трубку. На секунду ему показалось, что пол под ним просел и он падает в пропасть. Но прежде чем он успел осознать происходящее, ощущение падения покинуло его; он встряхнулся, как будто спал, и на мгновение в его сознании промелькнуло слабое воспоминание о ночных грезах, которое тут же исчезло, не поддавшись никакому воспоминанию. Он сказал самому себе, что ему привиделся длинный и любопытный "сон", и решил, что уже слишком поздно вспоминать, о чем он был. Затем он широко открыл глаза и огляделся вокруг.

Он стоял на склоне холма. У его ног лежал зеленый мох, очень мягкий, когда на него ступаешь. На нем то тут, то там росли светло-красные, похожие на восковые, цветы, каких он никогда раньше не видел. Он стоял на открытом пространстве; под ним простиралась равнина, покрытая, как ему показалось, гигантскими грибами, намного выше человеческого роста. Над ним возвышалась густая растительность, а над всем этим – плотное, тяжелое, клубящееся облако, слабо мерцающее каким-то серебряно-белым светом, который, судя по всему, находился за пределами этого облака.

Он пошел в сторону растительности и вскоре оказался посреди леса, а точнее, джунглей. Со всех сторон тянулись заросли спутанных растений; вниз свисали огромные ползучие лианы с голубыми цветами. В этом лесу царила глубокая тишина; не пели птицы, и он не слышал ни малейшего шороха в густом подлеске. Было невыносимо жарко, а воздух был наполнен резкой, ароматной сладостью. Ему казалось, что он находится в теплице, полной гардений и стефанотисов. В то же время атмосфера этого места была ему приятна. Она не была ни странной, ни неприятной. Он чувствовал себя как дома в этих зеленых, мерцающих джунглях, в этих жарких, ароматных сумерках, словно прожил здесь всю свою жизнь.

Он механически шел вперед, как будто направлялся в определенное место, о существовании которого точно знал. Он шел быстро, но, несмотря на тяжелую атмосферу и густую растительность, ему не было ни жарко, ни душно; напротив, он получал удовольствие от движения, а удушливый, сладкий воздух, казалось, бодрил его. Он уверенно шел более трех часов, тщательно выбирая дорогу, избегая одних мест и стремясь к другим, следуя определенному пути и стремясь к определенной цели. Все это время царила тишина, и он не встретил ни одного живого существа – ни птицы, ни зверя.

После того как он прошагал, как ему показалось, несколько часов, растительность поредела, джунгли стали менее густыми, и из более или менее открытого пространства показалось то, что могло оказаться горой, полностью погруженной в толщу тяжелых серых облаков. Он сел на зеленый покров, который был похож на траву и в то же время не был таковой, на краю пространства, откуда открывался этот вид, и совершенно естественным образом сорвал с нависших ветвей дерева большой красный сочный плод и съел его. Затем он сказал себе, сам не зная почему, что не должен терять времени, а должен идти дальше.

Он свернул на тропинку справа от себя и спустился по склону джунглей большими, энергичными шагами, чуть ли не бегом; он знал дорогу так, словно проходил по ней тысячу раз. Он знал, что через несколько мгновений достигнет огромного висячего сада красных цветов, и знал, что, достигнув его, должен снова повернуть направо. Так и вышло: красные цветы вскоре появились в поле зрения. Он резко повернул и сквозь редеющую зелень увидел открытую равнину, где росло еще больше грибов. Но до равнины было еще очень далеко, а грибы казались совсем маленькими.

"Ничего, со временем доберемся", – сказал он себе и уверенно зашагал дальше, не глядя ни вправо, ни влево. Когда он достиг края равнины, уже вечерело: вокруг становилось все темнее. Бесконечные испарения и высокие облака, в которых утопал весь этот мир, становились все тусклее и тусклее. Перед ним было пустое ровное пространство, а примерно в двух милях дальше возвышались огромные грибы, высокие и широкие, как памятники какой-то доисторической эпохи. А под ними на мягком ковре, как будто двигались мириады неясных и бестелесных форм.

"Я доберусь туда вовремя", – уверенно подумал он. Он шел еще полчаса, и к этому времени высокие грибы подошли к нему совсем близко, и он увидел, что под ними движутся, теперь уже отчетливо, зеленые живые существа, похожие на огромных гусениц, со светящимися глазами. Они двигались медленно и, похоже, нисколько не мешали друг другу. Дальше, за ними, простиралась широкая и бесконечная равнина с высокими зелеными стеблями, похожими на колосья пшеницы или проса, только более высокими и стройными.

Он побежал дальше, и вот уже у самых его ног, прямо перед ним, зашевелились зеленые гусеницы. Они были огромными, как леопарды. По мере того как он приближался, они, казалось, прокладывали для него дорогу и собирались в группы под толстыми стеблями грибов. Он шел по проложенной ими дорожке под сенью широких, похожих на тенты крыш этих гигантских зарослей. Уже почти стемнело, но он не сомневался, что найдет дорогу. Он шел по зеленой равнине. Земля была густо усеяна гусеницами; их было много, как муравьев в муравейнике, но они, не смотря на это, не мешали ни ему, ни друг другу; они инстинктивно уступали ему дорогу и, казалось, нисколько не интересовались им. Он не испытывал ни удивления, ни недоумения по поводу их присутствия.

Стало совсем темно; единственным источником света в этом мире были мерцающие глаза движущихся фигур, которые светились, как маленькие звездочки. Ночь была ничуть не холоднее дня. Атмосфера была такой же душной, густой и ароматной, как и прежде. Он шел все дальше и дальше, не чувствуя ни усталости, ни голода, и время от времени говорил себе: "Я приду вовремя. Я приду вовремя". Равнина оставалась плоской и ровной, и на всем пути ее покрывали грибы, верхушки которых сходились и закрывали от него вид на темное небо.

Наконец он дошел до конца грибной равнины и достиг высоких зеленых стеблей, к которым стремился. За темными тучами вновь забрезжил серебристый свет.

"Я как раз вовремя, – сказал он себе, – ночь кончилась, солнце встает".

В этот момент в воздухе раздался сильный вихрь, и из зеленых стеблей поднялся полет миллионов и миллионов огромных ширококрылых бабочек всех оттенков и описаний – серебряных, золотых, пурпурных, коричневых и голубых. Одни с темными и бархатистыми крыльями, как у пурпурного императора или красного адмирала, другие – переливчатые, как у стрекоз. Другие – как у огромных нежных серебристых мотыльков. Они поднимались со всех концов этой зеленой равнины со стебельками, заполняли небо, а затем взмывали ввысь и исчезали в серебристой облачной стране.

Флетчер уже собирался броситься вперед, как вдруг услышал у себя над ухом голос, который сказал:

– Это вы, Виктория, 6493? Вы разговариваете с офисом Министерства внутренних дел.