Читать книгу Теория и история культуры повседневности России - Т. Ю. Скопинцева - Страница 6
2 Темы курса и задания к ним:
2.1 Тема 1. Предмет и объект культуры повседневности России
2.1.3 Быт как основа повседневной культуры
ОглавлениеВажное философское понятие в подходе к осмыслению повседневной культуры – бытие8.
Если всеохватность бытия мы определим как должное, всеобщее, то практика повседневной жизни может быть определена как бытование – сущее человеческой жизни. Быт – это материально оформленное, обслуживающее это сущее, природность и телесность человека. Это предельно прагматичное, оскудненное сущее, его скелет.
Быт (в своей прагматике) обязательно характеризует обыденность, каждодневное существование человека. Наши современники, определяя быт, вкладывают в это определение негативное чувство. Эта тенденция присутствует и в художественной литературе, поэзии, и в обыденных оценках: вспомним: «Любовная лодка разбилась о быт…» (Маяковский) или обыденное определение жизненных неудач: «Погряз(ла) в быту!»
Понятие быта в нашем восприятии неразрывно связано с повседневностью. Это элемент ее структуры в посттрадиционную эпоху, когда стало возможно отделить бытовую сферу от небытовой, официальной, профессиональной, возвышенноэмоциональной, характеризующей более приподнятое, уже не бытовое отношение к жизни. Быт как рутина, негатив, однообразие – это быт вполне определенной эпохи и вполне определенной культуры (XIX, XX, XXI столетия). Такая оценка бытовой культуры в российской книжной традиции отразилась на оценке повседневной жизни в целом. Это не характеризует, например, традиционный мир эпохи античности – чтобы в этом убедиться, достаточно заглянуть в работы Аристотеля. Привычные качества, обычность – это то, что необходимо человеку; он, по убеждению Аристотеля, стремится к оформлению привычных (обыденных) форм9.
Но, если быт мы оценим как негатив, что же является позитивом? Позитивное как «не быт». Что войдет в это понятие? Это – необыденность, необычное, новое. Такие новационные характеристики связаны в российской культуре прежде всего с новациями европейской культуры и с культурой большого города. Необычность, предполагающая «не быт», может быть оценена как праздник.
Негативная оценка быта (бытовой культуры и всей сферы деятельности, связанной с бытом) в русской и шире – российской традиции формирует практики искоренения традиционного быта в первые десятилетия советской власти. Направленность культуры на новое, необычное (после утраты новационных, социалистических ориентиров) закрепилась в бытовой сфере и в государственной политике. Негативная оценка традиционной культуры и бытовой сферы, насыщенной традиционностью, определила развитие культуры в сторону новации, минимизацию бытовых практик.
С негативной оценкой быта соседствовала барская тяга к комфорту, который может существовать только в совершенной и высокоорганизованной бытовой сфере. Этот разрыв сопровождался появлением низкооплачиваемого труда обеспечивающего комфорт. Эта негативная традиция позволяла не замечать экономическое содержание домашнего труда, и хотя мы ушли от определения «иждивенка» в оценке трудовой деятельности домохозяйки, к новым, современным практикам мы не приблизились.
Итак, быт и сегодня это то, что представляет самые низкие планы жизни. Но ни один человек не может жить вне быта. От быта не может отрешиться даже гений (П. Флоренский), а в традиционном мире быт, соединенный с высокими смыслами жизни, составлял все наше бытие. Изменение оценки быта не изменило стремление человека жить в хорошо организованной повседневной среде (что, собственно говоря, и есть быт!). Можно предположить, что бытовой негатив не может не иметь отношения к российской культуре в целом. В нем мы все живем, к нему причастны все, кто организуют жизнь в семье, он сопровождает нас в течение всей нашей жизни, является в лучшем случае фоном, в худшем – фондом воспитания детей. Важность этой сферы для каждого человека делает избыточными рассуждения о необходимости исследования этой области. Повседневность определяется субъектом и им же оформляется в культурные рамки. Что такое культурные рамки бытования? Это иерархизация, типизация бытовых проявлений, обрастание его символами и смыслами, оформление культурных рамок быта и культуры повседневности в целом.
8
Бытие есть все наличное, связанное с жизнью человека и общества. Традиционное, архаическое бытие в своей синкретности и есть повседневное бытие, тождественное современному понятию повседневность, так как нет планов, факторов, которые не связаны с человеком и не могут оказать на него существенного влияния. Такими факторами могут быть и ураган, и оставленное без должного символического оформления вязание (которое, например, хозяйка забыла перекрестить). Вмешательство иных, сил, которые всегда имели возможность вмешаться в повседневность, указывали на связь с макроуровнем бытия, более высоким планом бытия. Бытие – это широкий план освоения жизни, её всеохватность; бытование – это обыденные, насыщенные практикой формы жизни человека в их метафизическом обрамлении, со специфической, особой иерархией и разнообразием культурных форм. Бытование может быть определено как повседневность. Наиболее низкий (сниженный), приземленный, жизненный план бытования, упрощенную схему жизни мы можем назвать бытом.
9
Аристотель подчеркивает, что включенность человека в мировое целое, (исходная антропность мира), участие человека в непрерывности бытия сопровождается привыканием, привычкой. Привычным (ethei) Аристотель называет то, что люди делают часто; постоянство становится приятным, так как подобно постоянству окружающего природного мира. Аристотель приводит в «Никомаховой этике» (V11. 11) стихи элегического поэта Эвена о привычке как следствии упражнения, ставшей природой человека. Привычка, следовательно, результат созерцания и действия. Произвольное или непроизвольное, оно происходит случайно или по необходимости (а в необходимости может вести природное основание, либо принуждение), или произвольно – в волении человека (в волении привычном, либо под влиянием стремления, разумного или неразумного, страстного). По Аристотелю, добровольное и само собой происходящее будет наиболее приятным для человека. Бесспорный приоритет отдан природному началу: «…приятно водворение в свое природное состояние, и особенно в том случае, когда возвратит себе свою природу то, что согласно с нею происходит. [ Приятны и] привычки, потому привычное уже как бы получает значение природного, так как привычка несколько подобна природе: понятие «часто» близко понятию «всегда», природа же относится к понятию «всегда», а привычка к понятию «часто». Но, приятно и то, что делается не насильно, потому что «насилие противно природе…». Приятна, по Аристотелю, случайность, а не необходимость. Частое, подобное вечному повторению в природе, повторение привычных действий и допущение случайностей составляет суть того, что у Аристотеля названо привычным. Сделаем вывод: привычное, повторяемое, уподобляемое природе (неизменной, повторяемой, но допускающей случайность, необычайно высоко оцениваеую автором) – это самое приятное для человека. В этом рассуждении бытовой пласт не выделен. Синкретное восприятие мира и целостность жизни гармонично вписывают человека в мир. Привычным является ритм необходимого, обращенного к вечности мира и бренного, чреватого случайностью. Это наиболее благоприятно для человека, правильно и высоко оценено. Новое время изменило оценки, изменился ритм жизни человека, его отношение к природе, обычному и привычному.